Не просто Михалыч…

С другой стороны, не всегда ведь отбросишь в сторону возможность оказать подобную услугу товарищу. Поэтому, когда у меня в 2022 году наметилась поездка в Москву, я сам предложил двум своим давним знакомым, дети которых в настоящее время проживают в московском регионе, прихватить с собой что-нибудь, если они пожелают послать детям подарки. Также подчеркну – мы дружим чуть ли не семьями, поэтому их дети в прямом смысле выросли у меня на глазах с их детсадовского возраста.

Как выяснилось, для моих друзей очень даже своевременно обнаружилась подобная оказия – одному срочно надо было передать сыну какие-то документы, дающие освобождение от объявленной в России мобилизации (гражданин другой страны, проходивший срочную военную службу у себя на родине). А Михалыч долго отказывался, не желая затруднять меня, так я настоял и вроде даже потребовал: «не твои проблемы, я сам вызвался, сам разберусь, готовь посылку».

Первый наш общий товарищ попросил прихватить всего-то пару документов и ноутбук, поэтому я «наивно» подумал – пара килограммов не будет сильно большой ношей. Соответственно, спокойно сообщил ему: «буду на квартире у Курбана тогда-то, занеси». Однако он через кратчайшее время позвонил обратно и попросил: «слушай, я зашиваюсь, не мог бы ты зайти ко мне домой и забрать?».

Когда зашел к нему, благо друг-товарищ живет в том же микрорайоне всего лишь через несколько кварталов, он неожиданно продемонстрировал чересчур объемистую сумочку. Разумеется, чтобы избежать возможных «непоняток» при прохождении обеих таможен (и в Ашгабатском аэропорту, и в Домодедово), я попросил его вынуть все вещи и показать, что именно отправляет. Конечно, там обнаружились не только «пара страниц документов», тяжеловатой получилась посылка. Забрал все-таки, лишь зыркнул на него слегка колючим взглядом.

Далее, ко времени вылета я уже знал, что Лена просила отца передать ей какие-либо «вкусняшки» с его фермерского огорода. Даже при изобилии продуктов в московских магазинах всегда приятнее вновь «почувствовать на языке вкус детства и малой родины», не так ли?

Так вот, они несколько раз позвонили мне, чтобы уточнить вплоть до граммов, сколько веса могу забрать без «напряга для себя». Естественно, отбросил все их опасения и категорически предупредил: «вам нет отказа, сколько наберете, все заберу». В посылке должно было быть что-то скоропортящееся, поэтому рассчитал, что заеду к Нине непосредственно при выезде в аэропорт. Затем в день вылета позвонил ей и попросил быть на автобусной остановке, ближайшей к ее квартире, в такое-то время. А она, честно говоря, серьезно удивила меня безмятежным заявлением: «дядя Гочмурад, адрес сообщите, я сейчас сама к Вам на такси приеду». Потом, вдобавок, еще долгое время она не могла найти указанный мной адрес, да и как сумела бы, если я по своей «профессорской» рассеянности вместо номера дома на дальней окраине Ашгабата назвал номер квартиры на четвертом этаже. Когда затем мы (благодаря сотовой связи) встретились прямо у подъезда, она, без раздражения и с долей юмора, показала на табличку на углу дома и с улыбкой сказала: «разве его Вы мне назвали?». Извинился, конечно, сразу же, посмеялись вместе и разошлись мгновенно – ей срочно надо было бежать по отложенным ею важным делам, а мне – упаковывать багаж перед выездом.

Прежде чем перейти к следующей иллюстрации контрастирующей разницы в подходах, позвольте упомянуть забавный факт – я ведь тогда ехал в Москву практически с «пустым карманом». Деньги на путевые расходы меня ждали в подмосковной Черноголовке, до которой еще надо было добраться, если умудриться найти какие-то недостающие рубли на проезд даже в экономной «маршрутке», отправляющейся от Щелковской автостанции.

