Дорога за горизонт. За золотым крылом

– Остановись! – первое, что услышал Амир-оборотень.

Силас! Голос наставника звучал властно – но в то же время мягко и спокойно.

– Успокой зверя, отпусти его… Амир, ты слышишь? – Аклариец плавно скользнул между оборотнем и незадачливым пареньком-эльфом, как бы невзначай заслоняя того собой.

Зверь-Амир утвердительно качнул головой.

В следующий же миг оборотень обмяк и рухнул.

На землю упал уже человек, словно всё его превращение было лишь страшным сном – только вот вымотавшим молодого всадника до последней капли сил и подравшим одежду в клочья. Силас помог подняться и быстро увел Амира прочь, что-то торопливо говоря в самое ухо, но тот плохо различал, что именно. В голове билась пылающая безжалостная мысль – все, все кончено. Все знают, кто он на самом деле. Всему конец.

Совет натурально гудел уже почти час, никто не хотел поддержать чародея. Эльфы Эллераля испытывали иррациональный страх перед оборотнями – нельзя сказать точно, с чем это было связано, оборотни вовсе не были обычным явлением для Краймора, и никогда не были в числе его бедствий. Но сейчас они все готовы были не только гнать юношу с позором из Эллераля, но и, пожалуй, даже едва ли не четвертовать на главной площади, как считал сам Амир. И им было уже абсолютно плевать на то, что юноша – всадник на драконе, и какими надеждами осыпали они сами его всю дорогу прежде. Всадник! Опора! Защита! Та самая заветная личность, гордо именуемая среди эльфов arghetron4. Теперь же «защитник народа» сам нуждался в том, чтоб за него вступились, горько думал Амир. Только неоткуда было такого ждать, неоткуда. От того еще горше и тоскливее становилось юноше.

Все складывалось не в пользу юного всадника в этот раз, и, хотя Силас из последних сил заступался за своего ученика, он видел и сам, что неумолимо сдает позиции. Ученик же прекрасно знал «этих упёртых эльфов», по его собственному выражению, и уже заранее подготовил вещи – об этом Силас тоже был в курсе, и уверенности в его голосе становилось все меньше.

А сейчас Амир, ученик и воспитанник старейшего всадника, и дракон Льюла, та самая Льюла, что вылупилась из яйца у кроватки Амира, предопределив его судьбу, попросту подслушивали за ходом собрания – даже особо не надеясь на благополучный исход. Это Силас знал тоже – хотя бы потому, что сам бы поступил в амировом возрасте так же.

На всю проникновенную речь аргшетрона Силаса ЭльЗанжеранта по прозванию Аклариец у Совета нашелся только один аргумент, и он был несгибаем.

– Ты защищаешь зверя! – раздалось в очередной раз.

– Он не зверь, он сын женщины божественного рода, благословленной самим Онгшальдом Отцом Севера! – возразил всадник, обернувшись на голос. Кто именно из советников сказал эту фразу, он не разобрал – но то было не важно. Даже Линдор, добрый друг самого Силаса и его воспитанника, мрачно помалкивал – на что надеяться?

– Та-Амир должен быть изгнан из Эллераля, и точка, – заявил король Арваэль, за которым и стояло последнее слово. И оно перекрыло собой все прочие голоса. – Он угрожает всем нам.

«О-о-о Айулан! Отчего я не научился убеждать людей так хорошо, как это делал учитель – Теодор?» – мысленно взвыл старший всадник. Вслух же он ничего не сказал. Все, что мог – он произнес ранее, и его отказались услышать.

Совет решено было окончить на этом. Всадник с раздражением взлохматил себе волосы, запустив руку в копну черных прядей, готовый рвать их от бессилия, но подавил эту вспышку, просто проведя рукой еще раз – приглаживая растрепанное, и вышел на улицу, где натолкнулся на сидевшего на ступенях ученика.

Льюла, подняв голову, с надеждой посмотрела на Силаса. Амир же не только не обернулся, а даже не изменился в лице, смотря куда-то вдаль.

– Я все слышал, – тихо сказал он.

– Тогда ты знаешь решение Совета, – вздохнул Силас. – Я сделал все, что мог, поверь.

Амир кивнул.

– Что ж, тогда пойду, заберу вещи, – поднимаясь со ступенек, произнес юноша, и горько добавил: – хотя зачем они зверю?

