скачать книгу бесплатно
Зато он видел, как Филадельфия торопливо перескакивала через лужи и направлялась к двери садика. Внезапно ее остановила мама Миры. Зачем? Грим думал, что они давно уехали. Мальчик заметил, как Нарциссия разводила руками, слишком много говорила, а мама только стояла, как камень, но глаза не опускала. Гриму не понравилось. Он молнией выбежал на улицу без верхней одежды, поймав все лужи на пути. Мальчик остановился, как вкопанный, когда Филадельфия уничтожила его грозным взглядом. Казалось, была не его мама, а кто-то чужой. В этот момент дождь решил сыграть злую шутку и начал безбожно капать, предупреждая о скором граде. Белые пульки посыпали с неба, Грим ощутил покалывания кожи, но ему все равно. Ведь любимые глаза матери были сейчас хуже любой природной катастрофы.
– Вот ваш пацан? – Небрежно спросила Нарциссия.
– Да, – будто и не произнесла Филадельфия.
– Не хочу вообще видеть его в нашем садике. Говорю вам по-хорошему. Мы это легко устроим, но предлагаю вам самим отказаться.
– Это ближайший садик. – Все еще леденила взглядом своего сына Фила.
– Мне плевать на ваши удобства. Я все сказала. Либо садик, либо ваш уже прогнивающий магазин. – Нарциссия сорвалась на крик. Она так тихо начинала разговор, а в конце будто открыла душу для бешеной громкой ведьмы.
Филадельфия вспомнила, как совсем недавно у них было происшествие, которое все еще давало о себе знать. Она и так должна соседям двадцать тысяч. От криков Нарциссии Филе становилось еще хуже. Ее вдвойне оглушили накопившиеся неприятные новости.
Грим начал приходить в себя и прислушиваться к разговору. Почему она так груба с мамой?
– Мама? – Осмелился мальчик.
– Заткнись.
У Грима навернулись слезы на глазах. Обычно мама его ругала только дома, когда никто не видел и не слышал их. Стало обидно: она при всех сказала колючее «заткнись». Мальчик решил подойти ближе, но природа любила подшутить над неуклюжими детишками, поэтому Грим благополучно шлепнулся прямо в лужу. Он даже не успел завязать шнурки, когда торопился к маме. Его джинсы мгновенно перестали защищать его худые ноги от неприятного ветерка. Грим пока ощущал лишь хлипкость, холодок не застал его врасплох. Он почувствовал, как его еще не заросшие ранки начинает щипать.
– Грим! Иди обратно! – Всполошилась Фила.
– Ну, так вы понимаете весь ужас ситуации? – Перебила Нарциссия. Ее рыжие волосы скрылись под капюшоном шубы, выглядывали только огненные локоны, словно золотые змейки горгульи. А ей шла завивка. Женщина почему-то снова понизила интонацию. Но глаза бушевали безумной волной. Нарциссия постоянно смотрела в сторону мужа, боялась заметить что-то или кого-то рядом с ним. Выглядело очень странно.
– Да, я что-нибудь с этим сделаю. Я абсолютно все поняла.
В другой ситуации Филадельфия не позволила бы разговаривать с ней в подобном тоне, но на руках не было вообще никаких козырей.
Грима мгновенно пронзил противный холодок. Мальчик вздрогнул. Но еще сильнее он вздрогнул, когда мама быстрыми и «злыми» шагами направилась прямо к нему. Он видел, как из-под ее шагов по воздуху взметаются смешанные капли дождя и грязи. Грим хотел убежать, пока не поздно, ведь он отчетливо понимал, что последует после шагов. Он попытался рвануть с места, но Филадельфия резко схватила его за ухо и поволокла в здание садика.
Мальчик еле сдерживал крик боли, старался зацепиться за руку мамы, но безрезультатно. Его маленькое ушко уже хотело отцепиться от головы и начать самостоятельную жизнь. Увы, такой возможности не существовало на данный момент.
