Как говорила Нелли

Ее взгляд мутнел, голова трещала как асфальт знойным летом. Тело словно парализовало, в него закачали тонны расплавленного железа и кинули в пропасть. Больше никаких движений! «Хорошо, что ты упала!» Это кричали Сосны. Их едкие смешки прерывали быстрые перестук дятла и предсказания кукушки: «Ку-ку», «Ку-ку». Нелли спросила: «Кукушка- кукушка, сколько мне осталось жить?» Но кукушка замолчала. Значило ли это дурное предзнаменование? По преданиям, каждый ее возглас равнялся одному году.

Резкий толчок в прошлое Нелли восприняла тяжело. Духота сцепила в тиски, жертва Леса оторвалась от руки мамы и судорожно открыла окно. Она вернулась в мир живых.

С проникновением весеннего воздуха в легкие, Нелли почувствовала облегчение. Алексей ехал дальше, апрельское солнце не жалело лучей. Зиму удалось задобрить приглашением на следующий год. Она согласилась, как и всегда. Уступила любви, жизни и цветению. Только далеко на холмах виднелись сугробы. Зима к маю обязательно заберет снежных детей.

Река «Кука» нравилась Нелли. Она всегда блестела, даже, когда не было солнца. Золото в воде? Старшеклассники собирались на пикники, брали алкоголь, минимум еды, палатки. На следующий день девочки хвастались тем, что лишились девственности, а мальчики… что тоже лишились девственности. Около реки находилась бетонная набережная с посадкой берез. Удобные скамейки расположились рядом буквально через пять метров от них.

Обычно молодежь спускалась ближе к реке, на ступени, находила ровные поверхности и расстилала пледы, клеенки. Брали с собой музыкальную колонку и гитару. Колонка играла все время, а гитара появлялась только вечером, когда звезды обжигали темно-синее небо и превращали ночное полотно в романтику.

Нелли не помнила своих вылазок к реке, но в голове звучала игра на гитаре. Кажется, это пела она сама. И голос был красивым. Она пела «Батарейку». Хотя сама она никогда не влюблялась, но выходило чувственно.

Все пикниковые рассказы девушка вспоминала со слов Мирославы, когда та навещала ее в больнице. Обычно Лоли не развлекались на тусовках с алкоголем или развратом. В их приоритете было просвещение и вкусная еда. Алина не скупилась на готовку тортиков и закусок. Слава обычно читала стихи Маяковского. Она обожала его футуризм. Любила Лермонтова, говорила, что герои его произведений перенеслись со страниц книг в двадцать первый век и вселились в людей. Особенно много стало Печориных: смелых, умных, бескомпромиссных, но таких бесчувственных и высокомерных парней, любящих играть с судьбами. Когда она говорила о литературе, то выплескивала эмоции наружу. Кудряшки каждые несколько секунд прыгали друг на друге, превращая ее в какую-нибудь Китти или Долли, героиню произведений девятнадцатого века. Воздушное платье с рюшами усугубляло ситуацию с примеркой образа золотого века. Яркие живые глаза прятали синий океан. И кто бы мог подумать, что эта милая начитанная девочка могла быть в ссоре с Шипами?

Вверх по Паровой лежал Центр – достояние Теневска. Администрация города раздобыла деньги на строительство шикарного ресторана «Нефть». Алина сразу нашла там работу. Да, наверное, как и добрая половина населения. Редко, кто из жителей посещал заведение. Обычно приезжали богачи из Тонска, чтобы скрыться, привести любовницу или любовника, снять номер в отеле, который прилегал к ресторану. Алина мечтала возглавить «Нефть» и стать «Нефтяной Принцессой».

В Теневске даже был летний лагерь, «Космос». Это было дополнительным зданием к школе. Отдельный бледно-розовый корпус служил во время учебы площадкой для мероприятий, дополнительных учений, секций, кружков. Местные десятиклассники ежегодно отдыхали бесплатно целую смену в «Космосе», так как готовили к открытию лагерь. Таскали кровати и тумбочки, убирали залы, придумывали декорации и программы мероприятий. Желающие работали в качестве вожатых или тех, кто раскладывал еду. В этом году Алина и Слава мечтали о лагерной смене. Первая думала о деньгах, а вторая о любви.

