Соседка

– Ты просто трусиха, – отрезала Верка.

– Думаю, тебе надо самой туда сходить попробовать. Только, я тебя умоляю, не смотри ей в глаза. Обещай мне. Потому что в глазах у неё такая боль, такая жалость, такая тоска. Тебе обязательно захочется всё-всё сделать для этой старухи, помочь ей. И эта жалость твою волю почти парализует, всё, что она скажет, ты готова сделать, потому что… Я не знаю почему. Но тебе самой захочется всё это сделать для неё. Наверное, это магия, колдовство…

– Хорошо, слушай, я подумаю. В общем, в следующий раз туда пойду я!

– А зачем? Мы всё выяснили, никто старуху не мучает, пытаясь заставить разговориться о спрятанных сокровищах. Соцработник нормальная женщина и, кажется, тоже боится этой старухи. А то, что она озирается и не здоровается, ну это от страха. А не потому что своровать что-то хочет. Мы зря её винили, Вер!

– Но регистратор-то забирать всё равно надо? – настаивала Верка.

– Да пусть остаётся! Скажу отцу: сломали, в воду уронили. Это мелочи. Нечего там делать! Так! – скомандовала Вика. – Всё же давай логично рассуждать. Соцработница к старухе подходила? Подходила. Старуху за руку брала?

– Ну, там не видно было…

– Но главное – Филимоновна могла её за руку взять. И все бы давно уже решилось, соцработник стала бы ведьмой, а бабка померла. Так?

– Ну, так… Но, может, она не может кому попало дар передать? Кстати, вот это мы и выясним, – не сдавалась Верка. – Но у меня ещё есть вопросы. Почему, если тётка эта так боится, не перестаёт ходить. Им там совсем немного платят. Могла бы и отказаться. А ещё вот что: а что она бабке вколола? Ты ж сама говоришь, что старуха кричит только когда соцработник приходит? Так, может, она что-то ей такое колет, чтобы мучать? Вместо того, чтобы бить, можно что-то ведь вколоть и старуха сама всё расскажет. Может же быть такое? И насчёт ведьмы? Хоть в это и слабо верится, может, Филимоновна, может быть, тебя к себе звала, чтобы всё рассказать, а такая обстановка, ты просто вообразила. Бабка и правда выглядит плохо, легенды всякие, вот ты и напридумывала. В общем, через неделю успокоишься, продолжим.

Вика выдохнула. В конце концов, Вера говорила уверенно и в словах её была правда. Крики Филимоновны раздавались только по приходе соцработника, так что, если кто и ведьма во всей этой истории, так только та самая странная гостья.

– Но! Пока что нам придётся отрабатывать нашу новую версию, – хитро прищурилась Верка. – Раз уж мы с тобой собрались выкладывать всё в ютуб, а поскольку первая наша версия про избиения оказалась несостоятельной, надо выкладывать вторую.

– Какую? – удивилась Вика.

– Ту самую, про бабку-ведьму! Я со Славкой договорилась, ты хочешь, чтоб я сказала, что ничего не вышло? Он меня сожрёт.

Славка был на курсе почётный студент. Во всех смыслах. Как только он заходил на лекции, все преподаватели падали ниц, несказанно радовались и стремились ставить всевозможные приятные отметки в журнале. Славка был сыном местного чиновника. Небольшого, средней руки, но всё же питомец от власти. Наглости и денег у отца не хватило, так бы укатил в «европы» обучаться, но на самый престижный факультет в единственном городском вузе предки наскребли. В стенах вуза Славка был и председателем студенческого движения, никто, правда, не знал, чем это движение занималось, но на любом собрании Славка громко сообщал, что он главный, и волонтёром, и отличником. А самое главное – ютуб-блогером. Местным, но всё же. Родина в лице папашки щедро одаривала сына за патриотизм всевозможными электронными игрушками, нагоняла толпы поклонников, в общем, лишь бы Славка был бы журналист. Ну, не просто там, а известный. Втихаря многие посмеивались, но только втихаря. Девки побойчее строили глазки. Да где там. В общем, лучше б в европы укатил.

