скачать книгу бесплатно
– Ты ведь все понимаешь, не так ли?
– Да, – ответила Джайна. – Понимаю.
При этом она ничуть не кривила душой. До недавних пор все были поглощены одним – стараниями уцелеть. На что-то другое не оставалось ни сил, ни времени: Малигос полагал несомненной угрозой любого мага, который не примкнул к его рядам. Ныне мир раскололся, все прежние союзы распались, а леди Джайна Праудмур – не только могущественный маг, но и всеми уважаемый дипломат…
Джайне вновь вспомнился Антонидас, после долгих назойливых приставаний с ее стороны согласившийся взять девушку в ученицы. Казалось, с тех пор прошла целая вечность. Мудрый и добрый, отчетливо понимавший, что есть добро, а что – зло, Антонидас готов был пожертвовать жизнью, защищая других. Многие годы он вдохновлял ее и воспитывал… Внезапно Джайне отчаянно захотелось вернуть миру долг – все, что ей было даровано. Она вполне сознавала, что обладает немалой магической силой, и теперь, когда дело дошло до этого, решила: пожалуй, передать кому-либо свои познания – идея хорошая. Преподавать другим принципы и практические приемы работы с магией, усвоенные от Антонидаса, особенно если для этого не требуется воссоединения с Кирин-Тором… Да. Пожалуй, самое время: жизнь вообще непредсказуема, а в последние годы – тем более. Как знать, что ждет Азерот в будущем? К тому же ей так не хватает редких визитов Андуина… Быть может, присутствие юной особы оживит сырые древние комнаты башни?
– Знаешь, – сказала она, – мне вспоминается одна юная упрямица, докучавшая Антонидасу просьбами взять ее в ученицы…
– И, насколько мне помнится, из нее кое-что вышло. Некоторые утверждают, будто она сделалась лучшим магом на весь Азерот.
– Мало ли, что говорят.
– Прошу, скажи же, что ты возьмешься за ее обучение, – попросил Ронин, отринув прочь все, кроме полной откровенности.
– Что ж, по-моему, мысль хороша, – твердо ответила Джайна.
– Она тебе понравится, – с проказливой улыбкой пообещал Ронин. – Однако хлопот с ней будет немало.
Да, без хлопот и вправду не обошлось. И не только для самой Джайны, но и для Страдалицы. Вспомнив, как та приняла гномку, Джайна невольно улыбнулась. Опытная воительница из ночных эльфов, Страдалица оставалась при Джайне с тех самых пор, как была приставлена к ней в день Битвы за гору Хиджал, и верно служила ее телохранительницей, есть в этом надобность или нет, если только госпожа не поручала ей чего-либо более деликатного. Джайна не раз и не два напоминала, что Страдалица вольна в любой момент вернуться к своему народу, но та неизменно пожимала плечами и говорила одно: «Леди Тиранда меня от этих обязанностей не освобождала».
Причины такого упорства и преданности оставались для Джайны загадкой, однако тому и другому она была искренне рада.
Однажды Киннди уселась за книгу, а Джайна принялась методически наводить порядок в шкафчике с реагентами, обновляя выцветшие до полной неразборчивости ярлыки, а все потерявшее силу – откладывая в сторону, для уничтожения по всем правилам. Кресла в Тераморе были рассчитаны на людей, и посему ноги Киннди не доставали до пола. Рассеянно болтая ногами и прихлебывая чай, она вдумчиво листала огромный, почти в ее рост величиною, том, а Страдалица тем временем точила меч. Вскоре Джайна краешком глаза заметила, что эльфийка нет-нет да поглядывает в сторону Киннди, причем с каждым разом все раздраженнее.
И вот, наконец, Страдалица не выдержала и взорвалась:
– Киннди! Тебе что, нравится быть такой непоседой?!
Киннди закрыла книгу, аккуратно заложив нужную страницу крохотным пальчиком, задумалась над вопросом и после недолгой паузы отвечала:
– Меня не принимают всерьез. Это нередко лишает меня возможности оказаться полезной. По-моему, это довольно досадно. Таким образом, нет – быть непоседой мне не нравится.
