Локдаун

Тогда, после 2020 года, что-то произошло в мире. Он не очень хорошо понимал, что именно, но слышал, что мир разделился на до и после. «До» – это жизнь во имя власти и денег, а «после» – жизнь во имя человечества и прогресса. И примерно лет через пятнадцать после этого прогресс сделал очень резкий скачок по причине того, что его перестали искусственно сдерживать.

Первое, что его невероятно впечатлило – это стремительное развитие кибернетики. В чём очень помог сильно развившийся к этому времени искусственный интеллект, который стал участвовать практически во всех аспектах человеческой жизни, даже самых бытовых. Уже совсем скоро развитие нейронных технологий достигло такого высокого уровня, что искусственный интеллект решал сложнейшие задачи, которые раньше казались фантастикой. И уже через несколько лет, благодаря этому была произведена первая замена внутренних органов и частей тела человека на кибернетические. И первая успешная пересадка мозга в полноценного киборга. Это был праздник для всего мира. Он помнил, как смотрел тогда из окна на улицу, куда в едином порыве вышли многие тысячи людей. Они шли отовсюду, людские реки выплывали на дороги, перекрывали движение.

А второй прорыв состоялся ещё через шесть лет, когда разработали и внедрили запись полной личности человека. Зачем подвергать человека рискованной операции по пересадке мозга, если можно просто переписать в киборга его личность. Процессоры уже давно опережали скорость мозга человека, при этом будучи более надёжными и легче заменяемыми.

А ещё через три года стало ясно, что нет смысла и в физических атрибутах.

И в какой-то момент все ушли в сеть. Тела, конечно, оставили. Огромное количество зданий было перестроено для хранения тел. И если возникало желание вернуться в реальный мир, можно было в любой момент вселиться в своё собственное тело или в киборга – они были все доступны. Но тела используют только для размножения. И ещё редко для того, чтобы приносить продукты таким же ретроградам, как Борис Андреевич. Поддержать, помочь, поговорить, осмотреть и помочь с лечением. Теперь это у них такое развлечение. Обычно при этом они входят в киборгов – уж очень не хотят лишний раз портить настоящее тело. Его хранят и берегут в специальном отсеке для будущей репродукции под заботой искусственного интеллекта "Опека", которая теперь управляет всеми странами в реальном мире, обеспечивая неприрывную работу виртуальности.

Характер, таланты и всё остальное, что закладывается генетикой при рождении личности, решили оставить всё же природе. Ей виднее, каким должен родиться человек.

Личность же младенца просто сразу оцифровывается и заливается радостным виртуальным родителям в сеть, где она растёт уже без тела, учится, развивается, творит. А тело – в консервацию, где оно растет до 28 лет просто как оболочка и дальше не стареет.

Родные и друзья уже давно звали его к ним. Там нет проблем со здоровьем, боли в теле, не надо есть и пить. Не было старости. Получение любой информации и перемещение в любую точку за доли секунды. Рассказывали, что там множество огромных городов, созданных вопреки реальному миру, но таких красивых и необычных, что их восприятие не поддавалось разуму.

Там можно всё, чего было нельзя в реальности из-за ограниченных возможностей физики и тела.

Нет денег. Да и зачем они нужны, если отсутствуют физиологические потребности, а всё что угодно можно размножить без затрат. Поначалу были попытки продавать и покупать что-либо за виртуальные деньги. Но все попытки быстро сошли на нет, так как этим просто не пользовались. Поэтому самореализация одержала верх, и всё было бесплатным. Хотя и здесь денег давно нет. Но там нет и ограничения в территориях. Можно выбрать себе любой вид из окна, какой захочешь. Любой вид деятельности. Нет необходимости работать. Нельзя умереть.

«А сейчас вот и я», – подумал Борис Андреевич, разглядывая свою морщинистую руку с возрастными пигментными пятнами на коже. Мизинец и безымянный пальцы уже давно не выпрямлялись полностью – артрит. Он попробовал ещё раз – не получилось.

– Вам пора.

Он обернулся на голос. В дверях стоял белый человекоподобный киборг во врачебном халате. Скорей всего, халат нужен был лишь для того, чтобы у пациента возникли положительные ассоциации. Другого смысла Борис Андреевич в нём не видел. Тут и так всё было стерильно.

