Призраки памяти

– Тогда почему же ты всё-таки не сделала себе пластику? – Он недоумённо поднял брови.

– Оно мне надо? – неопределённо пожала плечами я. – Шрамы не мешали мне работать. И потом, я к ним привыкла…

– О чём и речь… – Мэтт удручённо покивал, потом откинулся назад и закрыл глаза, прислонившись спиной к стене. – Именно тогда я узнал обо всём, что произошло в мире за прошедшие годы и что творится в нём сейчас. Постепенно я понял, зачем им понадобилась ты, точнее, твоя память и как они используют её. Понял, зачем, загружая различные частички твоей жизни, они стали править воспоминания обо мне, пытаясь найти ту точку, в которой ты могла бы сломаться. Их до сих пор ставит в тупик твоё упорное сопротивление. Им необходимо какое-нибудь научное объяснение, которое всё разложит по полочкам. Но спросить у тебя… В твоём нынешнем возрасте ты, вероятнее всего, просто пожмёшь плечами, расценив столь идиотский, по твоему мнению, вопрос как очередное издевательство. Да и насколько я тебя знаю, ты вообще об этом никогда не задумывалась…

– Могли бы спросить у меня старой, так сказать, умудрённой жизнью, – заметила я, и Мэтт саркастически фыркнул в ответ:

– Ты знаешь, насколько я понял, они спрашивали. И ты ответила, что тебе всю жизнь было на кого опереться в трудное время.

– Ну, да, – улыбнулась я ему. – У меня была такая опора, что любой позавидует. Даже не представляю, как бы я всё пережила без своего брата-близнеца…

– Вот и они так подумали. И решили проверить: а как, собственно, пережила б? И понеслась… Только так уж вышло, что об этом стало известно мне. Не знаю уж, на паранормальном ли или ещё каком другом ментальном уровне я это почувствовал. – Он задумчиво посмотрел на меня. – Скорее всего, дело в нас с тобой, в том, кем мы друг другу являемся и насколько крепка наша связь. Но я понял, что так быть не должно, и решил во что бы то ни стало помочь тебе. Я был уверен, что мне нужно лишь оказаться рядом с тобой, в твоих воспоминаниях, чтобы ты вспомнила о моём существовании. Однако мне упорно не удавалось придумать, как это сделать. И внезапно в голову пришла поразительно простая мысль: ведь ты всю жизнь мечтала создать «волшебную» дверь, которая приведёт тебя туда, куда ты пожелаешь. И, можно сказать, тебе это удалось. А я? Что я, в сущности, представлял из себя теперь? Честное слово, Энж, мне никогда в жизни не было так весело, как тогда, когда я осознал, что стал обычным вирусом в операционной системе супернавороченного компа. Но если я – вирус, значит, подобно тому, как мечтала ты, могу проникнуть в любую клеточку этой системы. А это было как раз то, что нужно! Достаточно просто найти проход! Тогда я закрыл глаза и представил, что прямо передо мной в окружающем белом сиянии возникло простая деревянная дверь с обычной металлической ручкой. Я протянул руку и с удивлением ощутил, что мои пальцы сомкнулись на холодном изгибе, а тут же открывшиеся от удивления глаза подтвердили: получилось! Но меня ждало разочарование: за моей первой дверью оказалась такая же темнота, как та, из которой я сам некогда выбрался, с единственной лишь разницей, что она не была пустой. В ней кто-то был, но не ты, и я, не раздумывая, закрыл дверную створу. Следующая дверь оказалась чуть в стороне, и за ней во тьме молилась какая-то женщина, одетая в платье времён «трёх мушкетёров». А до какой-то не помню какой по счёту двери мне пришлось топать на вскидку примерно минут десять – я вообще подумал, что ничего «не создал», когда случайно заметил где-то далеко в белоснежном сиянии едва различимую тёмную точку. В конце концов, у меня начало рябить перед глазами и шуметь в ушах – к тому времени я открыл уже, наверное, несколько сотен этих проклятых деревяшек. И за каждой из них кто-нибудь находился: мужчина или женщина, лорд или простолюдин, или кто ещё. По какой-то причине они не видели меня, словно я наблюдал за ними сквозь односторонние зеркала. А вот я имел прекрасную возможность рассмотреть их, но это занятие даже для меня оказалось не очень простым. – Мой брат поймал мой озадаченный взгляд и объяснил: – Дело в том, что абсолютное большинство тех, чья память разбиралась на фрагменты в MGG, жило во времена глубокой веры и твёрдо знало, что их ждёт какое-то посмертие – Рай или Ад – в зависимости от прожитой жизни. И я не знаю, в какое из этих двух мест попали их настоящие души, но отпечатки их памяти по общему мнению были заперты исключительно во втором. Но, Анжела, они не все заслужили такой участи, так не бывает. Даже я понимал это! Поэтому перед моими глазами проплывали вереницы испуганных, растерянных, опустошённых людей, не понимающих, за что они так сурово наказаны. Они молились, рыдали, взывали к Господу или к тем богам, которых почитали при жизни, и не получали ответа. Ведь они не осознавали, что уже не являются людьми в полном смысле этого слова. И это было страшно… Но однажды, почти потеряв надежду, за очередной дверью я неожиданно увидел не ставшую уже привычной пустоту со стенающей фигуркой внутри, а обычный класс колледжа. И тебя, что-то быстро пишущую на доске. Вдруг у поверхности доски рядом с твоей рукой вильнул бумажный самолётик и, внезапно изменив траекторию, полетел прямо мне в лицо. Я невольно отпрянул, и дверь захлопнулась. Но прежде я успел отметить, что не помню этого момента, его никогда не было в моей жизни. Значит, рядом меня при этом не было. Я даже разозлился на тебя на секунду: почему ты молчала об этом? Я снова стал искать вход в твою память. Но когда нашёл, не смог переступить «порог» – не пускало то самое невидимое одностороннее зеркало. Я даже пытался разбить его с разбегу – безрезультатно. И так было несколько раз – сколько бы усилий я прикладывал к тому, чтобы войти в каждую последующую дверь, незримая преграда не пускала меня. Но однажды я увидел, как ты «подралась» с тем рулоном проволочной сетки, и неосознанно протянул руку поддержать тебя. Признаюсь, я сильно удивился и даже на минуту впал в ступор от неожиданности, когда вдруг оказался на газоне колледжа. Совсем как в твоей любимой сказке – всё наоборот. Тише едешь – дальше будешь… Если честно, я думал, что Дэрек поможет тебе, и не поверил глазам, когда он попытался тебя ударить. Я не надавал ему по физиономии только потому, что побоялся, что ты снова куда-нибудь денешься. Да и на моей памяти он был совсем другим – я пересекался с ним пару раз при жизни и не замечал за ним садистских наклонностей. В конце концов, определив, что для меня в данный момент важнее, я поспешил к тебе и испытал невероятное потрясение, когда понял, что ты меня не узнаёшь.