– Амир, – прервал его Силас, – не бери в голову слова этих аристократов! Это твой дар, дар, а не проклятие! Ты помнишь, кто спас кортуанцев в третьей эпохе?

Силас взял Амира за плечи и развернул к себе. Попробовал ободряюще улыбнуться.

– Алексар, – буркнул Та-Амир, упрямо уставившись под ноги.

– А кем он стал для той битвы?

– Я намного лучше запомнил то, что он от такого «дара» свихнулся и едва не переубивал весь свой город5! – с чувством ответил ученик.

Силас отлично видел, что за этой ожесточенностью юноша прячет все растущее отчаяние, готовое вот-вот прорваться гневной вспышкой или слезами. Что из этого будет наименьшим злом, он не знал.

Та-Амир явно не желал воспринимать попытки наставника переубедить, или хотя бы успокоить его, быстрым шагом уходя в сторону дома.

Силас лишь покачал головой ему вслед.

Льюла осталась ждать всадника у здания Совета.

Силас тихонько вздохнул и ласково погладил юную драконицу по голове, стараясь утешить хотя бы ее, если со всадником не вышло. Льюла отбиваться не стала, только грустно чертила кончиком хвоста в песке дорожки извилистые линии. Всю печаль всадника она чувствовала, как собственную, от этого было никуда не деться.

– Берегите друг друга, ребята, – тихо сказал Силас напоследок.

Айенга ждала возращения сына, сразу же поднявшись навстречу, едва тот вошел в дом.

Выжидающе заглянула в его пасмурные глаза.

Тот лишь пожал плечами в ответ на незаданный вопрос – мол, сама знаешь.

– Знаю, – вздохнула мать, – Знаю, сынок. Я ничего другого от этих серебряных гордецов и не ожидала.

– Они вообще не очень-то любили нас, – заметил Амир, садясь на кровать, рядом с заранее собранными сумками.

Айенга присела рядом, чуть кивнув. Признаться, она сама была растеряна, хоть и не подавала виду.

– Я не знаю, что мне делать, мама, – прошептал Амир, прикрывая на секунду глаза. – Совершенно не представляю, что дальше…

– Имбар, – тихо начала мать. – Послушай сюда.

Северным именем Айенга звала сына только дома. В глубине души он считал это имя – настоящим, а эльфийское – всего лишь прозвищем. От звуков настоящего имени на душе юноши уже стало чуточку теплее, и он с интересом посмотрел на мать, а она продолжила:

– Эльфы вечно решают все проблемы одной из крайностей, не стоит на них за это обижаться, – качнула головой Айенга. – Они не похожи на нас, они видят все иначе… и не они тебе родичи, не они – твой народ, Имбар. Не их мнение для тебя должно быть важно, вот я о чем. И куда бы ты ни пошел, помни чьего ты рода, это куда важнее причин изгнания, – Айенга помедлила, прежде чем негромко добавила: – Или наследственности.

Слова Айенги хоть немного, но воодушевили Амира. Заметив это, она повела речь дальше, подбираясь к основной мысли:

– Не переживай слишком, этот город скучен точно так же, как засевшие в нем древние советники. Там, где наш настоящий дом, в положенные шестнадцать зим все юноши отправляются в путешествие в одиночку. Это называется Посвящением, помнишь, и я рассказывала, да и Фокс тоже?

– Помню, – Амир наконец-то слегка улыбнулся. Что-что, а истории самой Айенги, да и Фокса про северные обычаи он помнил все преотлично. – И что домой из этого путешествия возвращаются только тогда, когда находят что-то важное, интересное, полезное, необычное…

– Вот и считай, что сейчас с тобой – то же самое. Когда твоего отца тоже собирались наказать за невыдержанность и вспыльчивость… да, сын, это у нас семейное, увы! Я сама ничуть не отличаюсь в этом случае, – Айенга слегка улыбнулась. – Так вот, знаешь, что он сказал? Что это он сам уходит. Понимаешь? Никто его не выгоняет, он ушел сам. И тебя… никто не выгоняет. Тебе просто пришло время пройти свое Посвящение.

– Но Совет… – начал было Амир, но мать строго посмотрела на него:

– Сын. Что я тебе говорила? Они нам – чужие. Мы живем по правде Севера. По ней – тебе просто пришла пора взрослеть.

– Да, я понял, – кивнул Амир. – Так на самом деле звучит намного лучше!