– Ну что ж, тогда все в порядке, – кивнула Страдалица, возвращаясь к прерванной работе, а Джайне, дабы удержаться от смеха, пришлось извиниться и поспешить за порог.
Действительно, хлопот с Киннди оказалось немало, даже если на время забыть о ее ненамеренной непоседливости. Энергии юной гномки хватило бы на десятерых, а уж вопросы сыпались из нее, точно горох из мешка. Поначалу они казались забавными, затем начали раздражать, и вот однажды, проснувшись поутру, Джайна почувствовала себя настоящей наставницей – наставницей ученицы, которой со временем будет гордиться. Да, Ронин ничуть не преувеличивал – пожалуй, он в самом деле отдал Джайне лучшую из всех, кем мог бы похвастать Кирин-Тор.
Любознательность Киннди охватывала не только магию, но и государственные дела. Порой Джайне даже хотелось поведать гномке о тайных встречах с Го’элом (и та, несомненно, поняла бы ее соображения), но это, конечно же, было невозможно – тем более что Киннди была связана обязательством докладывать обо всем, что сумеет узнать, Кирин-Тору. Оплошность, допущенная с Андуином, научила Джайну осторожности, и до сих пор она не сомневалась, что Киннди об этих встречах ни сном, ни духом не ведает.
– Как поживает наставник Ронин? – спросила Джайна.
– Прекрасно. Передает наилучшие пожелания. Только вот занят чем-то очень, – ответила Киннди, вновь потянувшись к печенью.
– Мы – маги, Киннди, – наставительно заметила Джайна. – И всегда заняты – то одним, то другим.
– Уж это точно! – весело согласилась ученица, отряхивая подол от крошек. – Но все равно мой визит прошел как-то скомканно.
– Но хоть родителей повидать успела?
Отцу Киннди, Виндлу Искросвету, была доверена важная работа – по вечерам зажигать жезлом все уличные фонари в Даларане. Если верить Киннди, это дело доставляло ему такую радость, что он открыл торговлю жезлами, предоставлявшими всякому, кто пожелает, возможность тоже испытать ее разок-другой. Ее мать, Джакси, поставляла высшей эльфийке Айми выпечку для продажи – особенно гномьи кексы «Красная шапочка», пользовавшиеся необычайным спросом. Отчасти по этой причине Киннди, ее наследница, так часто сетовала на собственную – по ее мнению, никудышную – стряпню.
– Успела!
– И тем не менее, все еще хочешь печенья, – поддразнила ее Джайна.
– Что я могу сказать? Такая уж я сладкоежка, – пожав плечами, ответила Киннди.
Голос ее звучал радостно, как и всегда, однако гномку явно что-то тревожило. Вздохнув, Джайна поставила блюдце с печеньем на стол.
– Киннди, я знаю: ты обязана докладывать обо всем Кирин-Тору. Таков был уговор. Однако вдобавок к этому ты – моя ученица. Если ты сомневаешься во мне, как в наставнице, то…
Огромные синие глаза гномки округлились от изумления.
– В вас? Что вы, леди Джайна, вы тут вовсе ни при чем! Просто… я чувствую: в Даларане что-то неладно. Буквально носом чую! И поведение наставника Ронина меня ничуть не успокаивает.
Это произвело на Джайну немалое впечатление. Шестым чувством, подсказывающим, что вокруг, как выразилась Киннди, «что-то неладно», обладал далеко не каждый маг. На такое и сама Джайна была способна лишь до определенной степени. Непорядок магического толка она чувствовала не всегда, и без внимания это чувство не оставляла. А Киннди… ведь ей всего двадцать два!
– Наставник Ронин в тебе не ошибся, – с легкой завистью сказала она. – Он говорил, что ты весьма талантлива.
Щеки Киннди слегка покраснели.
– Если в Даларане действительно что-то не так, – продолжала Джайна, – мы, несомненно, вскоре об этом узнаем. Ну, а теперь скажи: прочла ли ты книгу, что я дала тебе с собой?