– Почему же ты сразу не сказал, кто ты?

– А ты бы мне поверила? – Я почувствовала, что он усмехнулся в темноту.

Я вспомнила сегодняшнее утро и представила, что бы сказала тогда, если бы ко мне в тот момент подвалил совершенно незнакомый парень и представился братом. Это притом, что я смогла вспомнить и лицо преподавателя, и где осталась моя сумка и частично мой дом. А вот родного брата, «кинувшегося» спасать меня сразу же после Дэрека – представьте себе! – вспомнить не удосужилась. М-да… Скорее всего я бы послала его в самую тёмную точку человеческого организма, заподозрив, что новоиспечённый «брат» хочет вообще закатать меня в тот самый рулон, из которого я выбиралась или ещё чего-нибудь подобного.

– Да и зеркальце ты с собой никогда не носила, – продолжал Мэтт. – А у меня ему взяться тем более неоткуда. Посему предъявить тебе доказательства, не отходя от кассы, я не мог. Поэтому решил для начала увести тебя подальше от вездесущих электронных глаз, а там уже – по обстоятельствам. Вдруг твоя память проснулась бы? Однако мне снова не повезло: я рассказывал тебе истории, которые ты должна была бы помнить, но твоя память не реагировала. Ты будто и вправду была только двойником моей сестры с совершенно иной жизнью.

– Ух, ты! – восхитилась я. – Они, оказывается, научились блокировать определённые элементы памяти. А ты говоришь – не родилась ещё другая Анжела Гэррис.

– Я не говорил, что на земле нет больше программистов экстра-класса, – возразил он. – Я сказал, что пока что не родился другой гений исследований генетической памяти. Это совсем другое. Современные учёные продвинули твоё изобретение со всех сторон, с которых дотянулись, но разобраться, как ты его собрала и какое волшебное слово сказала, чтобы оно заработало, пока не смогли. А хакеров в законе у человечества хватало всегда.