Верка осмелилась добраться со своего скромного низа до вершины пищевой цепочки в университете, до этого Славки, во всех красках рассказав, что у неё есть удивительный, да-да удивительнейший!, материал для новостей известного блогера. Самое удивительное было в том, что Славка поверил. Причём поверил настолько, что дал анонс на своём канале, мол, скоро, совсем скоро вы такое узнаете… В общем, приди Верка к нему и скажи, что она его обманула, следующий материал был бы о Верке, после которого Верке не жить, а потом бы сам Славка и рассказывал, что он сделал для того, чтобы спасти молодеждь от кибербуллинга.

Так что задача: или Верку будет Славка позорить или старуху, решалась однозначно.

– Вер, ну это нечестно, – сомневалась Вика.

– Да что нечестно-то? Сенсация! Ведьму сняли вживую. Где такое ещё увидишь?

– Ты только адрес не говори, где снимали…

На следующий день видео в сети набрало несколько десятков тысяч просмотров. Ничего удивительного показано не было, моргающий серый экран и старуха в постели корчится то ли от боли, то ли от чего другого… Но Славка сделал всё-таки из этого конфетку. Голос за кадром направил мысль смотрящих по нужному руслу. Сомневаться в том, что это предсмертные муки ведьмы, ищущей, на кого бы переложить своё бремя, не приходилось. Комментарии посыпались один за другим: «Проклятая стерва», «Небось не одного человека загубила старая ведьма. Поделом ей», «Так ей и надо проклятой, я такую знала, у нас в деревне, завистливая тварь жила, порчу на всех наводила», «Мерзкая тварь, мучайся, сдохни!» Были и такие, которые грозили судом за то, что горе-операторы влезли в частную жизнь, некоторые осуждали, призывая трезво смотреть на мир, отмечая, что никаких доказательств того, что женщина – ведьма, на видео не представлено. Но основная масса требовала мести, кипела злобой и злорадством. Кто из нас не сталкивался с дурным глазом или порчей в жизни? Кажется, каждый пострадал. Злорадство было объяснимо, комментариев в духе: «так ей и надо» оказалось больше всего.

Верка, сначала распустившая было хвост, ходила теперь по вузовским коридорам осторожно. Небольшой резонанс -это очень приятно, но когда под видео люди начали требовать выдать адрес старухи, чтобы её сжечь, девушка поняла, что дело приняло дурной оборот.

Просить Славку о том, чтобы тот удалил видео, и речи быть не могло. Хорошо, что она догадалась ни адреса, ни имени старухи не указывать.

В коридоре её поймал Славка.

– Нужно еще! – сказал он, едва переводя дыхание от возбуждения. – Народ требует. ПошлО!

– Не, Слав, хватит, жалко старуху, – неуверенно пискнула Верка.

– Вер, ты чего? Тебе денег, может, надо? Я дам, говори, сколько?

– Слав, да я боюсь этой ведьмы, мне туда идти страшно.

– Давай адрес, я сам схожу, и мы с тобой нормальную камеру, а не эту задрипанную поставим. Вообще, стрим можем запилить на несколько часов. Давай адрес!

Прозвенел звонок, и Верка, объяснив, что строгий препод не простит опоздания, умчалась в аудиторию.

Вместе с Викой сбежали с лекций. Создавшаяся ситуация пугала их обеих. С одной стороны, успех – это приятно. Они с первого раза сразу попали в десятку. Славка обещал деньги – это тоже хорошо. Но за старуху всё же страшно. Хоть и ведьма, но ведь она умирает, гниёт, запертая в квартире. Даже если она когда-то и причинила людям зло, то сейчас – это просто гниющий кусок плоти, не более того, как можно над такой издеваться? Комментарии уверяли, что можно.

Верке всё больше нравилась идея подзаработать. Но Вика сомневалась.

– Вер, я не знаю, мне её жалко.

Да какой жалко-то? Ты посмотри, что в комментариях пишут. Она бы была поздоровее, тебя бы не пожалела, порчу б навела. Ты что? Читай вон.

«…мы купили дачу, недалеко от ***, так одна бабуся божий одуванчик, через забор, к нам здороваться повадилась. Я ей чаю, бутеброды. А потом и рассказали, что она злыдарка. Потихоньку, соседи нашептали, мол, берегись дочка. А она и правда, как придет, то мы с мужем поругаемся, я работу на лето брала, удаленно работала, так то мобильный интернет пропадет, то ошибок такую кучу сделаю, будто не я и работала».