– «Углубленный анализ временных эффектов сотворения съестных продуктов»? – со вздохом уточнила Киннди.
– Да-да, ту самую.
– Прочла. Только… – тут Киннди запнулась и отвела взгляд в сторону.
– Что случилось?
– Э-э… кажется, теперь там, на сорок третьей странице, пятно от глазури.
Над Оргриммаром сгустилась ночь. Жара несколько спала, но не улеглась: насквозь пропеченный солнцем, лишенный растительности песок удерживал тепло еще надежнее огромных свежеотстроенных железных зданий. Что и говорить, приятностью климата Оргриммар, как и весь Дуротар, не отличался никогда, а уж теперь – тем более.
И Малкорока это вполне устраивало.
Разумеется, в дуротарской жаре ему было так же неуютно, как и в раскаленных недрах Черной Горы. И хорошо. И прекрасно. Наверное, лучшим, что когда-либо случалось с оркским народом, был исход из ласковых, гостеприимных родных земель наподобие дренорского Награнда. Иное дело – Дуротар. Пустыня испытывала силу духа, воспитывала, закаляла. Излишние удобства вредны, вот Малкорок, кроме всего прочего, и приглядывал, чтобы ни одному из орков не жилось чересчур легко.
Однако кое-кто из тех, кто присутствовал на последнем собрании, явно чересчур разнежился. Чересчур уверился в собственной правоте. Настолько, что вслух выразил недовольство, посмел возражать не просто вождю Орды, но и правителю собственного народа. Правителю орков! При одной мысли об этакой самонадеянности Малкорок злобно заскрежетал зубами, но тут же взял себя в руки и тихо, без единого звука, двинулся вдоль темной улицы дальше.
«За всеми ними стоило бы проследить», – так он сказал Гаррошу. Поначалу вождь решил, что Малкорок предлагает приглядывать за всеми правителями рас, образующих Орду, но орк из клана Черной Горы смотрел на вещи шире – куда как шире. Под «всеми», достойными наблюдения, он имел в виду всю Орду.
Всю, до единого гражданина.
Поэтому он и отправил лучших из своих орков следом за парочкой смутьянов, осмелившихся промолчать, когда остальные кричали «ура».
Конечно, всеми любимый и уважаемый Эйтригг, советник, к слову которого Гаррош обещал Траллу прислушиваться, мог говорить безнаказанно.
До поры.
Но прочие, вставшие на сторону старого орка, должны заплатить за поступок, который и Малкорок, и сам Гаррош сочли явной, открытой, беззастенчивой изменой.
Мысли серокожего орка устремились в прошлое, на несколько лет назад, в те времена, когда он служил Ренду Черноруку. Да, вспоминать о судьбе, постигшей многих искателей приключений, которым хватило глупости спуститься к самому сердцу горы и бросить Ренду вызов, было приятно. Но еще ярче вспоминалось другое – то, как он сам поступал с соплеменниками, роптавшими на Чернорука, полагая, будто во мраке им ничто не грозит.
Таких он выслеживал и безо всякой пощады приводил в исполнение собственный приговор. Однажды Ренд спросил, куда мог подеваться один из изменников, пропавших без вести. В ответ Малкорок просто пожал плечами, а Ренд оскалил клыки, одобрительно ухмыльнулся и больше об этом не заговаривал.
Теперь времена изменились, да… но не настолько же! Теперь Малкорок шел сквозь мрак не один. Следом за ним, беззвучно, словно и сами они – лишь тени, шли четверо кор’кронцев, получивших от Гарроша повеление повиноваться приказам Малкорока, как его собственным.
Кор’хус жил в Расселине Теней, в одном из самых неприглядных уголков Оргриммара. Нетрудно догадаться: живущий в таком месте непременно замешан в темных делишках. Однако название его лавки, «Темная Земля», казалось не более зловещим, чем описание почвы, необходимой для его ремесла – выращивания грибов. Насколько удалось выяснить, гражданином Кор’хус был вполне законопослушным, но место его проживания заметно облегчало Малкороку задачу. Многозначительно прищуренный глаз, несколько золотых – и все возможные свидетели понимающе кивнули и отвернулись.