– Подожди, но как же так получилось, что они вообще позволили нам встретиться и поговорить? Почему не нашли нас?

– Отчего же? Нашли. Именно поэтому я и ушёл. Я ведь тоже не знал всех тонкостей твоего творения и побоялся за стабильность разума твоей виртуальной личности…

– Похоже, ты всё-таки слишком много времени проводил в моём обществе, – не удержалась я от ехидного замечания, услышав такое из уст своего брата.

– А то! – Он коротко засмеялся и, глубоко вздохнув, продолжил уже попроще: – Я не знал, как ты отреагируешь на то, что на твоих глазах вдруг растворится в воздухе человек, с которым ты разговаривала последние минут шестьдесят. Но для меня было очень важно, чтобы ты обязательно постаралась найти меня снова.

– Так вот зачем ты напичкал мою голову такой кучей «следов»? Я чуть с ума не сошла, пока вы с «господами учёными» тащили мою память в разные стороны, – проворчала я.

– Но ведь получилось же!

– Да, уж. Упрямства мне всегда было не занимать…

– Нет, Энж, – возразил мне Мэтт, – это – не упрямство. Это – упорство. Упрямство – сродни глупости. А упорство – это совсем другое. Оно позволяет человеку двигаться к цели, не сворачивая со своей дороги на полпути и, даже обойдя возникшее препятствие, снова на неё возвращаться. И мне повезло: ты нашла все мои подсказки и сделала правильный вывод.

– А Дэрек? Как тебе удалось замкнуть его речь на одной фразе? Ведь это, я так понимаю, твоих рук дело? И куртка, которую, – я вспомнила, – я подарила тебе на восемнадцатилетие, и которой не должно было здесь быть? И вообще, если они тебя всё же нашли, почему же мы тогда до сих пор здесь?

– О-о! В этом вся прелесть моей нынешней сущности. Те, кто находятся вне твоего драгоценного MGG, воспринимают меня, как какой-то неведомо откуда взявшийся в системе обнаглевший вирус, сбой. И они недалеки от истины. Я действительно стал этаким компьютерным вирусом, который может слегка искажать заражённый файл. Теперь я – почти волшебник! – Мэтт улыбнулся. – Ты знаешь, они до сих пор не могут найти нас, потому что я, как оказалось, могу при большом желании даже ненадолго подвешивать их «видеокамеры».

– И что, их специалисты до сих пор не уничтожили тебя?

– Они попытались. И частично – да, у них это получилось, – пожал он плечами. – Поэтому я теперь такой… гм… прозрачный. Но никогда за всю историю существования компьютеров ни один программист – будь он хоть самый наикрутейший хакер в мире – не сталкивался с мыслящим вирусом, способным защищаться и прятаться, когда сильно припрёт. – Мой брат вдруг тихо засмеялся: – Ты даже не представляешь, какой переполох должно быть сейчас стоит в лаборатории из-за того, что «воспоминания образца изменилось»… На свой страх и риск они даже попытались вмешаться лично, так сказать, и вернуть их в прежнее русло.

– Ну, полагаю, что сейчас они уже близки к тому, чтобы всё-таки перезагрузить систему.

– Что?! – Мэтт вдруг напрягся и, по-моему, даже слегка побледнел. – Да, нет. Они не станут этого делать. Слишком последствия непредсказуемы.

– Ну, да. Я тоже подозреваю, что они до сих пор этого не сделали, только потому, что боятся потери какой-то очень важной части информации или вообще распада программы. Но раз уж система подверглась заражению этаким «трояном», который не удаётся поместить в карантин, то самое логичное – это хотя бы попытаться спасти то, что ещё не затронуто, то есть обрубить вирусу доступ к основной базе данных. А там глядишь, может, повезёт и основная программа останется целой. Тогда текущий файл уничтожается, а вместо него загружается новая частичка гена… По крайней мере, я поступила бы именно так.

– Вот чёрт! – Мой брат вдруг подскочил как ужаленный. – Идём скорее!

– Куда?

– Мне нужно вытащить тебя отсюда до того, как произойдёт перезагрузка. Иначе всё будет зря, и второй раз проникнуть в твою память я навряд ли уже смогу. Ведь они будут меня ждать. А кроме тебя с поставленной задачей, боюсь, никто больше не справится.

– И куда же мы всё-таки спешим? – быстрым шагом следуя за братом, негромко спросила я. – И главное – что ж это за задача такая?

