Собрание Сочинений

Немного спустя они возвратились на Марс другим космобусом. Правда, за время отсутствия хозяев Луч вылакал все техмолоко и оголодал, поэтому пришлось срочно подлететь к Инессе.

– Сущие пустяки, главное – мы живы и здоровы, – стряпая на кухне, сказала Оля.

– Мы по-прежнему вместе, моя медсестричка, и хорошо, что врачи еще не перевелись на свете и запас медикаментов еще не иссяк.

***

Парочка сидела, хитро щурясь от дневного солнца, на чугунной скамейке с завитками в парке аттракционов.

– Оля, какой твой любимый роман?

– Я тебе дам образную подсказку.

– Слушаю.

– Он про дельфиниху, в детстве пережившую атаку акулы и лишившуюся плавника, потом воссозданного искусным мастером механизмов. Про то, как она повстречала милого сердцу дельфина.

– Знаю: «Любовь в синей бездне». Букинистика.

– Промах! Гудок!

– Слушаю вторую подсказку.

– Героиня-дельфиниха перевоплотилась в легкую голубку и существует будто под крылами ангела.

– Ну не знаю… Автор – землянин?

– Не-а.

– Лунянин или марсианин?

– Нет.

– Устал… сдаюсь.

– Ах ты! Это же роман про нас… Твоя очередь.

– Это роман-эпопея про героя войны.

– «Герой битвы при Млечном Пути»?

– Мимо.

– «Командир отряда “Солнечные Мечи”»?

– Теплее.

– «Полковник по прозвищу Марсианский Дьявол»?

– Забирайте миллион!

– Почему эта книга – любимый роман?

– Потому что офицер участвовал в самых кровопролитных сражениях, хотя был влюблен в жизнь. Марсианский Дьявол не отводил глаз от смерти и в одночасье мог потерять все.

– Нравятся герои со стальными нервами?

– Да. Герои, которые день за днем берут верх над звериной жизнью… Полковник был женат не единожды. Он любил свой дом, Марс, своих женщин. Боготворил мать. Именно им он посвящал свои победы.

– Почитаешь вслух?

– Идея. После массового бегства с наших планет онлайн-библиотеки стали бесплатными. Можно, например, смотреть моментальные экранизации даже самиздата от искусственного интеллекта. Это скрашивает предапокалиптические деньки, согласись, Оля.

– Ага… Тихон, а слабо прямо сейчас продекламировать фрагменты из «Марсианского Дьявола»?

Он отметил при помощи Эльзы несколько абзацев и с выражением стал читать со страниц перед глазами.

Когда я был солдатом и попал под паутину, – вспоминал полковник, – мой друг, высвобождая меня, положил с десяток прямоходящих пауков, которых выращивали в лабораториях наши враги. Я смотрел, как они прыгают на тех, кого я знал, просто смотрел – это самое паршивое… Хорошо, что я быстро вернулся к товарищам и мы сражались бок о бок…

Я жду нашей встречи и верю, что ты тоже ждешь. Здесь, на войне, не хватает семейных разговоров и домашней еды. Ничего. Враг не должен прорвать рубеж обороны наших подразделений – вот что сегодня самое главное. За нами Марс.

Я думаю о тебе днем и ночью. Смотрю на звезды и думаю. Когда сгорает метеорит, сердце мое сжимается от страха, но от тебя приходит письмо, и жизнь продолжается. Береги себя, прошу!

Прост закончил.

– Погуляем? – Оля встала, дотронувшись ладонями до нагретого чугуна скамейки, и потянула Проста за руку.

Под ярким солнцем они, обнявшись, пошли по полоске выровненного ржавого марсианского грунта вдоль зеленых искусственных кустов-кубов и ажурного ограждения парка «Эйфория»…

***

– Оля, дорогая, я помню, сегодня у тебя день рождения. По этому торжественному поводу подарок уже ожидает самую лучшую девушку на Марсе, на Луне и на Земле!