Так хронологически получилось, что сначала я встретился с сыном своего товарища, чью передачу в Ашгабате я забрал первой. Он встретил меня с «электрички» на выходе с перрона на Павелецком вокзале, и мы вместе поднялись на второй этаж в зал ожидания – не будешь ведь распаковывать чемодан на улице, особенно если с неба капает неприятный дождик вперемежку со снегом. С десяток лет с ним не виделись, поэтому по ходу движения непрерывно обменивались новостями – что да как, и чего он достиг в Москве. Раскрыл крышку чемодана прямо на полу, и оттуда начал подавать ему «наверх» посылку частями. Тут парень резковато, на мой взгляд, чертыхнулся: «вот батя, не мог в сумке передать». Да была сумка, я просто укладывал багаж компактно, чтобы в «чюмодан» все уместилось, причем часть наиболее тяжелых предметов нес в ручной клади, чтобы в аэропорту избежать нежелательных расходов за перевес. Поэтому на правах старшего по возрасту вмиг остановил его: «стой, не ругай отца. Все есть, сейчас достану. Не хочу начинать поездку даже с малого негатива».

Посмеялись, еще немного поговорили. Потом он сказал, что у него дела. Да и смысла особого не было держать его рядом со мной, пока Дмитрий, сын Михалыча, добирался до Павелецкого непонятно с какого района Москвы. Вот только малюсенький нюанс, прежде чем закончу описание данного эпизода – если уж совсем откровенно, то я по укоренившейся привычке «суди других по себе», в глубине души ожидал: «сейчас М. поинтересуется, были ли сложности с лишним весом, и предложит компенсировать возможные траты».

Не-а, я оказался сильно хорошего мнения о парне, которого вроде бы знал с его раннего юношества. Даже если он был уверен, что я откажусь категорически, чисто символически из элементарной вежливости можно ведь было задать подобный, буквально напрашивающийся, логичный вопрос?

Вместо этого он перед «убегом», уже начиная делать шаги в сторону, выпалил: «если нужна будет помощь, звони в любое время».

Ага, щас!

У туркменского народа есть емкая пословица с глубоким философским смыслом «сорап беренинден, уруп беренин ягшыдыр». Дословный перевод прозвучит очень коряво «лучше предоставить с побоями, чем с расспросами». Поэтому приближенный к текущему контексту смысл одного из аспектов поговорки – «хочешь помочь, не спрашивай – как, помогай». А также, с данной туркменской пословицей перекликается русская поговорка «горек хлеб с попреками».

Кроме того, у меня твердый жизненный принцип не говорить о своих подобных пустяковых затруднениях даже верным друзьям, не говоря уже об хороших или «шапочных» знакомых. Вполне объяснимо с учетом этих двух аспектов, что я не стал бы звонить ему ни под каким видом, даже если только что спустился с трапа самолета и впереди маячит кажущаяся неизвестность – будет ли у меня кров и хлеб…

И нет, я совершенно не расстроился и даже не огорчился, лишь сказал ему со скрытой иронией: «да, брат, совсем ты стал столичным жителем». Мою реплику он, естественно, не понял и, тем более, не принял на свой счет.

Затем я едва успел выпить остро необходимое мне с утра кофе (пусть и самое-самое дешевое), которое с большим трудом умудрился добыть из «кофемата» – каюсь, не дружен я с новомодными гаджетами, когда на вокзале появился Дима. С ним-то у меня пошел более теплый и товарищеский разговор. Пока я доставал из чемодана посылку, предназначенную ему и Лене, он успел несколько раз поинтересоваться – где я остановлюсь, поехали к нам, куда тебя отвезти, сколько дней ты здесь пробудешь…

Естественно, я успокоил его – меня ждут, все в порядке, никаких проблем.

Затем уже непосредственно перед расставанием он спросил: «Чем помочь?». Подчеркну – не «если будет нужна помощь», а конкретно «чем?». Более того, у него вопрос прозвучал настолько мягко и с ненавязчивой тактичностью, что у меня не возникло и тени сомнения – интересуется без фальши, реально волнуясь за меня, и не рассчитывает на отрицательный ответ.

С настоящим мужиком надо обращаться по-мужски, поэтому у меня невольно вырвалось туркменское выражение «достойный сын достойного отца». Конечно, тут же пришлось пояснять, видя его недоуменный взгляд, суть этих четырех слов несколькими полновесными фразами…

И только потом, собравшись с духом, сказал вполголоса: «Дим, мне бы рублей пятьсот на несколько дней». Дмитрий тут же полез в карман за бумажником, достал оттуда деньги и протянул их мне со словами: «пятьсот Вам может не хватить, возьмите две тысячи».

