Атрибуты всевластья. Путь Альфа-организатора

Кисть сжалась и разжалась, сжалась и разжалась это успокаивало, способность управлять своим телом возвращалась.

Руки худые и тощие, да и похоже тело долго лежало неподвижно, от этого и эта анемия. Вот и хорошо, – порадовался я новым обнадеживающим мыслям. Ускорил дыхание и как будто сбрасывая с себя оковы стал шевелить руками и ногами. В мое маленькое и хилое тело возвращалась жизнь.

А теперь снова рывок, – я сижу, – отлично. Смотрю по сторонам. Дверь, – надо двигаться на разведку. Камень выглядел твердым, – если опять ноги подведут могу и черепушку раскроить, надо спускаться аккуратно пронеслось в голове. Производя нехитрые манипуляции я перевернувшись на живот сполз на пол, на лбу от напряжения даже выступила испарина. Передохнув пару минут, и не отрывая далеко свою нижнюю часть туловища, которую обычно зовут седалищем, от земли, мягко говоря, начал перемещаться к маленькому табурету стоящему пред столом.

В этот момент в коридоре послышались голоса, я почувствовал себя застатым врасплох, – а я тут на полу разлегся, – мысли ускорились, даже вернее засуетились, в попытке сообразить и принять решение, – нужно встать… Хватаясь за табурет, а потом за стол, напрягая мышцы я приводил свое тело в стоячее положение.

Дверь отворилась, голоса тут же замолчали, видно рассматривали в удивлении, один из них сказал что-то но я так и не разобрал, говорили они на каком то странном языке.

Меня подхватили под руки и подняв уложили обратно на постель. В общем то я не особенно то и сопротивлялся, потому как сил моих уже не было, да и если бы они меня не подхватили то брякнулся бы я обратно на пол с которого поднялся. Голова то у меня после резкого подъема закружилась, и меня повело, повело. Ну в общем так закончилось мое первое путешествие в этом незнакомом для меня пространстве.

Дальше дни полетели, я начал покидать свою келью, а со мной постоянно находился монах, он общался со мной, благодаря этому я начал осваивать новый для себя язык. Вообще это были замечательные люди. Хотя странноватые немного. Их отличал странный быт, не как ни вязался с умиротворенной обстановкой, и теми тренировками, которыми они тут занимались, так же перед воротами их крепостных стен располагалось хозяйство, к ним приходили местные жители, живущие в низинах, здесь находились хорошие врачеватели, которые разбирались в различных хворях и лечили их травами и какими то наговорами. Прошел где-то месяц с того дня когда меня нашел Биано, как я потом узнал, его я видел пару раз он был занят тренировками обучал монахов двигаться, они прыгали и кружились под его руководством, непонятный танец-гимнастика. Но впечатляло, все монахи были хорошо сложены, как будто боевые солдаты, а не мирно живущие люди.

Я проснулся, кто-то постучал в дверь. В келью слегка скрипнув дверью вошел брат Игар. Он улыбнулся мне и басовито проговорил:

– Пора вставать, я же тебя правильно понял, ты вчера вызвался прийти на занятия к Буру?

– Да, да, – проговорил я торопливо, вскочив и надевая рясу которую мне дали монахи, хотя, наверное, в ней я был смешон, потому как когда я ее одевал, все монахи встречавшие меня на пути начинали улыбаться мне. Что их так смешило? Ну конечно я по сравнению с ними уж точно хилый щуплый и слабосильный, а как напялил этот балахон так вообще наверное ходячая карикатура. Вон какие ручищи у-у-у аж страшно. Не монахи, а качки, какие то. Тьфу он же меня ждет, – все пошли!

– Я уже готов, – говорил я торопливо, обматываясь кушаком вокруг талии, чтобы льняной балахон, которым меня одарили не телепался на мне как на пугале.

Мы вышли и пошли по длинному коридору, все таки, как я заметил это был большой монастырь. А стены, да и вообще все было сделано из больших камней ровно подогнанных друг к другу, я спросил как-то Игара, на ломаном ихнем языке, как было возможно из таких здоровых камней сделать стены. На что он мне отвечал, что это делали очень давно альфийские маги, они, при этом он делал такие большие глаза эти камни материализовывали из воздуха, он похоже подшучивал надо мной. Но все же видя эти вековечные стены очень легко верилось в великих магов способных взглядом резать скалы и двигать их словно щепки… жуть, правда!

