Желтые обои. Женландия

Есть и ещё кое-что: их запах! Я уловила его сразу, как только мы зашли в эту комнату, но было тепло и солнечно, поэтому он не так ощущался. Теперь же, после недели дождей и туманов, открыты тут окна или нет – запах чувствуется постоянно.

Он расползается по всему дому.

Я чувствую, как он крадётся по гостиной, витает в столовой, прячется в холле, подстерегает меня на лестнице.

Он въелся в мои волосы.

Даже когда я выхожу прокатиться верхом, стоит мне внезапно повернуть голову и застать его врасплох, как он тут как тут!

И такой он своеобразный, этот запах! Я часами его анализировала, пытаясь понять, на что он похож.

Он не то чтобы плохой, по крайней мере сначала, и очень лёгкий, но при этом я в жизни не встречала настолько неуловимого и стойкого аромата.

А в сырую погоду он просто ужасен – я просыпаюсь ночью и чувствую, как он нависает надо мной.

Поначалу меня это беспокоило. Я даже всерьёз подумывала, не поджечь ли дом – чтобы добраться до этого запаха.

Но теперь я привыкла. Есть лишь одно, с чем я могу его сравнить: с цветом обоев! Жёлтый запах.

На этой стене есть очень странная отметина, вон там внизу, у плинтуса: прямая, длинная и ровная полоса тянется по всему периметру комнаты, даже за мебелью, кроме кровати. Как будто в этом месте кто-то снова и снова тёрся об стену.

Не представляю, кто это сделал, как и зачем. Круг за кругом, круг за кругом, круг за кругом… мне от этого просто дурно становится!

* * *

Наконец-то мне удалось кое-что обнаружить.

Я так долго вглядывалась в узор по ночам, когда он преображается, что в итоге поняла.

Внешний узор и правда шевелится – и неудивительно! Его трясёт притаившаяся позади женщина!

Иногда мне кажется, что женщин там много, а иногда – что только одна, и ползает она очень быстро, из-за чего весь узор приходит в движение.

В самых ярких местах она замирает, а в самых тёмных – хватается за прутья решётки и изо всех сил трясёт их.

При этом она постоянно пытается выбраться наружу. Но сквозь узор никому не прорваться – он душит и душит; наверное, поэтому там так много голов.

Они пытаются выбраться, но узор душит их и переворачивает, и глаза у них становятся белыми!

Если бы кто-то прикрыл или убрал эти головы, было бы не так страшно.

* * *

Кажется, эта женщина днем всё-таки выходит! Скажу вам, откуда я это знаю – строго между нами, – я её видела!

Её видно изо всех окон этой комнаты!

Это та самая женщина, я точно знаю, потому что она всё время передвигается ползком, а большинство женщин днём не ползают.

Я вижу её на той длинной дороге в тени деревьев, она ползёт вперёд и прячется от проезжающих экипажей в кустах ежевики.

Вообще-то я её не виню. Должно быть, это весьма унизительно, когда тебя застают ползающей средь бела дня!

Когда я ползаю днём, всегда запираю дверь. Ночью я не могу этим заниматься, иначе Джон сразу же что-то заподозрит.

А он нынче ведёт себя так странно, что я не хочу его раздражать. Вот бы он переехал в другую комнату! Не хочу, чтобы ночью эту женщину выпустил кто-то кроме меня!

Интересно, можно ли увидеть её во всех окнах сразу.

Но как бы быстро я ни поворачивалась, я всегда вижу её лишь в одном окне.

И хотя я не спускаю с неё глаз, ползает она, судя по всему, быстрее, чем я поворачиваюсь!

Несколько раз я видела её очень далеко, на открытом пространстве – она ползла так стремительно, будто тень облака на быстром ветру.

* * *

Если бы только можно было отодрать верхний узор от нижнего! Я собираюсь попробовать, кусочек за кусочком.

Я обнаружила ещё одну забавную вещь, но в этот раз я вам ничего не скажу! Нельзя слишком доверять людям.

Осталось всего два дня, чтобы разобраться с обоями, а Джон, кажется, начинает что-то замечать. Не нравится мне, как он на меня смотрит.

И я слышала, что он задавал Дженни кучу врачебных вопросов обо мне. Уж она отчиталась перед ним по полной программе.

