скачать книгу бесплатно
Я выхожу с неприятным чувством.
***
Однажды перед парой стою я во дворе, курю. Вокруг студенты. У меня курс для второго высшего, ученики почти мои ровесники. И вот я курю, они тоже курят. А там с ними одна девушка, новенькая. Они ей и говорят шёпотом:
– Смотри, вон наш препод!
Она в ответ громко:
– Этот-то? Да бросьте меня разводить!
Я в сторонку отошёл, делаю вид, что не слышу. А она смотрит прямо на меня с такой открытой улыбкой, выдувает струи дыма в мою сторону.
– Он ничего! – говорит она. – Симпатичный! Однокурсник наш?
– Да нет, говорим же тебе, препод.
– Ой, да ладно, я на идиотку похожа? Вы сговорились! Вон как подыгрывает вам, в уголок жмётся!
И тут она подходит ко мне, протягивает руку и говорит:
– Всё, мне надоело. Привет. Я Маша. А ты кто?
Я руку её пожимаю и честно отвечаю:
– Иван Алексеевич.
Она замерла со своей рукой в моей. Рука теплая, влажная. Поверх её головы я вижу в окне затемнённый силуэт Марии Петровны, она смотрит прямо на нас. Но мне всё равно, я чувствую начало интересной истории.
***
Я очень хочу, чтобы Мария Петровна считала меня классным, а не жалким. Не знаю почему, но мне очень этого хочется. Хотя я и понимаю до чего это глупо – она не считает меня ни класнным, ни жалким. Просто потому что она робот. Но и фиг с ней.
Хочу кое в чём признаться. Это уж, конечно, эксгибиционизм. Но дело было так.
Однажды я сидел в своём кабинете, курил, пил кофе, читал с экрана Борхеса. Тут открывается дверь и заглядывает Мария Петровна. Она показывается наполовину, так что я вижу только правое бедро в натянутой юбке, половину тугой груди под белой рубашкой и лицо.
– Ванечка, – говорит она, – не видели Ивана Ильича?
Иван Ильич – это мой тёзка, друг и декан факультета психологии.
– Нет, – оторопев, отвечаю я.
Оторопев – потому что это вот «Ванечка». С чего вдруг? Зачем она назвала меня Ванечкой?
И тут я чувствую сильнейшее сексуальное возбуждение. Оно как бы накатывает на меня волной, подхватывает и переворачивает вверх ногами. Я не могу больше сидеть, вскакиваю и выбегаю.
Секретарша видит меня: такой мой взгляд ей уже знаком.
– Дверь закройте, – поднимается она.
– Нет-нет, – отвечаю я, и бегу вниз.
– Здравствуйте, – говорят мне встречные студенты.
– Да-да, – бормочу я.
Я врываюсь в туалет, прохожу в кабинку, запираюсь и… И кто бы мог подумать?! Занимаюсь онанизмом! Да, я стою, уставившись безумными остекленевшими глазами в кафель, и яростно делаю это странное дело, но внутренним взором я вижу её – Марию Петровну.
Тут в кабинку заходят, и я слышу женские голоса. Черт, я перепутал двери в спешке! Я замираю и слушаю разговор студенток.
– Как тебе препод наш?
– Какой?
– Ну этот, симпатичный.
– А, неухоженный такой, как бродяжка? В этой своей ужасной майке?
– Да-да, он.
– Иван Алексеевич!
Я вздрогнул, как будто они меня обнаружили и зовут. Но нет.
– Точно! Ванюша… Ванюта… Ванюлечка… Стоит такой, рассказывает нам какой-то бред. А мне так хочется подойти и обнять его!
– Да, он такой киска.
Студентки уходят. Я весь красный от напряжения. Боже, думаю я, что же это происходит! Вокруг столько прекрасных девушек, которые просто жаждут общения со мной, а я – преподаватель этики! – стою в женском туалете и дрочу на робота.
***
С Машей (той самой, что приняла меня вначале за студента) мы стали играть в гляделки. Это такая очень интересная игра, которая возможна только в том случае, ели оба участника друг другу интересны.
На перемене студенты выходят во двор покурить. Они собираются в стайки, и весело болтают о чём-то. Я тоже выхожу в надежде увидеть Машу. Но я не встаю с ними, я прохожу вглубь двора, где удобные лакированные скамейки, и сажусь. По пути к скамейкам я не смотрю по сторонам, как будто мне дела нет ни до кого.
Я не торопясь закуриваю, откидываюсь на спинку, вытягиваю ноги и выпускаю струю дыма в небо. Мне кажется, что я просто прекрасен – такой молодой, красивый, вальяжный на этой скамейке. И уже тогда я начинаю смотреть на Машу. Я нахожу её в толпе и больше не свожу с неё своих глаз. Я чувствую по её реакции, что так можно делать – она отвечает мне взаимностью и тоже смотрит на меня, почти всё время, пока идёт перемена, лишь изредка отрываясь, чтобы перекинутся парой слов с однокурсниками и красиво улыбнутся. Улыбнуться – как я хорошо понимаю – исключительно для меня.
Бывает, я тоже улыбаюсь, прямо ей в глаза, в надежде потрясти её моим обаянием.
Иногда, чтобы заставить её ревновать, я начинаю беседу с какой-нибудь другой привлекательной студенткой. Много смеюсь, шучу и всё такое. Хотя не уверен, что она ревнует.