Мы уже подошли к выходу из нашего крыла, в котором как я уже понял жили неопытные монахи.

– А остальные еще спят? – задал я наивный, как потом понял, вопрос Игару.

– Светает, братья уже заняты нуждами монастыря, – ответил он, слегка повернув ко мне голову. И продолжая идти широкими шагами. Я семенил за ним по каменистой дорожке с пробивающимися то тут, то там травинками.

– Как так? Я в первый раз так рано встаю!

– Ты, да. А монастырю нужно жить вон видишь брат Ифар чистит водосток по которому стекает в бассейн вода. А вон, брат Захр понес воду?

– Вижу. Он будет поить овец? – спросил я.

– Ну, если ты считаешь нас и себя овцами…

– В смысле овцами? – удивился я, и по новой, пытаясь пояснить начал втолковывать Игару.

– Он несет воду, чтобы напоить стадо овец которое пасется за воротами и … – но Игар, усмехаясь пояснил.

– Захр сегодня на кухне, и ту воду которую он понес, мы будем сегодня есть на ужин. В виде утрешней порции перловки, как тебе такое объяснение?

– А я думал овцам несет, им же тоже пить надо!

– Овцы сами попьют, в речках которые стекают с гор.

Я замолчал, почувствовав, как угодил впросак. Пройдя мимо бассейна с чистой горной, да вдобавок холодной водой. Эти парни здесь купаются, я тоже недавно попробовал, думал, погибну, ан нет, ничего, живой, даже лучше чувствовать себя начал. Тут то я и услышал, как один монах рассказывал своим товарищам, как они в лес ходили, и он, вызвал к себе из леса борова, странно как-то звучало, вызвал. Как это боров мог просто прийти, если он дикий, то он наброситься и разорвет тебя на кусочки и все. Я тогда у Игара спрашиваю об этом, а он начал мне говорить, что друиды, настоящие друиды, используют животных как помощников, те за них разную работу делают. А я говорю, что они ужин готовят, стирают, дрова колют. А он серьезно посмотрел на меня и говорит, что это люди, живущие в гармонии с природой, а животные им действительно еду приносят, защищают и так далее. Было интересно. Вот и я вызвался сдуру на это мероприятие пойти. Побывать на занятиях по познанию жизни, если так можно выразиться, знал бы, что в такую рань надо подниматься, ни за что бы не согласился идти.

Но раз уж подписался, то и стыдно как-то, на попятную идти. И сжимая волю в кулак, я продолжал идти следом за Игаром. Шли мы, довольно долго, миновав и оставив позади ворота, тяжелые, собранные из дуба, которые давно видать, не открывались, все ходили через маленькую калитку такую же прочную и мощную, как и сами ворота, представили? Вот и я шел и диву давался. В первый раз то, за последнее время, оставил территорию монастыря. Двинулись мы через стойла и хижины приусадебных хозяйств, овцы блеяли, вырываясь из загонов на свободу. Они, подчиняясь стадному инстинкту, словно бушующий поток прорывались через открытые ворота, сзади раздавалось строгое лаяние пастушьей собаки. Да, теперь понятно, почему овцы истериковали бросаясь на штурм проема ворот. Перед нами клокотала река шерстяных тел, мы ждали.

Смогли их миновать, только когда уже разбежались, а вырвались из плена как ни в чем не бывало эти создания, принялись за траву, здесь ее было мало, так как сами же её постоянно вытаптывали и съедали, и от этого росла она здесь редкими пучками. Игар весело перекинулся парой приветственных фраз с монахом-пастухом. Узнал, как обстоят дела на дальних пастбищах. Монах пожаловался на волков, недавно появилась небольшая стая, видно им понравилась легкая добыча, которой представлялись домашние овцы. И поговорив разошлись каждый своей дорогой. Наш путь повел скалистой тропой, потом свернул в лесную чащу и спустился к водопаду, который шумной небольшой струей низвергался вниз, как будто останавливая время.

Я остановился среди каменного ландшафта с причудливо изогнутыми деревьями, и ощутил каким то внутренним чутьем сказочность этих мест, теплый мох бородач свисающий с деревьев, струи воды бегущие среди камней, поющие птицы, здесь точно царила гармония. Игар видно тоже наслаждался похожими ощущениями, повернул голову на меня улыбнулся и проговорил своим басовитым добродушным голосом, – мы уже почти пришли. И петляя среди камней, по узкой тропинке мы двинулись в чащу.