Медленно передвигая ногами и опираясь на трость, он подошёл к двери. Врач… Доктор? Или медсестра. Медбрат? Это мог быть кто угодно и любого пола… Но голос был женский, значит, это она. Она взяла Бориса Андреевича под локоть, помогая идти. Борис Андреевич сознательно отказался от носилок или каталки. Он очень хотел в последний раз пройти этот путь своими ногами.

Совсем не так он себе представлял операционную. А в его понимании происходящее было именно операцией.

Операционная представляла собой белоснежное помещение с белым креслом. Рядом на белой больничной кровати лежало тело киборга – в отличие от киборга-доктора, это была точная внешняя копия Бориса Андреевича. Учитывая его возраст и пройденные психологические тесты, было решено сначала перенести личность Бориса Андреевича в искусственное тело для адаптации. И только потом он должен будет сам решить – пойдёт ли он в основной виртуальный мир или останется здесь в новом теле.

Доктор помог ему сесть в кресло, протянул таблетку и стакан воды.

– Это просто успокоительное. Чтобы вы не переживали и не волновались. Эмоции замедляют процесс, – совершенно настоящим, а не роботизированным голосом, сказала врач.

Борис Андреевич проглотил таблетку, запил водой – и правда, уже через десять секунд вся нервозность ушла, исчезла тошнота, перестали болеть ноги и он провалился в глубокий сон.

Туннели. Яркие, переливающиеся разными красками туннели. Он попытался оглядеть себя, но не увидел тела. Это даже не было похоже на обычное зрение. Его глаза словно имели угол обзора на все 360 градусов – он сразу видел всю панораму вокруг себя.

– Просыпайтесь. Просыпайтесь. Медленно откройте глаза, – настойчивый голос вырвал Бориса Андреевича из сна. Он не помнил, чтобы ставил такой голос на будильник.

Секунду прислушался к ставшей уже привычной боли в ногах, но сегодня всё было хорошо – боль, похоже, отпустила. Он не хотел шевелиться, чтобы она не возникла снова – таким моментам он радовался по утрам и обычно лежал до тех пор, пока боль не возвращалась.

– Медленно откройте глаза, пожалуйста, – будильник был настойчив.

Борис Андреевич открыл глаза и не сразу понял, где он. Белые стены. Пустое белое кресло. Склонившийся над ним белый киборг в белоснежном халате.

«Не получилось?» – хотел спросить он, вспомнив, где находится. Но не смог набрать воздуха в лёгкие для вопроса. Его охватила паника. Он не мог вздохнуть. Он задыхался. Потянул руки к шее, но киборг-врач схватила его за запястья.

– Успокойтесь, Борис Андреевич. Всё хорошо. Вы не задыхаетесь, это старая привычка вашего мозга. Вашему телу теперь не нужен воздух. Просто расслабьтесь.

Он постарался унять панику, хотя мозг всё ещё сильно сопротивлялся и пытался отдать команду на вдох. Мозг. У него теперь и мозга нет, вспомнил он. Но он думает. Мысли есть. Ничего не поменялось – воспоминания есть, мысли есть. Это… Это работает!

Борис Андреевич поднёс руку к лицу – она двигается. Он не подумал: «Поднеси руку к лицу». Он сделал это бездумно, как обычный человек двигает рукой. Не отдавая приказ мозгу, пошевелил пальцами. Они двигались, как настоящие. Это было восхитительно! Эти открытия даже отвлекли его от панических мыслей по поводу невозможности вздохнуть.

Ему очень захотелось встать, и он начал переворачиваться на бок.

– Осторожней. Вставайте очень аккуратно, – киборг-врач стояла рядом, подстраховывая. – В первые полчаса ваше тело должно пройти адаптацию. За многие годы болевых ощущений вы привыкли к одним движениям – скованным, медленным. Сейчас все органы вашего тела функционируют на сто процентов и без боли. Но с непривычки вы можете упасть при ходьбе.

– А как говорить? – задал вопрос Борис Андреевич и удивился, что он прозвучал вслух. Если не думать о воздухе, а просто говорить, то речь будет литься сама.

Врач промолчал, видя, что Борис Андреевич всё понял и сам.

Через час, после всех необходимых обследований, проверок и завершения адаптации, Борис Андреевич вышел из здания. Он шёл по улице быстрым лёгким шагом, смотря (глядя)-по сторонам и до сих пор не веря тому, как быстро и легко идут его ноги. Рассматривал свои руки, пальцы, тело, трогал себя. Провёл рукой по стене дома – его пальцы чувствовали каждую шероховатость, каждую неровность, каждый бугорок на стене.

