Невероятная

скачать книгу бесплатно


Но обсуждать свою жизнь он не желал, тем более с дочерью, чувствуя себя предателем по отношению к жене, и решительно перевел разговор на другое:

– Что с тобой случилось вчера?

– Ты про тот маленький скандальчик? – уточнила Виолетта, будто он мог спрашивать о чем-то другом. Вздохнув, постаралась оправдаться: – Ничего особенного, просто все надоело. Да еще этот поганый суп…

– Суп в нашем доме был всегда, ты же знаешь, как трепетно мама относится к рекомендациям своего непогрешимого диетолога, а вот сорвалась ты в первый раз. Значит, дело и не в маме, и не в супе. Думаю, в твоей неадекватности виноват кто-то другой.

Дочь надулась.

– И кто же это, по-твоему? – вопрос прозвучал с вызовом, она была уверена, что уж ее аморфный папочка ни за что не догадается, в чем, вернее, в ком тут дело.

– Какой-то там мещанин Климентий Рогожин, моя дорогая, не пара столбовым дворянам Полянским, – тоном Киры Серафимовны проговорил Игорь Алексеевич.

Для Виолетты это оказалось настоящим шоком, и она смешно приоткрыла рот. Не оттого, что Клим ей якобы не пара, а оттого, что отец так небрежно раскрыл ее столь тщательно хранимый секрет.

– Но как? – едва смогла выговорить она.

– Я не такой дурак, каким меня считают, – хмуро заверил ее отец.

– Никогда тебя дураком не считала, – ненатурально возмутилась Виолетта. – Наоборот, я тобой горжусь.

– А вот врать нехорошо, – весело укорил он ее. – Я не слепой, и кто как к кому относится, вижу прекрасно.

Виолетта была очень рада, завидев стены родной альма-матер и прекращая этот провокационный разговор, все больше походивший на допрос с пристрастием. Для нее, естественно.

Едва отец затормозил возле ее корпуса, она, воскликнув:

– Пока, папуля! Спасибо! – выскочила из салона авто и рысью побежала к дверям, спасаясь от мелкого противного осеннего дождя.

Аккуратно развернувшись на пятачке, Игорь Алексеевич поехал на работу. Время уже поджимало – до восьми оставалось где-то минут десять, и он спешил. Оставив машину на выделенном ему месте заводской автостоянки, рысью домчался до проходной, провел пропуском над дисплеем и заскочил в вестибюль. На огромных часах, висевших на видном месте для назидания и порядка, до критической отметки оставалось две минуты.

В свой цех он пришел в пять минут девятого, но опозданием это не считалось – важно было отметиться на главной проходной. Возле приземистого бетонного здания в небрежных позах стояли и курили человек двадцать – все опытные работники, знавшие: что бы они ни вытворили, их все равно не уволят – работать-то некому.

Не заморачиваясь, Игорь Алексеевич шустро проскочил мимо, лишь вскинув в приветственном жесте правую руку и кивая в ответ на уважительное «здрасьте, Игорь Лексеич».

В просторном помещении, занимающем половину второго этажа длинного здания цеха, его коллеги из цехоуправления, или ИТР, как называли их в былые времена, уже сидели на своих местах и занимались кто чем.

Ольга Максимовна наводила марафет, крася ноготки мерзко воняющим лаком; Елена Карловна звонила по телефону, руководя сыном, собирающимся в школу в свой десятый класс, поясняя «малышу», где лежат его чистые носки; Иван Гаврилович мирно посапывал, досматривая недосмотренный дома сон; остальные сидели в гаджетах, кто играя, кто наслаждаясь видео самого разного пошиба.

Игорь Алексеевич скептически прищурился. Будь он начальником, половины ненужных прилипал здесь бы не было. Не секрет, что вели себя коллеги так привольно потому, что все были чьими-то протеже. И не ему косо на них смотреть – сам-то он был вообще зятем владельца холдинга, в который входил и их завод, хотя об этом факте его биографии никто из окружающих не знал.

Открыв компьютерную программу, начал проверять, кто и что из рабочих сделал за прошлый день. Получалось маловато, но, поскольку времени до окончания контракта было вполне достаточно, а заказов в последнее время поступало мало, возмущаться и торопить бригадира не собирался. Да и вообще это не его дело. Он-то отвечает за качество, а за все остальное – начальник цеха.

Спустился вниз. Там, в огромном, продуваемом всеми ветрами помещении стояли станки семидесятых годов, на которых умельцы каким-то невероятным образом, буквально на коленке, исхитрялись совершать чудеса, выполняя сложнейшие заказы на вполне приемлемом уровне.

Поздоровался за руку с мастером, выяснил, в чем причина отставания. Она оказалась до чертиков банальной: не хватило комплектующих. Пошел ругаться с Ольгой Максимовной, отвечающей за снабжение. Рутина, давно надоевшая и бесполезная по своей сути.

Почти как его двадцатилетнее существование в роли выставочной собачки богатой дамочки.

Тоска наваливалась все сильнее. Что это с ним? Кризис сорокалетних? Игорь всегда считал хандру и все с ней связанной уделом бездельников. И вот теперь сам становился ее жертвой. Как же ему поступить? Продолжать и дальше изображать сибарита не выйдет – душа явно переполнилась и не выносит больше лжи. Но и страдать напоказ, как это делают некоторые из его знакомых, он тоже не станет – это отвратительно.