Перед нами деревья расступились открыв залитую солнечными лучами полянку, я быстро завертел головой пораженный такой непривычной обстановкой. Не бойся, – услышал я голос Игара. И тут же остановился как вкопанный, потому что на меня уставились такие вот небольшие черные глазки обрамленные коричневой шерстью которые с внимание меня разглядывали, передо мной потревоженный нами лежал настоящий матерый медведь. От медведя меня отделяло метра два, его огромная голова поднялась выше, – пойдем, голос Игара который относился к данной ситуации как то слишком просто отрезвил меня, словно излечив от паралича, я только тут заметил сидящих дальше в тени деревьев нескольких монахов и по видимому друидов, хотя эти друиды были одеты еще проще чем монахи.

Стараясь быстро следовать за Игаром, что бы побыстрее пройти мимо медведя, которого по непонятным причинам я очень даже заинтересовал. Мы прошли к группе восседающей на траве. Среди деревьев промелькнули серые шкуры волков, моя настороженность не только не спала, но даже усилилась, в голове крутился один единственный вопрос, куда же я попал, меня окружала дикая природа, причем совсем как то, она не обращала на восседающих здесь людей, никакого внимания.

Игар выбрал нам место и мы опустились в траву. Сперва видно мудреный жизненным опытом старик с длинной седой бородой, отвечал на заданный вопрос, он смотрел внимательно на монаха сидящего в правой стороне и говорил: «Концентрация духа позволяет усилить силу сокрытую внутри тебя, а после того как сила станет внутри тебя расти в тебе проснутся способность слышать или ощущать настроения живых существ окружающих тебя, после в тебе с ростом опыта общения появятся конкретные мысли, и в конечном счете ты научишься передавать свои желания окружающей природе, которая будет стараться осуществить их. Старец замолчал, а монах сидел некоторое время в задумчивости, но видно так и не получив удовлетворительного ответа на свой вопрос поднял глаза и спросил:

– природа выполнит мои желания, но почему же тогда она не выполняет желания эти сейчас, – монах насупил в непонимании брови, посмотрел на старца. Но старец походу ждал этот вопрос, и заулыбавшись ответил..

– А ты сам сделал бы другому человеку, что нибудь, если бы тот не просил? – Монах смутился, ну я бы спросил…

– Ну хорошо, – продолжал старец, – вот подходит к тебе медведь и спрашивает что тебе, что ты отвечаешь? – он замолчал ожидая ответа.

– Ну…, – видно старец в конец смутил неопытного монаха, – я же не пойму, что он от меня хочет, может он, хочет меня съесть, – сказал монах, он так хитро прищурил глаза видно почувствовал в своем ответе весомый аргумент. Но это даже не смутило старика, тот даже не моргнув глазом, продолжил фразу изменив ее смысл используя свой взгляд на эту тему.

– Хочет?, – старик засмеялся, – а может это ты его просишь об этом?

– Как прошу? Нет, нет это не правда, как я могу просить съесть самого себя, это не логично!

– Ну как же, – продолжал старец, – ты подошёл и подумал, этот медведь, меня сейчас будет есть, и что остается медведю? Бедному маленькому глупенькому мишке, который слышит твои мысли, и мысли эти говорят ему что дескать человек сейчас будет убегать, а мишка должен человека в этот момент ловить драть его и убивать? Такие же мысли тебя посетят правда? – старец сощурил свои умные глаза, и как то с подковыркой заданный вопрос видно задел монаха, руша так хорошо построенный им бастион аргументов.

– Э-э-э, ну это, – монах сбился, и запнулся, – потом его взгляд прояснился, и он задумчиво сказал, – неужели наши мысли это и страхи тоже? На что старец заулыбавшись игриво спросил сбрасывая напряжение у окружающих с интересом слушающих дискуссию развернувшуюся на поляне.

– А как ты думаешь! – он оглядел окружающих с улыбкой, и тут же на поляне только что сидящие в молчании монахи начали весело болтать между собой обсуждая нюансы прошедшей беседы, загомонили, было видно, как вырвались из них накопившиеся мысли по поводу узких мест в рассуждениях их брата, которые с трудом тот преодолел в поисках смысла.