Сказала, что днём я много сплю.

Джон и сам знает, что ночью мне спится плохо, хоть я и стараюсь лежать тихо-тихо!

Он и мне задавал всякие вопросы, притворяясь любящим и добрым.

Как будто я не вижу его насквозь!

Впрочем, неудивительно, что он так себя ведёт – три месяца спать в комнате с этими обоями!

Увлечена ими лишь я одна, но наверняка они незаметно повлияли и на Джона, и на Дженни.

* * *

Ура! Сегодня последний день, но этого времени мне хватит. Джон остался в городе на ночь – и не вернётся до вечера.

Дженни хотела переночевать со мной – вот ведь какая хитрая! Но я сказала, что отдохну куда лучше, если буду одна.

Это я здорово придумала, ведь я вовсе не была одна! Как только выглянула луна и эта бедняжка принялась ползать и трясти узор, я вскочила и бросилась ей на помощь.

Она трясла, а я тянула, потом она тянула, а я трясла, и под утро мы содрали несколько ярдов этих обоев.

Полкомнаты освободили, где-то до уровня моего роста.

А когда взошло солнце и этот мерзкий узор начал смеяться надо мной, я решила, что расправлюсь с ним сегодня же!

Завтра мы уезжаем, и мебель отсюда снова переносят вниз, чтобы оставить тут всё как было.

Дженни удивилась, когда увидела стену, но я весело сказала ей, что сделала это, потому что меня бесят эти мерзкие обои.

Она рассмеялась и сказала, что и сама бы не прочь с ними расправиться, но напомнила, что мне нельзя переутомляться.

Вот тут-то она себя и выдала!

Но я ещё здесь, и никто, кроме меня, не прикоснётся к обоям – ни одна живая душа!

Она попыталась выманить меня из комнаты – какая наивная уловка! Я ответила ей, что здесь теперь так пусто, чисто и спокойно, что лучше я прилягу и попробую поспать, сколько смогу, и что к ужину будить меня не надо – как только я проснусь, я её позову.

И вот она ушла, и слуги ушли, и унесли все вещи, и ничего здесь больше не осталось, кроме этой огромной, приколоченной к полу кровати с брезентовым матрасом, который был здесь с самого начала.

Этой ночью мы будем спать внизу, а завтра сядем на паром и отправимся домой.

Теперь, когда комната снова пуста, мне она даже нравится. Ну и разгром тут устроили эти дети!

Остов кровати словно весь изгрызен! Но пора приниматься за дело.

Я заперла дверь и выбросила ключ на дорожку перед домом.

Выходить я не собираюсь, а входить сюда никто не должен, пока не приедет Джон.

Хочу его удивить.

У меня есть верёвка, которую мне удалось скрыть даже от Дженни. Если та женщина выберется и попытается сбежать, я её свяжу!

Вот только я не сообразила, что не смогу дотянуться до верха – здесь не осталось ничего, на что можно встать!

А кровать не поддаётся!

Я пыталась приподнять её или сдвинуть, но только ушибла ногу и в итоге так разозлилась, что отгрызла кусочек дерева в углу кровати, отчего у меня заныли зубы.

Потом я отодрала все обои там, куда смогла дотянуться с пола. Приклеены они намертво, и этот узор явно измывается надо мной! Все эти задушенные головы, выпученные глаза, ползущие грибные наросты просто визжат от смеха!

Меня так это злит, что я готова на отчаянный шаг. Выпрыгнуть из окна было бы просто прекрасно, но решётки такие прочные, что и пытаться не стоит.

Да я бы и не стала. Ни в коем случае. Неужто я не знаю, что это недостойный поступок и его могут неправильно истолковать.

Мне и выглядывать-то из окон не хочется: там столько этих ползающих женщин, и передвигаются они очень быстро.

Интересно, они все вылезли из обоев, как и я?

Но теперь я надёжно привязана той верёвкой, которую припрятала – на дорогу меня ни за что не вытащить!

Думаю, с наступлением ночи мне придётся вернуться за узор, а это нелегко!

Так приятно свободно ползать по этой просторной комнате, сколько душе угодно!

Из дома выходить я не желаю. Не выйду, даже если Дженни попросит.

Ведь там придётся ползать по земле, а вокруг всё зелёное, а не жёлтое.

