Двенадцатый Ковчег

Девочки не могли прийти в себя. За ними ухаживали, их обнимали в танце. Целовали, когда слишком часто звучало «горько». Бен хотел, чтобы они привыкли к своему новому положению, но не получалось. Они были потрясены. И Элен арестовали.

Бен не так это себе представлял, всё было слишком серьёзно. Может, надо было переженить их по одной паре? Он встал и сказал ещё один тост:

– Я хочу выпить за наш с вами Город. За вас, первых, что свили в нём своё гнездо. Мы выбьем ваши имена на табличке в мэрии. Будьте счастливы! Автобусы отвезут вас в отель. И всем отгул на завтра!

Элен сидела на стуле в крошечном кабинете. Вскочила, когда открылась дверь и вошёл Дик.

– Ну, что ты испугалась, я пришёл просто поговорить. Не хочешь выходить за меня, тебя никто не заставит. Сядь, пожалуйста. Почему ты это сделала? Я не нравлюсь тебе?

– Ты здесь ни при чём. Нас фактически похитили.

Нам ничего не дали решать за себя.

– Вас могли выбрать и заказать по одной, через брачные агентства. Ты не знаешь, вам не говорили?

– Но это было бы ещё не скоро, весной, и я слышала, что можно познакомиться с человеком заранее, по переписке.

– Ну, познакомились. Но он решает, будешь ли ты его женой. Тебя привезут к нему ещё с одной девочкой. Он выберет тебя, если ты ему понравишься больше. А если её, тебя отвезут обратно в школу.

Потом, без переписки, с другой девочкой отвезут к другому. И ты можешь и ему не понравиться, если будешь смотреть, как сейчас.

Она опустила голову. Как стыдно!

– Сколько тебе лет?

– В январе будет четырнадцать.

– Ну, подумаешь! Не будешь ходить в школу. Тебе там нравилось?

– Нет.

– Так радоваться надо! Скольким людям ты должна была подчиняться? А теперь – только одному мужу. И мы же знакомились три дня. Я всё время был рядом, мы разговаривали, смеялись, играли.

– Нам не сказали!

– Хорошо, что не сказали, всё было естественно. Ты категорически не хочешь, чтобы я стал твоим мужем?

– Не знаю. Мне нужно привыкнуть к этой мысли и к тебе.

– Ну, привыкай. Я мог бы обещать тебе, что будешь решать за себя, как ты сказала. Но это была бы неправда. Как везде, за тебя буду решать я. Понимаешь, у нас очень серьёзная работа. Я здесь уже три месяца, и это были первые выходные. Нам помогли создать семью, чтобы была отдушина, женское тепло и забота. Я вот думаю, правильный ли я сделал выбор. Может, подождать до следующего каравана, и заказать послушную девочку, чтобы радовалась мне, обнимала, когда я прихожу с работы усталый. Ты подумай до утра, и я подумаю. Если пообещаешь мне стать очень хорошей женой, я заберу тебя отсюда. Давай я придумаю, как тебе поспать. Ложись в кресло, я откину спинку. Потушить свет?

– Не надо. Я могу запереться?

– Я сам тебя запру. Туалет за шторой, маленькая дверь. Ключ только у меня, шеф разрешил мне навещать тебя, если захочу. Поспи.

Он всё же выключил свет и запер дверь. Она сидела с ногами в кресле и смотрела в окно, полное лунного света.

Какой у него хороший голос! Он не кричал на меня, не упрекал, не сердился. Он подумает, жениться ли на мне. А вдруг передумает, что будет со мной? Неужели правда, что меня бы возили от одного мужчины к другому? Он выбрал меня, иначе я ехала бы сейчас обратно на теплоходе. И весной меня бы выдали замуж неизвестно за кого.

А он бродил среди строительного хаоса, который постепенно становился Городом. Какая она нежная, какая красивая! Неужели утром я заберу её навсегда? И она будет ждать меня с работы. Спать рядом, родит мне детей…

Он не мог просто уйти домой, когда она там одна. Вернулся, и она вскочила и бросилась ему на грудь.