Это было восхитительно. Всё было реально! Он никогда не думал в молодости, как это прекрасно – иметь послушное тело. Это осознание приходит лишь с возрастом, через страдания и боль, сковывающую движения.

Через полтора часа он вошёл в свою квартиру. Осмотрелся. Да, это его любимая квартира, где он прожил практически всю жизнь. Место, в котором он погружался в ностальгические воспоминания.

Привычные обои, старая потёртая мебель, диван, чистая кухня. Привычный, отпечатавшийся за многие года в памяти вид из окна.

Но сам он теперь был другим. Он был новым. И это место хорошо для ностальгии, но теперь уже не для жизни.

Борис Андреевич сел за кухонный стол, посмотрел в окно и понял, что, несмотря на технологии и прогресс, он так ни разу и не был в других местах планеты. Не видел гор, моря, пустынь. Никогда не бывал в тайге или в Антарктиде.

И сейчас самое время это изменить. Времени и энергии теперь было предостаточно. Перед ним теперь была вечность.

Он посмотрел на календарь: 07.07.2104. Он не случайно выбрал именно эту дату для перехода – цифра семь его успокаивала, придавала уверенности, он всегда верил в её магию. И он запомнит этот день. Это первый день его длинного путешествия.

2104 год.

«Весьма недурственно написано. Но могли бы и видео снять, – снимая очки дополненной реальности, подумал Макс. – Но до всего этого как до Японии раком», – вспомнил он старое изречение отца. Он поднялся с кровати, размял затекшие ноги. Очки издали тонкий писк. Макс снова надел очки их и в дополненной реальности увидел фото звонившего, машинально отметив для себя время: 11:16. Звонил его начальник – явно не похвалить.

Нажав на дужку очков, Макс активировал звонок, и аватарка начальника грозно спросила:

– Макс! Ты какого хрена ещё не на работе? Я вычту из твоего недельного рациона мясо за прогул!

– Пожалуйста, только не мясо опять! Я не могу вторую неделю питаться одними овощами. Пожалуйста! Я уже выбегаю и переработаю сегодня столько, сколько вы скажете.

– Посмотрим! – аватарка начальника пропала.

Макс быстро натянул свой чёрный комбинезон и выбежал из маленькой квартирки. Долго ждал лифта вниз.

Наконец он услышал звук колокольчика, и лифт открыл двери. Кабина была полностью забита людьми в комбинезонах разных цветов. Самыми крутыми были зелёные, и Макс очень хотел носить такой. Зелёный цвет означал самую простую и приятную работу с растениями: никакого тяжёлого физического труда, вокруг тишина, спокойствие, в конце месяца в качестве премиальных дают много еды и воды.

Он вошёл в лифт, но даже в переполненной кабине все люди постарались максимально отодвинуться от него. Черный комбинезон означал, что его владелец выполняет самую грязную работу. Макс уже привык к подобному отношению, поэтому сразу включил в очках следующую книгу писателя из далёкого прошлого. Ехать на самый низ с остановками требовалось ещё минут пятнадцать.

2104 год.

Дин захлопнул книгу. В свете костра посмотрел на обложку: «О. Годман. Season #2. 2019 год».

– Ну и хрень же ты пишешь, О Годман, – пробурчав, Дин бросил книгу в костёр, разведённый в тазу на полу, у окна давно заброшенной квартиры, которую они заняли для сегодняшнего ночлега. – Что ещё за дополненная реальность, киборги? Хах!

Нет, он слышал от своих дедов и родителей, что когда-то было нечто такое. Но это были лишь игрушки. Реальность же выглядела совершенно иной. Далёкие предки не умели предсказывать будущее, впрочем, как и сейчас.

– Тупые фантазёры! – встав, он сплюнул в костёр. – Да у меня Тик умнее!

Поправив винтовку, он подошёл к разбитому окну. С двенадцатого этажа сильно обшарпанной многоэтажки Дин хорошо видел в сумерках окрестность. Такие же полуразвалившиеся здания, в нескольких окнах, судя по отблескам пляшущего света, также горели костры. Он посмотрел в бинокль на окна и тёмную улицу, провёл по ней взглядом, осмотрел разбитые остовы ржавых автомобилей, кустарники и деревья, пробивающиеся сквозь разломанный асфальт. Опасности вроде не было.