– А старец увидел нас и громко воскликнул, а вот к нам и Игар пожаловал с кем это ты, а молодой человек здравствуйте, добро пожаловать на поляну мудрости, вы к нам за мудростью пришли, не так ли? – при этом он как то игриво изобразил на лице суровое внимание, переполненное важностью. И мне пришлось отвечать. Сразу было видно, что и монахи и сам старик, как будто предвкушали, услышать какой то стандартный уже затертый до дыр наивный ответ юнца, с которого все потом весело будут обхохатываться некоторое время. Мысли в голове всколыхнулись от возмущения, такая стратегия общения мне не к чему, я все таки сюда ненадолго и лучше если мы перейдем сразу к делу. Вереница мыслей улеглась в голове, необходимо сократить приветственные речи до минимума, ну что же, тогда давайте узнаем, что это вы думаете о самих себе раз высмеиваете во мне наивность. И подыгрывая им я сделав наивное лицо, выдал.

– Да в общем то я тут почти случайно, но раз здесь раздают мудрость, то не прочь и себе взять, пару килограмм, – я смотрел на окружающих, – вот даже с собой прихватил мешок на этот случай, – и делая вид что ищу его похлопал по тунике, как будто сейчас достану, – монахи поняли, что их раскусили и начали выдавать себя нестройным смехом который перешел потом в лавину. Даже сам старец сделал вид, что возмущен, сказал.

– Ну вот и за мудростью люди с мешками ходят, – он уже успел изменить тактику, хитрец, и теперь как ни в чем не бывало только усиливая хохот продолжил, как будто наставляя окружающий братьев, —

– А вы даже захудалой тележки с собой не прикатили… – тут уже я не выдержал, и тоже поддался общему веселью, а Игар вообще катался по траве, от столь хитрого разворота событий. Тоже подхватил витающую в воздухе заразу, её еще называют смешинкой, хохотал вместе с остальными, нестерпимый смех давил, воздуха не хватало, из глаз катились слезы. Смех продолжался добрых десять минут пока силы не истощились и народ уже просто не мог смеяться, начали приходить в себя.

Дальше пошли обсуждения других тем, общение с животными на их языке, понимание состояния их сущностей, я даже и не представлял столь большой перечень комбинаций мысленный связей казалось бы в простом существовании животных, а оказалось у них существовал целый мир законов, которыми животные и руководствовались в своем существовании. Ну а человек, так тот вообще венец творения, только он был для животных выше их законов, и поэтому они всегда готовы прислушаться к желаниям человека.

– Но к сожалению, человек, – старец погрустнел, – сегодня забыл свое назначение в этом мире и сам ведет себя как животное, а раз он определяет себя как животное, то это для животных закон!

Монахи закивали головами соглашаясь, их лица посуровели:

– Неужели все так плохо? – задал один из них старцу вопрос. А старец заулыбался.

– Ну нет конечно, вы же ведь не просто так сюда пришли, а за пониманием, – он внимательно осмотрел собравшихся, и остановился взглядом на мне.

– А вы юноша? Что вы думаете по этому вопросу, – мне не хотелось отвечать, но я понял по взгляду старца, что тот сейчас не шутит и придает важное для себя значение поиску ответа на данный вопрос. Мне пришлось напрячься, так как мне почему-то не хотелось обижать этого старика какой нибудь недодуманной мыслью, и мысли в голове направленные мной понеслись в неуклюжем галопе. Не чего особенного не придумав, решил осветить цепочки рассуждений оставшихся после только что проделанного поиска.

– Думаю людям просто неоткуда узнать об этом, потому что жизнь у них налажена таким образом, что они об этом даже задуматься не могут. Вот и я, … думал почему же животные мне не нравятся, а тут после наших рассуждений понял, они все время что-то от меня хотят узнать, но я же не могу постоянно что-то им указывать, вот… нет, конечно я их вовсе не ненавижу, просто мне с ними тяжело, – старец, замолчал ничего не ответил, только сидел поглаживая бороду, уйдя в себя и тут пробормотал.

– Интересно, интересно даже не думал, что можно так поставить проблему общения животных и человека? – потом улыбнулся, и встал, проговорив.