Утром он попросил шефа поженить их. Привёл в тот же зал, и она держалась за локоть Дика, как за спасательный круг.

– Объявляю вас мужем и женой. Дик, ты можешь поцеловать свою жену. Я на машине. Давайте, завезу вас в отель, ребята. У меня сегодня тяжёлый день.

Глава 6

Неожиданно Бен получил письмо на электронную почту от женщины-врача: «Сэр, поздравляю, ваша жена беременна».

Перезвонил сразу же:

– Вы осматривали её?

– Нет, все данные о её состоянии приходят с датчика на браслете.

Он помчался домой. Она сидела в шезлонге на балконе и смотрела на океан. Взял на руки, отнёс в комнату.

– Должен сказать тебе что-то очень важное.

– Улыбаешься, значит, что-то хорошее.

– Ты беременна.

– Почему ты знаешь, а я – нет?

– Мне написала врач, датчик показал. Оказывается, не такой это простой браслет. Она будет следить, чтобы всё было в норме, и ты родила здоровенького мальчика.

* * *

Начались будни. Мужчины утром уезжали на работу. По дороге заезжали в столовую и завтракали. Потом автобус возвращался за женщинами, их кормили завтраком и везли на пляж.

Бен по дороге отвозил туда и Мэлори. Любовался прекрасным зрелищем – одни женщины в одинаковых, ещё форменных купальниках. Со временем их разбавляли новые, и купальники отличались.

Они уже приняли свою новую жизнь, молодость и жизнерадостность брали своё. Заводилой была Элен. Она как-то назвала их женское общество коллективным гаремом. Развлекали сами себя, как могли – волейбол, йога. плавали. море было тёплое. Элен смеялась:

– Слушайте, мы похожи на лежбище котиков. А когда у всех появятся животики, представляете, как мы будем выглядеть?

Бен называл их десантом, пока Мэлори не сказала, как они сами себя называют. Пляж не отменил, даже добавил предвечерние часы.

* * *

Программа расширялась постепенно. Проект разрастался, требовал специалистов по разным отраслям. Бен написал в очередном письме-заказе, что девичий десант отнял много времени и адаптировался с трудом. Присылайте уже семейных.

Он был занят с утра до вечера. Совмещать работу над Программой и обязанности мэра становилось всё трудней.

Решил, что ему в мэрии нужна помощница, и почему-то подумал про Элен. Она зашла к нему в кабинет встревоженная. Что от неё нужно этому человеку? Дик не мог на неё пожаловаться.

– Здравствуй, Элен! Присаживайся. Как дела, как настроение?

– Нормальное. Почему вы заинтересовались моим настроением?

– Честно говоря, сам не знаю. Мне нужна помощница в мэрии. Вопросы возникают постоянно, а у меня и без этого кругом голова. Ты справишься, я уверен. Что сможешь решай сама от моего имени. Если будут трудности, я на связи.

Девушка смотрела на него удивлённо. Он не торопил.

– Спасибо за доверие. Я постараюсь не отвлекать вас по мелочам. Но проблем и в самом деле достаточно. У нас даже нет мэрии. Нужно помещение с вывеской, чтобы люди знали, куда обращаться. И вы должны выделить день и время на личный приём.

– Умница. Я в тебе не ошибся.

А через несколько дней сказал ребятам, чтобы привели с собой жён на работу. Собрал их в малом зале.

– Ну, как жизнь, девочки, налаживается? Мужья ваши довольны, никто не жалуется, во всяком случае.

Они переглянулись. Он ожидал смех, но никто не засмеялся.

– Не надоело вам ещё жариться на пляже, когда в Городе столько работы, и мужья ваши заняты целый день? Я пригласил своих помощников, главного врача больницы. Они скажут, где им позарез нужны такие замечательные работники. Каждая выберет себе занятие по душе. Пляж не отменяется после работы и в выходные. Вы прекрасно выглядите. Замужество женщинам идёт на пользу, а вы не радовались, когда выходили замуж. Теперь всё хорошо?