– Вот то-то же! Ну и я – я всегда на твоей стороне. Это тоже – не забывай. Я не смогу пойти сейчас за тобой – у меня есть важное незаконченное дело. Да и в посвящение мужчина не ходит с матерью за руку, если уж на то пошло… но, если тебе что-то будет нужно, только дай знать. Я здесь тоже не хочу оставаться дольше, чем необходимо. Пусть дорога твоя будет доброй… и да хранят тебя боги севера, сынок!

Амир зажмурился, как бывало в детстве, чтобы не дать волю непрощенным слезам, и, обняв мать на прощание, подхватил сумку и вышел на улицу. Его больше никто не провожал – и Амиру то и было нужно. Льюла ждала всадника уже у дверей дома: любопытство взяло верх над терпеливостью.

После этого короткого разговора у юного северянина действительно отлегло от сердца.

Впрочем, на счет «никто не провожал» юноша погорячился – оба других всадника все же перехватили его почти перед взлетом. Итак, коротко попрощавшись с Силасом и Фоксом, а также Скаем и Саирой – а не сбежав ото всех тайком, как им хотелось с самого начала – Амир и Льюла двинулись прочь от Эллераля. Всадник уже определился, куда держать путь. Конечно, он бы мог и не уходить далеко, поставить хижину где-нибудь за городом, ведь изгнали его только из самого Эллераля, а Эльфиз, и уж тем более Краймор, в котором Эльфиз лишь провинция, огромен. Тогда бы получалось видеться и с учителем, и с матерью. Выстроить дом, забрать с собою мать, она же говорила, что не хочет вечно сидеть здесь, да… Главное было только не попадаться на глаза «старым знакомым», но подумав, он понял, что не сможет так жить.

«Дом… построить новый? Или рискнуть – найти старый? Ак-Каран! Что, если он все же не исчез?»

– Куда мы теперь, Амир? – поинтересовалась Льюла, когда они уже добрались до берега залива, близ которого стоял город.

Они остановились на самой кромке воды, Льюла заинтересованно баламутила лапой песчинки в волнах прибоя, Амир смотрел вдаль, раздумывая над чем-то. Вдалеке виднелись горы открывшегося после последнего катаклизма материка, нового и неизведанного. Говорили, что эта земля неведомо сколько отсутствовала на лике мира, и говорили – что она наверняка лишена всех народов, что были на ней до исчезновения. Или что она отравлена злым дыханием Пустоты и полна злобными созданиями – тоже говорили. Всякое говорили… Амир хорошо умел слушать.

– Мама сказала – путешествие-Посвящение нужно для того, чтобы найти что-то новое. Новое прямо перед нами, Льюла. Вон та земля – как она тебе? – обожженный мыслью о том, что Каран не мог пропасть совсем бесследно, юноша все же устрашился так вот сразу с размаху кидаться в омут – и решил, что начинать надо с шага поменьше… и поближе. «И я смогу узнать, есть ли шанс уцелеть у земли, с размаху попавшей в подкладку целого мира», – думал юноша.

– Выглядит очень интересно! И там наверняка очень красиво! – Льюла, казалось, думала только о практической стороне, нимало не заботясь сложными построениями догадок в уме. – Я вижу такие пышные зеленые леса!

– Тогда летим туда?

– Летим!

И они взмыли в синеву неба – прозрачную, как всегда в начале лета.

Полет длился уже больше нескольких часов.

Море неслось внизу бесконечной чередой сверкающих бликов на синей глади и клочьев белой пены, Эллераль с его жителями, а равно – и с их отношением к юному всаднику и его семье, остался далеко позади. Оглянувшись, Амир мог еще вполне ясно рассмотреть очертания величественного города, где прошло его детство – но он этого не делал. Он вдруг понял, что на самом деле не очень-то и любил этот город – пусть Эллераль и был красив, полон замечательных дворцов, парков и фонтанов, и казался волшебным местом, что может дать любому путнику именно то, что он в нем искал… Это все было кажущимся – Амир вдруг явственно вспомнил, что его друг детства Йэстен и то не особо любил сам город, предпочитая пропадать где-то в замке в восточных холмах Эльфиза. А ведь Фокс – кроме того, что такой же, как и остальные эллеральцы, эльф (элфрэ, если говорить правильно, но крайморское словечко оказалось въедливым, Амир все никак не мог от него избавиться в своей речи, даже мысленной), любимец эллеральского народа, так и превозносимый ими едва ли не выше наставника Силаса! Поэтому, вместо того, чтоб смотреть назад, Амир предпочитал смотреть исключительно вперед; ну и разве что, помимо этого, любоваться крыльями Льюлы – всадника всегда завораживало, как такие тонкие и хрупкие на вид драконьи крылья справляются с воздушными потоками, поднимая практически на любую желаемую высоту и самого дракона, и его всадника. Через какое-то время Амир заметил, что его дракон то и дело посматривает вниз пытливо и ищуще.