– Закрывать глаза?!

– Необязательно. Прочти письмо.

Именинница мысленно дала команду Эльбрусу. Длинный край виртуального конверта сам разорвался, и выпорхнул розовый лист – дополненная реальность. Перед сияющими глазами Оли строки одна за другой проявлялись, а потом таяли.

Моя любовь, Оля! Прими от всего сердца от меня подарок – трехдневное проживание в Воздушном Городе. Я хочу, чтобы самый важный день в твоей жизни и самый чудесный в моей, твой день рождения, принес тебе много счастья и был полон волшебства.

– Спасибо, Тихон, – Оля подскочила к нему и горячо поцеловала в губы.

Вечером, когда марсианская колония заискрилась огнями, у куполоскреба Ольги затормозил космический красный, как ее помада и туфли на шпильке, лимузин, трансфер от Воздушного Города. Красотка в белом безрукавном плаще и блузе, вишневой бархатной мини-юбке и черных чулках со швом выглядела сногсшибательно. А Тихон в черно-белом – очень солидно. Они вышли из подсвеченного подъезда, водитель шустро покинул кресло пилота и угодливо поднял дверь перед парой. Тихон, придерживая за нежную руку, помог даме утонуть в подушках на диване ВИП-такси.

Космолет покинул колонию, на сверхскорости преодолел расстояние от Марса до Земли, рассек земную атмосферу и кучевые облака. Молодые люди удивленно разглядывали Воздушный Город, накрытый куполом и построенный на парящей платформе, словно стеклянной, подвешенной на многих стальных тросах (один конец каждого троса фиксировался на платформе, а другой – выше, на гигантском дроне «Птеродактиль-40», получавшем электроэнергию от небольшого атомного генератора, которая шла по этим же самым тросам). Атомный генератор «Звезда-8» питал и весь город, а на самом деле городок из трех десятков швейцарских домиков, сложенных из панелей – без видимых швов – тоже из стекла. Под городком сад бушевал цветами-голограммами, вокруг которого раскинулся мертвый материк, будто пепелище костра, где-то опоясанный мутным океаном. Как только они сошли на платформу, опасливо поглядывая через нее на сад, к ним, виляя бедрами, подошла девушка-андроид Инга, похожая на куклу, с желтыми косами и в розовой юбке в складку и отвела гостей к их шале. Отдав карточки от плазменного щита, «кукла» со словами: «Приятного времяпрепровождения, дорогие гости!» – удалилась. Внутри дома все было прозрачное, даже матрас, одеяло и подушки из чего-то пропускающего свет. Жизнова и Прост, включив земное радио, плюхнулись на воздушную перину двуспальной кровати. Из динамика раздался голос радиоведущего:

…Мои уставшие печальные земляне, хотите, я подниму вам настроение? Сегодня впервые за несколько месяцев на Земле в районе Воздушного Города выпадет снег! Так что доставайте электролыжи и направляйтесь к Воздушному Городу! Снег будет сыпать лишь полчаса, так что поспешите…

– Нам повезло! – Оля поцеловала Тихона.

Они прокатились на панорамном лифте, как на фуникулере, до земли. Вначале они под падающими хлопьями, как под сахарной ватой, взявшись за руки, болтая, прогулялись между голограммами тюльпановых деревьев, роняющих крупные бело-розовые лепестки на седой бетон. А потом купили две баночки горячего флэта в автомате и не спеша потягивали его в двухместной обогреваемой капсуле за столом, какие бывают в скоростных поездах. Снег ложился на стекло капсулы, обогреваемое внедренными в него электропроводящими элементами, и капли, как в оранжерее с тропическими растениями, стекали по стеклу.

– Здесь красиво! Спасибо за такой день рождения, мой дорогой!