– Как раз для тебя, – в тон мне ответил он, осторожно выглядывая из-за очередного угла. – Когда ты, наконец, станешь полноценным призраком памяти, выйдя из границ своих воспоминаний и избавившись от опасности быть стёртой или отредактированной, нужно будет найти какой-то способ общения с теми, кто находится вне MGG. И лучше тебя, знающей своё творение вдоль и поперёк, никто этого сделать не сможет. А когда ты, наконец, заговоришь с этими людьми, то, возможно, поможешь им советом умного человека из другого времени – как раз то, что им нужно! Заодно, ты поведаешь о «призраках памяти» – думаю, им будет интересно – и ещё о судьбах тех, кто этими самыми призраками не стал. И тогда, может быть, вместе вы найдёте способ, как избавить всех этих бедняг от их страданий… – Тут Мэтт на секунду остановился и взглянул на меня: – Но главное – ты сама выберешься из «круга вечных неудач», и тогда я буду спокоен.

Я, молча, следовала за своим братом и думала, много ли найдётся ещё на свете таких людей, которые смогли бы сделать нечто подобное для близкого человека. Хотелось верить, что – да, на чудо ради второй половины своего сердца способны не десять и даже не сто человек, а много больше.

По сути, Мэтт совершил невозможное: услышал мой пси-крик, когда я находилась – для сравнения – как будто на другой планете нашей солнечной системы. Ведь исследуемые файлы в MGG по идее не соприкасаются ни одной гранью, только находятся в одном устройстве. Это даже не стопка книг!.. А некоторые психологи говорили, что «феномен близнецов» – выдумка и ловкие махинации жаждущих известности шарлатанов.

Но Мэтт – другое дело. Похоже, то самое дурацкое чувство вины обострило его восприятие происходящего в отношении меня, наделив некими способностями медиума. Но что ещё удивительнее, эти экстраординарные умения, похоже, сохранились у моего брата на генном уровне, потому-то оттиск его памяти, сформировавшись в подобие личности, и услышал меня… Честно говоря, если бы кто-то в моей «прошлой» жизни рассказал мне о такой возможности, скорее всего, я бы посоветовала этому ненормальному отдохнуть или заняться делом, а не забивать голову всякой ерундой.

А ещё мне было интересно, смогла бы я сделать то же самое для своего брата. Скорее всего, нет. Я всегда была помешана на работе и плохо чувствовала окружающую реальность. Даже если речь шла о моём близнеце.

Осторожно продвигаясь по подвалу колледжа, через какое-то время мы остановились напротив хорошо освещённой серой стены с неглубокой нишей посередине, напоминающей давным-давно заложенный дверной проём.

– Тупик, – растерянно констатировала я, но Мэтт покачал головой и улыбнулся:

– Если бы. Это и есть наша цель.

– Что? Ты опять шутишь, что ли? Наша цель – эта стена?

– Мысли шире. Это – шлюз камеры перехода.

– Это?!

– Анжела Александра Гэррис! – взорвался он, наконец. – Включи, в конце концов, мозги! Тебе что, нужно было повесить здесь неоновую вывеску с жирной стрелкой-указателем?!

– Нет, – стушевалась я.

– Тогда что ты ожидала здесь увидеть?

– Не знаю…

– В таком случае… – Мэтт на мгновенье задумался и пробормотал: – Осталось понять, как он работает.

– Может, я сама попробую, – предложила я. – Куда идти?

Мой брат заинтересованно посмотрел на меня и показал кивком головы прямо на нишу. Я подошла к серой кладке, глубоко вздохнула и положила ладони на холодный камень. Ничего не произошло: кирпичная стена была шершавая, твёрдая и ни расходиться, ни проваливаться, ни вовсе исчезать не собиралась. Я слегка нажала на неё и испугалась – моя «память» отпускать меня явно не собиралась, по крайней мере, добровольно.

– Так не пойдёт, – услышала я совсем рядом голос Мэтта. Я обернулась, и он потребовал: – Смотри только мне в глаза и отвечай. Тебя устраивает та реальность, в которой ты жила последнее время?

– Нет.

Мой брат сделал маленький      шажок ко мне и остановился, почти «касаясь» меня.

– Ты хочешь отсюда выбраться?

– Да.

Мэтт шагнул ещё, заставляя меня двигаться перед собой спиной вперёд. Я подумала, что, по идее, должна была бы сейчас упереться в стену. Но не почувствовав преграды, удивилась и хотела оглянуться.

