скачать книгу бесплатно
– Давай посмотрим телевизор? – спросила она невзначай.
– Я хочу смотреть Бэтмена. – Совсем забыл про сон Грим.
– Да, конечно, что хочешь. Я так устала. Просто хочу посидеть на диване рядом с тобой. Представляешь, у меня порвались колготки! – Обрадовалась Филадельфия и показала сыну большой палец, торчащий из дырки черных колготок.
– Мам, ты такая смешная. Давай я принесу тебе штанишки. Как ты вообще носишь эти штуки? Они неудобные.
Грим ущипнул маму за ногу, от чего она охнула.
– Они даже не защищают тебя!
– Да, Грим, это для тепла. К тому же, у меня есть защитник – это ты. У тебя такие пальцы сильные. Прямо больно ущипнул.
– А у Миры были сегодня розовые штуки.
– Ты имеешь ввиду колготки розовые? Да, они бывают разных цветов. Надеюсь, ты видел только колготки, – вздохнула Фила. Она поймала виноватый взгляд Грима. – Или ты мне не договариваешь, волчонок?
– Я еще поцеловал ее, как взрослый.
– Эх, ты, Грим, так нельзя делать! Балда, – рассмеялась Фила. Она легла на диван и продолжила смеяться, задрав кверху ноги. Палец, торчащий из дырки колготок, еще больше заставил ее улыбаться. Грим последовал примеру матери и лег рядом с ней.
– Зато тебе весело.
– Тебя надо наказать.
Она начала щекотать мальчика и ерошить ему волосы. Фила так любила черные кудри Грима, но старалась больно не проявлять ласки, чтоб воспитать настоящего мужчину, а не нюню. Иногда женщина замирала и долго смотрела на сына. На то, как он двигался, что говорил. Ей казалось, иногда она перебарщивала с холодом и строгостью. В такие моменты в ней просыпался другой человек, и она кардинально менялась. Филадельфия чувствовала, как каталась на американских горках в самом страшном парке аттракционов. У низа горок – беспредельная нежность, взрывающееся веселье или бесконечные поцелуи, на пике – строгий голос, постоянные замечания, упреки, часто крик, реже ремень. Филадельфия не могла определиться, какую точку ей выбрать.
Именно сейчас вагончик спустился вниз, в тихое место, в обитель ласки и добра. Здесь нет потрясений. Определенно, Филе нравилась эта станция больше всего. Она знала, что находится на своем, самом важном месте. Женщина не хотела смотреть на руку Грима, покрытую маленькими синяками. Ведь это она сильно держала его, впиваясь сильными пальцами в нежную кожу мальчика, когда увидела, что он кидал камнями в бездомного кота. Малейший пустяк – она уже срывалась на него, рычала сквозь зубы. На его плач Филадельфия не реагировала и будто в диком трансе заставляла его плакать.
Она пользовалась ремнем всего два раза. В первый – Грим плакал весь день напролет, не собираясь объяснять причину. Словно его заколдовали, и он заставлял себя выпускать зловещие соленые струи из глаз. Грим так и не поделился горем с мамой, но зато получил шлепок по пятой точке и через мгновение перестал рыдать.
Во второй раз причина была ясна, как день. Грим разрисовал красками одежду подруги матери. Безжалостно. При этом он не хотел извиняться за проступок, Грим молчал, а затем показал подруге язык и убежал. Филадельфия не могла справиться с гневом. Казалось бы, пустяки, но такие раздражительные. Ей чудилось, еще чуть-чуть и она упустит его, потеряет. Она хотела держать ситуацию под контролем, ведь так редко могла уделить внимание сыну. Грим должен бояться матери. В этом ее авторитет. «А что будет, если он попробует наркотики? До этого просто не должно дойти, если он будет в ежовых рукавицах, будет бояться обидеть или разочаровать меня» – так считала Фила. После каждой взбучки Грим шелково разговаривал с мамой, будто вся обида начисто стиралась из памяти. Может, это фишка у маленьких детей? Сразу забывать горечи.