– Мама!
– Что? Ты снова натворил гадость!
– Я ничего не делал! – Грим начал вспоминать, чем же он мог расстроить маму. Вроде все стабильно. Она его не лупила, даже когда он дрался с мальчиками из другой группы.
– Ты зачем к девочке пристал? А! Ты что… что совсем? Руки чешутся? Тебе письку отрезать?
Услышав последние слова, Грим просто подавился слюной. Настолько необычно было услышать новое страшное наказание, не похожее на остальные.
– Не надо! – Взмолился Грим. – Я больше так не буду! Мне просто интересно было. – Мальчик уже почувствовал, как теплый воздух укутал его взмокшее тело. Они с мамой оказались в комнате с разбросанными игрушками.
Фила споткнулась о красную машинку и сразу же пнула ее в сторону, якобы отомстив невиновной игрушке.
– Моя машинка! – Взвизгнул Грим. В его серых глазках блестело отчаяние. Именно блестело, потому что это оказался яркий редкий проблеск. Не часто можно увидеть отчаянного Грима.
– Не отвлекайся!
– Мам!
– Что мам? Что мамкаешь-то? Раньше думать надо было!
Филадельфия посмотрела на воспитательницу, которая приоткрыла дверь, чтоб наблюдать за сценой. Ирма даже убрала «Чувство и чувствительность» на полку, а поверх положила очки.
– Ирма, я занимаюсь воспитательным процессом. – Заметила зеваку Филадельфия. – Расскажите мне подробнее о случае с моим сыном и Мирой. Сейчас их родители буквально угрожали мне расправой с моим магазином. Ну, есть другой вариант, он, конечно же, намного проще. Мы просто перейдем в другой садик. Не знаю, как я буду водить его туда, за несколько остановок от дома…
Ирма вошла в комнату и сочувствующе посмотрела на Филадельфию. Мама Грима раскраснелась, постоянно разводила руками. Она не успевала договорить одно, как мысль врывалась в ее сознание со скоростью света. Слишком много впечатлений, слова не успевали реализовываться в звуки. Сплошная каша.
– Филадельфия, успокойтесь, присядьте. – Ирма быстрыми шагами направилась в столовую и принесла стакан воды.
– Да как успокоиться? – Фила отпила немного и резко вылила оставшуюся воду в горшок с бегониями. – Ты зачем к девочке лез? Я не пойму! Сейчас мы из-за тебя должны переходить в другой сад! – Она практически не смотрела на него. Отчаяние било, не щадя силы.
– В таком возрасте им все интересно. Вы не воспринимайте это так серьезно, – робко вмешалась Ирма. Она старалась подобрать нужные слова, при этом ставя себя на место Филадельфии.
– Да как мне не волноваться? В моем возрасте таких приколов не было. У меня прям злости не хватает. Вот че тебе надо, бессовестный? Куда полез-то?
– Прости, мам. Я больше так не буду. – Грим не любил, когда мама ругала его при посторонних. Еще штанишки мокрые и грязные. Он никак не мог согреться. Понимал, что выглядел не очень красиво. Грим заметил на себе добрый взгляд Ирмы.
– Филадельфия, давайте хотя бы поменяем ему одежду, – предложила воспитательница. Что-то дельное. Она отряхнула длинную темную юбку от крошек хлеба. Совсем недавно Ирма кормила воробьев, пока детей разбирали родители.
– Видеть его не хочу.
Брошенное в пространство предложение слишком резко вырвалось, не дав шанса прийти в себя не только Гриму, но и самой Филе. Она кинула это в сердцах, но брать назад слова не собиралась. Даже Ирма вздрогнула, всей душой пожалев мальчика.