– Смотри только на меня!!! – вдруг оглушительно рявкнул Мэтт, и я от неожиданности подскочила и хотела уже возмутиться, но он опередил меня: – Анжела! На меня! – И ещё один шажок в неизвестность. – Боишься? – Я молча кивнула. – Ты веришь мне? – Снова кивок. Мэтт снова «подтолкнул» меня назад. – Если хочешь, можешь закрыть глаза, – посоветовал он, но я лишь быстро и мелко помотала головой. И внезапно почувствовала, что он тоже волнуется. – Осталось немного – и мы выберемся. – Снова шаг.

Вдруг что-то зашуршало. Звук быстро нарастал, а потом, одновременно с ещё одним шагом, за спиной Мэтта реальность будто осыпалась мелким песком, сменившись непроглядной тьмой. Я испуганно вскрикнула и закрыла лицо руками, каким-то шестым чувством поняв, что меня всё-таки «перезагрузили». Но в ту же секунду почувствовала тепло рук вокруг своих плеч и услышала голос брата:

– Господи! У нас получилось, Энж! У нас получилось!

– Мы выбрались?

– Да, у нас всё же получилось!

– А… ты? Ты же был… – Я растерянно дотронулась до его вполне осязаемых плеч, и он довольно улыбнулся, как кот, облопавшийся сливок.

– Чёрта с два! Здесь они со мной ничего сделать не могут. По крайней мере, пока. Это моя территория. – Мэтт широко развёл руками, приглашая меня осмотреться. В голосе его звучало весёлое озорство и ирония. – Не богато, конечно, зато чистенько. Ничего лишнего.

Я огляделась вокруг и от изумления открыла рот:

– О чём ты? Да тут, куда ни глянь, везде двери!

– Чего?! – Теперь уже мой брат непонимающе смотрел на меня. – Анжела, здесь же пусто как в космосе… – Он вдруг осёкся, посмотрел по сторонам и неуверенно добавил: – Энж, я чего-то не вижу?

– Похоже, что так, – кивнула я в ответ.

Мы стояли в огромном, будто лишённом стен, стерильно белом помещении, и нас окружали десятки, а то и сотни дверей. Они были совершенно одинаковые, но находились на разном расстоянии друг от друга, словно за ними были совершенно разные по величине, невидимые глазу комнаты. Удивительным было то, что располагались все двери на невидимых концентрических линиях и «смотрели» в одну точку. И ещё от косяка каждого входа тянулись в том же направлении вмурованные в пол, словно под стеклом, два кабеля – чёрный и белый.

Внезапно мои исследования прервали незнакомые голоса.

– Система перезагружается. Пока отклонений не обнаружено. – Звучание этого женского голоса показалось мне знакомым, как если бы я слышала его совсем недавно.

– Хорошо. Продолжайте наблюдение, доктор Сторн… – А этот мужчина был явно раздосадован. И ещё он нервничал.

– А вот и господа учёные, – усмехнувшись, пояснил Мэтт, и я кивнула, соглашаясь.

Неожиданно у меня за спиной раздался негромкий шорох. Я оглянулась и увидела, что кабели, которые шли от одной из дверей, изменились. Точнее, изменился только один – чёрный. Теперь он стал радужным, словно его оплётка была прозрачной и сейчас по нему прогоняли все цвета спектра.

– Энж, ты сейчас похожа на кошку, которая наблюдает за привидениями. И это меня сильно нервирует. – Мой брат положил руку мне на плечо и попытался заглянуть в лицо. – Ты бы хоть объяснила, что происходит.

– Подожди, Мэтт. Мне нужно подумать. – Я перехватила его ладонь, отстраняя от себя, и внезапно ощутила, что он вздрогнул. – Что такое? – Я встревожено подняла на него глаза и вдруг поняла, что он тоже «видит».

– Ничего себе! – Он ошалело переводил взгляд с одной двери на другую. – Да тут их … А мне приходилось выкручивать себе мозги, чтобы увидеть хоть одну. Судя по всему, твой «малыш» признал в тебе свою маму. – Мой брат улыбнулся. Затем его взор наткнулся на радужный кабель и, секунду подумав и посмотрев на другие чёрно-белые трубки, которые убегали от других косяков, сказал: – Видимо, это твою память опять загрузили.

– Видимо, да, – согласилась я, присаживаясь на корточки над загадочной магистралью. – И если я хоть что-то понимаю, это – система трансляции. Но почему один транслятор пуст?