– Ну друзья мои, на сегодня пожалуй хватит общения, мне интересно, вам интересно, но как сказал молодой человек, тяжело постоянно давать указания, поэтому до завтра, займемся делами насущными. – Он встал, и монахи и Игар в том числе я, поднялись, раскланялись как на церемонии и отправились по своим делам.

Я следовал за Игаром и молчал загруженный анализом последнего разговора. Игар, оглянулся: «Что молчишь? Ты же сегодня был на занятии самого Бура!» Он столько значения вложил в это слово, но мне от этого не стало радостней, с некоторым непониманием я переспросил.

– Поясни? – Игар закатил глаза.

– Ну конечно, ты сейчас скажешь, что ты не помнишь о таком великом человеке, – он торжественно помолчал несколько секунд.

– Бура один из девяти друидов святого храма солнцестояния! – выдал он не дождавшись с моей стороны понятливого кивка,

– А зачем им храм, если они природу любят? – этот смысловой момент поставил меня в тупик.

– Ну они там следят за движениями планет, ведь они знают много, и это касается не только природы, они лекари которых свет не видывал, от одного слова, – он загадочно посмотрел на меня, – раны затягиваются.

– Да ну? Не может быть.

– Да я тебе говорю сам видел. – проговорив это Игар замолчал, взволновано переживая что-то из прошлого.

– Ладно верю, – не выдержал я, понимая, что для него важно чтобы я не сомневался.

– Конечно верю, да что там такого особенного сказал, зажило, да наверно для знающего человека это так, раз плюнуть. Игар оторопело посмотрел на меня, но видно успокоился.

– Ну как тебе занятия? – Игар продолжил уже спокойным тоном.

– Да ничего, только похоже я не понравился твоему Буру, так что… – не успел я договорить как Игар повернул голову и серьезно так посмотрел.

– Он бы тебе это в лицо сказал, а раз ничего не сказал так значит он и не против продолжить общение, понял?

– Как так? Ничего не сказал, и готов? Что-то я смысла не улавливаю?

– А то, – Игар терпеливо объяснял, – что он общается только с теми с кем хочет, а если не хочет то объяснит все подробно и в мелочах, и отправит восвояси, понял?.

Мы шли обратно по тропе занятые каждый своими мыслями. Таким вот образом меня и приобщили к основам друидов, познанию природы, лечащих травинок, даже научили чувствовать мысли животных, но это было в конце, тогда я вызвал это маленькое создание, кабана, до сих пор помню, как он ко мне приближался, страха не было только многократно возросшее волнение, и адреналин. А потом он убежал, я вовсе при этом не расстроился, ведь, что я мог хотеть от кабана, он пришел и этого достаточно…

Опустился предрассветный туман, костер почти потух, и зябкие мурашки побежали по спине. Сна ни в одном глазу, а вставать рано, нехотя поднялся в полумраке полез за хворостом, чтобы костер не потух совсем, вскоре после недолгого мыканья, спотыкания и пары неуклюжих падений, я вернулся с победой держа в руках охапку веток, засуетился над гибнущим костром. Потянуло густым едким дымком, потом после нескольких дуновений, вырвались веселые языки пламени сразу преобразив окружающее пространство леса. Сделав дело я плюхнулся на свою лежанку пытаясь уловить хотя бы часок сна. Но тепло от костра, сразу же напомнило мне о недавних событиях произошедших со мной. Картины воспоминаний снова поплыли предо мной…

Прошла где-то неделя третья с того времени, как я в первый раз посетил поляну друида. В монастырь прибежал паренёк, сын пастуха из деревни, взволнованно тараторя рассказал, что его отец ранен очень серьезно, говорил, что скорее всего это волки, в общем он был в страхе и отчаянии, от этого его было трудно понять. Ну а я в этот момент уже самостоятельно возвращался с занятий от друида, которые стали более занимательны потому, что появилась практика.

Так вот, в монастыре поднялся переполох, половина монахов отсутствовала, а другая была на работах, и в итоге в путь на пастбище собрались отправиться Нид – помощник настоятеля монастыря, главный врачеватель, со своим учеником, и то, потому что это была их прямая обязанность. Вот и я недолго думая вызвался в подмогу, тем более никто не возражал, так как высокогорное пастбище было достаточно далеко, к тому же я, был даже очень свободен, а здесь я мог пригодиться. Так что, мы вместе отправились в путь.

