скачать книгу бесплатно
Модель XXX
Иван Александрович Гобзев
Молодой преподаватель этики влюбляется в начальницу. Всё бы ничего, но начальница робот. На взаимность вряд ли приходится рассчитывать. Студентки грезят о нём, но он одержим мечтами о ней. Можно было бы назвать эту историю производственной драмой – о том, как служебный роман рушит карьеру. Но, на самом деле это драма о поисках самого себя в мире условностей и междометий. Содержит нецензурную брань.
Я в кабинете у ректора. Большие светлые окна выходят на улицу. Там осень осыпается листьями, красными, жёлтыми, серебряными. Ещё только двенадцать часов, а я уже устал работать. Внизу, у входа в институт, воркуют студенты.
Егор Мотельевич сидит за столом и говорит по мобильнику. Он мне делает знак рукой: подожди. В кабинете большой кожаный диван с подлокотниками из красного дерева. На столе бутылка тёмного виски, она сверкает, как драгоценный камень. Пахнет сигарами.
– Мария Петровна, может, зайдёте? – говорит он. – Как зачем? Нет, отчёты мне ваши на хрен не нужны.
Видимо, Мария Петровна отключилась, потому что ректор, с недоумением покачав головой, кладёт мобильник на стол.
– Никакого уважения к начальству, – бормочет он и задумчиво смотрит на меня.
– Егор Мотельевич, – это уже я говорю, – вы меня вызывали?
– Да-да. Только вот забыл зачем.
Он некоторое время пытается вспомнить, закуривает, наливает виски в квадратный стакан.
– Не помню, – сдаётся он. – Иди.
Я выхожу, но у дверей он меня окликает.
– Кстати, Иван! С женщинами всегда надо говорить прямо. Сразу к делу. Слышал, как я сейчас с Марией Петровной?
Я сдержано киваю.
– Вот так надо. Чтобы понятно было, кто в доме хозяин.
***
Мария Петровна – заместитель ректора. Но её назначил не Егор Мотельевич, её прислали из Министерства в рамках программы оптимизации административного управления. Теперь повсюду так.
Она безумного красива. Высокая, стройная, в строгом костюме. Волосы зачёсаны назад и собраны в хвост, в ушах массивные золотые кольца. Кожа загорелая, губы большие и сочные.
Только она робот. Мощный искусственный интеллект, заключённый в человекоподобную оболочку – чтобы люди рядом с ней чувствовали себя комфортно. Хотя она вся из искусственных материалов и никакой органики: сплавы металлов, микросхемы, электроника, пластик, кожзаменитель. Но выглядит как человек, не придерёшься. Говорят, у них кожа даже на ощупь как настоящая.
Я спускаюсь по лестнице и прохожу мимо её кабинета. За стеклянной дверью я вижу её. Она сидит за столом, сдвинув коленки и быстро что-то печатает. Она в очках, и она моргает. Боже, – думаю я, – это-то зачем? Это же перебор, ну зачем ей очки? И оттого, что она моргает мне наоборот дискомфортно, потому что я прекрасно знаю, что глаза у неё стеклянные.
Тут она складывает губы трубочкой, втягивает их в себя и потом выпускает в виде поцелуя.
– Ё-моё! – невольно говорю я. Она поднимает голову и видит меня. Я поспешно ухожу.
***
Она меня притягивает. Именно потому что она так правдоподобно имитирует человека. Я часто останавливаюсь у стеклянной двери и смотрю как она работает, до тех пор, пока она не замечает меня. Я не боюсь её смутить, потому что она робот и не знает что-то такое смущение. Но сам я, как это ни глупо, смущаюсь.
Слышал сегодня такое:
– Егор Мотельевич, – это она говорит по телефону, – хочу вас предупредить, что если вы ещё раз позволите себе подобное предложение, то я вынуждена буду написать жалобу в Министерство…
Я злюсь. Какая тебе разница, сука, – думаю я, – ты же не настоящая! Тебе же всё равно! Она поднимает на меня свои стеклянные глаза и снимает очки. Как бы даёт понять, что моё присутствие вызывает у неё вопросы.
***
– Иван, ты мне как сын! – Ректор едва сдерживается, чтобы не обнять меня. Он даже делает порыв в мою сторону, но его что-то останавливает. Я думаю, дело в том, что я ему всё-таки не сын.