– Он не пуст, – помолчав, произнёс Мэтт, и я удивлённо посмотрела на него. – Скорее всего, это – звук.

Я восхищённо прищёлкнула языком и широко улыбнулась брату:

– Ну, конечно! Звук! Он же бесцветен! – потом проследила взглядом за петляющей среди других дверей разноцветной и белой линией и пробормотала: – Интересно, куда они попадают? Пойдём, глянем? – Я посмотрела на Мэтта.

– Пойдём, – согласился он. – Только руку мою не отпускай. А то твоё чадо, судя по всему, признаёт во мне только дядю и без твоего ведома мне не показывается.

Я хотела съехидничать, что правильно делает, но меня опередил встревоженный голос женщины-учёного.

– Профессор, загрузка прервана. Система показывает сбой в блоке визуальной материализации. Программа не может выдать нам данные по воспоминаниям, потому что не находит объект. Она не определяет генной принадлежности. Такое впечатление, что Анжелу просто напросто вывели из её собственной памяти.

После воцарившегося недолгого молчания мы с Мэттом внезапно услышали звук глухого удара сильного кулака о столешницу.

– Проклятье! – закричал тот, кого называли «профессор». – Элен, свяжитесь со службой обеспечения программной безопасности! Я хочу, чтобы этого засранца немедленно выбили из генератора и стёрли даже память о нём!

– Профессор, но он же – вирус! Это не безопасно для MGG!

– Именно! Однако эта зараза может сожрать всю программу, а у нас даже нет возможности её восстановить! Нам надо попытаться спасти хоть что-то!

– А это он обо мне, не иначе, – с довольной ухмылкой заметил мой брат.

Я не разделяла его оптимизма, ибо не знала, насколько хороши их спецы и что они могут сделать с виртуальной личностью Мэтта. А ну, как правда сотрут. Или вовсе убьют моё творение. Поэтому я взяла брата за руку и поспешила вдоль светящегося кабеля.

– Пойдём скорее. Нам нужно как можно быстрее подключиться к системе передачи данных с клавиатуры.

– Жаждешь поболтать с профессором?

– Именно. Слышать меня он больше не может, зато между нами возможна высокоинтеллектуальная переписка.

Идти нам пришлось очень недолго: в просветах между дверьми почти сразу замелькало что-то серебристое и, подойдя ближе, мы с Мэттом увидели огромный усечённый металлический холм. Со всех сторон в него «вливались» магистрали трансляторов. Но радужные жилы, в отличие от прозрачных, поднимались по склону примерно на ладонь, прежде чем исчезнуть внутри его блестящей поверхности. В центре образованного срезом плато возвышалась небольшая пирамида, высотой в человеческий рост. Она отливала тем же металлом, что и сам холм, с той только разницей, что примерно на уровне груди её опоясывали крошечные звёздочки. А из вершины пирамиды вверх вырывалась тонкая световая спица, постоянно меняющая окраску. Но разглядеть, что находится там, где терялся необычный луч, было невозможно из-за белого фосфорицирующего тумана, который, как оказалось, заменял здешнее небо.

Я восхищённо оглядывала невероятную конструкцию, не в силах согласиться с доводами собственного рассудком.

– Это что – всё я построила? – спросила я неизвестно кого, хотя и так прекрасно знала ответ. – Никогда не думала, что изнутри оно будет выглядеть … так. – Я наклонилась и приложила ладонь к холодной поверхности, в которой чётко увидела своё отражение.

– Вот тебе и волшебное зеркало, – усмехнулся Мэтт. – Полагаю, это и есть система передачи данных?

– И не только. Это сердце Memory Gene Generator. – Я ещё раз окинула взглядом своё творение и пробормотала. – А так же печень, почки, желудок и кишечник со всеми вытекающими. Нам вон туда, – сказала я громче, указав на пирамиду, и осторожно ступила на покатый склон.

– Смелее, Энж, ты же теперь – компьютерный фантом, – подбодрил меня брат. – MGG даже твой самый сильный удар не почувствует, если ты не сделаешь его осмыслено. Но ты можешь летать по воздуху, если тебе так будет спокойнее.

– Спасибо. Предпочитаю по старинке, ножками.

Как ни странно, словно почувствовав мою заботу, мой «малыш» ответил мне тем же: в гладкой металлической поверхности появилось некое подобие ступеней.

– Ого! – уважительно присвистнул Мэтт, поднимаясь следом за мной.