Шли через лес и дальше вверх по ущелью, поднимались достаточно долго петляя, идти было тяжело, так как мы двигались в спешке и из-за этого часто спотыкались о камни, впереди торопливо бежал мальчонка, я видел что с глаз его то и дело катятся слезы, видно он боялся, что может не успеть, хотя отчаяние в его глазах сменилась надеждой, он шел молча, то появляясь, то исчезая за очередным поворотом среди камней. Да и видно ориентировался он в этом гористом лесу хорошо. Солнце начало опускаться за скальную гряду, вечерело. Деревья расступились, мы пришли, за невысоким частоколом в некоторых местах проломанном, вились мухи и лежали тела овец в запекшейся крови. Пастуха мы нашли на пристроенной к дому вышке, видно здесь когда-то был сторожевой пост. Пастух был без сознания, рана на животе загноилась, и была какой то зеленой. Молодой паренёк, торопливо пояснял, что он не знает, что произошло и отца он нашел в таком состоянии когда вернулся с ярмарки на которую его отправил отец с очередной заказанной овцой для празднества.

Пастух лежал на вышке пристройки к дому расположившуюся на врытых в землю стволах. Мы поднялись по лестнице, врачеватель Нид проверил пульс, кивнул головой своему ученику, я подсел рядом перехватывая переданные вилы которые вынул Нид из крепко сжатых рук пастуха, сын пастуха остался стоять возле лестницы в низу. Нид выражал собой, уровень крайней озабоченность, сказал что пастух парализован, но живой, ученик его внимательно слушал.

– Эти раны нанес, точно не зверь, края раны рваные, но следов зубов нет, рана неестественно зеленая, это говорит о наличие дополнительного вещества, о чем и свидетельствует и состояние человека, – он замолчал, – потом произнес короткую фразу которая видно его ученику говорила о многом, – рана порченная.

– Как порченная? – я ворвался в беседу, видно нарушив существующий негласный этикет, но видно из-за ситуации Нид, был сконцентрирован и начал быстро объяснять.

– Ты же понимаешь что жизнь разнообразна, вот и в ране этого человека появился гной, значить в полость живота проникло заражение, – я понял что он мне рассказывал о маленьких существах населяющих природу.

– Не беспокойтесь, я внимательно посмотрел на него я вас понял, в животе его, – я указал на пастух, – сейчас живут маленькие существа которые должны жить на мертвых телах, – я посещал лекции друида Бура.

– Тогда ты понимаешь насколько сложна ситуация, – Нид посмотрел на нас обоих, меня и своего ученика. Виха встрепенулся.

– Учитель! Мы не должны отступать, спасать людей это же ведь наш долг, посмотрите на паренька, что будет с ним если отец умрет?

– Да ты абсолютно прав Виха, мы должны сделать все что в наших силах, – в голосе настоятеля Нида уже зазвучали твердые нотки.

– Отправляйся за поднотыпорником, нам нужно остановить распространение заражения.

– Поднотыпорник растет у кромки леса, – как на уроке повторил Виха, быстро начал спускаться по лестнице.

Настоятель Нид повернулся ко мне.

– Ты сказал, что ходишь к Буру на занятия, -он слегка прищурился.

– Да я бываю на поляне, – кивнул я головой.

– Это хорошо, рана порченная, возможно… – он задумался, – в общем, это сделал не зверь, – его голос зазвучал тревожно.

– Беги к водопаду по ручью, там ты уже сориентируешься. Найди Бура, скажи ему что здесь мы имеем дело со жгучей миазмой, он поймет тебя. Найдешь дорогу? – его взгляд говорил о крайней необходимости действовать оперативно.

– По ручью до водопада, верно, – Нид кивнул, – я приведу его.

Я уже поднялся было уходить, как тут у меня в голове пронеслись слова сказанные на занятиях посещенных мной у старца: «И даже малые существа слушают твои мысли, и так же как и большие могут послушаться тебя!» Я повернулся к Ниду:

– Вы сказали что зараза живая?

– Да, – проговорил он, – пока ты не ушел необходимо снести больного в дом, скоро опуститься ночь и здесь будет холодно, – я кивнул.

Мы перенесли пастуха в хибару, и уложили на кровать.

– В добрый путь, – произнес настоятель, – опускалась ночь и он, уже видно, волновался и за меня.