Переглянулись. Неуверенно, вразнобой, ответили:

– Да…

Мэлори была счастлива. Беременность проходила легко и очень шла ей. Но чем ближе были роды, тем больше переживал Бен. Он прекрасно понимал, какой немыслимой ценой оплатил своё нынешнее положение, продал своих детей Системе. Мэлори не знает об этом! Что будет с ней, когда тайное станет явным?

Больше всего боялся, что ребёнка заберут сразу. Как он объяснит это Мэлори? Она ждала первенца, радостно прислушивалась, как он даёт о себе знать. Напоминала, что надо заказать к ближайшему каравану коляски, одежду, кроватки, памперсы.

Это были первые роды в Городе и первый ребёнок – сын мэра.

Он сидел в предбаннике больницы, где рожала Мэлори. Из палаты доносились глухие отрывистые команды.

Вдруг поднялись жалюзи за стеклом в палате, он прильнул к нему, и сияющая врачиха показала первенца – его и Города.

Мальчик был недоволен и кричал, он был крупный и голосистый. Штора опустилась. Есть ли другие двери из того помещения, не унесут ли его? Но его вымыли, запеленали, положили на руки маме. И она смотрела на него с радостным умилением…

Часть 2

Глава 1

Раз в три года на Зее проводилось награждение учёных за выдающиеся достижения. Отбор был серьёзный. Проект должен быть прорывом на новый уровень знаний и возможностей.

Но открытия не появляются на пустом месте. Когда-то науку двинули далеко вперёд военная промышленность и космическая техника.

Сейчас на острие была Программа, она шла уже четыре года. И открытия, отмеченные в этом году, были связаны именно с ней.

Видеоконференция награждения представляла троих лауреатов, и для них это было полной неожиданностью.

Они просто делали своё дело. Вкладывали в него все силы и знания в данной области, которые накопило человечество.

И ещё чуть-чуть. Можно было бы назвать озарением, пришедшим неизвестно откуда. Именно это двигало прогресс.

* * *

Одним из них был Бенджамин Донован. Никому не приходило в голову, что он не заслуживает этой награды. Он был бесспорным кандидатом. Первый Ковчег уже начинал собираться на стапеле придуманного им дока. И первые здания Институтов робототехники и океанологии были построены по предложенному им способу. Только на помещениях стапелей для первой очереди кораблей на Базе экономия была колоссальная.

О двух других он узнал на самой видеоконференции.

Вторым был профессор Института робототехники. Перед ним стояла задача, важнейшая для Проекта.

Нужны были специалисты в таком количестве и такого спектра, которых, не то, что собрать и привезти, а разместить в Городе было бы неразрешимой проблемой.

Бен стал частым гостем в Институте. Говорить уже было не о чем. Только вопросы – что-то получается? Когда можно ждать прорыва?

И он наступил! Теперь биороботы могли выполнять работу среднего технического звена. Появились женщины-роботы. Женской работы в Городе хватало. Параллельно разрабатывались портативные зарядные устройства, продлялось время между зарядками.

Третий лауреат решил проблему связи между далёкими планетами. Открытие называлось теорией отражений, или эффектом зеркал. Автором и самой идеи, и её разработки, была женщина. Когда Бен увидел её на экране, он чуть не сбился, отвечая на очередной вопрос журналиста. Была немая сцена и коротенькая пауза.

Илона. Да быть не может! Какая она стала, в расцвете женской красоты и обаяния! Браслета на правой руке не было. Не замужем, хотя какое это сейчас имело значение. За три года после первенца, Бена-младшего, Мэлори родила ещё четверых сыновей.

Илона его увидела, когда сама была в кадре. Смотрела с полуулыбкой, и выражение глаз такое знакомое – за долю секунды до броска к нему. И он почувствовал всё, что следовало за этим, – полное слияние, даже когда они просто стояли обнявшись.

Ведущий представлял её. Оказывается, она руководит Звёздным институтом, и все обсерватории планеты находятся в её ведении.

У него запланирована мощная обсерватория на Базе 2. Не приступали ещё, приступим. Будет же наладка! Пошлю заявку Герману. Конечно, он знает, что они из одного выпуска, и что их звали неразлучниками. Система знает всё.