А здесь я могу легко ползти по полу, и моё плечо точно вписывается в эту длинную полосу на стене, так что я не потеряюсь.

Ой, вот и Джон за дверью!

Бесполезно, юноша, вам её не открыть! Как же он кричит и стучит!

А теперь кричит, чтобы принесли топор.

Как не стыдно ломать такую красивую дверь!

– Джон, милый, – нежнейшим голосом сказала я, – ключ внизу, у лестницы, под листом подорожника!

Это заставило его ненадолго умолкнуть.

Потом он сказал, очень тихо:

– Открой дверь, дорогая моя!

– Не могу, – сказала я. – Ключ внизу, у входной двери, под листом подорожника!

Я повторяла это снова и снова, очень мягко и медленно, пока наконец он не соизволил спуститься вниз и проверить. Конечно, он нашёл ключ и отпер дверь. Но на пороге замер как вкопанный.

– Что с тобой? – воскликнул он. – Ради бога, что ты делаешь!

Не переставая ползти, я взглянула на него через плечо.

– Наконец-то я выбралась, – сказала я, – назло вам с Джейн. А обои я почти все сорвала, так что обратно вам меня не упрятать!

Ну и с чего бы ему падать в обморок? Но он упал, к тому же прямо у стены на моём пути, и каждый раз мне приходилось через него переползать!

Женландия

1915

Глава 1. Вполне заурядное предприятие

Увы, я пишу это по памяти. Сумей я взять с собой все те материалы, что так тщательно подбирал, мой рассказ был бы совсем другим. Толстые блокноты с заметками, бережно переписанными данными, словесными портретами участников событий и, в первую очередь, фотографиями – вот уж потеря так потеря! Города и парки с высоты птичьего полета, бесчисленные снимки живописных улиц, местных домов – снаружи и внутри, несколько восхитительных садов, а самое главное – сами женщины.

Никто же не поверит, как они выглядели. Описать женщин можно, но всё будет не то, да и не очень мне даются описания. И всё же я обязан это сделать – мир должен узнать о том, что это за страна.

Я не стану говорить, где она расположена, дабы туда не ринулись все эти самозванцы-миссионеры, коммерсанты или охочие до чужой земли экспансионисты. Пусть так и знают – им там не рады, а если однажды они найдут туда дорогу, их ждёт участь похуже нашей.

Вот как всё начиналось. Нас было трое: Терри О. Николсон (или Старина Ник[1], как мы его не без причины называли), Джефф Маргрейв и я, Вандайк Дженнингс. Давние школьные друзья, мы общались уже очень много лет, и хотя характеры у всех были разные, нас многое объединяло. В частности, все мы интересовались наукой.

Терри был достаточно обеспечен, чтобы делать всё, что ему вздумается. Он был заядлым исследователем и вечно жаловался, что исследовать больше нечего – мол, осталось лишь закрывать пустые места и заполнять пробелы. К слову, заполнял он их вполне успешно: обладая обширными талантами, он прекрасно разбирался во всём, что касалось механики и электричества. В его распоряжении были лодки и автомобили самых разных моделей, и он был одним из лучших наших лоцманов.

В общем, без Терри мы бы не справились.

Джефф Маргрейв был рождён то ли поэтом, то ли ботаником, то ли и тем и другим сразу, но родители уговорили его стать врачом. Он и стал, причём неплохим для своего возраста, но по-настоящему его увлекало то, что сам он называл «чудесами науки».

Ну а я специализируюсь в социологии. Конечно, это требует познаний во многих других научных областях, вот я и интересуюсь ими всеми.

Терри был силён по части фактов – география, метеорология и всё такое прочее; Джефф мог в любой момент уложить его на обе лопатки, когда дело касалось биологии; мне же по большому счету было безразлично, о чём они беседуют, лишь бы это имело хоть какое-то отношение к человеку и среде его обитания. На самом деле мало что в жизни не имеет к этому отношения.

Однажды у нас троих появилась возможность присоединиться к крупной научной экспедиции. Им требовался врач, а Джерри был рад оставить свою едва открывшуюся практику; им нужен был опыт Терри, его бесчисленные транспортные средства и его деньги; ну а меня взяли благодаря протекции Терри.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Old Nick (англ.) – дьявол. (Здесь и далее, если не указано иное, – прим. перев.)