Напротив ресторана «Нефть» раскинулся торговый комплекс «Меркурий» только без букв «М», «Е» и «Р». Уже год первые три буквы не светились. Приезжие называли комплекс «Курием», а местные любили оригинал. Рядом раскинулись палатки с товарами, в основном фрукты и овощи. Коробки валялись под ногами всю сознательную жизнь теневцев, разбитые, полные фруктовых ошметков. Внутри самого комплекса продавали одежду турецкого или китайского происхождения. Лоли здесь покупали белые колготки, ажурные перчатки. В общем, по мелочам. Но базовые вещи заказывали через Интернет. Нелли посмотрела на короткое персиковое платье, опускавшееся до коленей. Его тоже привезли из интернет-магазина.

Самым обсуждаемым местом Теневска считался стриптиз-клуб «Шепот». Мальчики хвастались, что были внутри и кидали деньги в трусы танцовщицам. Нелли так и не поняла, кто говорил правду. «Шепот» закрывали один раз из-за того, что нашли там наркотики. Новости пронизывали социальные сети. Алина репостила новости в общий чат Лоли. Единственное, что видела Нелли – картинки из официального сайта «Шепота». Для нее клуб был запретной темой, стыдной. Она краснела, когда слышала «стриптиз» и «стринги». Бессонова даже подумать не могла, что ее учительницы занимались сексом и рожали детей. Точнее, она знала про это все, но считала мысли неудобными. Мирославе даже нравилась невинная черта подруги, и королева Лоли поощряла антисексуальное мировоззрение Нелли.

Сама Бессонова боялась думать о запрещенном (мама не разрешала), но не могла закрывать глаза. Плод сладок, все говорили об интиме. Особенно Анна Блок из двухэтажек. Нелли поражала ее развязность и яркая внешность. Стройная девушка с детскими чертами лица завораживала одним взглядом. Глаза кошки, самой дикой и блестящей. Смуглая кожа и бордовая матовая помада. Пантера в диком лесу. Когда Анна приходила в школу к Шипам, то оставляла за собой шлейф убийственного аромата дорогих духов. Нелли знала, что дорогих. Бессонова терялась рядом с ней. Глаза опускала в пол и слышала только оскорбления со стороны Мирославы. Может, подруга завидовала? Нет, нет, быть такого не могло. Мирослава – замечательный человек.

– Ты вспоминаешь, Мишка? – Папа повернул обратно, к дому на Гоголя. Нелли кивнула в зеркало.

– Тут живет Слава, а следующий дом Кристина, – напомнила Нурия.

Кристина Аббасова. Крис. Нелли пронзило знакомое чувство ужаса. Крис, со своей коронной фразой: «С-с-с, заткнисссь!» Маленькая девочка, водившаяся с Шипами. Цепной бешеный пес бунтарей. Ей только недавно исполнилось пятнадцать и сверстников она игнорировала. Девочку называли «дэдинсайд» за одежду: длинные футболки с длинными рукавами темных цветов. Или полосатые водолазки под широкими футболками. Крис подводила глаза черной подводкой и казалась настоящим чертом. И еще: девочка брила голову. Налысо! Ее боялись. В этом маленьком худом тельце скрывалось столько ярости, что малейшее оскорбление в ее адрес могло закончиться разбитым носом. Она не говорила много – била сразу. Если на ней был перстень с шипами, то все заканчивалось плачевно.

На Крис жаловались родители. Директор пыталась выгнать из школы, но она всегда оправдывала свои действия. Говорила, что никогда не била первой. Всему находилась причина. Парни стыдились жаловаться на девчонку, поэтому основными обвинителями были школьницы. Однажды Крис выдрала волосы Мирославе и возможно избила бы за то, что Вольная назвала ее тупицей. Драку остановила Анна Блок. Все Шипы слушали друг друга. Особенно, если говорил старший. Крис плюнула в Мирославу и ушла, срывая злость на стенке. Нелли сильно удивилась поступку Анны, но посмотрела на нее с уважением. У Шипов были границы?

Нелли не верила тому, что Крис так жестока. Ей вообще расхотелось возвращаться в школу. Лишь Лоли радовали. Лес – это Шипы. А Лоли – парк «Космонавтов», который как раз проезжало семейство Бессоновых. Самое людное и зеленое место города. И березы не пугали, как Сосны.

Нелли взглянула на белые колготки и почему-то захотела переодеть их в черные. Машина поворачивала к многоэтажке и замедляла скорость. Нурия расстегивала ремень безопасности.

– Мишка, вот мы и дома. – Алексей остановил машину. Он открыл дверь дочке и протянул ладонь, – Моя Мишка, наконец-то ты вернулась.

