скачать книгу бесплатно
Смит был крайне осторожен. Даже слишком.
Как выяснилось, Смита обслуживал поставщик по имени Джимми. Он занимался квартирными кражами и другими столь же благородными делами; он только что вернулся на Землю после года, проведенного на высокой орбите, и привез домой, на дно гравитационного колодца, некоторые любопытные вещицы. Наиболее необычным предметом из тех, что Джимми удалось раздобыть в своих гастролях по архипелагу, оказалась голова – платиновый бюст, покрытый перегородчатой эмалью и усыпанный мельчайшим жемчугом и ляпис-лазурью. Смит печально вздохнул, убрал карманный микроскоп и посоветовал Джимми расплавить голову. Новодел, коллекционной ценности не представляет. Джимми рассмеялся. «Это, – сказал он, – компьютерный терминал. Она умеет говорить. И не каким-нибудь там синтезированным голосом, а с помощью миниатюрных органных труб, мехов, рычагов и прочих прибамбасов». Трудно сказать, кому и зачем понадобилось делать такую изощренную игрушку. Даже извращенную – ведь чипы, синтезирующие голос, продаются на каждом углу, цена им пятачок пучок. Типичный кунштюк. Смит подключил голову к своему компьютеру, и мелодичный нечеловеческий голос зачитал ему цифры прошлогодней декларации о доходах.
Среди клиентов Смита был токийский миллиардер, чья страсть к механическим игрушкам граничила с фетишизмом. Смит пожал плечами и развел руками в жесте, древнем, как ломбарды и лавки старьевщиков. Конечно, он постарается, но вряд ли за голову можно много выручить.
Когда Джимми оставил бюст и ушел, Смит начал его тщательно исследовать и нашел клейма мастеров. Оказалось, что голова – плод более чем неожиданного сотрудничества двух цюрихских ремесленников, парижского художника-эмальера, датского ювелира и калифорнийского разработчика микросхем. А изготовлена она по заказу «Тессье-Эшпул СА».
Смит стал осторожно намекать токийскому коллекционеру, что имеет нечто, заслуживающее внимания.
А затем к нему пришел некий не представившийся посетитель, который преодолел сложную систему безопасности с такой легкостью, словно ее и вовсе не существовало. Маленький, дико вежливый японец имел все признаки искусственно выращенного ниндзя-убийцы. Смит сидел за полированным столом из вьетнамского розового дерева и как завороженный глядел в спокойные карие глаза смерти. Мягко, почти извиняясь, клонированный убийца объяснил, что в его обязанности входит найти и вернуть некое произведение искусства, механизм исключительной красоты, который взяли из дома хозяина. До его сведения дошло, что Смит знает о местонахождении упомянутого предмета.
Смит объявил, что не хочет умирать, и выставил голову на стол. «А какую сумму вы ожидали выручить от продажи предмета?» – спросил посетитель. Смит назвал сумму намного ниже той, которую хотел запросить за голову. Ниндзя вынул кредитный чип и перевел эту сумму с номерного швейцарского счета на счет Смита. «А кто, – спросил японец, – принес вам эту вещь?» Смит ответил. Через несколько дней он узнал, что Джимми умер.
– Вот тут-то на сцену и вышел я, – продолжал Финн. – Смит знал, что я свой в тусовке с Мемори-лейн и что именно туда нужно идти, дабы, не поднимая лишнего шума, раздобыть о ком-нибудь сведения. Я нанял ковбоя. Как посредник, я получал определенный процент. Смит был предельно осторожен. Он вышел из крайне дикой и опасной операции с прибылью, однако в деле осталось много странного и непонятного. Кто заплатил ему из этой швейцарской заначки? Якудза? Позвольте не поверить. По части подобных ситуаций у них очень твердые правила, перекупщик должен отправиться туда же, куда и вор. Что-нибудь со спецслужбами? Смит так не думал. Спецслужбистские дела всегда имеют особый привкус, достаточно опытный человек распознает его без ошибки. Итак, мой ковбой рылся в старых архивах, пока не наткнулся на тяжбу с упоминанием Тессье-Эшпулов. Тяжба пустяковая, но мы получили наводку на юридическую фирму. Ковбой прорубился сквозь адвокатский лед, и мы узнали адрес семьи. Ну и хрен ли, спрашивается, толку?