Поясню вдобавок, почему я вообще, вопреки своему обыкновению, заикнулся о необходимости малой доли наличных – за мной точно «не заржавело бы», через день или тем же вечером собирался скинуть ему деньги на телефон. Кроме того, я еще в Ашгабате знал, что из Москвы обратно повезу ответную посылку от детей их отцу, поэтому перед отъездом еще раз увиделся бы или с Дмитрием, или с Еленой стопроцентно. То есть, отдал бы тот многозначный «долг» («дорог не подарок, дорого внимание») в любом случае.

Мои московские недели пролетели стремительно, и за несколько дней перед выездом в аэропорт Домодедово я позвонил Лене, чтобы узнать: «куда и когда заехать за посылкой?». Она в ответ сразу же уточнила: «сколько килограммов мы можем отправить?».

Лен, обратно еду с пустым чемоданом, так что все килограммы ваши…

Хорошо! Ваш рейс когда, чтобы мы привезли вещи прямо в аэропорт?

Да не беспокойся, я сам могу к тебе домой заехать.

Ничего страшного, мы с Димой приедем прямо перед регистрацией на рейс.

Я их не хотел затруднять, чтобы они не мотались несколько часов до аэропорта и столько же обратно, а они – меня. Вот и приехали в полночь в Домодедово, причем в условиях рекордного снегопада начала декабря 2022 года с жуткими «пробками» на подмосковных автотрассах. Снова акцентирую для большего эффекта – это у нас в Ашгабате аэропорт расположен в границах города, то есть, с любой окраины даже на общественном транспорте можно добраться до него всего лишь за единственный час. В Москве приехать провожать случайного гостя прямо в аэропорт – тот еще поступок, не так ли?

Первым делом при встрече с ними, как только обменялся рукопожатием с Дмитрием, я протянул ему приготовленные две тысячи рублей. Он в ответ чуть ли не отпрыгнул от меня, на полушаге с недоумением взглянув на меня: «это что, с какой стати?».

Стой! Я у тебя занимал в день приезда, долг возвращаю.

А я уже забыл об этом…

Ого! У меня снова чуть не вырвалось «достойный сын достойного отца», или «яблоко от яблони недалеко падает». Поясню – это отличительная черта характера самого Михалыча. Если он кому-то из близких товарищей одалживает, он обычно крайне редко напоминает об этом, и терпеливо ждет, пока у должника наладятся дела. Чтобы тот вернул долг, когда вспомнит о нем сам. Похоже, такая совсем «не современная» и не сильно распространенная в нынешнее суровое время манера поведения передалась по наследству от отца его детям. Я бы подчеркнул – еще одна яркая характеристика царящей в семье необычной ауре взаимопонимания и умения принимать наглядный пример отношений к людям, к себе и своему окружению по неформальному принципу «делай, как я».

Теперь перекинемся в Ашгабат, точнее, к разговору уже с их младшей сестрой Ниной и ее отношением к вопросам логистики, простите уж мой уважительный юмор. В Домодедово через Интернет Лена сконтактировала с ней, и она тут же спросила-предложила: «он когда прилетает? Встречу прямо в аэропорту, чтобы он не таскался с тяжестями».

Нин, не волнуйся, привезу тебе домой или заберешь в городе.

Ничего страшного, могу приехать в аэропорт.

Рейс прибывает в Ашгабат в два ночи, спи спокойно.

Все равно буду встречать.

Не будешь.

Буду!

Нин, успокойся, мой самолет приземляется не в Ашгабате, а в Туркменбаши.

Напомню – в период пандемии из-за возможного карантина прибывающих в Туркменистан пассажиров большинство международных авиарейсов перенаправлялось в этот портовый город на берегу Каспия, за пятьсот-восемьсот километров от столичного Ашгабата. Словом, только этим неопровержимым аргументом удалось убедить Нину не волноваться и отдыхать спокойно…

Подытожить нравоучительной фразой, чтобы завершить повествование? Надо ли, ведь порой логично оставить многоточие, и позволить слушателям и читателям сделать свои выводы?