После, вечером, они вернулись в Воздушный Город, залитый малиновыми, изумрудными, бирюзовыми огнями – этот пейзаж напоминал северное сияние на Земле в те давние времена…

***

Просту захотелось увидеться с ушедшими родителями. Он слышал, что это реально. С тонкими материями, душами, работали связные между мирами. В районах колоний все знали их. На пороге апокалипсиса бизнес связных шел в гору, так как многие обреченные земляне, луняне и марсиане желали убедиться в том, что загробная жизнь – это не выдумка сумасшедших фантастов, а явь. Наша пара была в курсе, где принимает одна из них, и днем они прогулялись до подвальчика связной.

На куполоскребе рядом с лестницей, ныряющей в подвал, стала видна табличка дополненной реальности: «“Фансо” – пункт связи с потусторонним миром». Молодые люди спустилась по кое-где разбитым в крошку ступенькам и прошли через дымовую завесу, входной плазменный щит отсутствовал. В темном сыром помещении Тихона и Ольгу никто не встретил: ни робот, ни человек. «Так-так». Подвальное помещение заполняли голограммы в человеческий рост. Дети в комбинезонах, поджав ноги, сидели под искусственной пальмой и пили банановую воду «Непоседа!» из банок. Девушка в легком платье в горошек вдохновенно писала стальной перьевой ручкой «Взлет», похожей на модель ретроракеты. Загорелые люди, видимо, муж и жена, лежали, как морские звезды, на бирюзовой воде виртуального океана. На скамейке мужчина в вельветовой рубашке читал, сопереживая героям, пожелтевшую книгу «Преступление и наказание», поглядывая на неживой еловый островок своей колонии. Под высокими расписными сводами храма женщина в вышитом жемчугом балахоне зачарованно пела «Аве Марию». У солнечного открытого окна седой дед в шортах сидел в кресле-качалке, а старушка в юбке в сине-белую полоску и такой же майке обнимала его.

В глубине у стены Тихон и Ольга разглядели связную. Они приблизились к ней. Связная носила продолговатый шлем «Клемма», от которого отходили три шланга: один нависал, как хобот, над левым креслом, другой – над правым, а третий, макушечный, подсоединялся к квадратному ящику из хрусталя – это тонкий настройщик «Житие». Внутри него другие голограммы, размером с фото десять на пятнадцать, быстро сменяли друг друга: мелькали лица, много портретов, сияющие и полные слез глаза, улыбки и гримасы, фрагменты из людских жизней.

– Тихон, пришел на сеанс связи с родителями? – не поднимая уставших глаз, произнесла связная. – Самое время, опускайся в кресло.

Прост удивленно посмотрел на Олю, та кивнула ему. Он сел справа от связной и приблизил шланг к виску, к тому месту, где был вживлен чип, считывающий мозговые импульсы, – шланг резко присосался, как массажная банка.

– Готов, Тихон? – спросила связная.

– Да, – с волнением ответил Тихон. Ольга присела на краешек левого кресла и, повернувшись, наблюдала за ними.

Его накрыли галлюцинации и голоса: он видел маму, отца и себя. И слышал родителей и свой голос.

Тихоня, налей мне сока в стакан.

Мам, ты куда пропала? Мы с папой начали волноваться.

Пап, помоги: у меня не получается завести воздухолет.

Тихон, не раскисай, ты справишься.

Сынок, ты не видел мои линзы?

Мам, ты их оставила у меня.

Тихон, ужинать! Зови папу!

Очень вкусный ужин, мама!

Отец, я не мог до тебя дозвониться.

Был при исполнении, Тихон.

Мама, я достал твое лекарство.

Мой доктор!

Затем галлюцинации испарились, голоса стихли, и Прост увидел черную полосу, по одну сторону которой сверкали миллиарды звездочек. В парящем над вороной лентой каноэ стоял монах Дух…

***

Тихон, идущий к родителям, шагнул и провалился в лодку. Она плыла по черной невесомости (река Снов), медленно приближаясь к усеянной мириадами звезд полосе. Тысяча звезд. Сотня. Десяток. Две звездочки.