В глазах матери стояли слезы. Что бы случилось, если бы они потеряли дочь? Самое страшное – хоронить детей. Страшнее только – хоронить двоих.

В комнате Нелли почувствовала себя одинокой. Чего-то не хватало. Она бы перекрасила стены из молочного цвета в красный или черный. Ее пугала собственная неудовлетворенность цветами. Может, в ней прятался художник? Нелли понравилось рисовать в больнице. И она знала, что придумывала дизайн одежды, но никто не видел наброски. Неужели даже Мирослава?

Рядом с кроватью стеллаж, на полу стопки книг. Она не успела помыть руки, как принялась хозяйничать с новой мебелью. Девочка получила великое удовольствие, расставляя литературу. Классику в середину, современную литературу сверху и снизу. А в самом низу глобус, фиолетовый мишка и сумка такого же цвета, которую приносила мама в больницу.

Нелли развернула от себя зеркало, стоявшее у окна. Она боялась собственного отражения. Девушке не хотелось переодеваться в пижаму, ведь это значило, что сон был близок. А там и сны, и даже воспоминания. Вдруг снова появится Лес, глубокая темная яма, шепот Сосен. Нелли все же легла на кровать в белых колготках и персиковом платье. И заснула.

– Доброй ночи, малышка… – Нурия зашла в комнату. – Ты будешь спать так?

Нелли, разбуженная появлением мамы, только моргнула пару раз и открыла рот чтобы ответить, но слова запутались в горле и потянули друг друга обратно в сердце.

Мама грустно посмотрела на дочь. Ее печалил факт ее молчания. Или странность с переодеванием. Возможно, дальше будет хуже. Антон Павлович предупреждал, что девушка будет медленно шагать в повседневность. Но нельзя волноваться.

– Хорошо, девочка моя, – мама поцеловала ребенка в щеку и подняла одеяло до самого носа.

«Хочу покрасить стены в черный» – подумала Нелли.

Но через час все изменилось. Нелли проснулась в холодном поту. Челка слиплась на лбу, персиковое платье не казалось милым: вцепилось скользкими волокнами в слабое тело. Она закричала немым криком. Из ее горла вылетел дух, а не звук. Перед глазами стоял удушающий сон. Ей снова шептали Сосны. Они снова желали ей смерти. Волк наступал на ее пятки. Беги, беги. «Стреляй или спи!»

Живот переваривал остатки ужина. Еда кувыркалась внутри, еда хотела выйти наружу. Все хорошо, дыши. Вдох-выдох, вдох-выдох. Через открытое окно молчала улица. Она видела страдания Нелли? Нужен был хоть кто-то, кто мог бы ее успокоить. Нелли встала с кровати, будто пьяная, семеня на кухню. Глоток воды освежил горло, жаждущее пропустить через себя хоть одно слово. Нелли молчала. Будто была не достойна говорить.

Ложась обратно в постель, она включила музыку в наушниках. Так и заснула. Ночной кошмар не повторился.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Что могло быть лучше вечеринки по поводу возвращения домой? Дома ее ждала еда из ресторана, красивая, почти не используемая посуда, приятные темы для разговоров. На таких праздниках не принято ругать за плохие оценки или безделье.

Для Нелли устроили праздник. Были приглашены только Алина и Слава. Плюс родители, зачинщики семейной тусовки. Люди могли утомить девочку, которая почти месяц пролежала в коме. Подруги пришли в лучших «лоли-нарядах». Мирослава приоделась в длинное белое платье, затянутое черным корсетом. Мешающиеся кудрявые пряди закрепила заколками по бокам. Сережки с синим камешком точь-в-точь копировали цвет ее глаз.

Алина, не стесняясь своей полноты, оголила ножки. Ее бледно-лиловая юбка была выше колен на пару сантиметров. Девушка надела белую блузку с волнистыми рукавами, такие блузки были модными в начальной школе давным-давно и назывались цыганскими. Алина надела тонкие перчатки с рюшами такого же цвета, что и юбка. А еще она нашла в лавочке «Меркурия» круглые розовые очки.

Вот такие кукольные модницы пришли к Нелли. Они с ужасом вскрикнули, когда увидели, во что была одета виновница торжества. Такие они. Эмоциональные.

Нелли на их удивление виновато улыбнулась. На ней висела длинная черная футболка с надписью «Linkin Park». Волосы собраны в незатейливую кубышку, зато челка была аккуратно подстрижена. Кофе-глаза не прятались, а скромно узнавали мир.