Филадельфия надела домашнее трико, которое принес Грим, а колготки выкинула в мусорный ящик, хоть сын и хотел смотреть на ее забавный «палец из дырки», и ему жалко «штанишки».
Грим просил ее сесть на пол и облокотиться спиной о диван. Мальчик любил играть с густыми волосами матери и даже пытался заплести косу. Он видел такие прически у девочек из садика, особенно у Миры. Мира… Она ведь его жена. Завтра он подарит ей вкуснейшие шоколадки и может, дернет за косичку.
На улице окончательно стемнело. Только свет от телевизора освещал комнату. Стиральная машинка в ванной продолжала мерно шуметь. Звук аппарата нравился Гриму. Он успокаивал, гипнотизировал, создавал иллюзию уюта. Мальчик продолжает расчесывать густые волосы матери, пытаясь вникнуть в суть фильма по телевизору. Столько непонятных слов. «Непревзойденный», «Бижутерия», «Комфортабельность». Как это произнести?
– Грим, мальчик мой, давай я лягу спать. Ты уже наигрался моими волосами. Пора спать, малыш.
Грим быстро спрыгнул с дивана, освободив маме место. Фила легла и моментально заснула. Работа выматывала морально и физически. Приходилось делать абсолютно все. Почему так сложно? Отец Грима бросил их сразу, как узнал о беременности. Все просили делать ее аборт, но она хотела иметь что-то свое в таком чужом мире. Больше отец Грима никогда не появлялся в их жизни и не появится. Мальчик знал одно о нем: в отца у него вьющиеся волосы.
С такими мыслями Филадельфия погрузилась в сон. Боль в ногах уже испарилась. Грим укрыл мать одеялом, выключил телевизор и пошел в ванную вытаскивать белье из стиральной машины. Не так уж сложно это сделать. Он решил начать взрослеть, чтобы помогать маме. Ведь не зря поцеловался и женился. Уже какой-то статус. Шаг в новый взрослый мир. Мама должна была гордиться.
После дел, связанных со стиральной машинкой, он лег на пол и взял свисающую с дивана руку мамы. Кровать казалась ему слишком жаркой для хорошего сна. Мальчик любил прохладу, не мог терпеть малейшее проявление жары.
Мира
Еще Гриму не нравилось вставать по утрам. Он был готов расплакаться, но боялся показаться неженкой. Грим хотел вместо садика оставаться в теплой мягкой постельке, а потом идти к маме в магазин и защитить ее от плохих дядь. Он практически не соображал, вставая так рано. Глаза застилала пелена ресниц, не способная взлететь вверх и окончательно прояснить взор. Роботизированными движениями мальчик водил зубной щеткой с клубничной пастой из стороны в сторону, пытаясь почистить зубы. Филадельфия тоже любила детскую пасту. Они пользовались ею вместе.
После умывания было не так обидно двигаться дальше. Все козявки из глаз убрались, изо рта пахло йогуртом со вкусом клубники. На столе его ждала чашка теплого чая с печеньем. Филадельфия не ела по утрам, она тратила больше времени на сон.
Сегодня Грим проснулся не с таким кислым лицом, как обычно. Филадельфия даже удивилась перемене. Мысль о «жене» грела душу, утепляя все тело. Грим спрятал две шоколадки в карманы джинсов и приготовился выйти на улицу. Филадельфия не могла обойтись без макияжа, поэтому торопливо красила реснички.
– Господи, размазалось! – расстроилась Фила. – Грим, принеси скорее салфетки. Они в зале.
Ему пришлось снять уличную обувь и выполнить поручение мамы. Упаси боже пройтись по полу в обуви и получить очередной нагоняй от нее.
– Какой молодец! Теперь топай на улицу и жди меня там.
– Я подожду здесь.