«…мы в больнице с ребенком лежали. Днем все дети играли в коридоре, а одна санитарка злобная была. Гоняла их. А к моей дочке подходит и говорит, красивая у вас какая девочка. Улыбнулась так и пошла. А мне ребенка не успокоить, весь вечер орет, надрывается. Ни с того ни с сего, бабы по палате, которые с детьми тоже лежали, надоумили холодной водой по пол лица умыть и наговорить. Ребенок хоть успокоился…»

«… мы тоже с ребенком попали на даче. Мелкую взяли с собой, случилось так, что в магазин съездить надо, на заправку соседнюю, соседка попросила, а с девочкой, мол, она сама посидит, пока мы ездим, чтобы ей там что-то по мелочи мы привезли. Вот тебе и сделали доброе дело. Приехали, отдали этой бабке все, Маринку забрали, а она в дом вошла и так на пороге упала. Поднимаем, а она горячая, глаза стеклянные. И не говорите, что простыла – на дворе жара была, лето!»

«мы в поезде ехали, в купе, в ночном. Я с мужем, и с нами еще одна женщина. На вид обычная. Я Андрея наверх послала, на верхнюю полку, сама вниз легла. И женщина та внизу. Не заснуть мне было. Открыла глаза, а женщина лежит и прямо наверх смотрит на мужа моего и улыбается. Я затихла. А она встала и полотенце свое достала и ему подсунула. Я всю ночь не спала, мужа караулила, чтоб он умываться раньше меня не пошел»

«у нас во дворе соседка, тетя Зина, никогда бы не подумала, пока сама не увидела. Ходит подкладывает под порог что-то и шепчет, один раз у себя нашла на пороге клок волос, колтун, скрученный. Стою и не знаю, что делать, где-то читала, что трогать нельзя и перешагивать тоже, ну взяла и подула сильно, колтун откатился к соседям. У них на следующий день пожар был. Проводка закоротила, загорелось ночью. Хорошо, не спали еще, выходной был.»

– Ну? – Верка, руки-в-боки, гневно смотрела на Вику. – Понимаешь, что она тебя не пожалеет! Пусть люди знают, пусть все ведьмы знают, что им не спрятаться.

– Вер, но мы же точно не знаем, ведьма она или нет…

– Так давай проверим! Я спущусь к ней, скажу, что я это ты, возьму за руку и, если она передаст мне дар, то ведьма, а если нет, тогда пожалеем её. Идёт?

– А вдруг она правда?

– Вик, а что такого, если и правда? Это – наш шанс. Или что? Как ты думала жизнь нормально прожить? У меня нет папки как у Славки. У меня вообще отец горький пьяница. Что мне мать может дать? Какое у меня будущее? Ты думаешь я смогу заработать на нормальную жизнь? Без связей и знакомств? Что? Бизнес? Ноготочки пилить или косы плести? Много заработаю? А на рекламу откуда денег взять или на раскрутку. Вик, я человек простой, обычный, мне хоть десять высших образований дай, я ничего не смогу, а так у меня есть шанс. Это – единственный вариант для таких как я, у которых ни связей, ни богатых родителей, ни ног от ушей. Но ведь я тоже жить нормально хочу. Почему Славка может камеру себе купить, а я на колготках экономлю? Чем он лучше? А если я дар возьму от старухи, я тоже смогу, понимаешь?

– Но ведь она тебе не только дар передаст, мы ж читали, она тебе всех своих чертей, все грехи отдаст. Ты что? Тоже хочешь, как она в муках сдохнуть?

– А где гарантия, что я без дара не в муках сдохну? У нас медицины нет, сама знаешь, врачей в поликлинике нет. От рака мрут люди. От диабета. И помощи им никакой не оказывается, анальгины жрут, у страны на них лекарств нет. Так я хоть с даром поживу хорошо, чем ни за грош сдохну!

– Тебя ж все ненавидеть будут! Ты посмотри, что пишут, все Филимоновне смерти желают!

– А что мне до них? Будут ненавидеть и бояться. А чуть что – ко мне сами прибегут, за приворотом или от болячек. Плевать мне на них!