У туркмен есть многозначительная поговорка-пожелание «перзентлерине гувванмак миессир этсин» – «чтоб ты мог гордиться своими детьми». А также ряд иных высказываний «сын похож на отца», «дать подобающее воспитание потомкам», «не посрамил род», и так далее…

Я на что-то намекаю? «Имеющий уши да услышит, умеющий думать поймет без подсказки»!

Отдельного и очень уважительного и трепетного упоминания заслуживают родители Александра Михайловича. Отец Михаил Савельевич в наиболее тяжелые годы войны стал командиром партизанского отряда на Брянщине, затем, после освобождения родных мест, вступил в ряды Красной Армии и с боями дошел до Лиепаи. Позже был комиссован после тяжелого ранения. Разумеется, имел боевые награды за ратный труд, но, по словам Саши Супанько, крайне редко упоминал о них, в частности, и очень неохотно вообще говорил о войне. Сказались раны и перенесенные фронтовые тяготы, скончался рано, в первые годы после войны.

Мать Матрена Алексеевна Супанько также не осталась в стороне от общей беды, и тоже партизанила. Как когда-то вскользь обмолвился Саша: «ходила по деревням прямо под носом у немчуры».

В первый раз, когда Михалыч заговорил о деяниях своих родителей, обстановка не располагала к подробным расспросам, ведь дело происходило во время зимней ночевки, после восхождения на гору Айры-баба. Поэтому, что называется, я всего лишь сделал зарубку у себя в памяти – «как-нибудь потом вернуться к этому разговору и узнать подробности».

Признаюсь также, что уже тогда обратил внимание, как Михалыч выпрямился, хотя до этого сидел, согнувшись в неловкой позе, у вечернего костра, и горделиво сверкнул глазами. Затем время от времени он также мельком, но все с той же неугасающей гордостью, теплом и сердечной признательностью много раз в наших с ним дружеских длительных беседах с гордостью подчеркивал: «матери вручали Благодарственные письма от Президента Российской Федерации за ратный труд, посвященные юбилеям Великой Победы». Откровенно говоря, я не обращал особого внимания – в какие годы, и за подписью кого именно, лишь от души радовался вместе с ним. И каждый раз ненавязчиво выводил дружескую беседу в нужное русло, узнавая все более новые подробности.

Кроме того, Саша был бы не Саша, если бы и в такую серьезную тему не внес хорооошую дозу юмора. Поэтому, уже завершая написание данной книги, я целенаправленно поехал к нему в гости, чтобы уточнить нюансы. Теперь настало, как витиевато любила выражаться легендарная Шахерезада, подходящее время для продолжения дозволенной речи …

К Пятидесятилетию Великой Победы, когда уже шел «парад нейтралитетов» и многие ветераны Великой Отечественной Войны и труженики тыла остались жить далеко от России и вне ее в бывших союзных республиках, Матрене Алексеевне вручили Благодарственное Письмо за ратный труд за подписью Президента Российской Федерации Бориса Ельцина. Насколько я понял, как раз это обстоятельство и растрогало и ее саму, и ее потомков: «не забыли, помнят, несмотря на развал громадного бывшего Советского Союза и на новые границы». Причем тогдашний посол России в Туркменистане даже зашел к ним в гости домой, чтобы лично вручить Письмо и персонально поблагодарить за мужество в борьбе с грозным врагом. Как раз в той неформальной беседе дипломат поинтересовался: «российское гражданство не думаете оформлять?».

Все присутствующие члены семьи чуть ли не хором ответили: «давно собрали пакет документов на нас всех, вот только наша очередь в консульстве пять тысяч какая-то. Неизвестно, когда дойдет…»

Посол спокойно ответил: «не ждите, завтра зайдите в посольство».

Конечно, я не уверен, что они именно назавтра пошли в указанное труднодоступное из-за наплыва посетителей учреждение, но наверняка очень скоро, скоро…

Где здесь юмор? Дальше я перекину слово самому Михалычу: «как мне потом рассказывали, там сидела фифа с золотыми перстнями на каждом пальце и с толстенным колье на шее, которая общалась с людьми по-хамски, чувствуя себя вершителем их судеб. Она сквозь губу сказала моей матери – «чего вы пришли, когда ваша очередь, тогда и приходите!?»

Мама женщина мягкая и скромная, не сторонница конфликтов, стояла в стороне в платочке, и начала было говорить своей невестке Рае (сопровождавшей ее на прием): «может, пойдем и придем потом?».

