banner banner banner
Хуадад-Сьюрэс. Я читатель – я так вижу
Хуадад-Сьюрэс. Я читатель – я так вижу
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Хуадад-Сьюрэс. Я читатель – я так вижу

скачать книгу бесплатно


– Ну что ж, ясно. – Старший стражник кивнул. – Спасибо, любезные. Вы нам очень помогли. А теперь, с вашего позволения, я бы хотел отойти ко сну.

6

Стражники покинули стоянку пастухов с первыми лучами солнца. Отдохнувшие за ночь лошади охотно шли быстрой рысью, хотя Бойкая то и дело норовила вырваться в галоп. Благо пока дорога была достаточно широкой, чтобы они могли ехать бок о бок и не мешать друг другу. Питио, судя по запавшим глазам, спал мало, видимо опасаясь нападения стаи волков. Он с трудом справлялся со своей лошадью и угрожал в любой момент выпасть из седла. Подстегивающий Пыльную Дэнлир постоянно ловил на себе вопросительный взгляд, но не собирался объясняться перед не самым смышленым напарником. В конце концов молодой стражник не выдержал:

– Не ты ли мне повторял про корни и переломанные ноги? И что мы успеем аккурат вовремя, и что спешка, между прочим, ни к чему хорошему не приводит?

– Я бы хотел догнать этого загадочного господина в красном. А когда начнутся охотничьи тропы, наши шансы на встречу уменьшатся, – объяснил старший стражник.

Змеиная постепенно сужалась, обрастая ямами, колдобинами и часто упоминаемыми корнями. Дэнлир осадил лошадь, переходя на медленную рысь. Уменьшение темпа езды разочаровало Бойкую, и она попыталась игнорировать поводья всадника. Питио пришлось с ней повозиться.

– Слушай, – сказал он, все-таки управившись с кобылой, – а вот догоним мы энтого Стенолаза, как его повезем? И наградят ли нас за это?

«Стенолаза? Питио, ты чем пастухов слушал?» – мысленно обратился Дэнлир к спутнику, одаривая его печальным взглядом.

– Пешком пойдет, разумеется. В цепях, – ответил седеющий мужчина шутки ради.

– Но мы тогда точно не успеем ко Дню Лета! – воскликнул молодой человек голосом полным отчаяния. – А он, между прочим, уже послезавтра! Я считал!

– Ну, значит, не повезем. – Старший стражник подмигнул, надеясь, что молодой человек хоть что-то заподозрит.

– Эм, убьем его? – аккуратно спросил Питио после непродолжительного молчания.

– Боги с тобой, щенок! – не выдержал Дэнлир. – Ну подумай сам! Сколько на свете людей в красных кафтанах! Мы же не можем арестовать человека за то, что он примерно того же возраста и сложения. Господские манеры и особенно отсутствие южного говора, указывают на то, что он не наша цель. Не говоря уже о том, что Стенолаз и Дрозд всегда были вместе. Ты думаешь, в случае опасности закадычные друзья просто разойдутся в разные стороны?

– Я, между прочим, на следователя не учился, – огрызнулся молодой стражник.

– А я, можно подумать…

Повисла несколько напряженная тишина.

– Но зачем ты тогда хочешь его догнать? – Лопоухий юноша, похоже, не собирался работать головой.

Дэнлир шумно вздохнул и принялся объяснять:

– Скорее всего, он действительно какой-то безумно влюбленный паренек с глупыми романтическими идеями. Но зачем столько таинства, да еще и отказ от сопровождения? Пастухи бы обрыдались от умиления при виде молодых, столько всего преодолевших ради любви, да еще и вопреки социальным различиям. – Старший стражник остановился, поняв, что его немного занесло. – Понимаешь, к чему я веду?

Питио молчал.

– Ну подумай сам уже! Не первый день работаешь! Смотри. У тебя молодая дочь. Допустим. Пустишь ли ты ее куда-нибудь через лес? Пусть и с прислугой.

– Да ни в жизнь!