Вместо объятий он хлопает меня по плечу и уходит, пошатываясь. Сегодня он выпил особенно много.
У лестницы он останавливается:
– Блин, я не это хотел тебе сказать!
– Да, Егор Мотельевич? – с готовностью говорю я.
– Если эта сука будет наезжать, сразу ко мне! Пока я тут главный.
– Конечно!
Он ступает на лестницу, хватается за перила и съезжает на пол. Со второй попытки ему удаётся подняться к себе в кабинет.
***
Егор Мотельевич каждый день пьяный. Но дело он знает – лучшего руководителя я ещё не встречал. Под его контролем всё четко, все работают. Кроме меня. Я, хотя и числюсь тут заведующим аспирантурой, да ещё и преподаю этику, на самом деле я не делаю ничего.
Я прихожу к девяти. Поднимаюсь в свой кабинет по другой лестнице (хотя наши с ректором кабинеты в одном корпусе, перейти можно только через двор), сажусь за стол, включаю компьютер. На столе у меня всегда кипа бумаг, но она лежит нетронутой уже целый год – с тех самых пор, как я приступил к обязанностям.
В кабинете ужасно накурено, запах не выветривается никогда, даже если на всю ночь оставлять окна открытыми. Я зову секретаршу Анечку, прошу сделать кофе. Когда она его приносит, я вдыхаю аромат, делаю несколько больших, сочных глотков, и наконец закуриваю. Я пускаю дым в потолок, потягивая кофе. Так проходит мой день до обеда. После обеда он проходит так же, за исключением того, что я покупаю в магазинчике напротив пиво.
Анечке девятнадцать, она совмещает работу секретаршей с учёбой. Она студентка нашего вуза. Я с ней каждый день занимаюсь сексом на моём рабочем столе. Ректор знает об этом. Думаю, если бы я не делал этого, то он бы меня уволил.
Однажды он поймал меня во дворе, пока я курил там не перемене.
– Ты трахаешь Аньку? – резко так спросил он, без здрасте и всё такое.
Я испугался. Ну, думаю, попал. Ни дай бог залетела.
Я опустил глаза и неопределённо покачал головой.
– Ну?! – повысил голос он.
Врать тут бесполезно.
– Да, – тихо ответил я, трагическим таким тоном, чтобы он понял, что я ужасно сожалею.
– Молодец! – он хлопнул меня по плечу. – Так и надо! Я, правда, люблю постарше. Ну да я и сам постарше. А? Верно говорю?
– Все так, Егор Мотельевич, – киваю я.
***
Иногда у меня бывают лекции и семинары. Их не пропустишь, надо ходить. Что же поделать, я являюсь на занятие, положенное время несу всякую чушь, потом ухожу. Но студентам нравится.
Время от времени у меня случаются романы со студентками. Но я сам никогда не выступаю инициатором таких отношений. Только если студентка проявит инициативу, то я могу пойти навстречу. Причём тут я руководствуюсь наставлениями Егора Мотельевича – студентка должна быть красивая и не замороченная.
***
Порой заглядывает мой друг декан факультета психологии. Мы с ним пьем коньяк, виски, текилу, па?рим бокс-моды и курим сигары, говорим о литературе и кино. Дым стоит в кабинете такой, что посетители вынуждены развеивать его руками, перед тем как найти меня.
Бывает, заходит и ректор.
– Так, – кричит он, врываясь, – что здесь происходит?! Бухаете на рабочем месте?!
Мы быстро убираем бутылки под стол, бросаем окурки в форточку и промахиваемся. Но рюмки-то на столе.
– Ладно, наливайте! – говорит он, и грозит нам пальцем: – Ууу, раздолбаи!
Выпивает, закуривает, рассказывает какой-нибудь анекдот, и разгоняет нас. Мой друг идёт к себе, а я остаюсь в хмельном тумане и дыму.
На прощание ректор снова грозит:
– Иван, думаешь, я не знаю, что ты здесь ни хера не делаешь? Тебе просто повезло, что я хорошо к тебе отношусь.
***
– Иван, спустись! Тут по делу аспирантуры пришли, – это мне ректор звонит со двора.