Почему-то начало книги его разозлило, и он никак не мог успокоиться.

Он прошёл до костра и вернулся обратно к окну.

– Ну не бред ли, а?! – он обернулся и посмотрел на спящего у костра Тика, укрытого старой грязной кожаной курткой. – Девяносто четыре года, хах! Да столько не живут!

Дину было сорок два, и он уже считался почти стариком. Дожить даже до такого возраста в мире, полном опасностей, голода и болезней, было большой удачей. Хотя некоторые знакомые рассказывали, что живущие в Башнях Белые доживают и до восьмидесяти и выглядят, как ссохшиеся морщинистые сушёные ягоды. Но это были лишь байки, сам Дин Белых никогда не видел. Зато он сейчас смотрел из своего окна на ту самую башню. Даже с расстояния более чем десять километров она выглядела огромной и высокой, упираясь шпилем в облака.

По слухам, её построили всего лишь около семидесяти-восьмидесяти лет назад. Чёрная, без окон, освещаемая снизу множеством прожекторов, Башня вселяла в Дина подсознательный страх. К самой Башне никто никогда не подходил, поскольку её окружал высокий забор из красного кирпича. Но даже к нему подобраться было невозможно: перед забором на несколько сотен метров тянулась заминированная зона отчуждения. Вдобавок ко всему охраняемая снайперами.

К Башне вела только одна дорога, по которой крайне редко кто-то проезжал. Дин однажды и сам видел издалека в бинокль кортеж из нескольких броневиков, мчавшихся через пустые улицы города в сторону Башни.

Сам он старался не приближаться к ней, но, опять-таки по слухам, некоторые даже умудрялись вести торговлю с жителями Башни. Но и это были лишь слухи.

Дин подошёл к книжному шкафу и через разбитое стекло двери достал ещё одну книгу. «О. Годман. А. 2021 год. Неизданное».

– Какое тупое название. «А»! – даже не открыв книгу, Дин раздраженно бросил её в костёр и плюхнулся в пыльное кресло, пододвинутое к огню. – Что за любитель дебильных книг тут жил?!

Дин был сильно раздосадован сегодняшним днём: у него сорвалась хорошая сделка, и собачье мясо, добытое с таким трудом, тухло в полиэтиленовом пакете в углу комнаты. А ему очень нужны были патроны. Но парень, с которым он договорился вчера, исчез. И какие-то сказочки про всякие технологии и сытую вечную жизнь его выбесили ещё сильней.

Он с грустью посмотрел на пакет с мясом.

«Придётся съесть самим… Но это не решит проблему. Осталось всего четырнадцать патронов», – ещё больше его раздражало то, что на собак пришлось потратить целых четыре пули. Не говоря уж о трёх днях изнурительной охоты.

Возможно, получится найти другого клиента, пусть и за меньшее количество патронов? Можно попытаться обратиться в Орден Алис – довольно крупное содружество на северо-западе, которое вроде, как говорят, помогает одиночкам с хорошей репутацией.

Уж чем-чем, а своей репутацией Дин гордился: не убивал без надобности (только при самообороне), людей не ел даже в сильный голод, не грабил и не насиловал и вообще помогал другим по возможности, чем мог. Поэтому вполне можно было бы дойти до них за два дня и попробовать поторговаться.

«Если мясо продержится столько времени», – с досадой снова сплюнул в костер Дин.

Можно его, конечно, завялить или пожарить. Но это уменьшит цену – за свежее давали больше. С другой стороны, хоть что-то получить уже было бы хорошо.

Пришло время будить Тика, чтобы поспать самому.

Season #2. Episode #2.

Дин редко видел сны, и сегодняшняя ночь не была исключением. Поэтому от прикосновения Тика он проснулся без сожаления и, открыв глаза, увидел, что мальчик уже развёл костёр и кипятит воду в маленьком железном котелке.

– За бортом всё спокойно. Какой план? – деловитым тоном поинтересовался Тик, приглаживая русые взъерошенные волосы пятерней. Дин в который уже раз подумал, что для тринадцатилетнего пацана в Тике слишком много серьёзности. Он редко смеялся и практически не имел чувства юмора, но в этом мире действительно было мало поводов для веселья.