– Ты устала, Льюла? – тут же понял он, забеспокоившись.

– Не сильно. Если бы попался хотя бы какой кусок скалы над водою или что-то в этом роде, неплохо было бы опуститься передохнуть… но тут ничего такого нету – я уже все осмотрела. Не страшно, до берега не так уж и далеко!

– И правда, гляди-ка. Уже совсем близко!

Новый континент приближался – Амир уже ясно видел укрытые туманами горные пики в отдалении, густые леса прямо перед собой, полумесяц отмели у песчаного берега и носящихся над нею чаек.

Гаэль – вспомнил Амир имя этой земли, которое называл при нем Силас.

Вскоре путники смогли опуститься на землю, что долго манила их, обещая завершение долгого пути. По крайней мере, пути через море.

Полет Льюле дался тяжело – так далеко они еще не забирались, и ей не приходилось покидать землю так надолго. Поэтому, миновав морскую гладь, что разделяла побережье Эльфиза и эту неизведанную землю, они сперва долго отдыхали. А, двинувшись от покрытого мельчайшим бежевым песком берега вглубь леса, часто делали привалы. Не столько уже ради отдыха, сколько для того, чтобы осмотреться и привыкнуть.

Природа Гаэли сперва казалась и всаднику, и его дракону диковинной, а лес – непохожим на то, что они привыкли считать лесом. Крупные выступающие из земли камни, причудливо извитые корни деревьев, оплетающие их – и те, и другие густо поросли изумрудным мягким мхом, а меж валунов пробивались ажурные папоротники. В лесу равно соседствовали монументально огромные дубы, неизвестные Амиру кустарники со странной мелкой темно-зеленой листвой, небольшие сухие деревца, словно скрученные старостью, лиственницы и ели в чуть более влажных местах; и рядом – вполне привычные ежевика, боярышник, кривые дряхлые дикие яблони, при этом вполне бодро плодоносящие, судя по россыпи зеленых завязей, и заросли черемухи, и шиповник, роняющий последние темно-розовые лепестки, шелестящие ажурными кронами рябины, и сплетения ветвей кустарника и подроста молодых деревцев, часто совершенно непролазные. Самые настоящие дикие леса – повторял про себя то и дело юноша. Не то что «сады» Эллераля, где на всем протяжении леса идет каменная дорожка, и деревья будто специально посаженные, или вот светлые и прозрачные сосновые и березовые леса за чертой города, где между деревьев свободно можно было устраивать массовые фехтовальные тренировки – а здесь попробуй-ка один развернись!

Путешествие Амира и Льюлы по этим землям сперва не имело никакой конкретной цели, кроме удовлетворения любопытства. Они успели повстречаться с обитателями дубравы – всяческим мелким зверьем и птицами. Зверье было привычное – белки, бурундуки, повстречалось и две куницы, и даже мелькнула рыжим хвостом лиса, а вот птиц больше половины Амир не то, что не знал имен – видел-то впервые! Нашли несколько родников, бьющих прямо между камней – с очень холодной и очень вкусной водой. Перешли неглубокую, но очень прозрачную и быструю речку вброд. Перекусили на одном из привалов домашними еще припасами, хотя Льюла предложила в следующий раз все же поохотиться на рябчиков или порыбачить – водоемов с большим количеством рыбы тут было более чем достаточно. Тут она чувствовала себя на удивление свободно, словно прожила всю жизнь именно среди подобных лесов. Такое же ощущение посетило и Амира, но неизвестная тревога прокрадывалась в его сердце – скорее всего, решил он, это все же от того, что он никогда раньше не бывал так далеко от дома, тем более один.

Все предыдущие ночевки в лесу компанию ему составлял Фокс – благодаря ему Амир и знал хотя бы что-то о жизни в дикой местности, в отличие от своих городских сверстников-эльфов. Например, рыбачить с острогой, охотиться на мелкую дичь и разводить костер он умел, и предстоящие ночевки его не особо тревожили. Собственно, он оказался прав – никакой особой разницы не было.