Я спускаюсь, вижу – Егор Мотельевич курит, рядом с ним пожилая женщина. Они оба смотрят на меня с удивлением. Я догадываюсь почему. Дело в том, что в моем кабинете жарко и я снимаю верхнюю одежду вплоть до майки-алкоголички. Она у меня чёрная такая, как пиратский флаг и в то же время выгоревшая на солнце, поэтому напоминает ещё и половую тряпку. В области подмышек она неожиданно белеет – это потому что я пользуюсь антиперсперантом.
Егор Мотельевич оправляется от удивления первым и говорит:
– Вот, Иван Алексеевич, наш заведующий аспирантурой, – при этом он так на меня глядит, что ясно – когда женщина уйдёт, мне конец.
У женщины очень брезгливое выражение лица. На нём как бы написано – и этот юноша в алкоголичке заведующий аспирантурой?
В общем, мы с ней говорим о делах, она хочет устроить своего сына в аспирантуру, чтобы его не забрали в армию. Цена обучения высока, но она готова, лишь бы были гарантии.
– Не переживайте, – говорит Егор Мотельевич, – у нас здесь очень серьёзное заведение!
Говорит он почему-то в сторону. До меня доходит, что он просто не хочет дышать в её сторону перегаром.
Она уходит.
– Ты совсем охренел?! – резко говорит он мне. Меня обдает волна тошнотворного запаха.
– А что? – я делаю вид, что не понимаю.
– Что это за вид у тебя? Ты почему не в трусах вышел? Ты же лицо аспирантуры!
Я виновато опускаю глаза.
– Извините, Егор Мотельевич. Забылся. Больше не повторится.
Он качает головой, закуривает и уходит.
***
Мария Петровна вызвала меня к себе. Я очень волнуюсь. Только она позвонила и сказала, чтобы я зашёл, как меня охватила дикая, безумная тревога. Я стал ужасно нервничать, вскочил и несколько раз обежал кабинет, выкурив за это время пять сигарет. Хотя повода нервничать не было. Видимо, виноват абстинентный синдром – с бодуна любого повода достаточно, что сдали нервы.
Чуть успокоившись, я бегу в туалет, чтобы привести себя в порядок. Я становлюсь у зеркала. Не брит. Ладно, мочу руки, приглаживаю волосы, прополаскиваю рот. Распрямляю плечи, чуть приподнимаю голову и делаю умный взгляд.
Тут я думаю: «Иван, ты чего вообще творишь? Она же робот!» Мне становится стыдно, и я иду к ней.
Захожу. Она сидит за столом и что-то быстро печатает. В этот раз без очков. Забыла? Но как робот может забыть?
– Садитесь, – говорит она.
Я сажусь, она продолжает смотреть в компьютер. Мне становится неловко и неуютно рядом с ней. В кабинете идеальный порядок, сама она тоже выглядит идеально. А я в сбитых кроссовках, потёртых джинсах, висящих на коленках и жопе, свитере в катышках.
– Так, простите, что заставила ждать, – говорит она и надевает очки. Затем откидывается на спинку кресла и берёт кончик карандаша в рот.
Я невольно округляю глаза и делаю так: «Пффф!»
– В чём дело? – спрашивает она.
– Послушайте, я вообще-то в курсе, что вам не нужны очки… И этот карандаш. Зачем?
– Вам так комфортнее. Я имитирую поведение человека, чтобы люди чувствовали себя естественно.
– Ну, не знаю. Я наоборот чувствую себя неестественно… Я считаю, никто ничего не должен…
– Ладно, к делу, – она меня перебивает. – Поступила жалоба, что вы прямо на семинаре пили пиво.
Я краснею. Чёрт, это правда. Был такой случай недавно. Но там и ребята сами пили, со второго высшего, и мне предложили…
– Это наглая ложь, – говорю я. – Вы вообще как себе это представляете? Чтобы преподаватель пил со студентами?
– Сама удивляюсь, – спокойно говорит Мария Петровна, нисколько не удивляясь. – Но вот, жалоба есть.
– Егор Мотельевич в курсе? – спрашиваю я. Мне не хочется, чтобы он узнал. Это уже перебор. Даже он себе при студентах не позволяет.
– Пока нет.
Она задумчиво смотрит на меня. Я представляю, как в это время процессоры в её голове производят сложнейшие вычисления в поисках наиболее рационального решения.
– Давайте так, – говорит она. – Я пока не стану ему сообщать. Но с вами договоримся, что жалоб такого рода больше не будет.
– Конечно, не будет! Это же какое-то недоразумение.