Добавлю от себя: ведь уже одно это яркое свидетельство незаурядных качеств героической личности, которая не собиралась демонстрировать свои заслуги и требовать заслуженного признания и уважения хотя для «подать документы вне очереди». Подчеркну, свойственное и ее сыну, самому Саше Супанько…

К сожалению, в реальной жизни не всегда рядом с ними в необходимый момент стоит тот, кто может постоять за них, не стесняясь в выражениях или интонациях.

«Тут вмешалась Рая, и удержала ее».

Михалыч, как всегда, так убедительно и красноречиво начал рассказывать, что там дальше произошло, что я вновь как будто стал непосредственным очевидцем разыгравшейся жанровой сценки. Раиса хорошо поставленным голосом школьной учительницы начала выговаривать той зарвавшейся консульской чиновнице: «что Вы себе позволяете? Имейте уважение к посетителям! Если бы нас не пригласили, мы сюда, конечно, не пришли бы».

Полагаю, это вызвало эффект внезапно разорвавшейся бомбы. Ведь остальные посетители вели себя довольно-таки робко, опасаясь нарваться на пресловутые «приходите завтра, у вас документы неправильно оформлены – запятая не в том месте, точки разбросаны по тексту, почему черной ручкой, когда нужна синяя, подождите за дверью», мало ли надоедливых отговорок в запасе у чинуш и бюрократов.

Внезапный шум в коридоре услышал Посол, кабинет которого располагался не так далеко от центра событий. Конечно, надо отдать ему должное, он быстро вышел, чтобы узнать причину жаркой дискуссии. А затем дал такой втык подчиненной, что грубость со стороны офисной дамы мгновенно сменилась «искреннейшей» вежливостью.

Дальше снова перекину слово самому Михалычу: в жаре рассказа он привстал со стула, изображая полупоклон, который продемонстрировала та особа: «через несколько дней она сама позвонила и очень вежливо попросила «я уже все документы подготовила, пусть Александр Михайлович придет в любое удобное для него время и подпишет свое заявление»…

Теперь оставим этот эпизод и продолжим повествование. Хотел я переспросить у самого дядь Саши: «расскажешь что-нибудь о подвигах родителей, чтобы я включил это в книгу?», так он вполне ожидаемо ответил: «да нет, они и нам ничего не рассказывали, практически не упоминали о тех годах».

Затем с улыбкой продолжил: «Приходилось деда просить, чтобы он о войне начал говорить. Хотя и его сначала надо было пытать. Ну как пытать – поставишь пузырек, чтобы выпил, и только потом пробивала болтливость…».

В порядке иллюстрации очень сжато Михалыч поведал крайне любопытный факт: «Дед Алексей Никифорович Кулагин, 1861 года рождения, участвовал в японской войне. Вернулся оттуда, затем воевал в Первой мировой войне, попал в немецкий плен в 1914 году. Приехал домой в 1920 году. Затем в период Великой Отечественной Войне фашисты снова повезли его и еще одного старика в концлагерь, в повторный немецкий плен. Так эти боевые старики ухитрились обмануть охранника, и убить его (Михалыч усмехнулся и подчеркнул – «утопили в бочке с водой, в которой он мылся»). Затем сбежали, выпрыгнув из теплушки по ходу движения поезда. Дед вернулся домой зимой за тридцать километров босиком, и до освобождения потом прятался, не попадая на глаза оккупантом».

Даже такой очень сухой рассказ о многом говорит о личности и самого деда, и о том воспитании, которое было в роду. Михалыч завершил, сверкнув глазами: «Деду тогда было восемьдесят лет!».

В завершение единственной строкой – существует известное высказывание-пожелание «не посрамить рода своего». На мой взгляд, оно свойственно всем известным мне членам династии Супанько…

Домашние питомцы

«Зачинается рассказ…»

Крохотное отступление: довольно-таки распространенное мнение среди многих народов разной степени развития – и чересчур «урбанизированных», и «все еще сельчан», что по отношению человека к животным и к детям возможно с большой точностью сделать выводы о личности этого самого человека. В моем персональном случае это не просто бездумное следование общепринятым поверьям, а практически научный анализ и вывод из собственных исследований. Поясню неосведомленным читателям: по первому образованию я биолог, со специальностью «сотрудник заповедника». Более того, моя дипломная работа была связана с элементами зоопсихологии.