Филадельфия ушла из сада, оставив Грима с воспитательницей. Мальчик стоял ошарашенный, охлажденный полностью. Мама его бросила? И тут он не сдержался и начал плакать. Навзрыд. Ирма расчувствовалась и прижала его к себе. Воспитательнице двадцать лет. Она совсем недавно в садике, но успела полюбить всех детишек. Скромность делала ее послушной подчиненной, которая не боялась любой работы.
Ирма подняла Грима на руки и начала укачивать. Мальчику стало непривычно, он попросил его отпустить.
– Мама меня бросила? – Всхлипывал Грим.
– Нет, конечно, нет, – ласково произнесла Ирма. Ее серо-голубые глаза проникновенно смотрели в мокрые глазки Грима. Казалось, она гипнотизировала его, постепенно успокаивая. – Я сейчас отведу тебя домой, не плачь, пожалуйста.
Ирма потрепала кудри Грима и поцеловала в щеку. Мальчик, отдаленный от нежностей, мгновенно вздрогнул, но сразу же почувствовал теплоту. Такое новое и интересное чувство.
Воспитательница поцеловала свой большой палец и нежно провела им по мокрой щеке Грима. Она стерла все следы соленых ручейков, подула в его серые глазки и ласково сказала:
– Грим, маленький, давай переоденем тебя.
Он – волчонок
Ирма жила в том доме, где и Филадельфия. Поэтому воспитательнице не составило никакого труда привести Грима мамочке. Сначала Ирма заглянула в магазинчик, но Филы не было, лишь висела надпись «Закрыто». Воспитательница бросила взгляд через стекло и увидела «стульчик Грима». Он валялся на полу, как никому не нужная игрушка. Если бы Грим находился внутри, он позаботился бы о стульчике, с которого наблюдал за посетителями.
Не сказать, что Ирма и Фила подруги. Да, какие, о чем речь? Вовсе нет. Ирма слишком стеснялась начать дружескую беседу, а Фила всегда занята. Да и характеры разные. Они часто встречались во дворе и здоровались. Филадельфия спрашивала о делах Грима в садике, а Ирма покупала продукты в ее магазине. Взаимообмен.
Говоря о разных характерах, Ирма никогда не смогла бы съязвить своим клиентам. В однокомнатной квартире Ирмы все было скромно обустроено. Книжного шкафа не имелось, но любимые книги стопками располагались в уголке. В основном это произведения Джейн Остен, Теодора Драйзера… в общем атмосфера благородной любви. Ирма приобрела с AliExpress стойку для растений и бережно ухаживала за ними. Она любила спать на полу, так как обожала холод. Больше всего ее привлекала зима. Ей нравилось кутаться в теплые кофты и шарфы, гулять по заснеженным паркам, ловя светлыми ресницами снежинки.
В детстве ее называли альбиносом из-за светлых волос и ресниц. Но она никогда не обижалась, а гордилась внешностью. Она ощущала себя снежинкой.
Кровать использовалась в качестве спального места для гостей. Все ее знакомые знали: она никогда не откажет в ночлеге. Ей нравилось принимать гостей. Что еще интереснее, никто не пользовался ею в своих целях. Все любили добрую милую Ирму. Она могла успокоить и рассказать интересную историю.
Парней у девушки никогда не было, потому что она ждала прекрасного принца из книг. А слушая рассказы бедненьких подруг, которые плакали из-за ухажеров, она вовсе разочаровывалась в мужском поле. Ей не хотелось, как подругам, ждать своего любимого с шумных гулянок, ей не хотелось измен, ей не хотелось чувствовать себя ущербной. Почему-то кругом были плохие примеры отношений.