Верка резко махнула рукой и пошла к двери. Вика не стала её удерживать. В конце концов, кто знает, может быть, подруга и права. Лучше пожить немного, но с аппетитом, чем лямку всю жизнь тянуть, на дядю за копейки. Кто его знает, есть ли эта душа, которую страшно потерять. Может, это всё обман? А дураки, вроде Вики, верят и боятся поступать плохо, мол, их жизнь накажет. А что? Живут вон всякие и воруют тоннами и ничего, хорошо ведь живут, никто не наказывает. И дети их живут. Никого что-то не наказывает жизнь. Может, они просто давно поняли, что ничего не будет ни за что, и пока остальные боятся, они умнее всех оказались, и смеются над такими, идиотами с высокими моральными качествами.

От раздумий Вику отвлёк шум на лестнице, Вика колотила в дверь Филимоновны и кричала, что она – это «соседка сверху».

Вика прильнула к экрану, ноутбука, чтобы воочию наблюдать, как будет происходить колдовство. Вскоре она увидела, что в комнату вошла Верка. Помедлила, развернулась к регистратору, скорчила рожицу в камеру. Ещё немного постояла и решительно пошла к Филимоновне. Старуха, увидев незнакомого человека испугалась, начала кричать: «Вика, иди сюда!».

Верка подошла к кровати и, кажется, что-то стала говорить. Филимоновна прислушалась. Замотала головой. Верка повторила, на этот раз громче, стало слышно, что она говорит: «Передайте мне то, что у вас есть!». Она протянула руку к Филимоновне. Старуха как-то сжалась и отодвинулась, крикнув: «Вика!».

– Дура, – в сердцах крикнула Вика, – Ведь она думает, что ты за сокровищами пришла, а не за даром!

Но Верка не слышала её и продолжала. «Дайте мне то, что у вас есть!» – крикнула она, хватая старуху за руку.

«Будь ты проклята!» – крикнула Филимоновна и как-то скрючилась на кровати.

Верка начала трясти её. Старуха не кричала, не отмахивалась.

– Умерла! – тихо прошептала Вика.

Верка всё ещё трясла Филимоновну, но та не отзывалась. Вика побежала на помощь подруге.

Филимоновна и впрямь была мертва. Верка не выпускала руки старухи из своей. Старухина рука была сжата в кулак, и девушка пыталась разжать её. Наконец, ей это удалось. В ладони Филимоновны был скомканный клочок бумаги.

Они развернули его. Ровным почерком посередине небольшого листа было выведено. «Вика, позвони, в милицию, ко мне приходит какая-то женщина, я не знаю её, но, кажется, она хорошо знакома с моими соседями по лестничной клетке, далеко я ходить не могу, по лестницам мне не спуститься и не подняться, только по ровной поверхности, телефона нет, по-моему, она хочет меня убить».

Девчонки переглянулись. Вот тебе и дар. Видать, с самого начала они были правы, и эта соцработница действительно охотилась за добром старухи. Но причём здесь соседи?

Вика позвонила папе, они по громкой связи рассказали всё ему, перебивая друг друга.

– А почему вы решили, что это – соцработница? – удивлённо спросил отец.

– А кто ещё?

– Я не знаю, но соцработники так часто не ходят. Я, признаться, думал, какая-то родственница нашлась у Филимоновны. Даже радовался за неё.

– Откуда у нее родственницы? – разозлилась Верка. – Весь подъезд знает, что она одинокая.

– Ну да… Кстати, помню, при первой встрече подумал, что это Юркина жена решилась свекровь навести, похожа очень на неё… Девочки, оставьте-ка вы это дело, пусть сами разбираются. Ну, померла, жалко, конечно, но вы же взрослые уже, – нетерпеливо проговорил отец Вики. – Главное – никуда не лезьте, я сам везде позвоню. Не сообщайте никуда. Вас кто-нибудь видел?

– Да кто? Если только соседка напротив?

– Она уехала к сыну, значит никто не видел. Забудьте это дело, Филимоновна была старая, вот и померла, вы тут ни при чём. Ждите меня, ничего не предпринимайте.

И он отключился. Успокоиться у девчонок не получалось. Они смотрели на бездыханное тело сквозь экран монитора, и тут Верка опомнилась:

– У нас же регистратор там! Милиция найдёт – нам несдобровать! Надо забрать!