– А бабу свою? Уже далеко не молодую и никогда особо не любимую. Например, в тот же Хуадад-Сьюрэс на Праздник Времени Года. На пару дней раньше срока, что б она могла нагуляться по всем этим прилавкам, да и ты бы отдохнул немного.

Питио мерзко улыбнулся:

– Хех. А ты не прост, старый хрыч, баб отправлять да отдыхать потом.

Вдруг его лицо озарилось мыслью, одновременно с падением на него пробившего листву луча солнца. Дэнлир едва удержался, чтобы не заржать.

– Постой-ка! Этот хрен встречается с замужней дамой! – выкрикнул лопоухий стражник.

– Ну, слава Богам!

– Вот о таком деревенские мужики точно бы молчать не смогли. Даже если б та была одета как женщина свободная, то о разнице в возрасте они бы трепались. Или, – молодой человек уставился на Дэнлира, выпучив глаза, – она весьма примечательная и известная госпожа! И если мы их застанем, то что-то выручим за молчание наверняка!

– Поездка не пройдет зря, да? – усмехнулся старший стражник, глядя, как юноша чуть ли не подпрыгивает в седле от возбужденного предвкушения.

Они продолжили свой путь, и Дэнлир очень скоро начал жалеть о том, что поделился мыслями с напарником. Питио не затыкался ни на секунду, то вспоминая симпатичных замужних миний – его осведомленность в этом вопросе несколько озадачила старшего стражника, – то перечисляя, на что он может потратить вырученные шантажом деньги. Он ударялся в мечтания о каких-то баснословных суммах, потом перескакивал на то, что они поступают неблагородно, но затем на словах уже покорял минью своим обаянием, заставляя молодого человека в красном отойти на второй план. А через секунду – убегал от наемников, которым было приказано убрать свидетелей незаконной встречи.

Он так увлекся своими фантазиями, что не заметил два символа, вырезанных внутри сердечка, на стволе одного из наступающих на тропу деревьев. На вид надпись была свежей. «Влюбленные, особенно юные, бывают крайне глупы. Этот Гаспар не захотел что-либо говорить пастухам, боясь опорочить замужнюю даму, но не удержался от романтического порыва», – подумал Дэнлир, приглядываясь к интересной находке. Стражник не знал полнописи, но в первом знаке, несмотря на закругления и, возможно, декоративные завитушки, распознал «ма». Вторым символом мог быть как «гас», олицетворяющий второго влюбленного, так и любой другой, с которого бы начиналась следующая часть имени неверной женщины.

Седеющий мужчина ничего не сказал своему напарнику: ход мыслей Питио и так был сродни петляющей дороге, по которой быстрым шагом семенили их кобылы. После полудня от тропы стали отходить тропинки поменьше, и к начавшим уже повторяться размышлениям молодого стражника добавилась тема, что они уже никого не встретят, и нападки на старшего спутника за медленную езду.

Давно приструнивший бы сопляка, если бы продолжал его слушать, Дэнлир после очередного крутого поворота увидел человеческую фигуру, шмыгнувшую в заросли. Ему пришлось цыкнуть на размечтавшегося Питио, который, разумеется, вновь ничего не заметил, витая в облаках.

Остановив лошадь примерно там, где исчез человек, стражник потребовал именем землеправителя, чтобы тот показался и назвал себя. Через некоторое время кусты зашевелились, и из них на четвереньках выполз человек. Неуверенно встал, поглядев вначале прямо на Дэнлира, а потом на Питио, после чего, к облегчению обоих, опустил голову.

– Ж-ж-жуфро я. Я к-к-коз п-п-потерял, – произнес он.

Стражники переглянулись. Это был юноша, сутулый и кособокий. Шапка, свисающая колпаком, и потрепанный кожух без рукавов явно указывали, что он далек от понятия «благородный господин». Жуфро держал в руках несколько веточек и нервно их перекручивал. Его глаза сильно косили на переносицу, а выражение лица было настолько неприятно тупым, что в его хвори не оставалось сомнений.