Соорудить небольшой бивак, разжечь костер, перекусить чем-то из запасов или приготовить пойманную птицу – все казалось обыденным и простым. Только старшего друга не было по близости, но зато была Льюла. Со своим драконом вместе всаднику никогда не бывает скучно или одиноко.

Несколько дней они неспеша шли в северо-западном направлении, выбирая участки леса посветлее.

Погода благоволила – они только один раз попали под короткий дождик, который Амир провел под драконьим крылом. Самой Льюле купание под дождем оказалось даже в радость – пока ни достаточно крупного озера, ни речки, чтобы драконица могла нырнуть, им не попадалось, а воду она, как любая янтарная, любила.

Ночевки тоже не отличались пока что от тех, что иногда выдавались в затянувшихся прогулках по окрестностям в компании Фокса – даже и не скажешь, что от дома их теперь отделяла не один десяток лиг моря и уже сколько-то лиг чужой суши. Совсем чужой – и, по-хорошему, вряд ли слишком ждущей чужаков. Но юноша об этом почему-то не особенно думал – все шло пока гладко, а что будет завтра, никому не ведомо.

Назавтра же на одном из привалов Та-Амир неожиданно для себя решил пройтись чуть подольше обычного в одиночку – собирался поискать тропу. С утра у него выдалось на редкость хорошее настроение – впервые с момента, как они покинули дом. Молодой всадник не обратил никакого внимания на такую перемену собственного состояния духа – ему показалось, что все шло, как и должно было идти. Новые впечатления и должны заслонять в сознании прежние печали, разве нет?

Сперва он хотел все же порыться в вещах и взять с собой легкий охотничий лук, чтобы подстрелить что-то на будущий ужин, но потом решил, что лучше вернется после прогулки, натянет лук, перевесит его за спину и потом уже поохотится на следующем привале. Льюла согласилась подождать его, правда, добавила:

– Но имей в виду – если я почую неладное, пойду следом, так и знай!

Амир улыбнулся и, не став возражать, отправился бродить, не забывая примечать дорогу.

Тропа, как ни странно, таки нашлась – едва приметная, но ощутимо отличающаяся от звериных стежек отсутствием низко смыкающихся ветвей. Амир обрадовано прошел по ней немного в одну сторону. Потом вернулся, зашагал в противоположном направлении, не собираясь забирать далеко, просто стараясь выяснить, как эта тропа тянется относительно их места стоянки. Далеко, впрочем, он и не ушел. Через какое-то время юноша расслышал тихое пение, сначала неразборчивое, но со временем все более и более четкое. Казалось, что вот тут, где-то за деревом, поет девушка, и голос ее представлялся Амиру абсолютно неземным по красоте. Песня же оказалась странной, вообще ни на что не похожей, хотя слова уже вполне явственно были различимы в общей мелодии:

Kii’esat ghor—nu aii’le—tiaKerr ayna ili ahaa—lain!Gaa—lin’tero ahiniaTami he’kalie annu’ann!

Язык был ему непонятен, но по какой-то причине напев не насторожил, а наоборот, словно пообещал дружеское участие и покой хорошего отдыха; и так, он, увлеченный этой мелодией, пошел навстречу голосу, свернув с тропы. В напеве не было ничего колдовского – он попросту подумал, что люди, которые с таким чувством поют на привале явно любимую песню, должны быть настроены дружелюбно, если он вежливо обратится и попросит подсказать, в какую сторону лучше держать путь, чтоб добраться… ну, скажем, до поселения. Города, деревни, усадьбы – не важно.