– Дай руки, – прохрипел паромщик.

Две звездочки вспыхнули ввысь и вширь, серебряные силуэты стали мамой и отцом, они потянули сына к себе. Ноги Тихона потеряли контакт с каноэ. Он воспарил, а потом плавно опустился, оказавшись перед родителями. Ладони мамы и папы были огненно-горячими. Под серебряной Луной семья прошла через золотую арку в садик Встреч, в центре которого бил трехъярусный фонтан. Потоки, поблескивая и журча, сбегали с чаш. По периметру стояли белые пористые скамьи, окруженные цветущими пьянящими яблонями, сиренью и алыми розами. Сын сидел возле родителей, поплывший от счастья.

– Ты красиво уложила волосы, мама: всегда так накручивалась, когда мы собирались по праздникам.

– Тихоня, я стремилась порадовать тебя. Мне точно идет? – Лина поправила рукой каштановый локон.

– Мама, ты восхитительна! – ответил с нарастающим комом в горле Прост и продолжил: – Ты в любимой рубашке, папа.

– Сынок, я клетку и короткий рукав променяю только на китель. Ты сам в курсе.

– Знаю, папа, – отпрыск заплакал.

– Не печалься, Тихон. Мы всегда рядом, – проворковали родители.

– Мама, папа, я… Можно вас расцеловать?

Родители улыбнулись и прижались к сыну. Прост поцеловал маму в горячую щеку и поправил ее шейный шелковый платочек с рисунком и брошь с греческим профилем из белой кости, а затем вжался в колючую щеку отца. Старики пахли ладаном.

– Ну как вы здесь? – спросил ребенок.

– Скучать – это не про нас, – начал Рогин. – Мы твои ангелы-хранители. Вот недавно ты попал в передряги, а теперь снова в строю. Ты слышал про наш сад «Яблоневый» по эту сторону реки Снов. И бабка, и дед твой, да все предки твои трудятся и отдыхают в нем. Какие лучи радости греют там!

– Мы так легки, Тихон. Нам так спокойно. Мы не ведаем боли. Счастье внутри и вокруг! – дополнила Лина.

– Это так хорошо, что вы есть и что у вас все хорошо, – сказал Прост. – Как бы я хотел вот сейчас к вам, в этот сад…

– Не стоит торопить события, сынок, – сказал отец. – Ты еще не выполнил свою миссию.

– Я так устал без вас, мама, папа… – Тихон положил руки на плечи родителей и прижал стариков к себе.

– В твоем мире время летит намного быстрее, – сказал Рогин.

– Давайте просто посидим: я хочу смотреть и смотреть на вас…

Он переводил взгляд с мамы на отца, с одного родного лица на другое: тонул, как в пучине морской, в их добрых глазах, разглядывал морщинки. А потом мама и папа стали таять, как сахарные человечки. Прост всем телом тянулся к ним. Но тут же почувствовал покой внутри, опустился на скамейку, сомкнул глаза, а очнулся в подвале. В стороне Оля разговаривала со связной, оплачивала сеанс.

– Все прошло хорошо? Ты видел родителей? Поговорил с ними?

– И видел, и говорил… Тебе непременно нужно встретиться со своими стариками, Оля.

– В студии все расскажешь поподробнее.

– Закинуть бы в желудок что-нибудь.

– Сейчас запрягу Эльбруса, – улыбнулась Ольга.

И они пошли по солнечной марсианской улице, зажатой между уходящими к куполу небоскребами, к ближайшему кафе «Круассан».

***

В свои законные выходные Тихон иногда в одиночку наведывался в клуб «Новая Земля», а в это время Ольга зависала в интерактивной колониальной библиотеке (КБ12 № 37). Как не уставал напоминать Одиноков, порой нужно побыть врозь, чтобы соскучиться.