Подруги мечтали свести ее с парнем, они считали, что Ирма может навсегда остаться старой девой. Девочки удивлялись ее нежеланию к близости. Однако подруги ошибались на этот счет. Ирма не хотела тратить себя на «любого» парня, она бы отдавала себя всю, но реально единственному возлюбленному. Все подруги в отношениях выкладывали в социальные сети фотографии с отдыха. Анна целовала на камеру своего парня, но выглядела нелепо. Ведь радость на видео была только у девушки, возлюбленный, словно не знал, что делать дальше и лишь глупо улыбался. То же можно было сказать и о Катрине. Но у нее фотографии профессиональные: обязательные фотосессии на берегу моря, в осеннем красном лесу, среди пионов, везде, где красота вводила в безумство. Однажды Ирма фотографировала пару. Катрина позвала ее в сосновый бор. Солнце убегало, оставляя за собой огненные крылья заката, стволы деревьев могуче укрывали от назойливого шума. Сделав бесчисленное количество фотографий, и получив одобрение от Катрины, Ирма смахнула пот со лба и облегченно вздохнула. Жаль, что стояла знойная жара, даже вечер не спасал. Где любимый холод? Ирма делала снимки с помощью профессионального фотоаппарата, и кажется, у нее получилось обрадовать Катрину. Но эта пара не вдохновляла девушку. Она видела, что фотографий хочет только подруга, а парень старался угодить. Ирма хотела взаимопонимания. Возможно, она просто начиталась прелестных книжек, забыв на минуточку, что ей в спину дышит неугомонная реальность.
Тем более у нее новые обязанности. Дети из детского садика очень любили ее и не представляли дней без Ирмы. Она обожала их и старалась всегда развлечь разными способами. Воспитательница научила многих из них ухаживать за цветами, причем в игровой форме. Ирма показывала фокусы и всегда придумывала сказки. Вот так у нее и пропадало время для дел амурных. В конечном счете, у нее пропало время и для подруг. И сейчас ее квартира пустовала, ожидая вечерами только хозяйку и возможно новую книгу.
Сейчас Ирма заботилась о ком-то, а именно – привела домой Грима. Она тихонько постучала в дверь квартиры, но никто не открыл.
– Нужно сильнее, – пролепетал Грим и громко постучал маленькими кулачками.
– Какой ты сильный, – похвалила его Ирма. Все это время она держала Грима за руку, но чувствовала его робость. Она хотела подарить ему больше ласки, а Грим был слишком дик и высвободил ручку при первой же возможности.
Дверь открылась, и на пороге показалась растрепанная Филадельфия. От нее пахнет алкоголем, а в глазах бушевала ярость.
– Проходите, что же стоите, – выдавила из себя Фила.
– Вот, я принесла грязные вещи в пакете…
– Грязные вещи, да… спасибо. Сейчас еще стирать надо будет. А этот бессовестный что-нибудь скажет вообще? Молчит, как рыба.
– Мама, прости, я больше так не буду. – Грим смотрел в пол.
– Еще бы, – усмехнулась Фила. – Теперь будешь один ездить в автобусе в другой садик. Мне вообще без разницы, как ты это сделаешь, но с этого момента тебе придется взрослеть. Да, ты и так взрослее, то есть старше своих лет, но видимо, детства тебе не видать.
– Но Мира тоже хотела посмотреть на меня! На то, что у меня внизу! – Не выдержал Грим такой обиды и прокричал.
– А это уже не имеет никакого значения. Ее родители намного влиятельнее нас, не правда ли, Ирма?
– Я… я попробую что-нибудь придумать. Может, они меня послушают и оставят вас в покое. Я уверена, они не такие плохие, – несмело проговорила воспитательница.
– Да что ты сделаешь? Ты даже за себя не можешь постоять, о чем вообще речь? Нет, пусть это будет уроком для Грима. Пусть он будет осторожнее в следующий раз.
– Но как он будет сам ездить в садик? Ему только пять лет, – жалостливо посмотрела на мальчика Ирма.
– Ты просто не знаешь, на что он способен. Грим стирает, убирает, знает расположение всех вещей в квартире. А недавно он вообще вышел с битой защитить меня, правда, ничего не получилось, кто из детей на такое способен? Каких детей? Даже взрослые не смогут. Грим вырастит либо преступником, либо гением, либо никем. Среднего не дано. Он точно будет чувствовать превосходство в какой-то сфере. Пусть даже в сфере неудачников. – Филадельфия говорила с примесью гордости. Она сама делала его взрослым. Фила не собиралась прощать проступки. Женщина не давала шанса Гриму быть маленьким.