Он даже позабыл о том, что его ждет (и уже наверняка волнуется!) Льюла, и что их стоянка в совершенно другой стороне. Вскоре он обнаружил, откуда именно доносилось пение – азарт поиска оказался сильнее. Ведь так хорошо слышно, не может же быть эта стоянка далеко! И точно: в просвете между деревьев показалась небольшая полянка, ровно как та, на которой остановился сам молодой всадник. На ней, у маленького костерка, расположилась довольно странная компания из трех человек. Ближе всех к Амиру оказалась сама певунья – на обомшелом стволе поваленного дерева поверх небрежно брошенного дорожного плаща сидела красивая девушка с длинными темно—пепельными волосами. Она была одета в целом по-походному, как и ее товарищи, в плотные штаны, просторную рубашку и высокие сапоги, за исключением травянисто-зеленой мантии, издали больше похожей на платье. В отличие от мантии эллеральских чародеев, ее облачение оказалось нераспашным и не таким длинным, зато словно состоящим из нескольких слоев, каждый слой – немного другого оттенка. С удивлением всадник отметил, что такая особенность делает очевидно чародейский наряд очень даже пригодным для путешествий по лесу. Когда девушка замирала, она могла вполне слиться с окружающей зеленью. Амир присел на корточки за деревцем, наблюдая за незнакомцами – его разбирало любопытство. Неожиданно пение прекратилось, и всадник услышал хруст веток около себя. Амир резко обернулся, намереваясь следом вскочить на ноги, но последнее, что он увидел, было ухмыляющееся незнакомое, зверски размалеванное лицо – и взметнувшаяся дубина. А потом в глазах резко потемнело, и в голове точно взорвался гулким звоном литой колокол, и он уже ничего не видел.

– Ну, и что с ним будем делать? – Амир услышал чей-то вопрос как через слой ваты. Сознание медленно возвращалось к всаднику, в голове все еще гудело после знакомства с дубиной, но Амир сразу же понял, что находится на той самой полянке у костра.

Голос говорившего был спокойно-равнодушен, и, казалось, незнакомец изрядно устал сам по себе. Ну, или же находил сложившуюся ситуацию утомительной. Всадник приоткрыл глаза и тайком огляделся. На этот раз у костра сидело четверо – та девушка, что пела, рядом с ней – высокий и широкоплечий детина: рыжеватая светлая грива спутанных волос лезет в лицо, разукрашенное красной краской. На боку на ременной петле у этого типа с разрисованным лицом была привешена дубина (кажется, та самая), а короткорукавая кольчуга, на удивление тщательно начищенная, смотрелась на здоровяке чуть ли не легкой рубахой. Он все так же ухмылялся неведомо чему, показывая крепкие ровные зубы. Улыбка выглядела хищно, хотя предполагалась, наверное, самим детиной спокойной и беззаботной. Напротив девушки, прямо на земле, сидел невысокий человек в сером плаще с капюшоном, надвинутым столь глубоко, что Амир не рассмотрел его лица. Человек этот был всецело поглощен настройкой небольшой изящной арфы, и казалось, что он не участвует ни в чем происходящем, и едва ли вообще имеет что-то общее с остальными. Тонкие пальцы его то и дело вкрадчиво трогали то одну, то другую струну, подкручивали винты настройки, оглаживали изгибы полированного дерева инструмента – весь вид незнакомца говорил о том, что, кроме арфы, его ничего в целом мире не интересует сейчас. Вряд ли это он поинтересовался только что у всей компании дальнейшими планами. Вопрос, по видимости, принадлежал последнему из компании – он стоял чуть в стороне, высокий мужчина в кольчуге более тонкой работы, нежели красовалась на размалеванном здоровяке, и с длинным каплевидным щитом за спиной: явно рыцарь. На поясе в потертых ножнах у рыцаря этого висел меч, по плечам мели кончиками тщательно расчесанные светло-пепельные волнистые волосы. Рыцарь чуть хмурился и тер подбородок, осененный короткой аккуратной бородкой, переводя взгляд с одного своего товарища на другого.

– Я сказал свое мнение, повторять не буду, – буркнул верзила, согнав с лица ухмылку. – Да и нового ничего не скажу!

Когда рыцарь чуть повернулся к говорившему, Амир рассмотрел рисунок на щите – красный дракон на золотом поле. Впрочем, это ему ни о чем не поведало.

– Неправильно это, – вздохнула девушка, бросив в костёр веточку. – Не могу толком объяснить, но вот не похож он на имперца!

– Прошлый тоже, – махнул рукой великан. – Не похож был. И что в результате? Пойду-ка я и дальше за стоянкой следить: вдруг он там не один.

Рыжий поднялся на ноги и бесшумно двинулся прочь – при таком росте, мощной комплекции и порывистых резких жестах эта бесшумная мягкость походки оказалось неожиданной.

– Оро! – возмутилась девушка вслед, но тот только отмахнулся.

– И все-таки, – сказал рыцарь, – я жду ваших рассуждений, а не сплошных невнятных предчувствий и возмущений.

– Если он не имперец, и не наш, так кто же тогда? – вдруг подал голос человек в сером плаще, что наконец отвлекся от своей арфы, подняв голову. Теперь Амир видел кончик острого носа и тонкий подбородок.