Попрошу ненадолго, на месяц. На две недели. Хоть на неделю, на заключительный этап! Завтра же узнаю, с чего начать по проекту.

Бен смотрел на экран. Она шла на высоких каблуках в красивом облегающем платье, перед ней пятился журналист с микрофоном.

Его в соседнем зале ждал торжественный приём, а дома – гордая и счастливая Мэлори, трансляция награждения шла по всей планете.

Вдохнул глубоко. Выдохнул. Постоял, вошёл в зал, и гром аплодисментов вернул его к действительности.

Людей больше всего интересовали роботы. Журналисты, учёные задавали вопросы – как человечество и биороботы уживутся друг с другом? Но это была отдельная тема.

* * *

Город продолжал расти, но строителей, в массе, как вначале, видно не было. Стройка шла на окраине, где освободились большие площади от ушедших на Базу общежитий биороботов. И на огромном отвоёванном у океана пространстве воздвигались подземные этажи будущих институтов. Всё шире разворачивались работы на Базах, были почти готовы стапели для строительства трёх Ковчегов.

В проектах они уже существовали, с приборами, которые ещё только предстояло разработать, сделать опытные образцы, испытать в действии, а потом дорабатывать от одного Ковчега к другому.

На Базе 2 возводилась мощнейшая обсерватория.

Город жил своей обычной жизнью. Дети «гарема» заполнили детский сад. Школа была построена, в ней учились в разных классах по два-три ребёнка Они родились в метрополии, но волею Системы, которая бросила их родителей на Программу, оказались в Городе.

Мальчики мэра учились дома, это было связано с особой программой обучения и подготовки. Окружающим об этом знать было незачем, резиденция жила своей замкнутой жизнью. Люди, привыкшие к иерархии во власти сверху донизу, принимали это, как должное.

Он мэр и Координатор Программы, на которую работают все, от руководителя каждого института до последнего биоробота.

Мальчики росли рослые, спортивные, красивые, похожие, как один, на отца. Душой дома была Мэл. Она успевала поцеловать на ночь самых маленьких, кто уже это воспринимал, решить мирным путём спор подростков. Её вердикт обсуждению не подлежал.

Дети воспринимают любовь каким-то шестым чувством. Правда, справедливость, когда ими пронизан каждый день, становятся нормой жизни. Как это скажется на правителях далёких планет…

Десятый ребёнок родился через восемь лет. И Мэлори спросила:

– Бенджамин! – когда она называла его полным именем, он знал, разговор будет серьёзным. – Теперь ты рассчитался с Системой, могу я следующего ребёнка родить для себя? И верить, что его у меня не отнимут для неведомых высших целей?

– Ты знала, Мэл? – поразился он.

– Конечно. Это было условием замужества. Не согласилась, – у тебя была бы другая жена.

– И ты молчала…

– Но ведь и ты молчал. Тебе важнее и меня, и сыновей была Программа. Я не осуждаю, у мужчин другие ценности. Так ты рассчитался с Системой, ты обещал ей в жертву десять сыновей?

– Ты называешь это жертвой. Они будут счастливы, посмотришь!

– Ты обещал Системе десять сыновей. Я могу быть уверена, что одиннадцатого у меня не отберут?

– Конечно, Мэл. Речь шла о десяти.

– Тогда я подарю нам с тобой ещё одного ребёнка.

* * *

Бену-младшему было пятнадцать, когда отец впервые взял его на Базу. У Мэлори сжалось сердце – вот оно, начало…

А мальчик был горд и счастлив. Накануне вечером Бен рассказал ему о великой миссии.

– Братьям об этом говорить не надо. И о том, что ты увидишь на Базе. Ты должен знать корабль до последнего винтика, это первое. Постепенно я буду подключать тебя к остальным задачам. Помни, ты отвечаешь за всё. И чем лучше подготовишься, тем легче будет принимать решения в любой ситуации. Пока изучай корабль.

Мальчик не спал всю ночь. У старших были уже отдельные комнаты, и его смятения никто не видел. Близнецы, Сэм и Фил, утром заметили перемену, Бен стал взрослей и серьёзней.