Гриму не хотелось стоять одному. Это скучно и немного страшно. Он начал рассматривать платье мамы. Ярко-желтое и короткое. Ее стройные ножки украшали босоножки на горке телесного цвета. Грим подумал, мама такая красивая. Зачем ей возиться около зеркала, если она итак прекрасна. Наверное, нужно. Он с любопытством разглядывал, как мама красит ресницы и делает стрелки. Почему Мира так не беспокоилась об этом? Надо ее спросить.
Все же им удалось благополучно добраться до садика. Мама никогда не обнимала и уж тем более не целовала его на прощание, просто махала рукой и убегала на работу. Она не забывала пригрозить ему пальцем за непослушное поведение.
Первым делом Грим начинал искать глазами Миру. Его сердце затрепетало, как только он увидел копну рыжих волос. Мальчик подошел к этому огоньку и пошарил руками в карманах. Девочка казалась ему кукольным ангелочком.
– Привет! – вскрикнула Мира и подбежала к нему с объятьями. Сегодня ее волосы были завязаны в высокий хвост. На голове красовался большой голубой бант, а сарафан приятного небесного цвета с надписью «sweet baby». Да, родители хотели сделать из нее идеал. Явно какой-то бренд, но детям обычно нет до этого дела. Они одевались по вкусу родителей.
– Привет, смотри, что у меня есть.
Грим вручил две шоколадки «невесте» и улыбнулся. Он горд собой. Пусть все видят его подарки.
– Ой, спасибо.
Мира еще раз обняла Грима и поскакала к подружкам. Почему она не осталась с ним? Грим побежал за ней и стал ходить по пятам. Они не расставались ни на минуту. Правда, тот поцелуй больше не повторялся. Слишком странным и слюнявым получился.
Грим старался вести себя хорошо, чтобы получать шоколадки от мамы и дарить Мире. Они часто играли в догонялки. Грим гонялся только за «невестой», больше ни за кем. Но веснушки все еще вызывали неприятие.
Однажды, на улице, он поймал божью коровку и спрятал в ладонях.
– Мира! – При виде нее Грим всегда светился. – Смотри, что принес. Теперь это твое.
Мальчик раскрыл ладони и показал красную в черную крапинку коровку. Мира так и ахнула.
– Как красиво!
– Да, ты тоже красивая. – Грим заметил, как Мира лучезарно улыбнулась, и внутри у него ответом все взорвалось разноцветными хлопушками. Разве можно так красиво выглядеть, когда улыбаешься? Например, другая девочка, Кира, страшная, когда открывает рот и показывает кривые зубки.
– Но куда я положу ее?
– Мы же только вчера делали маленькие коробки. Возьми одну и засунь туда.
Грим всегда отличался сообразительностью. Как-то раз он спрятал кота в кладовой магазина, но мама заметила нового жильца только тогда, когда зверюга начал делать свои вынужденные дела. Едким запахом пропитался весь магазин. Филадельфия отчитала Грима, и он безудержно плакал весь день. Непонятно почему: то ли из-за потери кота, то ли из-за ругани матери. А кот был очень большой и пушистый, настоящий рысёнок. Легкие кисточки высовывались на ушках, а пузо было покрыто темными пятнышками. Филадельфие не было дела до питомца. Она хотела чистоты в магазине, а не нового жильца. Ей хватало Грима.
– Да, так и сделаю. Мне нравится. А маме еще больше понравится.
Но ее маме это не понравилось. Хотя Мира восторгалась новой подружкой.
Она назвала божью коровку Лолой. Мира проговорила с ней весь вечер, рассказала о секретах, о поцелуе с Гримом, о том, что она уже, оказывается, не просто маленькая девочка, а настоящая жена! Мира заливалась смехом, играя с подругой. Конечно, до следующего утра Лола не дожила. Она задохнулась в коробочке. Мира все равно принесла ее в садик. Девочка верила, что коровка всего лишь заснула крепким сном, но Грим сказал прямо – Лола умерла. Возможно, мальчик ответил наугад, ведь сам ни разу не сталкивался со смертью.