Кейс удивленно поднял брови.
– Фрисайд, – сказал Финн. – Веретено. Как оказалось, они владеют почти всей этой штукой. Когда ковбой хорошенько прочесал архивы информационных служб и составил резюме, получилась крайне интересная картина. Семейная организация. С корпоративной структурой. Теоретически вы можете купить часть любого СА, но на деле ни одна акция корпорации «Тессье-Эшпул» не появлялась на открытом рынке вот уже более сотни лет. И ни на каком другом рынке, насколько мне известно. Мы столкнулись с каким-то там поколением очень скрытной и очень эксцентричной внеземной семьи, выступающей под видом корпорации. Деньги у них огромные, причем семья всячески избегает внимания СМИ. Широкомасштабное клонирование. Орбитальные законы по поводу генной инженерии намного мягче земных. Поэтому очень трудно проследить, какое поколение или комбинация поколений управляет корпорацией в данный момент.
– Как это? – спросила Молли.
– У них своя криогенная установка. Даже согласно орбитальному закону замороженный человек считается мертвым. Похоже, они подменяют друг друга, хотя отца-основателя никто не видел лет уже тридцать. А мамаша-основательница погибла в результате несчастного случая в лаборатории…
– Так что же с барыгой?
– Да ничего. – Финн нахмурился. – Бросил это дело. Мы имели счастье одним глазком увидеть фантастическое хитросплетение взаимных доверенностей на ведение дел, имеющихся в распоряжении «Т-Э», вот и все. Джимми, должно быть, забрался в «Блуждающий огонек», спер эту голову, а Тессье-Эшпулы послали за ней ниндзя. Смит решил выкинуть все это из своей пребывающей пока еще на плечах головы. И правильно, пожалуй, сделал. – Финн взглянул на Молли. – Вилла «Блуждающий огонек». На самом конце Веретена. Посторонние не допускаются.
– И ты считаешь, что у них есть свой ниндзя? – спросила Молли.
– Смит думает, что да.
– Дорогое удовольствие, – заметила девушка. – Интересно, где он сейчас, этот ниндзя-коротышка?
– Возможно, они его заморозили. До следующей необходимости.
– Ладно, – сказал Кейс, – мы знаем, что Армитидж получает свои башли от ИскИна по имени Уинтермьют. Ну и какой от этого толк?
– Пока никакого, – пожала плечами Молли, – но теперь у тебя появляется небольшое побочное развлечение.
Она вынула из кармана сложенный листок бумаги и подала Кейсу. Тот развернул его. Сетевые координаты и пароль входа.
– Кто это?
– Армитидж. Какая-то его база данных. Я получила эти сведения от Котов. За дополнительное вознаграждение. Где это?
– В Лондоне, – сказал Кейс.
– Ну так взломай! – засмеялась Молли. – Покажи, что ты не даром ешь свой хлеб.
* * *
Кейс дожидался на переполненной платформе местного поезда «Транс-СОБА». Молли давно вернулась на чердак с конструктом Флэтлайна в зеленой сумке, а Кейс все это время пил, не просыхая. Странно и неприятно думать о Флэтлайне как о конструкте, как о кассете постоянной памяти, воспроизводящей профессиональное мастерство покойного, и его пунктики, и даже инстинкты… Местный поезд с грохотом приближался вдоль черной индукционной полосы, из трещин в потолке туннеля посыпались тонкие струйки песка. Кейс втиснулся в ближайшую дверь и, когда состав тронулся, стал разглядывать пассажиров. Двое последователей Христианской Науки, весьма хищные на вид, старались протиснуться к трио юных конторских техничек, на чьих запястьях в резком вагонном освещении влажно поблескивали розовые голографические влагалища. Девицы нервно облизывали идеальной формы губы и поглядывали на христианских научников из-под опущенных век с металлическим отблеском. Они были похожи на высоких, грациозных экзотических животных, бессознательно покачивающихся в такт движению поезда; высокие каблуки, попиравшие серый металлический пол вагона, походили на полированные копытца. Не успели девушки упорхнуть от миссионеров куда глаза глядят, как поезд уже прибыл на станцию Кейса.