Девушки всполошились и засобирались снова в старухину квартиру. Как вдруг на экране появилась та самая, из соцслужбы. Они прильнули к экрану.

Женщина походила, осмотрела старуху, перевернула её, перещупала подушки и матрасы. Начала рыться в шкафах, шарить на полках, шерстить в комоде. Она явно что-то искала.

– В милицию не пойдём, надо к Славке, – заговорщицки шепнула Верка.

Вика кивнула.

Впрочем, милиция и сама вскоре приехала. А с ней и скорая. Заплаканная соцработница сообщала, рыдая на весь подъезд, о смерти любимой работодательницы. Очень скоро все в доме узнали, как старуха любила Наденьку, ту самую, которая ходила к ней раз в три дня по графику.

Всё началось пару месяцев назад, когда Филимоновна откликнулась на объявление в газете, которое дала Надежда. Старухе нужна была сиделка за умеренную плату. Платила наличными, где деньги брала – неизвестно. Но, главное, Наденьке вскоре открылось, что старуха одинокая. И тут бабка так полюбила Наденьку, всем сердцем, что принимала её, как дочь родную, честно слово. Те, кто знал Филимоновну, то есть весь райончик, очень сильно удивлялись на этих словах, потому что знали: единственное, что могло бы вызвать отклик в старушечьем сердце, – это Тяпочка. Людей, и это тоже все знали, она ненавидела и презирала всей душой. Но, что и говорить, видать, и на старуху бывает проруху. Филимоновна, оказывается, до того прониклась к этой женщине, что переписала на неё квартиру.

Пока тело старухи вывозили на каталке, Верка успела прошмыгнуть, воспользовавшись столпотворением соседей, и забрать регистратор. Всё это: записку старухи и видеозаписи, – решено было назавтра отнести Славке, для настоящего расследования. Только без огласки. А то ведь посадят Верку ни за что ни про что.

Но на следующий день Вера не смогла выйти из дому. Упала дома с табурета, расшиблась и сломала ногу. Вика пошла одна.

Месяц, пока Верка валялась с гипсом в кровати, Славка, не без помощи родителей, проверил всех участников драмы и выяснил, что та самая Наденька действительно доводится родственницей соседке Филимоновны, той самой которая ненавидела ее. Наденька оказалась сестрой жены сына соседки, той самой жены Юрки, которая не бывала ни разу у свекровки из-за ревности.

«Эта тварь всю жизнь мне покоя не давала! С этим Тяпочкой, я столько лет у невропатолога провела, лекарства успокоительные ела. Это ж каждый день, каждую минуту гавкал он!» – признавалась соседка Филимоновны на бог знает как сделанном Славкой видеоинтервью. Непонятным образом появилась и запись женских голосов, бурно обсуждавших вопрос, где могут быть ювелирные украшения, на которой, судя по всему, говорила соседка Филимоновны со своей снохой.

Всё же хоть и выходило, что соседка через дальних родственников портила кровь Филимоновне и забрала у неё квартиру, а доказательств злодеяний не было никаких. Видео решили не выкладывать на ютуб: могло открыться и то, что Верка присутствовала в момент смерти, и то, что Славка незаконными методами вёл собственное расследование с незаконно установленными подслушивающими устройствами.

Это было ни к чему. Всё же Филимоновну никто не бил, кололи, по всей вероятности, снотворное, чтобы старуха не мешала искать драгоценности. А, если не соседям, то квартира бы просто досталась государству.

Никто никого не убивал, всё произошло само собой.

Вика навещала подругу, но не так часто, как Верке хотелось бы. Но у Вики были дела: начиналась летняя сессия, на носу маячили зачеты, приходилось помогать Славке в расследовании, было много встреч.

Верка угасала: она худела, лицо ее стало вытянутым и некрасивым, глаза будто бы вылезли из орбит, кожа покрылась сыпью, на лице выскочили прыщи.

– Как ты думаешь? – в одно из своих посещений спросила её Вика. – Всё же старуха передала тебе какой-то дар?

– Ты знаешь? – зло и тихо ответила Верка. – Перед тем, как сдохнуть, она меня прокляла. И, кажется, это проклятие действует. Посмотри на меня.