– Чего? – опешил Питио.

– Д-д-д-двух. М-м-м-мне с-с-с-с-сказали с-с-с-с-следить.

– Ты нас что, боишься? – спросил Питио. Дэнлир почувствовал сильное желание отвесить тому затрещину.

– Не-е-е-е-ет. – Молодой человек поднял голову и улыбнулся стражнику. Тот тут же отвел взгляд. – М-м-м-мама г-г-г-говорит, с-с-с-ст-ст-стража п-помогает. Вы м-м-мне п-поможете?

– Ты из тех пастухов, что сейчас в Стреле? – спросил Дэнлир.

– Ага. – Юноша обратился к старшему стражнику, и настала очередь того неловко разглядывать деревья над серой шапкой-колпаком. – М-м-меня в-в-в-вз-вз-з-з-взяли п-помогать. К-коз д-д-д-дали. Д-д-двух. А я п-п-п-потерял. – Юноша неожиданно всхлипнул и закрыл лицо пучком прутьев. – Я д-д-д-должен н-н-н-найти. Или они м-м-меня б-б-больше н-н-не в-в-в-возьмут.

Дэнлир ловил на себе красноречиво скривленное лицо Питио, полное смеси омерзения и нетерпения. Его явно раздражало заикание и так не самой содержательной речи. А Жуфро тем временем добавил к ней еще и завывания.

– Мам-ма-а-а-а-а б-б-бу-у-у-удет п-п-пла-а-а-а-акать. Не х-х-хочу-у-у-у-у, чтобы мама п-п-пл-плакала-а-а-а-а.

«Какого Акхара они такого одного в лес отпустили?»

– Тебе надо вернуться к остальным, – сказал старший стражник, пытаясь звучать убедительно, но ласково.

– Не-е-е-ет! Йа-йа-йа н-н-найду! Йа-йа-йа уж-же н-н-не в-в-в-вернулся к н-н-н-н-ночи. Н-н-н-н-не в-в-в-в-выполнил об-об-об-обещание. Р-р-р-ругать б-б-б-будут. А йе-йе-если н-н-н-найду, н-н-не б-б-б-б-будут.

Теперь Дэнлир понял, почему пастухи выглядели взволнованными, когда солнце село. Но почему не упомянули о божевольном вовсе, хотя языками чесать были горазды?

– Спорим, его нарочно отправили в лес в надежде, что его волки сожрут? – негромко спросил Питио, пока заикающийся продолжал причитать.

– …У р-р-рыжей г-г-гнойник н-н-на ухе. А у ч-ч-ч-черной б-б-б-б-бубенчик. Б-б-б-был с-с-с-след…

Старший стражник поджал губы. «Вот почему пастухи не особо напрашивались провожать этого Гаспара. Боялись повстречать того, кто должен был потеряться в лесу. Наверное, верили, что так будет лучше. Несчастной матери этого выродка так точно». Дэнлир не считал себя злым человеком. Но сказать, что однозначно осуждал поступок деревенских, тоже не мог. И сопровождать юродивого, перечеркивая возможность вернуться ко Дню Лета домой, не собирался.

– Мы там проезжали сегодня, – сказал Дэнлир, кое-что придумав. – И видели таких коз в стаде. Правда, Питио?

– Да, да, наверно, – отмахнулся второй стражник. – Может, мы поедем? Пока он опять не начал свою бесконечную…

– П-п-п-правда? В-в-в-в-видели? Ч-ч-ч-черную с б-б-б-б-бубенчиком? И Р-р-р…

– Ну, понеслась. – Молодой стражник закатил глаза.

– …Р-р-ры-ры-рыжую с г-г-г-гнойник-к-ком?