Кейс вышел из вагона и увидел парящую около стены станции голограмму белой сигары, под которой мигала стилизованная под японские иероглифы надпись: «ФРИСАЙД». Пройдя сквозь толпу, Кейс встал прямо под рекламой и принялся изучать изображение. Ниже мигала надпись: «ЗАЧЕМ ОТКЛАДЫВАТЬ?» Белое тупоносое веретено, усеянное решетками, радиаторами, куполами и стыковочными узлами. Кейс видел эту или подобные ей рекламы тысячу раз. Они его не интересовали. Ковбою с декой – один хрен: что Фрисайд, что Атланта – все банки рядом. Путешествия – это для мяса. Но теперь, разглядывая рекламу, Кейс заметил маленький, не больше монетки, значок, вплетенный в левый нижний угол призрачной ткани рекламы: «Т-Э».
Он вернулся на чердак, думая о Флэтлайне. Почти все девятнадцатое лето своей жизни он провел в «Джентльмене-неудачнике», потягивая дорогое пиво и тараща глаза на ковбоев. Он ни разу еще не притронулся к деке, но твердо знал, чего хочет. В то лето в «Неудачнике» ошивалось не менее двадцати других окрыленных надеждами парнишек, каждый из которых хотел стать мальчиком на побегушках у какого-нибудь ковбоя. Единственный способ выучиться.
Все они слышали о Поли, деревенского вида жокее из окрестностей Атланты, который пережил мозговой коллапс, побывав за черным льдом. Слухи – смутные, уличные, которые только и были доступны мальчишкам, – сходились в одном: Поли сделал невозможное. «Что-то колоссальное, – сообщал Кейсу (за кружку пива) другой будущий великий ковбой, – но вот что именно? Я слышал, что он вскрыл бразильскую платежную сеть. Так это или не так, но этот мужик побывал на том свете. Полный мозговой коллапс». В противоположном конце переполненного бара сидел коренастый парень с каким-то свинцовым цветом кожи.
– Понимаешь, мальчик, – рассказывал ему Флэтлайн несколько месяцев спустя, уже в Майами, – я как эти здоровенные долбаные ящерицы, ну ты знаешь, у которых было два гребаных мозга, один в голове, а другой – в жопе, чтобы задними ногами двигать. Вот и я, вляпался в это черное говно, а задний мозг – ему хоть бы хны, работает как миленький.
Ковбойская элита «Неудачника» избегала Поли с каким-то суеверным страхом. Маккой Поли, Лазарь киберпространства…
В конце концов его погубило сердце. Второе, русское сердце, пересаженное ему еще во время войны, в лагере для военнопленных. Он не соглашался заменить его, говорил, что привычный ритм поддерживает в нем чувство времени. Кейс пощупал в кармане клочок бумажки, полученный от Молли, и стал подниматься по лестнице.
Молли лежала на темперлоне и тихо похрапывала. Прозрачный гипс доходил от колена до самой промежности, и сквозь стекловидное вещество виднелись ужасные черно-желтые синяки. Вдоль левого запястья выстроились восемь дермов, все разного цвета и величины. Рядом лежал трансдермальный прибор «Акай», к прилепленным под гипсом дерматродам тянулись тонкие красные проводки.
Кейс включил настольную лампу, стоящую рядом с «Хосакой». Резкий круг света упал прямо на конструкт Флэтлайна. Кейс загрузил в машину лед, подсоединил конструкт и вошел в матрицу.
У него возникло отчетливое ощущение, будто кто-то стоит за спиной.
Кейс кашлянул:
– Дикс? Маккой? Это ты, что ли? – У него пересохло в горле.
– Привет, браток, – сказал голос из ниоткуда.
– Это я, Кейс. Еще не забыл?
– А, Майами, ученик, быстро все схватывал.
– Что ты последнее помнишь, Дикс, перед тем как я с тобой сейчас заговорил?
– Ничего.
– Ну-ка, постой.
Кейс отсоединил конструкт. Ощущение чужого присутствия исчезло. Он снова подсоединил конструкт.
– Дикс, кто я?
– Веселенький вопрос. А хрен тебя знает, кто ты такой.
– Ке… Один твой друг. Напарник. Что с тобой случилось?
– Вот и я хотел бы знать.
– Помнишь, как ты был здесь секунду назад?
– Нет.
– А знаешь, как работает матрица личностного ПЗУ?
– Конечно, кореш, фирменный конструкт.