– Это точно не наш стиль! – взвизгнула Слава. Даже как-то агрессивно взвизгнула.

– Пора вспомнить все, – повеселела Алина. – Ты помнишь, что мы все одевались, как куклы Лоли?

Нелли уверенно кивнула. Она долго думала, что надеть. Весь ее шкаф был полон пастельными оттенками, милыми розовыми волнами. Она копалась в «Нарнии» весь день, и ей ничего не нравилось. Но Нелли увидела черный лоскуток. Что за мрак? Она потянула двумя пальцами за ткань и вытянула совершенно обычную, но такую удобную вещь, лежащую на самом дне кукольного гардероба. Ей захотелось надеть именно ее.

– Ничего страшного, скоро ты вернешься в строй и задашь жару новыми платьями! – Не унималась Слава. Ее переживания насчет стиля Нелли перерастали в катастрофу космического размера, хоть она и не говорила этого вслух. Нелли смутилась и поймала себя на том, что не хотела контактировать с ней. Ужасно странно!

– Да, а пока давайте поедим, – предложила Алина. Вся компания уселась в просторной кухне. Нелли окружили девочки, а родители сели напротив.

– Я хотела рассказать, что этим летом после смены буду еще работать в «Космосе».

– Серьезно, Алина? Но зачем? Официанткой быть выгоднее же. – Глаза Славы увеличились в два раза, синее море в глазах готовилось выплеснуть гневом наружу. Она любила контроль.

– Нам тоже очень интересно. Ты говорила, что тебя все устраивает в «Нефти». И как же твоя мечта стать «Нефтяной Принцессой?» – Нурия включилась в разговор.

– А я и стану, – уверенно ответила Леонова. – Хочу больше отдохнуть летом, но и совсем без денег тоже тяжко. Поэтому подработаю в столовке, потаскаю подносы с тарелками. И с новыми силами в одиннадцатый класс. Буду выходить в ночные смены, уже восемнадцать стукнет же.

– Большие планы, – заметил Алексей. – Но я бы вообще предложил тебе полностью отдохнуть.

– Успею на пенсии.

Алексей добро улыбнулся и взял тарелку с салатом с курицей и грибами. Он бережно положил его прямо перед Нелли. Она еще ничего не съела.

– А я желаю этим чудным летом закончить роман. В том году не удалось, не довелось вдохновиться. Нынче я уже многое прочувствовала, поняла. Даже план составила! Анкету персонажей, карту местности.

Если можно было бы назвать воодушевление другим словом, это было бы Славой. С таким восторгом могла говорить только она, в ее руках столько жизни и надежды, что Нелли испугалась что они оторвутся от тела и улетят плавными змейками. Глаза Мирославы блестели весенним солнцем, капель чуть ли не стекала со щек. Нелли не могла взять в толк, как Слава так быстро говорила, словно литературный герой и даже не заикалась? Мирослава Вольная глотнула вишневого компота и продолжила:

– Это будет прекрасным путешествием, чует мое сердце. Я всегда только читала книги, но теперь я сама сотворю что-то подобное. Это так… так…

– Чудесно! – Нурия захлопала в ладоши.

– Восхитительно! – Алексей то ли похвалил роллы с щедрой начинкой лосося, то ли продолжил диалог. Но получилось забавно, Нелли улыбнулась. Алексей обычно не знал как реагировать на пышные речи подруги дочки. У него не было настолько «не из мира сего» знакомых.

– Хвастливо, – прыснула Алина.

– О талантах нужно говорить. Кому нужны неизвестности? Да, меня все узнают в школе, если уже не знают. Далее город. А что потом? Я должна пробовать все, использовать Интернет, впадать в ступор, заливаться пунцовой краской.

– Хвастунишка, – смеялась Алина.

– Ха-ха-ха, – пропела Слава и снова сделала глоток компота. Ей стало душно, и она помахала на саму себя руками. Даме точно не хватало веера. Она наигранно тронула лоб тыльной стороной ладони, намекая всем, что устала разговаривать, и спектакль на время окончен.

Любой другой человек счел бы Мирославу несуразной актрисой погорелого театра, жаждущего внимания на фоне своего образа. В чем-то он был бы прав. Однако только ей удалось открыть в «Космосе» литературный клуб, а его пытались открыть все учителя русского. Маргарита Сергеевна обещала поставить пятерки за сложное сочинение на тему «Мастера и Маргариты». Ее уроки литературы считались очень интересными, но очень требовательными. Даже это предложение не подкупило школьников.