– Да. – Дэнлир кивнул с улыбкой безграничного счастья на лице. Божевольный, до этого попеременно поворачивавший голову то к одному, то к другому всаднику, вдруг застыл, уставившись на свои стоптанные башмаки. Через несколько секунд ступора он запрыгал, хлопая в ладоши и смеясь. И каждая из составляющих этого действа была неправильной и отталкивающей: Жуфро не прыгал, а лишь пружинил на соединенных вместе ногах, сгибая их в коленях, но не отрывая от земли; хлопая, он продолжал держать ветки, то есть просто бил по ним ладонью, осыпая себя и дорогу трухой; а его смех в принципе был больше похож на крик осла, испугавший лошадей.

– Прекрати это! – заорал Питио, выхватывая дубинку, за которую тут же схватился Дэнлир.

– Оставь, – холодно приказал возрастной стражник молодому.

Проиграв непродолжительную битву взглядов, молодой человек вновь пристегнул дубинку к поясу и, фыркнув, плюнул под ноги неудачливому пастуху. Юродивый этого не заметил: он уже перестал хохотать, отвлекшись на растрепавшиеся веточки. Высунув кончик языка, Жуфро внимательно их рассматривал, выбирал сломавшиеся и выкидывал.

– Почему мы еще здесь? – сдавленно спросил Питио.

Божевольный повернулся всем телом к старшему служителю закона, видимо признав в нем более дружелюбного, и доверительно прошептал, тыкая в лицо своей находкой.

– Ч-ч-ч-черненькая л-л-л-любит т-т-такие г-г-г-грызть. Д-д-д-думаете, ей п-п-п-п-понравится, г-г-господин с-с-с-служилой?

– Да, разумеется, – промямлил Дэнлир, стараясь не смотреть на косоглазое лицо.

– Й-й-й-й-йа х-х-х-хотел ее им-ими п-п-п-п-пр-пр-приманить.

«Ты что, стал еще больше заикаться?» – печально подумал седой мужчина, начиная жалеть о собственной человечности.

– Прекрасная идея, – прыснул в кулак молодой стражник. И, судя по лицу, тут же пожалел об этом, так как божевольный повернулся к нему.

– Йа-йа-йа-йа еще с-с-с-с-следы ис-ис-искал, – похвастался Жуфро.

– М-м-молодец, – передразнил молодой стражник, после чего вытащил ногу из стремени и пнул юродивого в грудь так, что тот упал. – Во имя Богов, поехали уже!

– Негоже над божевольными издеваться, – покачал головой седеющий всадник. – Вернется к тебе это. Отродья Брутана…

Но молодой служитель порядка, не дослушав предостережения, пришпорил Бойкую. Пастух довольно бодро поднялся и вновь обратился к оставшемуся патрульному:

– А в-вы т-т-т-точно их в-в-в-видели? Там м-м-м-много к-к-к-козочек.

– Ага, – вздохнул старший стражник, думая о том, что? такого ужасного в другой жизни могла натворить мать несчастного ублюдка. – Черная с бубенцом и рыжая с гнойником на ухе. На привязи были. Видать, чтоб снова не убежали.

После окончания повторного радостного припадка Дэнлир заговорил как можно более ласково:

– Возвращайся к остальным, пока не стемнело. И так уже далеко в лес забрел.

И, не дожидаясь бесконечного заикающегося ответа, мужчина стукнул каблуками бока Пыльной. Обернувшись, он увидел постепенно уменьшающуюся кривую фигуру, то ли яростно машущую ему на прощание, то ли отгоняющую от себя невидимый рой ос.

Через несколько крутых поворотов Змеиной тропы Дэнлир нагнал ожидающего его Питио, и они продолжили свой путь до Хуадад-Сьюрэс, так и не встретив ни господина в красном кафтане, ни распутную минью и ни одного волка.

7

Божевольный Жуфро махал удаляющемуся стражнику, глядя, как уменьшающийся круп серой в яблоках лошади то пропадал, то вновь появлялся на холмистой тропе, пока не скрылся за очередным резким поворотом. Когда и стук копыт растворился в птичье-звериной трели, рука наконец опустилась. Молодой человек застыл посреди дороги, прислушиваясь со всей тщательностью, после чего выпрямился и расправил плечи, сразу сделавшись выше. Его лицо приобрело если не благородные черты, то уж точно не черты юродивого.