Не сказать, что Мира заливалась горячими слезами. Нет. Она не могла до конца понять, что такое смерть. Был человек – пропал человек. Не говоря уже о смерти насекомого.
Ребята выкопали в песочнице ямку игрушечными лопатами. Воспитательница Ирма объяснила, что делают с умершими людьми… в данном случае божьей коровкой. Она сама контролировала процесс похорон. Детей собралось много. Каждому не терпелось внести частичку себя в происходящее таинственное мероприятие.
Мира потеряла лучшую подругу, правда, провела с ней не больше двух дней, но за это время девочка успела рассказать ей самые важные события ее короткой жизни. Она положила коробку с Лолой в ямку и зарыла песком. Грим убрал ее руки и продолжил закапывать лопаткой сам. Подружки Миры принесли ромашки, сорванные рядом с калиткой в детский сад. Они водрузили цветы на горку песка. Пусть все знают, что здесь покоится с миром Лола.
Придя домой, Грим спросил у мамы:
– Что такое умирать?
– Ну… как бы сказать… – Филадельфия не ожидала такого вопроса.
– Просто вот сегодня умерла одна божья коровка. Но я так и не пойму, что с ней будет дальше. И почему мы ее закопали.
– Грим, волчонок. Все умирают. И я, и ты, и наши соседи. Рано или поздно, но в основном, когда стареют. Мы не можем сами двигаться, нам всем трудно и мы не справляемся. Мы, как совсем маленькие дети. И в этот момент мы понимаем, что пора… уходить.
– Куда уходить? – Грим широко раскрыл любопытные серые глаза. В них горел чистый интерес.
Смерть, умирать… странно.
– Я не знаю. Никто не знает. Говорят, что в рай. Но кто-то может и в ад. Если плохо будет себя вести.
– Что такое рай и вад?
– Не вад, а ад. Рай – хорошее место. Для послушных детишек и взрослых, ад – плохое, где всем очень больно. Но я точно не знаю, что нас ждет после смерти. – Филадельфия подбирала слова изо всех сил. Будто она дрожала перед экзаменаторами и старалась ответить на очень сложный билет. Объяснять ребенку сложные вещи подобно карабканью по крутой горе.
– А куда попадет божья коровка?
– Грим, я не знаю, сказала же.
– Я увижу ее снова?
– Сейчас нет. Но потом, когда-нибудь, возможно и увидишь.
На этом объяснения кончились, слова затихли. Филадельфия погладила голову Грима, поцеловала в макушку, но дальше продолжать разговор про смерть не хотела. Рановато для таких знаний. Женщина пощупала мягкие щеки сына, ей нужно было убедиться, что перед ней ребенок, а не взрослый.
Ирма старалась подбодрить Миру. Воспитательница осторожно говорила, что нужно жить дальше. В пять лет многое казалось таким серьезным. Но буквально через несколько дней Мира окончательно забыла о бывшей лучшей подружке. Она продолжила резво бегать, драться с Гримом, зарабатывая царапинки и синяки на коленках. Девочка прыгала на «мужа» и валила на пол, хохотала, как бешеная. Остальные дети звонко кричали: «Тили-тили тесто жених и невеста, на полу валялись, крепко целовались!» Их обоих всегда наказывали и ставили в угол. Но даже там, смотря друг на друга из разных углов, они показывали языки и строили рожицы.
Вскоре у них появился тайный язык. Точнее переписка. Начал традицию Грим. Он вырвал тетрадный лист и нацарапал ручкой кривую рожицу. Незаметно для всех, Грим подбегал к Мире, брал за руку и оставлял на ладони скомканный рисунок. У Миры карикатуры получались намного красивее и аккуратнее. Гриму иногда было неловко получать в ответ на свои гримасы четкие изображения. Однажды она нарисовала обезьянку в джинсах и рубашке с галстуком. И получилось очень круто. Все тайные рисунки-карикатуры Грим сохранял в коробку из-под туфель мамы.