– Значит, если я подключу его к своей базе данных, он получит непрерывную память в реальном времени?
– Думаю, да, – ответил конструкт.
– Ладно, Дикс. Ты – конструкт. Усек?
– Ну, раз ты так говоришь, – согласился конструкт. – Так кто ты такой?
– Кейс.
– А, Майами, ученик, быстро все схватывал.
– Точно. А для разминки мы сгоняем с тобой сейчас в Лондонскую сеть и кое-что там посмотрим. Ты не против?
– А у меня что, есть выбор?
6
– Тебе нужен рай, – посоветовал Флэтлайн, когда Кейс объяснил ситуацию. – Проверь Копенгаген, окраины университетской секции. – Голос по памяти выдал координаты.
Они нашли свой рай, «пиратский рай», на размытой границе слабо защищенной академической сети. На первый взгляд рай этот напоминал граффити, оставляемые иногда студентами-операторами на перекрестках, – еле заметные цветные значки, мерцающие на фоне размытых очертаний дюжины гуманитарных факультетов.
– Вон, – сказал Флэтлайн, – голубой. Видишь? Входной пароль компании «Белл-Европа». Причем свежий. Скоро «Белл» сюда доберется, прочитает всю эту доску объявлений и поменяет все коды, которые здесь вывешены. А завтра ребятки сопрут новые.
Кейс набрал входной пароль системы «Белл-Европа», а затем обычный телефонный номер. С помощью Флэтлайна он вышел на лондонскую базу данных, принадлежавших, по словам Молли, Армитиджу.
– Давай, – сказал голос. – Я тут быстро справлюсь.
Флэтлайн принялся нараспев читать цифровые последовательности, Кейс отстукивал их на деке, стараясь передать паузы, которые делал конструкт.
Потребовалось три попытки.
– Тоже мне работа, – сказал Флэтлайн. – Льда вообще нет.
– Просканируй это дерьмо, – скомандовал Кейс «Хосаке». – Просей, выбери биографические материалы владельца.
На месте нейроэлектронных каракуль появился простой белый ромб.
– База содержит в основном видеозаписи послевоенных сессий трибунала, – сказал негромкий голос «Хосаки». – Центральной фигурой процессов является полковник Уиллис Корто.
– Да ты показывай, – сказал Кейс.
На экране появилось незнакомое мужское лицо. С глазами Армитиджа.
* * *
Через два часа Кейс рухнул рядом с Молли, темперлон послушно повторил контуры его тела.
– Нашел что-нибудь? – спросила Молли сквозь сон и наркотики.
– Потом расскажу, я разваливаюсь.
Кейс был в полном смятении и чувствовал отходняк, как после хорошей дозы. Он валялся с закрытыми глазами и пытался уложить в голове историю человека по фамилии Корто. В резюме, составленном «Хосакой» на основании куцых данных, зияли огромные дыры. Одну часть материала представляли печатные отчеты, которые бежали по экрану так быстро, что Кейсу пришлось попросить «Хосаку» читать их вслух. Другую часть представляли аудиозаписи судебных слушаний по поводу «Разящего кулака».
Полковника Уиллиса Корто забросили через слепое пятно в русской обороне Киренска. Шаттлы пробили эту брешь импульсными бомбами, и команда Корто десантировалась на сверхлегких мотодельтапланах типа «Ночное крыло». Их крылья упруго раскрылись в лунном свете, отражавшемся в серебристых изгибах Ангары и Подкаменной Тунгуски, – последний свет, какой увидит Корто за предстоящие пятнадцать месяцев. Кейс пытался представить себе, как в вышине над промерзшей степью выходят из пусковых капсул эти хрупкие стрекозы, как расправляют они крылья в морозном ночном воздухе.
– Да, шеф, подставили тебя эти суки, – сказал Кейс, и Молли пошевелилась во сне.
Дельтапланы шли без оружия, чтобы компенсировать вес оператора, экспериментальной деки и вирусной программы «Крот-9», первого настоящего вируса в истории кибернетики. Корто и его команда готовились к рейду три года. Они пробили лед и уже собирались ввести «Крота-девятого», когда их засекли. Русские импульсные пушки вышвырнули жокеев в кромешную электронную тьму, навигационные системы «Ночных крыльев» рассыпались, вся их память была стерта подчистую.