Глаза давно отлипли от переносицы, и если бы порядководы не кривили рожами, таращась куда угодно мимо его лица, то заметили бы, что радужки юноши стремились к носу не так уж и часто. Никто не захочет смотреть на нечто омерзительное. По крайней мере, при посторонних. Молодой человек понимал это и до того, как старшие соратники рассказали ему о человеческой псилогогии.

– И дернул вас Акхар переться через эту лушь, – негромко сказал юноша невидимому патрулю без единой запинки и, шумно выдохнув пополам с нервным смешком, вытер мокрые ладони о штаны. Сердце, так бешено прыгавшее, что его должно было быть слышно всякий раз, когда Жуфро открывал рот, начало успокаиваться. По телу же, наоборот, вдруг побежала мелкая дрожь. Он не был готов ко встрече со стражей один на один и сильно испугался.

Молодой человек делал все, чтобы избежать подобной встречи. В Карседоне – перепутье несравненно меньшем, чем Стэржем, – он сорвал с мужика дурацкую шапку-колпак, от которой теперь нещадно чесалась голова; в трактире недалеко от Идрида получил от разносчицы ленту на память, что позволило ему успешно прятать отпущенные чуть ниже плеч волосы. В Неале он «нашел» утерянную состоятельной барышней подвеску и был награжден малым серебреником, на который смог не только поесть и скоротать ночь под крышей, но и чуть позже купить у пастуха видавший виды кожух и сумку, куда смог спрятать свой приметный кафтан. О том, чтобы избавиться от него, не могло быть и речи. К тому же юноша всеми силами избегал больших дорог, на которых велик был шанс нарваться на патруль. К сожалению, по этим же крупным трактам предпочитали путешествовать богатеи, с которых молодой человек всегда мог что-нибудь поиметь. Крайне редкие удачные встречи сделали его путь трудным, но Южные провинции он пересек без проблем.

Впервые его ощутимо прижало в небольшом городке Вега, расположенном на Подлесном тракте. Местная стража начала расспрашивать о путешествии госпожу на «Ма», к эскорту которой юноше повезло примкнуть примерно за полдекады до этого. Довольно подробно порядководы выясняли, не встречались ли ей некоторые лица. Тогда-то он и услышал о южанине в красном кафтане. Наверно, обернись в тот момент один из солдат или кто из слуг глазей по сторонам, а не на людей в мундирах, беседующих с миньей, и все было бы кончено: он заметно побледнел, услышав собственное описание. Ему и в голову не могло прийти, что его будут разыскивать по особенностям речи. Еремия, которого, судя по вопросам, тоже еще не нашли, наверняка смеялся где-то далеко.

За два года в Стэржеме молодой человек так и не смог полностью избавиться от южного выговора. Да это и никогда не было по настоящему необходимым, ведь в самом большом Перепутье Берии каких только акцентов и языков не встречалось. Его рыжий друг любил повторять, что речь Джорри мешает серьезной работе, что он может говорить как пожелает, но должен уметь по-всякому, если не хочет всю жизнь забираться в чужие окна.

О, Дрозд был настоящим мастером перевоплощений, но Стенолаз учился быстро и был от природы одарен проницательностью. Он хорошо справлялся с простыми «тренировочными» заданиями, а позже и с настоящими делами, никогда не встречая проблем, связанных с местом своего рождения. Его друг и наставник лишь фыркал на чужие успехи, говоря, что все это заслуга «на редкость смазливого личика».

Иногда Джорри пытался скрывать свое произношение и подчеркивал начало сложных для него слов, но это часто звучало заиканием, да еще и невольно перекидывалось на те слова, которые он вполне четко говорил по-северному. Разумеется, дефект речи получался не таким серьезным, как у бедняги Жуфро, бывшего чистой импронизацией.