Кор’хус стоял на коленях, собирая грибы для завтрашней торговли. Работал он быстро: взмахом ножа срезал ножку у самой земли, бросал гриб в мешок и брался за следующий. Проем входной двери за его спиной прикрывал лишь полуопущенный полог да табличка с надписью, гласившей: «ЗАКРЫТО». Вошедших он не заметил, однако, почувствовав их появление, замер, медленно выпрямился и обернулся.
При виде Малкорока со спутниками, остановившихся на пороге, Кор’хус сузил глаза.
– Читай, что написано, – буркнул он. – Лавка закрыта. Откроется только завтра.
С этими словами он крепче стиснул в кулаке рукоять крохотного ножа. Как будто нож ему хоть чем-то поможет…
– А мы не за грибами, – негромко сказал Малкорок, входя внутрь.
Четверо орков последовали за ним. Последний задернул за собою полог.
– Мы не за грибами. Мы за тобой.
Глава пятая
Нежный, но настойчивый луч восходящего солнца отыскал щель между шторами и проник в спальню Джайны. Привыкшая просыпаться в этот час, волшебница моргнула, сонно улыбнулась, выгнула спину, спустила ноги с кровати, встала, набросила одеяния мага и раздвинула темно-синие занавеси.
Утро выдалось великолепным – розовым, золотым, а там, где заря еще не успела прогнать прочь сумрак ночи, сиреневым. Распахнув окно, Джайна расправила плечи, с наслаждением вдохнула соленый воздух, подставила лицо морскому ветру, который не замедлил взъерошить ее золотистые волосы, спутавшиеся во сне. Море, неизменное море! Она была дочерью лорда-адмирала, а брат как-то раз в шутку сказал, будто в жилах всех Праудмуров течет морская вода…
Воспоминания об отце и брате навевали легкую грусть. Охваченная ею, Джайна оперлась о подоконник, вздохнула и, наконец, отвернулась от окна.
Причесавшись, она уселась за небольшой столик, усилием мысли зажгла свечу и устремила взгляд на мерцающий огонек. С этого она, если только удавалось, начинала каждый день. Это помогало сосредоточиться, приготовиться ко всему, что ни подбросит ей…
Внезапно Джайна встрепенулась и изумленно округлила глаза. Что-то назревает. Что-то вот-вот произойдет. При этой мысли ей тут же вспомнился вчерашний разговор с Киннди (сейчас гномка, вне всяких сомнений, еще спала: просыпалась она так поздно, точно родилась среди ночных эльфов), рассказ о ее визите в Даларан и последующих тревогах. «Я чувствую: в Даларане что-то неладно, – сказала Киннди. – Буквально носом чую!»
Теперь неладное чувствовала и Джайна: наверное, так – каждой косточкой – чувствуют приближение шторма старые моряки. Сердце слегка заныло, предвкушая беду. Пожалуй, с утренним ритуалом придется повременить.
Поспешно умывшись, она оделась и к тому времени, когда в дверь постучал один из самых доверенных ее советников, верховный маг Тервош, успела спуститься вниз и приготовить чай. В отличие от Киннди, Тервоша не связывали с Кирин-Тором никакие официальные отношения. Ему, как и Джайне, больше нравилась вольная жизнь, и с течением времени между ними, удалившимися в Терамор, точно пара бунтарей-одиночек, завязалась крепкая взаимовыгодная дружба.
Казалось, Тервош чем-то обеспокоен.
– Леди Джайна, – заговорил он, – я… э-э… тут кое-кто хочет вас видеть. Он не назвался, но предъявил рекомендательное письмо от Ронина. Подлинное, я проверил.
С этими словами он подал Джайне свиток, скрепленный знакомой печатью с изображением глаза, символа Кирин-Тора. Сломав печать и развернув пергамент, Джайна с первого взгляда узнала руку Ронина.