Внимание привлекла главная фигура Лоли. Своим стилем, манерой речи и синими глазами Слава покорила немало сердец. Кто-то говорил, что ее поведение – это испанский стыд, а другой кто-то записывался в литературный клуб с названием «Темные Лилии». Слава объяснила, что это смесь Лили Брик, возлюбленной Маяковского, и сборника Куприна «Темные аллеи».

Если бы Мирослава была предметом, то определенно книгой. Собрания клуба проходили по четвергам, после уроков. В планах Мирославы было превратить свое творение в театральный клуб или же соединить воедино две сферы.

Алина редко посещала «Темные Лилии», зато Нелли не пропускала ни одного собрания. Она только слушала, слушала и слушала Славу, восторгаясь ее умением красиво говорить. Она записывала ее слова и читала дома. Потом подходила к зеркалу и повторяла точь-в-точь. А зеркало лишь ухмылялось в ответ. Нелли стряхнула странное воспоминание. Такого просто быть не могло. Она же не в фильме «Темное зеркало».

Алина переживала за Мирославу, а именно за ее писательское творчество. После неудачной попытки написать детектив, девушка ушла в себя. Исчезла из соцсетей на пару дней и не отвечала на звонки. Пришлось звонить ее матери, которая пропадала в командировках. В этот раз она была дома и сказала, что дочь в порядке и занята новым проектом.

Когда девочки пришли проведать ее, Мирослава с торжествующей улыбкой показала им свой театр. Небольшая ширма розового цвета, а за ней десятки кукол и масок. Но энтузиазм исчез в скором времени. Мирослава так ни разу и не показала им шоу, хотя продолжала покупать маски и куклы.

Весь оставшийся вечер проходил комфортно, душевно и так, как должно было быть в семье. Но чего-то все равно не хватало. Маленькой яркой детали. Нелли было мало семейной посиделки, что-то рвалось наружу. А что, загадка космической сложности.

В целом все прошло спокойно. Никакой ругани и косых взглядов. Родители опекали Нелли: следили за каждым движением, подбирали слова. Вот, что было непонятно. Когда мама и папа готовили чай, Нелли взяла серую чашку с красными капельками. Все странно отреагировали. Хотя, не сказать бы, что прямо шокировались, но выбор чашки точно не стоил такого пристального внимания.

Нелли написала на листе бумаге, что на чашке «кровавый дождик». Но это могло быть чем угодно. Просто каплями крови, граната, краски или сока. Серый фон и красные брызги. «Кровавый дождик» заставил вздрогнуть маму, она громко поставила белую чашку на стол. Подруги переглянулись. Тогда Нелли не выдержала и написала: «Что это значит? Почему вы так удивляетесь почти каждому моему движению?»

– Все нормально, – успокоила Алина. – Ты просто кое-что вспомнила. Переверни чашку.

Нелли подчинилась и обнаружила на дне красный зонтик. Действительно для дождика. И что-то подсказывало ей, что это важная деталь. Пазл из прошлой жизни. Нелли что-то упускала. Пока ее шаги в поисках воспоминаний были ничтожными. Голова забилась переживаниями и недомолвками.

– Это расписная чашка. Ты ее делала в «Кубе», гончарной мастерской. Помнишь?

Нелли осторожно кивнула. Но она ни черта не помнила. Почему такие обыденные вещи выглядели так подозрительно. Нелли чувствовала себя гадалкой или чего хуже ясновидящей.

– Эй, все правда классно, – не унималась Алина. Было видно, что она хотела сгладить ситуацию.

– Да! Какое удовольствие видеть, как ты приходишь в себя, – Слава обняла Нелли, а ее мелкие кудряшки защекотали щеки Бессоновой. Мирослава вкусно пахла. Конфетами.

Нелли казалось необычным, как они говорили. Иногда Бессонова ловила нотки наигранного восторга или чрезмерной радости в голосе подруги. Слава играла роль девушки из книг. Это прикольно. Алина была другой, более приземленной. Нет, не более. Максимально приземлённой, не учитывая кукольные наряды. Алина думала о состоянии, рассуждала, как взрослая и не витала в облаках.

Когда стемнело, подруги еще раз обняли Нелли и подарили пару фотографий, чтобы она вспомнила яркие моменты их дружбы. Вручение фотокарточек происходило под очередным надзором родителей. Это всего лишь фотографии, что в них могло быть волнительного? Нелли не была зданием, которое требовалось охранять ведомственной охране. Родители считали иначе.