– Ты всё накручиваешь, – Вика постаралась сказать это легко и весело. – Мне кажется, она была просто одинокой старухой, которая просила о помощи. Но мы, все мы, не только я и ты, а все люди, привыкли относиться к странным старухам, как к ведьмам. Вот и всё. А ей просто нужна была помощь. Никто тебя не проклял. Во всяком случае, проклятие обычной старухи вряд ли имеет над тобой силу или власть.

– Слушай, Вичка, я очень надеюсь всё же, что это… Ну, просто… Так переходит сила. Может быть, я не была готова принять её. Надо переболеть, я сейчас много читаю об этом, мой организм, понимаешь, слабый, ему тяжело даётся этот дар. Но, если я сейчас перетерплю, мы с тобой, подруга, будем самыми знатными девчонками на всем ютубе. Думай пока, куда порш поставим!

Перед уходом Вики, Вера остановила её:

– Знаешь, я ведь действительно поверила в этот дар. Я уже… Ну, по-детски звучит, конечно, но я уже… знаешь… такое себе напридумывала. Я и сейчас верю, пробую постоянно что-нибудь. Даже заговоры из интернета…

– И ничего? – усмехнулась Вика.

Вера помотала головой и серьезным тоном продолжила:

– Иногда мне кажется, что то, что я сейчас заперта в квартире, – это мое наказание за Филимоновну. Но ведь я ж не хотела ничего плохого! Я ж просто за даром. Я помочь ей хотела – ведь пишут, что ведьме иначе не умереть…

– Она не ведьма была, – резко ответила Вика. – Ей помощь действительно была нужна, только настоящая, а не та, про которую пишут. Конечно, ты ни в чем не виновата. Точнее мы обе виноваты. Вместо помощи, мы придумали ерунду… Сделали из человека черти-что. Мы все виноваты. Все! Старухи не нужны в нашем обществе. Все виноваты, не только мы. Раз старуха, значит ни есть не хочет, ни пить, ни лечиться. Мы привыкли – раз старуха – оставить ее в покое пусть помирает. А не хочет помирать – значит ведьма! Все, что мы делаем для старух – оставляем их одних, умирать одних, брошеных, даже тех, у кого внуки есть и правнуки. Спасибо бабушка, вырастила, иди, ляг и сдохни. А ведь у них то же самое: и вкусненькое хочется, и песен попеть, и поговорить, и…

– Как думаешь? Проклятие точно не сработало? Перелом этот, и сыпь…

– Думаю, точно, – уверенно ответила Вика. – Филимоновна была просто одинокой никому не нужной беспомощной старухой, о которой некому было позаботиться. Уж кто и проклят во всей этой истории, так только она, как тысячи таких же, причем ее вина только в том, что долго жила, зажилась… Нет никакого проклятия, но если ты будешь об этом думать, то обязательно случиться что-нибудь нехорошее…

– На самом деле мне очень стыдно за эту историю. Мне кажется, она умерла из-за меня… Знаешь, если я не буду верить в то, что я помогла ей лишиться дара, облегчила муки, так выйдет, что я ее убила… Разве можно с этим жить?

Через пару недель после этого Веру увезли на скорой. Она отравилась.

Весёлая, задорная, живая девчонка с рабочей окраины. Сотни таких, растущих с отцами-пьяницами, тысячи, глядящих в экран на далекую красивую жизнь. С детства понявших простую истину – честным трудом здесь ничего не заработаешь, кроме грыжи или горба, поможет только чудо. Без чуда – долги, кредиты, блевотина у ларька и мрак в подъезде. Что ж, у Верки был шанс, надежда выбраться из нищеты рабочей окраины. Смешной, нелепый, выдуманный. У кого-то и этого не было.

А вот у Филимоновны шанса не было. Как нет его ни у одной одинокой сварливой старухи. Почти каждый уверен в том, что та злая вредная визжащая бабка, которую он время от времени встречает на своем пути, – самая настоящая ведьма, а не человек, которому требуются медицинская и психологическая помощь. Смешно даже подумать, что стариков можно лечить, не так ли? От старости нет лекарства, а от простуды помогает чеснок, это всем и без врачей известно.

Несчастные люди в несчастливой стране.