Мира зазывала его под стол, чтобы подарить очередной скомканный рисунок. Это казалось удивительным ритуалом, священной церемонией. И главное: никто не должен был знать! Самое главное! Они оба передавали записки с таинственной улыбкой на лице, а потом весело выбегали из укрытия, гоняясь друг за другом. Мира заметно изменилась, дружа с Гримом. Они стали самыми шумными в садике. Благодаря им разбилось две вазы, оставив подаренные воспитателям цветы без пристанища. Грим дергал ее за волосы, а она в ответ больно щипала. Стены буквально пестрились чудными рисунками детей. Не было и дня без наказания в углу.
Однажды парочка запланировала побег из сада. Грим сделал маршрут до своего дома. На вечерней прогулке «муж и жена» прятались за деревьями и перебегали от одного к другому, пытаясь быть незамеченными. Уже выйдя за пределы сада, дети почувствовали себя абсолютно свободными и крутыми. Вот, что делает граница дозволенного. Дети, держась за руки, направились дальше от ворот сада. Чувствуя себя безумно счастливыми и азартными, они побрели. Но сделали ровно одиннадцать шагов. Ирма выбежала следом за ними, запутавшись в длинной белой юбке, и привела обратно. Ее щеки горели румянцем, сразу видно: не привыкла бегать по утрам или вечерам, раз такой кросс заставил ее неимоверно часто дышать и сгибаться в две погибели. Сказать по правде, трудно представить ее в обтягивающих цветных лосинах или спортивном топике. Она будто вышла из старой сказки, привнеся в реальность отголосок призрачного прошлого.
По природе Ирма не была строгой. Ласковый голос, забота, внимание – так можно охарактеризовать хрупкую молодую воспитательницу, иногда надевающую очки в круглой оправе, читавшей книжку. Молча о проказах непослушной парочки, на этот раз держать язык за зубами она не могла. Ей пришлось рассказать все их родителям. Точнее маме Миры, ведь Филадельфия всегда занята. Всегда. Трубки брать – дело точно не для нее. Она выключала звук и погружалась в деятельность.
Наверное, на этом и закончилась история дружбы Грима и Миры.
Завяли помидоры
Мама устроила целую беседу с Мирой. Полностью объяснила ситуацию. Ей не нравилась не только божья коровка, но и сам Грим. Она считала его сыном шлюхи. Нарциссия следовала модным слухам, хотя Филадельфия никогда не спала с другими мужчинами, кроме своего мужа. Просто многие приставали к красивой продавщице, оставались допоздна в магазине в надежде заполучить тело чудесной женщины. Так и рождались слухи. Может, мама Миры завидовала Филе, ведь Нарциссие редко делали даже комплименты, а у мужа имелась любовница. Это жена знала наверняка. Александр слишком часто задерживался допоздна на работе, слишком часто уезжал в командировки и слишком часто не занимался любовью с женой. Вранье. Он давно не занимался с ней этим.
Нарциссие было неприятно осознавать такое, но быть одной – еще неприятнее. Казалось, если муж уйдет – она пропадет. Главное делать вид, что все прекрасно. Ведь так делают все. Лицемерят. Она называла это силой. Улыбаться сквозь обиду и слезы, притворяться незнающей довольной женой, но себя никак не обманешь. Может, сила в другом? В возможности признаться самой себе и открыть уже глаза на голую правду. Принять реальность, а не создавать иллюзию приторно сладкой жизни.
Она буквально пилила Миру, заставляла быть идеальной. Хотела блестящего будущего для нее и никаких никчемных связей. Сын Филадельфии как раз относился к ненужным отношениям. Неужели в пять лет дети должны четко знать, с кем можно дружить, а с кем нельзя? Мира не могла противиться маме, поэтому слушала ее во все уши, даже не пытаясь понять информацию. Нарциссия пообещала Мире новую барби, если она перестанет разговаривать с Гримом. Девочка слишком легко согласилась.