– Найти покупателя на мясо, – поднимаясь, ответил Дин. – Сколько времени?

Тик посмотрел на наручные механические часы, подаренные два года назад Дином, которые ему когда-то давно подарил отец:

– Шесть утра. – Скорее всего, он и так знал, сколько времени, перед тем как разбудить, но Дин понимал, что мальчику нравится лишний раз почувствовать свою значимость в их команде.

Пока Дин надевал потрёпанный чёрный разгрузочный жилет и непромокаемую куртку, под которой сегодня спал, Тик снял котелок и разлил кипяток по жестяным кружкам. Даже прокипячённая, вода всё равно отдавала лёгким вкусом тины и железа, но после холодной ночи на полу первый маленький глоток кипятка, проходя вниз к желудку, разносил по телу приятное тепло. Дин даже поёжился и прикрыл глаза от удовольствия.

– Собери сигналки и выдвигаемся, – мягко попросил он мальчика и поднялся, чтобы посмотреть в окно.

Сегодня им надо постараться пройти максимум пути. Дин решил идти в Орден Алис. Если даже не донесет мясо, то хотя бы может что-то выменять или попросить помощи за какую-то работу.

Он осмотрел улицу в бинокль и заметил всего двух людей, которые шли по каким-то своим делам. По виду, они не внушали опасности и явно не принадлежали ни к каким группировкам. Видимо, были такими же одиночками, как и они.

Тик вернулся через пять минут с лесками и консервными банками, которые они расставили вечером на лестничной площадке многоэтажки. Быстро допив кипяток и сложив немногочисленные пожитки в рюкзаки, они спустились по лестничным пролетам вниз с двенадцатого этажа, где, переступая в подъезде через мусор и обломки бетона, вышли в хмурое осеннее прохладное утро улицы.

По городу нельзя было пройти просто в нужном направлении. Мало того что центр был занят Башней и охраняемым периметром, многие районы поделили между собой различные группировки, банды, фанатики или разные нейтральные коалиции. Такие улицы были перегорожены высокими заборами из всякого хлама, определяя территорию, за которую часто шли вялотекущие бои. Это не были ожесточенные войны, какие, по рассказам отца, когда-то происходили здесь. Скорее это уже было больше похоже на акты устрашения. Люди в границах своих улиц и домов стали ленивыми, спокойными, занимались обменом, куплей-продажей и всем тем, что делало их жизнь более сытой сегодня и, возможно, завтра. А вот на незнакомцах, особенно одиночках, из-за скукоты можно было отыграться – поглумиться или ограбить.

Какой-либо жёсткий передел сильно влиял на продолжительность жизни каждого участника, а этого уже никому не хотелось. Поэтому в настоящее время все бои сводились или к одиночным выстрелам в сторону стены противника, громким заявлениям и единичным дракам. Либо к собранию небольших группок каких-нибудь мелких отморозков, ещё не понимающих ценность своей и чужой жизни, а потому легко поддающихся внушению и манипуляциям, применяемым к ним с целью слепого повиновения.

И если со взрослыми ещё можно было как-то договориться, предложив им что-то ценное взамен своей жизни, то малолетние шакалы не знали пощады и не ведали жалости, предпочитая снимать желаемое с тёплого трупа. Хотя и при встрече с ними тоже имелся некоторый шанс уйти живым – слишком уж много суеты всегда возникало в их рядах, слишком много гонора и криков, но крайне мало расчётливости, меткости и тактики. Их практически никто не тренировал и не обучал, предпочитая тратить время на промывание неокрепших мозгов. Но и в таком состоянии молодые отморозки всё равно были крайне опасны: они брали количеством, запредельными жестокостью, наглостью и бесстрашием.

Но это были не единственные препятствия в перемещениях по городу. В некоторых местах обвалился грунт, и целые части районов ушли под землю куда-то вниз, в метро. Дину рассказывали, что раньше люди перемещались на поездах даже под землей. Этот рассказ отца невероятно впечатлил его тогда, в детстве. Сейчас даже автомобилей-то на ходу были единицы, а уж поезда, да ещё под землей… Дин не мог себе такого даже представить!

Но лезть туда, чтобы посмотреть, было крайне опасно: во-первых, в провалах метро нашли пристанище фанатики и мародёры, а, во-вторых, необходимо было знать точный вход, иначе можно было запросто провалиться под землю и переломать ноги.