Ну, то есть когда Стенолаз снова надевал кожух, то уже знал, что его будут звать Жуфро и что он будет одним из пастухов, остановившихся сейчас в этой так называемой «Стреле». Ему, в отличие от остальных, совесть не позволила отпустить господина в красном одного, и, пусть и не сразу, жалостливый пастух отправился на его поиски. Но этот образ был не для стражников: порядководы не дали бы ему долго подбирать слова, напрягшись его задумчивости, а забудь он случайно выделить первые буквы по-северному – это стало бы началом конца. Но, слава Всесильным, план побыстрее спровадить патруль с помощью мерзкого юродивого удался.

Постепенно успокаиваясь и с чувством растирая костяшками правый глаз, Стенолаз вернулся в заросли, откуда его вызвали стражи порядка и где его ждала брошенная сумка. Совершенно не удивился, обнаружив на своей поклаже дикую весту. Юноша предполагал, что грязно-серый материал принимается ящерицами за поверхность уютного камня, на котором можно погреться со всеми удобствами, и поначалу на привалах был не против такой любопытной компании. Пока однажды не провел целую вечность, стирая с холщовой ткани помет.

Джорри спихнул недовольно застрекотавшее животное с сумки – веста тут же расправила крылья и исчезла где-то в листве над головой, – перекинул лямку через плечо и, выйдя на дорогу, неспешно побрел на ватных ногах в сторону исчезнувших стражников. В сторону Хуадад-Сьюрэс.

Спустя несколько часов Стенолаз уже был абсолютно спокоен. В его расслабленной из-за безлюдья башке мысли носились бойко и бессвязно, то взмывая к воображанию дворцов Богов, то камнем падая к пустым низменным рассуждениям. Например, о том, есть ли у птиц предпочтения в разрубленных червях и будут ли они всегда брать первой ту половину, где голова, или ту, где хвост. Когда наполненный животными звуками зеленый коридор в очередной раз раздвоился, вынудив молодого человека тереть глаза, он клятвенно пообещал себе никогда в жизни их больше не скашивать. Хотя без этого образ юродивого был бы не полным. За вспыхнувшем воспоминанием о недавно появившемся на свет Жуфро вереницей потянулись размышления о его других недавних масках, словно те были живыми людьми.

Заик, на самом деле, мало кто воспринимает серьезно. Особенно если те не увешаны дорогими побрякушками или устрашающим оружием. Поэтому молодой сын кэнга, пытающийся преодолеть все препятствия на пути к возлюбленной и выглядящий все-таки на порядок хуже, чем если бы просто сверзился с лошади, заикаться уж точно не мог. Это бы разрушило последний налет благородства. Гаспар говорил мало, ссылаясь на боль в опухшей щеке. Несчастный же взгляд, которым он обводил окружение во время частых тяжких вздохов, лишь уверил простоватых пастухов, что юноша глубоко страдает от разлуки со своей любимой. А уж точно не судорожно пытается подобрать слово, не начинающееся с сочетания согласных звуков.

Его приняли тепло и с забавным почетом, дав хорошо отдохнуть, накормили обедом и ужином, а на следующий день – двумя завтраками и вновь обедом. И пусть почти вся еда имела привкус травы, затолканной за «опухшую» щеку, жизнь все равно заиграла новыми красками. Еще ему любезно организовали повязку на подбитый глаз, которая не просто отменно скрыла стирающийся фингал, но и позже послужила креплением для отваливающейся подошвы. Гаспар выслушал много веселых баек и – главное – узнал, как можно здорово срезать по тропам путь до города, если повернуть вскоре после указателя «60 верст», достигнув цели на день быстрее. А на прощанье один из сердобольных чуть ли не силой впихнул ему в руки пару сухарей, которым суждено было на долгий срок стать компанией ломтю сыра со следами зубов.