Как правильно заметила дочь – холод. В их семье царит арктический холод, и он элементарно продрог до самых костей. Но где он сможет согреться? У какого очага? И стоит ли что-то менять в налаженной, пусть и удручающе тоскливой жизни, ведь где гарантия, что после перемены, какой бы она ни была, станет лучше, а не хуже?

Глава четвертая

И снова Рите пришлось выгуливать Рэда одной, без Сашки. Вот уже три года они ходили на собачью площадку по вечерам вместе, с того самого дня, как друг, увидев на ее руках похожего на детскую игрушку черного щенка ризеншнауцера, выпросил у родителей овчарку.

Сегодняшним вечером Рите было одиноко, скучно и тоскливо. Собачников на излюбленном месте гуляло много, и пес, найдя себе компаньона, весело носился по поляне, играя в догонялки. А вот его хозяйка сидела в гордом одиночестве на облупленной скамейке под раскидистой елью.

Мрачно наблюдала за резвящимся огромным псом, по-старушечьи согнувшись и поставив подбородок на упертую в колено руку. Другие гуляющие с собаками люди весело болтали, сбиваясь в маленькие компании, но ей вовсе не хотелось ни с кем разговаривать.

Сашка, как и надеялся, вот уже месяц назад как ушел в армию вместе со своей овчаркой, в учебку для внутренних войск. В последнем разговоре по скайпу гордо заявил, что скоро ее закончит – и на службу. С каким бы удовольствием она отправилась вместе с ним, не важно куда, но вот только кто ее возьмет? Если б они были женаты, еще можно было бы попытаться, но, едва она намекнула ему на это, он обрезал ее жестким:

– Не выдумывай! Тебе учиться надо. И не говори, что будешь меня ждать, это глупость. Мы с тобой просто друзья, не больше. За год многое может измениться. Встретишь кого-нибудь и забудешь обо мне.

В его голосе звучала такая непривычная для него мрачность, что у Риты просто сердце оборвалось. Тогда она и поклялась себе, что непременно дождется его возвращения. Она ни о чем не просит и ни на что не рассчитывает, но надеяться ей никто не запретит. Естественно, ничего этого она парню не сказала, Сашка терпеть не мог глупой патетики, но, тем не менее, слово свое она обязательно сдержит.

Она скатала в крепкий комок горсть свежевыпавшего снега, но не бросила, а тихо уронила его с руки с насмешливыми словами: «Дождаться Сашку проще пареной репы, потому что кто на меня позарится?» Противореча этим пессимистичным словам, перед глазами нежданным фантомом возник Клим, так пристально на нее глядящий, что сердце на минуту замерло, а потом забилось с удвоенной силой.

Чтоб прийти в себя, она фыркнула, потешаясь над собой: с какого перепугу она приписывает парню то, чего он и в мыслях-то не держал? Не надо быть фантазеркой! Суровая реальность – наше все!

Прекращая ее метания, подошла тетя Маша, или, как она велела себя называть, Мария Иннокентьевна, модная дама в короткой норковой шубке и высоких замшевых сапожках. Ее собачка, ярко-рыжий пекинес по имени Жужа, в это время с упоением облаивала мраморного дога, взирающего на нее со скучающим равнодушием гиганта и считающего ниже своего королевского достоинства открыть пасть в ответ.

– Привет, Ритусь! – Мария Иннокентьевна села рядом, небрежно закинула нога на ногу в обтягивающих черных кордовых брючках и элегантно закурила тоненькую пахитоску. – Томишься тут одна?

Считавшая курение одной из самых вредных привычек и не желавшая дышать этой дрянью, Рита с неодобрением покосилась на нее, но промолчала. Марии Иннокентьевне было слишком много лет, чтоб делать ей замечания. К тому же в предыдущем поколении были очень странные взгляды на жизнь. Отец ей рассказывал, что в его молодости курение считалось модным и те, кто курил, чувствовали себя невероятно крутыми. Но сейчас другие времена, и она сама, и все ее друзья ведут здоровый образ жизни. Но стариков все равно уже не исправишь, нечего и пытаться.

Мирно согласилась:

– Скучаю. Без Сашки одиноко.

Мария Иннокентьевна кивнула, выпустив изо рта белесое колечко дыма.

– Как я тебя понимаю. Когда ушел муж, мне тоже было ужасно одиноко. Вот и взяла эту шавку, чтоб было о ком заботиться. – И внезапно пронзительно свистнула, завопив: – Жужка, а ну иди ко мне, паршивка этакая!

Еще раз гавкнув на высокомерно не обращающего на нее внимание дога, собачка нехотя потрусила к своей хозяйке. Та, приподнявшись, подхватила ее на руки и предупредила Риту:

– Осторожно! Посмотри-ка сама – вон какая-то агрессивная собаченция появилась в наших рядах.

Маргарита повернула голову направо и увидела крупного питбультерьера без намордника и без поводка, с каким-то зловещим предвкушением осматривающего поляну с вольно бегающими по ней собаками.

– Думаете, будет драка? – с волнением спросила она у крепко державшей своего пекинеса соседки.

– Могу поспорить, что будет, – ответила та, напрягшись и для чего-то поджав ноги. – Не видишь, что ли, какая мерзкая физиономия у этой наглой псины?

Рита ничего такого не замечала, но положилась на опыт и наблюдательность Марии Иннокентьевны.