– Я живу в соседней квартире, если что, могу за ним присмотреть. – Как всегда хотела помочь Ирма.
– Ой, хорошо, но не думаю, что ему понадобится помощь, – небрежно бросила Филадельфия. Она относилась к Ирме, как к наивной девчонке.
– Я все же рядом. Водить его в другой сад я не смогу…
– Стоп, я уже сказала же, что он будет сам ездить в сад! – Не выдержала Филадельфия и повысила голос. Ее раздражала доброта Ирмы. Она не понимала, как можно быть такой дурочкой, которая всем подряд может помочь.
– Но ведь он совсем малыш, – испуганно пролепетала она.
– Грим не малыш. Он – волчонок!
После того, как Ирма ушла к себе домой, Филадельфия закрыла дверь на задвижку и достала из шкафа ремень. Грим увидел его и сразу убежал в другую комнату. Он спрятался за батарею, но мама знала о его секретном месте и небрежно выволокла оттуда. Грим невольно вскрикнул, потому что ударился локтем о батарею.
– Грим, это твое наказание!
Мальчика начало подташнивать от запаха алкоголя, как обычно, но он сдержал рвотный рефлекс. Филадельфия сбросила бутылки из-под водки с дивана и уселась на него, грубо схватив сына. Она резко стянула с него брюки с трусиками и положила его животом на свои колени, чтоб была видна попка. Она замахнулась ремнем и жестко ударила Грима. Предательские слезы сразу украсили щеки мальчика, но он молниеносно протер глазки кулачками, чтобы соленые сапфиры не показали его боль. С каждым ударом ремня Грим начал закрывать глаза, представляя что-то совершенно другое. Сначала он вспомнил, как расчесывал маме волосы, потом, как Ирма проводила большим пальцем по его щекам.
Увы, боль дала о себе знать, когда Филадельфия ударила в четвертый раз. Фила решила, что на этом наказание окончено и отпустила на пол сына. Грим пополз за батарею, в свое укромное место и дождался, пока мама уйдет в спальню.
– Волчонок, прости, пожалуйста, но только так ты поймешь, что хорошо, а что плохо.
Она подошла к батареи и протянула руку. Грим сильно любил маму и поэтому взял в ответ ее. Фила поцеловала ручонку и все-таки ушла из комнаты.
Мальчик свернулся клубочком и тихо заплакал. Ему было и больно, и обидно. Весь микс. Может, мама не любит его вовсе? Грим стиснул зубы, но слезы стиснуть не удалось. Они струились из его серых глаз, увлажняли нежные, как тесто, белые щеки. Через час мальчик пришел в чувство. Ему хотелось есть, желательно картофельное пюре или куриный суп. Казалось, сегодня Филадельфия возилась на кухне, но уловить носом запах ее приготовлений Грим не смог. Тихими маленькими шажками мальчик прокрался на кухню. Он вообразил себя супергероем, умеющим бесшумно двигаться, как тень. На середине стола что-то спрятано под белой тканью. Несмелой ручонкой Грим сдернул ее и обнаружил пирог. Он отломил кусочек, жадно проглотил его и ощутил, как голодный желудок приятно наполнился яблочным повидлом.
Обычно обиды забываются напрочь. Однако в этот раз Грим ходил понуро еще долго. Филадельфия спала под толстым одеялом, несмотря на приятную летнюю ночь, манящую с открытого окна. Он забрался к ней в кровать. Его так тянуло к ней. Ее объятья казались лучшим лекарством от болезней. Пушистым котенком Грим спрятался под рукой мамы, и обида уже испарилась безвозвратно.