Джорри затряс головой, пытаясь увести мысли прочь от еды: скромные припасы надо было экономить. А то, что он в обществе коз съел больше, чем, наверно, за всю предшествующую декаду, лишь превратило чувство голода из привычного в невыносимое. Сейчас юноша сильно жалел, что отказался от предложенного в дорогу провианта, «уговорившись» лишь на несколько кусков отличного вяленого мяса, хотя это и было единственно правильным решением. Если бы пастухи во время его сборов вдруг заметили, что весь скарб, придающий наполненность сумке молодого господина, – это старый кожух, то не смогли бы не смутиться от подобной детали и вся игра стала бы под угрозу. Еремия много раз повторял Стенолазу о важности деталей.

Возможно, ради них, а возможно, потому что быстро заскучал, юноша резьбой на стволе попытался повторить символы, написанные на кружевном платочке, что ему подарила госпожа с именем на «Ма». «Маргоя?» Он не верил, что пастухи станут его преследовать, но знал, что история о неудачливом влюбленном господине будет рассказана каждому, кто пересечет Стрелу. Да и сама идея о том, что до ушек миньи – «Марии?» – может дойди слух о тайном обожателе, ее собственных секретных лесных встречах или Боги знают о чем еще, порожденном сплетнями, показалась ему весьма забавной. Разумеется, Джорри не был проходимцем и никогда не позволил бы себе подобной вольности в сторону замужней дамы, что могло не только испортить ее репутацию, но и действительно сломать жизнь, если супруг оказался бы ревнивым.

К счастью, дама с именем на «Ма» – женщина средних лет, благородных кровей, не очень красивого лица, но выдающегося достатка, – была вдовой и, без сомнения, кокетничала с ним. Вернее, с изнывающим от неразделенной любви Гаспаром – совсем не тем Гаспаром, что позже повстречается пастухам.

Столкновение с ее эскортом пришлась Джорри как нельзя кстати: вдовы, старые девы и просто неверные потасканные бабы были его хлебом. Нужно лишь подбирать правильную дозировку стеснения и вожделения, а также сразу давать понять, что он не претендует на узаконивание отношений по тем или иным причинам. Да и жертва обманутой любви была его любимым образом и одним из самых действенных. Благородство происхождения отвергнутого юноши зависело от простодушия и статуса объекта лжи. Несколько раз он даже побывал мином, в чем ему, без сомнения, помогло знание примерно десятка сложных слов. Еще около тридцати он знал не точно, но отсутствие запинки, грамотное встраивание в речь и понимание их значения производили сильное впечатление на служанок, торговок, трактирщиц и молодых дочерей всех вышеперечисленных.

Не осталась равнодушной к глупому влюбленному и госпожа на «Ма». «Марилла?» Тронутая его историей, она надавала уйму наставлений о делах любовных и, несмотря на поступируемую убежденность, что юноша должен «воротиться домой» и «не творить глупостей», позволила «упрямому мальчишке» присоединиться к ее конвою.

Это стало самой большой удачей за все его путешествие! Дама с именем на «Ма» – «Марчилла?» – не просто направлялась на бал в особняк дэмина, находящийся недалеко от Хуадад-Сьюрэс, но и из-за спешки велела ехать Широкой дорогой – наезженной, но пустынной – через лес, не выезжая на основные тракты. Не говоря уже о том, что с каждым днем он становился все приближеннее и приближеннее к знатной даме. Хоть она и годилась ему в матери, а то и в бабки.

А потом случились порядководы в Веге. Несмотря на то что ответы миньи на вопросы патруля были милы и лаконичны, весь следующий день Джорри ловил на себе взгляды некоторых охранников и кое-кого из прислуги. Возможно, они задумались о его произношении куда больше своей госпожи, а возможно, ему просто показалось. Стенолаз начал бояться, что кто-то может залезть к нему в сумку и обнаружить красный кафтан. А в лесу раскидать вещи могли даже звери, в чем он позже убеждался и не раз. Да и мысль о том, что в эскорте госпожи Марчии – «Да! Марчии!» – было достаточно людей, чтобы в случае чего скрутить его и передать законникам, не давала юноше покоя. В конце концов он повернул назад и вскоре сошел на Змеиную тропу. Разумеется, обыграв свой уход должным образом.