Единственное, что помогало обходить опасные улицы и провалы – карта Дина, которую он год назад выменял на винтовку и мешок патронов. Со временем границы территорий, конечно, менялись, но если обходить опасные участки хотя бы за два квартала, то неприятностей можно избежать.

Им необходимо было попасть с юго-запада на север, почти к границе города. Со всеми обходными дорогами путь занял бы примерно полтора дня пути с ночёвкой и привалами. Они старались по возможности избегать широких проспектов и дорог, выбирая маршрут через дворы, пробираясь под прикрытием стен или деревьев с уже пожелтевшей листвой.

За день перехода им встретились всего два одиночки-охотника, у которых не было ничего интересного для обмена, и одного релига, который, как и всегда это происходило при встрече, пристал к Тику со своим учением, пытаясь переманить его к себе. Они всегда приставали к детям и подросткам, но были вполне дружелюбны, если не считать назойливости. Дин ни разу не видел, чтобы их заученные россказни хоть кого-то тронули и помогли завербовать к себе в секту, но, тем не менее, численность религов в последнее время сильно выросла, значит, это как-то работало.

Тик же никогда не обращал на них внимания и молчал, в то время как Дин пытался отгонять их матом и запугиванием. Завидев ребёнка, они обычно долгое время шли сзади и громко нараспев проповедовали о том, что всё случилось не зря. Что это предзнаменование и что сейчас необходимо перейти в их секту и обратиться, чтобы заслужить лучшую жизнь после смерти. Прилипчивость фанатиков сильно раздражала скрытного Дина: громкая проповедь эхом отражалась от заброшенных многоэтажек и могла привлечь ненужное внимание к их маленькой группе.

К вечеру они дошли до развязки, где широкое шоссе из центра разделялось на два туннеля. Над шоссе возвышалось высокое прямоугольное здание с разбитыми окнами и свисающими со стены множеством проводов, похожих на скатавшуюся шерсть какого-то гигантского животного. Быстро пересекая шоссе до развилки, они перебежали к длинному дому, растянувшемуся вдоль дороги. Весь первый этаж здания занимали когда-то рестораны и магазины. Сейчас же всё было разломано и разграблено – даже что-то полезное найти уже было невозможно.

– Периметр! – шепнул Дин, входя с винтовкой в дверной проём заведения с разбитой вывеской «M..xim.. Piz..a». Тик снял с плеча свой обрез, тихо перешагнул через разбитую витрину левее входа, и пошёл по левой стене. Дин же двинулся по правой стороне зала, заглядывая во все примыкающие комнаты. Они встретились у двери в конце зала.

Вошли ещё в один зал с железными столами и какими-то шкафами. Судя по пыльным кастрюлям и сковородкам, беспорядочно разбросанным на столах и полу, это была когда-то кухня.

Пройдя насквозь через чёрный вход во двор, они зашли в ближайший подъезд и, изредка включая фонари в самых тёмных местах, поднялись на четвертый этаж. Подергали наугад двери квартир – одна поддалась.

– Прикрой, – шепнул Дин Тику и, пригнувшись, вошёл в квартиру. Вдвоём они обошли все комнаты.

– Тут и заночуем, – резюмировал Дин. Тик сразу же пошёл ставить сигналки на лестничную площадку.

Дин ещё раз обошел квартиру, нашёл на кухне пару стульев для костра, несколько книг, большую кастрюлю в шкафчике. Отнёс всё в большую комнату – самую дальнюю от входа, наиболее безопасную. Посмотрел в разбитое окно, выходящее на шоссе – там оказался идеальный вид: в свете полной луны были видны уходящие под землю туннели и чёрное прямоугольное здание.

– Готово, – шёпотом доложил вернувшийся Тик.

Дин кивнул, прошёл на кухню, взял там стеклянную кружку, ещё одну кастрюлю и вернулся к входной двери. Убедившись, что она закрыта, поставил на ручку двери кружку, а на пол под ручкой кастрюлю, чтобы усилить грохот падающей кружки, если кто-то попытается открыть дверь. Подтащил оставшиеся два стула и взгромоздил их один на другой у входа для того, чтобы в случае чего задержать непрошеных гостей ещё на несколько секунд и успеть спросонья схватить ружья. Этот ритуал он проделывал каждый раз перед сном, даже когда они останавливались переночевать на нейтральных или дружественных территориях.