211
Филадельфия сдержала слово и перевела Грима в новый садик. Она одела его в курточку и легкую шапку. Лето выдалось совсем непонятным. То жара, то неприятный холодок. Близился июль. Говорили, что месяц подарит жаркие деньки. Пройдя несколько шагов, Грим уже вспотел. Филадельфия шла быстрыми шагами, а сын подскакивал, потому что идти просто не успевал. Как было уже известно, Фила не брала его за руку, поэтому скорость значительно снижалась.
– Так, волчонок, я посажу тебя в 211 автобус и скажу, чтоб тебя предупредили об остановке. Запоминай дорогу, хорошо? Теперь ты будешь ездить один.
Филадельфия вела себя намного спокойнее, чем вчера. Она понимала: ее воспитательные меры превышают рамки дозволенного, но нужно сделать достаточно для его самостоятельности.
Она потрепала Грима по щеке и начала подходить к приближающемуся автобусу.
– Скажите ему, пожалуйста, когда будет «Горького»! – Громко произнесла Фила. Водитель маршрутки пристально посмотрел на Грима и небрежно сказал: «Ладно», тронув козырек своей кепки в жирных пятнах.
Остановка практически была пришита к садику. Гриму потребовалось пройти шагов двести, чтобы позвонить в дверь нового места его пребывания. Мама сразу сказала ему идти прямо. Грим видел рядом родителей с детьми. Взрослые с недоумением смотрели на него, идущего в одиночку.
– Ой, это ты Грим? – спросила Розалина – новая воспитательница мальчика.
– Здравствуйте! – Ничуть не потерялся волчонок.
– Ну, идем, что стоишь в дверях. Твоя мама предупредила о тебе. Сам приехал на автобусе, какой большой мальчик! – Ее глаза горели озорным огоньком, но слишком озорным для искренности. Больше похоже на притворство. Самое то для малышей, ведь они верили в любые эмоции, даже приторные.
Грим промолчал на этот счет, он слишком часто слышал такие слова. Они уже звучали, как всем известный факт. Ему дали шкафчик с изображением божьей коровки. Грим сразу вспомнил Миру и ее ужасные веснушки. Сначала ему стало грустно, а потом он показал язык насекомому. Его бросила какая-то рыжая девчонка! «Она разбила мне сердце! Жена еще называется. Любит другого! Такая противная!» – Постоянно думал Грим. Но сейчас он еще раз посмотрел на божью коровку и залился горькими слезами. Задела, задела, задела.
Так он и жил. Каждый день утром мама отводила его на остановку и сажала на 211. Уже на второй день поездки мальчик запомнил дорогу, не требовалось даже предупреждать водителя.
После сада мальчик обычно возвращался тем же способом обратно домой. Автобус переполнялся и утром, и вечером, но всегда маленькому взрослому Гриму уступали место. Мальчик успел познакомиться с водителем. Ему было лет сорок восемь. Его глаза всегда отдавали усталостью и задумчивостью, как будто он на своих плечах таскал автобус. Кожа отливала желтоватым оттенком. Рядом с ним, с мелочью, всегда валялась пачка сигарет. Три морщины на лбу невозможно было разлучить, они появлялись вместе каждый раз, когда водитель хмурился или удивлялся. Больше всего, конечно, мужчина хмурился. Задумчивый взгляд не был способен излучать приятные эмоции, будто он думал о бренности жизни каждый день.
– Дядя Фрэд, пок…
Не успел Грим попрощаться с водителем, как автобус резко дернулся вперед, и стоящие пассажиры не смогли устоять на месте. Почти все оказались на коленях сидящих. Кроме Грима. Его попросту задавили. Он упал, ударившись о поручень, как оторвавшаяся пуговица. Незаметно для всех отстегнувшаяся от пиджака, и пропавшая навеки.
– Вот зараза! – Крикнул Фрэд. – Нет, ну вы видели? Этот поганец чуть под колеса не попал! Светофора нет, перехода тоже!