Прост со шлемом на глазах комфортно расположился в одноместной капсуле виртуальной реальности «Пилигрим-1» и через пару минут уже перенесся в искусственный ночной порт «Улов».

Желтый свет подвешенных на звенящих цепях фонарей с пирамидальными плафонами падал на проржавевшие до дыр причалы. Около них зависли трапециевидные корабли «Адмирал Рон-цы», «Адмирал Кинт-зы» и другие. Они короткими днищем и килем едва касались угольной морской волны. Пенистые гребни чуть омывали борта из стальных пластин, прикрученных к прочным каркасным балкам. Из правого и левого бортов торчали стволы семидесятитрехмиллиметровых пушек «Трезубец Посейдона». На палубе возвышался застекленный куб – рулевая, или капитанская, рубка, освещенная изнутри холодным раздражающим светом лампы. Суда тянулись до самого горизонта, и линия фонарного света тоже. Самые дальние парящие суда были лишь черными кляксами на пожелтевшей бумаге.

Матросы в полосатых комбинезонах и в очках, врезающихся резиновыми вставками в лица, поливали палубы из красных шлангов. Другие, насвистывая под нос мелодии вроде «Ди-ти-ди-трам-ди-ди-ти-ди», – в строительных люльках, ходивших ходуном от ветряных потоков, балансируя, чистили банниками дула пушек. Третьи, перебрасываясь словцами, распыляли на сварные швы травильную пасту от коррозии. Прост шагал по бетонным плитам с прижатыми петлями-«ушами», и водяная пыль с палуб долетала до него.

На набережной у причалов матросы торговали морскими мутантами. Разнообразие чудовищ поражало. Глазомног – на его спинном плавнике, смахивающем на полотно пилы, на каждом острие было по болтающемуся и подмигивающему глазу, пронизанному красными капиллярами. Злоб – словно ощетинившийся зверь, его золотая чешуя встала дыбом. Шагополз – у него вместо нижних плавников безногтевые пальцы с водяными мозолями и выпирающими костяными наростами. Нюхал – с собачим, влажным и сопливым, носом. Диском – со светящимися усами-клубками, что больше самого мутанта из глубин. Лядыл – напоминает жабу, вымахавшую на гормонах. Патиссон – как летающая тарелка с пузом в ошметках кожи. Вся рыба из ночного улова. Синие ящики стоят друг на друге, рыбины захлебываются воздухом, извиваются как аккумуляторные рыбки-приманки, крупные бьются в сетях, крепящихся к невысоким подъемным кранам.

Прост тормозил у каждого торговца и изучал «франкенштейнов». Торговцы выкрикивали: «Тоюум тин дум яр. Ваш лыю. Дум» – и слизких мутантов предлагали покупателям.

Один вцепился в Тихона и потащил его через отключенный плазменный носовой люк в трюм, а затем умчался. Тут же силовое поле восстановилось, а освещение вырубилось. В полной темноте трюма он обреченно наблюдал, как желтый конус света, проходя через силовое поле, заканчивался у ног.

Рывок. Стоп. Прост устоял, взялся руками за скобовидные ручки, приваренные по бокам люка. Опять рывок. И снова стоп. Полный вперед. Увидел через силовое поле, как полоса света набережной сузилась до черты, а после окончательно схлопнулась. Он ослеп. А потом шторм неистово бушевал, и корабль кренился вправо и влево, откуда-то сверху доносились выкрики экипажа. В лунном свете Прост смотрел через плазменный щит на величественные волны, словно окатывающие с головы до ног. Силовое поле внезапно отключилось, и вода хлынула рекой в заполненный мраком трюм. Он, так и не углядевший точку выхода, только успел вдохнуть воздуха, проплыл через круглый проем и всплыл на поверхность. Волны снова и снова топили его, принуждали беспомощно барахтаться. Очередная волна, грохоча, обрушилась на него, и сознание потухло…