Девочка бегло посмотрела снимки и ничего нового не вспомнила. Платья Лоли, вечеринки девочек. Даже кукольный театр попал.

– Нелль, наш чат все еще есть. Можем снова писать туда все, что угодно, – сказала Алина.

– Мы любим тебя, прекрасная девушка, – подключилась Мирослава и легко поцеловала Нелли, почти не коснувшись ее щеки.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Нелли легко освежила в памяти моменты из фотографий. Она даже вспомнила по ним парня Славы – Данила. Конечно, у такой девушки точно должен быть ухажер. Вспомнила она и то, что у Алины все по-другому. Карьеристка, мальчики на последнем месте. У самой же Нелли еще не было парней. Интересно, какого это? Мирослава уходила вечерами встречаться с мальчиком. Наверное, они признавались друг другу в любви и обнимались всю ночь. Шутили, смотрели фильмы, грызли чипсы. То же самое, что и на девичнике, только еще нужно целоваться. Нелли боялась темы поцелуев. Мама запрещала ей даже переписываться с некоторыми одноклассниками. Но мальчики писали Бессоновой с одной целью – узнать домашку:

«Привет, как дела? Че задали?»

«Здарова, че задали?»

«Че по дз?»

«Какое дз?»

И так на протяжении десяти лет. Неважно, была Нелли на уроке или нет, главная тихоня класса обязательно ДОЛЖНА была знать домашку. Чтобы понравиться мальчикам она сразу отвечала на сообщения и, если просили, давала списать. Благородная отличница.

Но даже эти сообщения Нурие не нравились. Она видела в них подвох и скрытые мотивы к «разврату». Мама твердила, что дочь должна уметь готовить, гладить и убираться. Но для кого, если все попытки общения с противоположным полом сводились на нет? Нурия мечтала, чтобы ее малышка была не тронута и хранила себя для одного единственного мужчины. И обязательно татарина, ведь на «урыса3» она сама потратила свои лучшие годы.

Часть подсознания Нелли принимала розовое прошлое Лоли. Вечные репетиции «Темных Лилий». Туда иногда приходила Анна Блок, а Слава ее выгоняла смешными словечками типа «Ах, ты, грешница, убирайся!» или «Оставь нас, совратительница!» Ну, правда, было смешно. Как будто ругалась Маргарита Сергеевна, а не семнадцатилетняя девочка. Анна Блок улыбалась и сразу уходила, как будто ее застукали с чем-то запретным.

Еще Нелли понравилась фотография «Нового года». Огромная масса разодетых и веселых школьников во главе с зеленой елкой. Даже Кристина Аббасова улыбалась. Правда, вместо ровных зубов, она показывала язык между указательным и средним пальцем. Нелли смутил жест.

На плечах Кристины лежали руки Леонида. Вот он, главарь Шипов. Крис была для него как сестренка. Казалось, она помещалась у него в руке клубочком. Леонид Касторов не смотрел в объектив, его взгляд был устремлен влево. Видимо на Владу, свою девушку. Она отвернулась от объектива. Ее Нелли не видела ни разу, потому что Влада (со слов Мирославы) редко появлялась в школе из-за болезней и домашних дел. Она была из числа хороших девочек. Но не отличниц. Видимо это было важно, потому что Нурия всегда напоминала Нелли об этом. «Хорошая девочка та, которая хорошо себя ведет и отлично учится. Не подведи меня». Все гадали, почему Лео встречается с ней. Они ведь, как рай и ад.

Леонид же или Леонард, как он любил себя называть, или даже Леонардо, а лучше Лео был отбитым на всю голову. Как бы литературно ни умела выражаться Слава, другого слова придумать не могла. Девочек, конечно, он не трогал, по крайней мере открыто, зато парней избивал красочно. Любили они устраивать стрелки за школьным двором.

Кристина была его любимицей, ведь они вместе дрались, как бойцовые псы и выходили почти целыми из толпы. Ей пятнадцать, а ему почти девятнадцать, его оставили на второй год за неуспеваемость. И Лео могли легко посадить в тюрьму, ведь совершеннолетие давало не только легальность, но и ответственность. Тем не менее, его жалели. Мать умерла от передозировки наркотиками, а отец появлялся дома раз в два месяца и то с новой женщиной. Лео слышал приличное количество оттенков стонов, грязных слов и просьб сделать «глубже». Он не понимал, куда могло быть глубже, но продолжал слушать.