На следующий день в садике Мира не подбежала с объятьями к Гриму. Он даже удивился и немного расстроился. Сегодня он принес киндер. Всю неделю выпрашивал у мамы, подметал в магазине, расчесывал каждый вечер волосы, помогал смывать ей макияж и даже массажировал плечи.
Мира взяла шоколадное яйцо и убежала к девочкам. Грим уже привык за ней бегать, поэтому поспешил и на этот раз. Но девочка, словно не видела Грима, точно избегала.
– Мира!
– Что? – холодно отозвалась она. У Грима внутри все заледенело. Сердце где-то затерялось. Он стоял в ступоре от грубого «что?».
– Ты убегаешь от меня. Мы разве играем в догонялки? – не понимал Грим и старался быть дружелюбным.
– Нет. Ты мне больше не муж.
Мира легко сказала. Да еще и игриво тряхнула волосами. Грим не мог понять ее перемену. Что не так? Сегодня она в белом сарафане с крупными красными ягодами, а в руках постоянная спутница – розоволосая барби. Незаметно для себя Грим вдруг ощутил неприязнь к новой игрушке. Слишком много розового.
– Но мы же поженились. Нам нельзя говорить такие плохие слова.
– Мы не большие. Все понарошку.
Для Грима по-настоящему. Он зря таскал ей шоколадки? Ловил божью коровку? Как понимать такое отношение? Грим никогда не делал что-то «понарошку».
– Почему ты так говоришь?
– Мама сказала, ты другой. Ты слишком бедный, а мне нужен принц. Еще она сказала, что божья коровка не золото. Ей не место у нас в домике. А еще у меня вот барби. Ее я хотела сильно-сильно.
– Так это мама тебе сказала, – огорчился Грим. Тупая обида прокралась в его маленькое сердечко и на некоторое время поселилась там. Какое золото? Разве маленькие дети дарят такое?
– Да. Почему ты был моим женихом? Не знаю даже. Ты меня заставил. Теперь отстань. Но можешь приносить мне шоколадки. Мне золото пока не очень нужно. Даже не знаю, что это такое. Зато я запомнила слово новое.
Грим удивленно взглянул на нее. Где та прежняя хулиганка и озорная девчонка с рыжей копной густых волос? Шевелюра, конечно, на месте, но где остальное? Не внешнее. Даже волосы сегодня казались слишком прилизанными, Гриму не хотелось в них теряться. Он жаждал бежать от странной новизны подруги. Мира даже не удосужилась взглянуть на него, не могла отвезти восхищенного взгляда от модной куклы.
Весь день девочка весело играла с подружками, а Грим понуро ходил из одного угла с игрушками в другой. Ему не за кем бегать, с друзьями даже не разговаривал.
Он засунул руки в карманы и уныло наблюдал за резвящейся Мирой. На момент она показалась ему противной. Его начал раздражать ее заливистый смех. Грим хотел дергать ее за рыжие волосы, а потом и вообще отстричь их. Он был не прочь зажать ее в углу и выдавить все дурацкие веснушки, как прыщики. Грим точно знал, что от них можно избавиться. Он начал считать ее обманщицей, которая врала по поводу веснушек, а очередной рисунок выкинул в урну и пнул ее от злости. Мусор высыпался, и Грима заставили убирать за собой.
Потом мальчик понял, что скучает.
Под вечер приходили родители. Филадельфия забирала Грима самой последней. Мальчик сидел на подоконнике и наблюдал за рыжими волосами Миры. Куда ей столько волос? Родители всегда брали ее за ручку, иногда папа поднимал. Они выглядят счастливыми. Каково это – иметь папу? Вроде очень здорово. Все такие рыжие и одинаковые. А у Грима только мама.
Грим недоуменно проматывал все ситуации с Мирой у себя в голове. Все было так хорошо. За окном непонятная погода. Казалось, шел дождь, а, может, и нет, но точно что-то капало. Совсем недавно прошелся ливень, оставив после себя живительную влагу. Солнце трусливо пряталось за облака, не могло решиться выглянуть.