***

Прост очнулся на песке из стекла. Впереди – барханы из прозрачных песчинок, позади – штилевое, без единой волны, розовое, как фламинго, море Хамио. Вишневое солнце пекло голову. Из одежды только штаны, уже сухие. Во рту стояла засуха. Он поднялся на ноги. «Надо найти точку выхода», – устало пробурчал себе под нос. Доплелся до самого высоченного бархана и, обрушивая песок, поднялся на него, чтобы осмотреться. Приложил ладонь ко лбу – словно козырек кепки: бархан за барханом, только на горизонте различалось голубое пятнышко – видимо, озеро. «Пойду на озерцо – хоть какой-то ориентир». Ни ветра, ни живого существа. Наш бедуин то поднимался на холмы, то сбегал, и, казалось, нет подъемам и спускам конца и края. Вдруг зашевелился песок… и громадное белое жало скорпиона-альбиноса асугара вылезло из глубины бескрайней пустыни Плита. Прост пустился наутек. Задыхаясь, он оборачивался и видел, как асугар, покрытый хитиновыми щитками, оказывается все ближе к нему. Он ощутил, как что-то влажное и холодное ударило во вспотевшую спину, как пружина, а затем запекло между лопаток так, как будто его облили разъедающей кислотой. Тихон упал на песок. Скорпионий хвост и острое серповидное жало, шипя, раскачивались над его беззащитным телом, и с жала капали на грудь жгучие, проникающие в ткани капли яда. Тихон приготовился поймать следующий удар и что есть силы зажмурился. Когда он открыл глаза, не было уже ни опасности, ни стеклянной пустыни, а был смешанный лес…

Обычное желтое солнце освещало, как позволяли макушки деревьев, чащу Волчья. «Надо найти точку выхода», – опять пробурчал Прост. Он разглядел сквозь листья и сучья пламя костра: «А вот и она» – это не так уж и сложно. Высоко поднимая ноги, перешагивая через валежник, почти дошел до голубого пламени, как вдруг услышал чей-то хрип и бег за спиной. «Что это может быть?» Недоумевая, всмотрелся в заросший кустарником лес. «Опять какая-то тварь», – недовольно подумал он и в эту самую секунду углядел груга. Он походил на медведя с длинным хоботом, как у слона, или, может, напоминал крупного муравьеда. Груг, громко дыша, быстро пробирался сквозь густо-зеленые заросли. Прост понял, что не успеет добежать до костра, схватил валявшуюся тут же толстую ветку и выставил ее перед собой, как рыцарский меч. Существо сражалось хоботом, а наш геймер бил палкой. И он снова проиграл: лохматый зверь улучил момент и оглушил его сильным ударом по голове. Боль разорвала Проста, и он опять потерял сознание. А пришел в себя высоко в горах…

Холод был диким, и снежный ветер хлестал по лицу. Игрок шел по горному хребту Икар, над крутыми ледяными склонами, а перед забитыми снегом глазами со всех сторон мертво покоились снежные могучие пики и спины гор, озаренные фиолетовыми лучами скрытого солнца. «Наверняка точка выхода на краю хребта. Больше ей просто негде быть!» – подумал Прост. Борясь с бураном и снегом до середины бедра, медленно, но верно он приближался к цели до тех пор, пока не встретил еще одного соперника: горного звездного ястреба. Крупная птица, трепыхая крыльями, опустилась перед ним и, подергивая круглой головой, смотрела прямо в глаза. «Ага, дошел. Жди следующей локации», – сказал он сам себе. Буран не утихал. Серебристый ястреб развел крылья, готовясь к нападению. В тревоге Прост повернулся и около правого склона заметил синий переливающийся круг. «Здесь!» – пронеслось в голове. Он, не раздумывая, спрыгнул – аж душа ушла в пятки – и залетел в диск – точку выхода!