Дражайшая леди Джайна!
Прошу помочь подателю сего всем, о чем бы он ни попросил. Дело его устрашающе серьезно, и уверяю: здесь потребуется любая помощь, какую только мы, практикующие маги, в силах ему оказать.
Р.
При виде этого Джайна едва не ахнула. Что же должно было произойти? Что на свете могло побудить Ронина написать нечто подобное?
– Впусти его, – велела она.
Встревоженный не меньше Джайны, Тервош кивнул и удалился. В ожидании Джайна налила себе чаю и глубоко задумалась. Спустя минуту в гостиную вошел незнакомец. Лицо его скрывал низко надвинутый на лоб капюшон плаща. Одет он был в простую дорожную одежду – несмотря на столь дальний путь, без единого пятнышка. Двигался он с гибким, упругим проворством, и синий плащ из дорогой ткани развевался за его спиной. Остановившись, незнакомец поклонился и расправил плечи.
– Леди Джайна, – звучным, приятным голосом заговорил он, – прошу прощения за столь ранний и нежданный визит. Хотелось бы мне прибыть к вам иначе.
С этим он откинул назад скрывавший лицо капюшон и неловко улыбнулся. И от людей, и от эльфов он унаследовал лучшие черты. Иссиня-черные волосы до плеч, целеустремленность в ясных синих глазах…
Джайна узнала его немедля. Глаза ее округлились от удивления, чашка со звоном разбилась об пол.
– О, это моя вина, – сказал Калесгос, бывший Аспект стаи синих драконов, и взмахнул рукой.
Расплескавшийся по полу чай исчез, осколки собрались воедино, а пустая чашка прыгнула в ладонь Джайны.
– Благодарю, – проговорила Джайна, криво улыбнувшись гостю. – Вы также лишили меня возможности встретить вас, как подобает. Что ж, по крайней мере, могу предложить вам чаю с дороги.
Калесгос улыбнулся в ответ, однако взгляд его так и остался предельно серьезным.
– Спасибо, это было бы очень кстати. Сожалею, но времени для формальностей и любезностей у нас нет. Рад видеть вас снова, пусть даже при таких обстоятельствах.
Придя в себя, Джайна недрогнувшей рукой налила обоим чаю. С Калесгосом она встречалась во время свадьбы Го’эла и Аггры, и он понравился ей с первого взгляда, хотя возможности для бесед им не представилось.
– Добро пожаловать в Терамор, лорд Калесгос, правитель синих драконов, – совершенно чистосердечно сказала она, подавая ему чашку. – Благородство ваших деяний и доброта вашего сердца мне хорошо известны. В доставленном вами письме меня просят оказать вам любую посильную помощь, и вы ее получите.
Опустившись на диван, Джайна жестом пригласила его присоединиться к ней. К ее немалому удивлению, гость, существо столь могущественное и древнее, принял чашку едва ли не со… смущением!
– Сотрудничество с вами, леди, для меня великая честь, – сказал он. – Ваши достоинства также общеизвестны, и я не устаю вами восхищаться. Ваши познания в магии, ответственность, с которой вы применяете сию великую силу, не говоря уж о силах более, так сказать, прозаических – талантах дипломата и правителя, – достойны всяческого уважения.
– О-о, – протянула Джайна. – Что ж, благодарю вас, но, как все это ни лестно, вы вряд ли прибыли сюда из Нордскола ради обмена комплиментами.
Гость вздохнул и поднес к губам чашку.
– К несчастью, вы правы, леди…
– Просто Джайна. В моем доме церемонии не приняты.
– Джайна… – Гость поднял взгляд. В его синих глазах не осталось ни следа прежней непринужденности. – Мы в беде. Все до одного.
– То есть… твоя стая?
– Нет, не только мой народ. Речь обо всем Азероте.
– Ну, это уж сущие выдумки! Или, как минимум, преувеличение. В какую бы беду ни вляпалась стая синих драконов на сей раз, всех и каждого в Азероте эта беда уж точно не коснется!