Потом звенит звонок, и студенты уходят.
Кстати, когда она стоит одна, я не подхожу к ней, а просто гляжу. И она тоже не подходит, наверное, стесняется.
Что-то мне подсказывает в глубине души, что Маша у меня в кармане.
***
Я помню из детства один эпизод, который, похоже, навсегда останется со мной. В своих мыслях я постоянно к нему возвращаюсь. Это случилось, когда в ООН Искусственный интеллект уравняли с человеческим разумом. С этого момента любое использование роботов в личных целях рассматривали как уголовное преступление.
Мы с мамой шли по холодной осенней улице. Падал снег. Вдруг из-за угла выбежали люди с молотками, дрелями и ломами и напали на прохожего. Они опрокинули его на асфальт и стали бить.
Мы с мамой в страхе остановились в нескольких шагах перед ними. Я видел, как из его искорёженной головы вылетают осколки микросхем, а стеклянный глаз повис на разноцветных проводках. Робот дергал руками, ногами и головой, но совсем не как человек. Он не пытался защищаться, а только вот так вот нелепо дергался.
– На, на, сука! – кричали мужики, сверля его, рубя, и протыкая.
Наконец один из них с размаху воткнул ему в живот лом. Хрустнул позвоночник и робот замер.
– Ещё одного вырубили! – радостно закричали они.
Потом внимательно посмотрели на нас и тот, который с ломом, добродушно так, по-отцовски, сказал:
– Паренёк, это ради твоего будущего, понимаешь?
Я кивнул. И они пошли дальше, искать других роботов.
***
Мария Петровна опять вызывала меня! Ну что докопалась, что ей надо? Было как раз время после обеда и я с кофе перешёл на кальвадос. Выпил с моим другом деканом только рюмки четыре. И тут звонок:
– Иван Алексеевич! Зайдите!
Я встал. Ладно, думаю, сейчас разберусь. Алкоголь придаёт уверенности и дерзости.
– Налей на посошок, – говорю другу. – Я скоро.
– Давай, давай, – хихикает он под очками, – удачи!
Я захожу к ней решительно, и без всякого приветствия говорю с порога:
– В чём дело?
Эта сука надевает очки и презрительно (презрительно!) оглядывает меня с ног до головы. Потом приглашает:
– Садитесь!
Я стремительно приближаюсь и сажусь:
– Ну?
– Иван Алексеевич, мы с вами работаем в серьёзном учреждении. Вы думали о том, что своим видом, поведением мы подаём пример молодому поколению?
– Давайте ближе к делу, – резко говорю я, хотя и понял уже, к чему она клонит.
– Ближе? Хорошо. Вы одеты как бомж. Ваши джинсы рваные и грязные. На кроссовки страшно смотреть. А майка? Что это за майка? Она, если я ошибаюсь, поправьте, называется «алкоголи?к»?
– Алкоголичка, – поправляю я.
– Очень символично!
– На что вы намекаете?
– На то, что от вас пахнет перегаром!
Я нервно дёргаюсь:
– Это уже слишком! Вы не можете этого чувствовать! У вас нет обоняния, вы робот! Или вы меня за идиота принимаете?
– Вы правы, обоняния нет. Зато по вашему виду я легко могу определить, что вы уже выпили сегодня чего-то крепкого. Водка? Коньяк? Или?..
– Вы ошибаетесь! – возмутился я. – Ничего я не пил! На рабочем что ли месте? Как вы смеете?!
– Почему вы покраснели?
Она опять сверлит меня своими глазами-камерами. Кажется, что они, как суперчувствительные объективы, подмечают малейшие изменения во мне.
– Не ваше дело, – отвечаю я. – И вообще, Егора Мотельевича всё устраивает. А насколько мне известно, он здесь главный, а не вы.
Она молчит. Чёрт, это её молчание ужасно нервирует меня. Она что-то вычисляет. Наиболее эффективную реакцию в данной ситуации. Но сейчас особенно долго. Она прямо застыла, смотрит на меня неотрывно, и ровно раз в пять секунд моргает. В такие моменты сразу видно кто есть кто: кто человек, а кто робот. Мне становится страшно – а если её заклинило и она сломалась? Произошёл сбой, короткое замыкание, и теперь она может повести себя не рационально. Например, прыгнуть на меня и задушить в титановых объятиях.
– Эй! – говорю я, чуть подавшись вперёд и помахивая рукой перед её глазами.
– Вы совсем что ли? – спрашивает она. – Вы что себе позволяете?
– Извините, – смущаюсь я.
– Ладно, – улыбается она.
И добавляет:
– Иди.
***
Боже мой, эта улыбка и это вот «иди» совершенно сбивают меня с толку! Почему она перешла на «ты»? Я ничего не понимаю. Я выхожу от неё очень возбуждённый и с безумными глазами бегу вниз. В паху лёгкая боль, тело в мурашках.
Я врываюсь в туалет, забегаю в кабинку и вижу над сливным бачком приклеенное объявление:
– Уважамы припадаватили! Убедителна просьба в туалети не драчить!
Я мигом вылетаю и испуганно оглядываюсь. Никого нет.
Поднимаюсь к себе, заходя в кабинет, говорю:
– Анечка, загляни ко мне.