– Пощекотал нервишки на славу! – уходя, сказал Тихон девушке с желтыми прядями волос.

– Еще заглядывайте! Любые желания воплотятся у нас! – доброжелательно, с улыбкой попрощалась девчушка и натянула гарнитуру виртуальной реальности «Небожитель».

– Это точно, – и он двинулся по подсвеченному красным коридору к лифту. Оля, получив оповещение о завершении сеанса, готовилась встретить любимого…

***

– Тихон. Тихон. Постой. Нога не слушается.

Друг внимательно осмотрел бионический протез: он не сгибался в колене, а голеностоп функционировал. Теперь протез смахивал на костыль Джона Сильвера.

– Давай вызову такси.

– Твоя студия совсем близко, я дойду.

– Я вызываю такси.

– Зануда! Я бы осилила…

Тихон взял Олю на руки и плавно опустил на задний диван подлетевшего такси.

– Приятно.

– Я возьму за правило, – по-доброму посмотрев в карие глаза совсем не расстроенной любимой, сказал Прост…

Он с помощью мыслесвязи открыл дверь подъезда куполоскреба, который, казалось, не имел крыши, вызвал лифт, назвал этаж и опять-таки силой мысли, подумав о коде, разблокировал дверь в студию.

– Ты настоящий кавалер. Спасибо.

– Я готов сразиться с разумными ящерами вражеской галактики и вернуться домой, как спартанец Офриад со щитом, лишь бы ты не печалилась.

– Думаю, что это не потребуется пока. Сейчас установлю соединение с мастером.

Перед глазами лежащей под пледом Ольги тряслась иконка смартфона, но хозяин мастерской «Припой» так и не появился.

– Отошел, перезвоним.

Через час повторилось то же самое. Тогда Тихон решил проверить, не свернулась ли мастерская.

– Господин, мастерская неделю как закрылась. Если позволите, найду поблизости другую, – предложила Эльза.

– Жду.

– К сожалению, ближайший пункт ремонта бионических протезов в соседней колонии, в тридцать шестой.

– Часы работы?

– Круглосуточно.

– Оля, я собираюсь.

– Бесполезно удерживать тебя, сейчас сниму протез.

– Эльза, построй маршрут.

– Господин, около четырех часов пути, от подъезда до подъезда… такси на подлете.

Молодой человек чмокнул девушку, погладил пушистого Луча, взял саквояж с бионическим протезом и зашел в лифт.

До края купола Тихон летел по воздушному проспекту, что пролегал между зеркальными куполоскребами, и такси успевало отражаться в стеклах. Затем такси прошмыгнуло с ветерком по воздушному тоннелю «Нить-3637», соединяющему две марсианские колонии. Тоннель был проложен по марсианскому грунту и представлял из себя стеклянную полусферу. Прост через стекло смотрел на грязно-рыжий закат и думал об Ольге. Мегаполис-сосед мало чем отличался от того, в котором проживали Прост и Жизнова, – типичная колониальная застройка. Он расплатился, и такси, управляемое автопилотом, умчалось в ночь, раскрашенную огнями. Подъезд офисного небоскреба был освещен светодиодными мини-прожекторами, встроенными в козырек. На слепящем сенсорном планшете среди прочих мелких контор нашлась и «Мастер Электро». Тихон пообщался с помощником мастера по видеосвязи, тот разблокировал входную дверь и подсказал этаж и номер офиса.

Офис походил на мастерскую двадцать первого века по ремонту смартфонов и планшетов. Левитирующие столы были завалены бокорезами, пинцетами, сплавами, микросхемами и другими необходимыми мелочами. Паяльные станции коптили, и возвышался бокс-мультиметр «БМ авто-9», пищащий время от времени. Мастер Док в синем прожженном плаще, в очках-микроскопе с подсветкой, похожих на две подзорные трубы, внимательно изучил протез.