Потом за дело взялись лазеры. Они навелись на тепловое излучение и посшибали хрупкие радарно-прозрачные десантные дельтапланы; Корто и его мертвый оператор упали с сибирского неба. Они падали, падали и падали…
Далее повествование прерывается до того самого момента, когда захваченный русский «летающий танк» прилетает в Финляндию. Прилетает, чтобы быть расстрелянным на рассвете при посадке в еловую рощу из допотопной двадцатимиллиметровой пукалки, управляемой расчетом лопухов-резервистов. «Разящий кулак» закончился для Корто в окрестностях Хельсинки; финские санитары вырезали его из покореженного брюха вертолета. Через девять дней закончилась и война; слепого, безногого, с оторванной нижней челюстью полковника отвезли в штат Юта, в военный госпиталь. Только через одиннадцать месяцев его обнаружил здесь некий чиновник из аппарата конгресса. Корто лежал и слушал, как капает моча из катетера. К тому времени в Вашингтоне и Маклине уже начались показательные процессы. Пентагон и ЦРУ сильно сократились, остатки их были раздроблены на куски, а следственная комиссия конгресса сосредоточила свое внимание на операции «Разящий кулак». «Готовенький уотергейт», – сказал Корто чиновник.
Еще он сказал, что полковник нуждается в глазах, ногах, а также в интенсивной работе пластических хирургов, но все можно устроить. «И новую канализацию», – сказал он, трогая Корто за плечо через мокрую от пота простыню.
Бывший полковник слушал негромкое беспрестанное капанье. И сказал, что предпочитает давать показания в своем теперешнем виде.
«Нельзя, – объяснил чиновник, – заседания будут показывать по телевидению. Процессы нужны, чтобы повлиять на избирателей». Он вежливо кашлянул.
Подчищенные, подправленные и многократно отрепетированные показания Корто были яркими, подробными, берущими за душу. Бо?льшая их часть была сочинена шайкой-лейкой из аппарата конгресса, кровно заинтересованной в спасении некоторых частей инфраструктуры Пентагона. Полковник постепенно и сам понял, что своими показаниями спас карьеры троих генералов, лично ответственных за сокрытие данных о строительстве МИ-установок в окрестностях Киренска.
После окончания разбирательств его персона стала в Вашингтоне нежелательной. В ресторане на М-стрит за блинчиками со спаржей тот же самый чиновник популярно объяснил ему, что именно произойдет, если он станет болтать лишнее. Сомкнутыми пальцами правой руки Корто раздробил ему гортань. Задохнувшийся чиновник упал лицом в блинчики со спаржей, а Корто вышел на улицу, в холодный вашингтонский сентябрь.
«Хосака» с пулеметной скоростью выдавала содержание полицейских отчетов, донесений промышленных шпионов и новостных лент. В Марракеше и Лиссабоне Корто обрабатывал падких до денег сотрудников корпораций; презирая саму мысль о предательстве, он все больше и больше ненавидел инженеров и ученых, секреты которых покупал для своих хозяев. В Сингапуре, пьяный, он до смерти избил русского инженера, а затем поджег его номер.
Затем он вынырнул в Таиланде, уже в качестве управляющего фабрикой по производству героина. Затем он работал вышибалой в игорных домах Калифорнии, затем – наемным убийцей среди боннских руин. Ограбил банк в Уичите. Записи становились все темнее и непонятнее, а пробелы в них все длиннее.
А однажды, сказал он на допросе, проводившемся, по всей видимости, с использованием «сыворотки правды», все стало серым.
Переведенные с французского медицинские записи констатировали, что в парижскую психиатрическую клинику доставили неизвестного с диагнозом шизофрения. Он впал в кататонию и был отправлен в государственную лечебницу, расположенную на окраине Тулона. Он стал одним из лабораторных кроликов программы по лечению шизофрении при помощи кибернетического моделирования. Случайно выбранные пациенты получали микрокомпьютеры и обучались, при помощи студентов, составлять для них программы. Из всех больных, участвовавших в эксперименте, выздоровел только Корто.
Здесь записи обрывались.
Кейс заворочался на темперлоне, и Молли негромко выругала его за беспокойство.
* * *
Зазвонил телефон. Не вставая с кровати, Кейс снял трубку:
– Да?
– Мы летим в Стамбул, – сказал Армитидж. – Сегодня вечером.