Поэтому легко понять, что давно подметил импонирующую мне черту характера своего героя. С первых дней нашего с ним близкого знакомства, если, конечно, отбросить в сторону период «шапочного», когда еще не осмеливался запросто ходить в гости к нему домой, обратил внимание на факт: у Михалыча всегда и везде были свои питомцы в виде домашних и «не очень прирученных» животных.

Что за странное замечание?

Про его удивительного любимца, экзотического не только для степного Туркменистана, но и во многих иных странах, многометрового питона далее будет отдельный очерк. А сейчас хотел бы привлечь внимание читателей к свинье…

Хрюня

Да нет, не спешите поднимать брови вверх в недоумении «Нашел, чем удивить!? Их на любой ферме десятки». Речь-то не об обычной хавронье, а о дикарке Хрюне.

Впервые о ней я услышал лет двадцать пять назад, когда мы с Курбаном и Михалычем мастерили плот из «баклажек» на насосной станции восточнее бывшего совхоза «9 Ашхабадских комиссаров» (новое название населенного пункта вряд ли известно кому-то из бывших и нынешних ашгабатцев). Долгие летние дни и вечера у нас тогда проходили в бесконечных дружеских беседах и поучительных байках «непосредственно из жизни».

В какой-то из дней Саша заговорил о своей любимице Хрюне и ее встрече с громадным алабаем (среднеазиатской овчаркой) на площадке между домиками той самой «насоски».

Так получилось, что в ходе одной из своих охот на кабанов, на которых он охотился (сорри за тавтологию) с большим азартом, с искренней страстью и очень даже умело, Михалыч подобрал в камышах живого дикого поросенка с четкими полосами на спинке. То есть, совсем маленького. Привез его к себе на работу, где у него было что-то вроде фермерского хозяйства – небольшие пруды с рыбой и, чуть поодаль, просторная бахча и небольшой огород с «укропом и петрушкой». Выкормил питомца, который через несколько месяцев или через год превратился в крупную, ладную свинушку, бегавшую за своим хозяином как ручная собачонка. Насколько помню его рассказы, для нее был подготовлен какой-то специальный закут-загон, однако она всегда бродила вокруг насосной станции свободно, даже не помышляя уходить сколько-нибудь далеко.

Затем в какой-то из дней мимо по дороге проходил чабан, кош1 которого был расположен недалеко от данной станции и далековато от села. При этом его сопровождал алабай, которого, как выразился Саша, хозяин вроде даже тренировал для будущих собачьих боев. Увидев в стороне Хрюню, этот мужик решил «дружески» предупредить: «хей, убэри свинья. Собака злой, загрызет».

Михалыч ответил: «пусть попробует». И крикнул: «Хрюня!». Представьте себе вытянутый треугольник, в условных вершинах которого стояли участники данной курьезной сценки.

Хрюня что-то искала, роясь в корнях густых зарослях, и чавкала там чем-то найденным в ходе раскопок, но, едва услышав голос хозяина, подняла голову и устремилась напрямую к нему, не обращая ни малейшего внимания на «грозного» пса. Она бежала, оставив слегка в стороне чабана с его собакой, то есть, вообще мимо, не к ним.

Пес с визгом, поджав хвост, ломанулся вбок, при этом повернув голову назад и не отводя взгляда от «атакующего» дикого зверя. Естественно, он не заметил растущие камыши на своем пути и воткнулся в плотные заросли на полном ходу.

Вот теперь нужно передать слово Михалычу, но прежде остро необходимо оттенить его умение рассказывать, точнее, «показывать», в деталях и красках, происходящее и произошедшее. Что превращает его в уникального и непревзойденного балагура и рассказчика. Он ведь именно показывает все действо – жестами, интонацией, отклонениями в сюжете, поэтому слушатель мгновенно превращается в свидетеля и прямого очевидца событий, даже если он «и рядом не стоял». Соответственно, это еще одна весомая причина, почему его байки не всегда получается, если вообще удастся в будущем кому-либо из возможных слушателей-писателей, переложить в оформленные строки очерков и коротких рассказов.