– Папа, возьми и нас!

– Вам ещё рано, – сказал отец, и у Мэлори сжалось сердце.

Сообщение с Базой было постоянным, паром-дебаркадер отвозил грузы и захватывал людей и биороботов из новых серий, которых запрашивали заранее. Общежития давно перебрались на Базу.

Они спустились на глубину в лифте вместе со сменой специалистов. Как все, переоделись в спецовки. И целый день Бен-старший показывал сыну основу его будущего корабля, на которой шёл начальный монтаж. Вечером привёз домой.

На следующее утро ему предстояла поездка на Базу 2. Монтаж обсерватории был закончен в основном, пора было вызывать наладчиков. Он хотел лично убедиться, всё ли готово к их приезду.

Илону ждали отдельные апартаменты, он ещё не просил, чтобы её прислали, но ему не отказывали ни в одной просьбе.

А Бена-младшего ждал наставник. Теперь он останется рядом до самого старта. Будет определять детальную подготовку, занятия на умных тренажёрах, участие в испытаниях систем и приборов. А когда обсерватория войдёт в строй, детальное изучение маршрута.

Отец представил их друг другу:

– Знакомьтесь, Бен – доктор Льюис. Работайте, мои дорогие.

И две машины выехали утром за ворота резиденции.

* * *

Монтаж оборудования обсерватории был завершён. Предстояла настройка, и он с нетерпением ожидал Илону. Но Герман прислал специалистов и сообщил, что использовать Илону на настройке – не жирно ли, Бен? Она прилетит принимать работу. На неделю, максимум на десять дней. Это не обсуждается.

Когда настройка подходила к концу, он снова попросил прислать Илону. Возражений не было.

В большом зале обсерватории было пусто и просторно. Огромные экраны по периметру, ковровое покрытие на полу. Один наладчик сидел за пультом.

– Добрый день. Как дела?

– Приходите ночью, сэр, будет пробное включение.

– Обязательно, спасибо.

И уехал на Базу. Там у него была квартира, часто приходилось задерживаться не на один день. Главная работа давно переместилась из Города. Было ещё светло, можно передохнуть немного.

И заснул на диване. Проснулся глубокой ночью. Проспал! Там уже всё закончили, наверно, и разошлись. Но что-то заставило позвонить диспетчеру:

– Подготовьте дежурный катер на Базу 2. Я еду на причал.

Обсерватория возвышалась над островом, была его центром и душой. И уже с причала он увидел тусклое свечение. Работала аппаратура! Вошёл в знакомый зал, было темно и тихо, свет горел только у пульта. И за ним сидела Илона! Обернулась, хотя ковёр заглушал его шаги, и встала ему навстречу.

Они стояли посреди зала, обнявшись, как раньше, будто не прошло столько лет и ничего не изменилось в их жизни.

– Погоди, Бен, я выйду в Космос. Ты увидишь, как здорово! Это самая новая обсерватория.

Она погасила свет, взяла его за руку. Медленно засветились экраны, и вспыхнули тысячи, нет, миллионы звёзд!

Одни светили ровным светом, другие мерцали. Они были разных цветов. И сгустки тумана, и какие-то чёрные провалы… Такого эффекта не было в их обсерватории, в академии. Непередаваемое впечатление, будто ты не смотришь с Зеи в звёздное небо, а плывёшь по бесконечному океану Вселенной в крошечном батискафе.

* * *

Бен не возвращался в Город. Мэлори не удивлялась, такое бывало и раньше. Иногда появлялось какое-то беспокойство – он мог в самое горячее время заехать хоть на часок. Сейчас не заезжал.

Весь день он работал на Базе, городские дела решал по телефону, а вечером неизменно оказывался в обсерватории.

Они с Илоной не могли оторваться друг от друга, будто навёрстывали годы разлуки.

Она вводила его в свой звёздный мир, показывала, как прокладывается путь Ковчега.

– Перед пуском всё выверим.

– Ты будешь прилетать перед каждым?

– Нет, ваша обсерватория включится в общую систему, я буду это делать из Центра.

– Жалко.

– Я привыкла радоваться тому, что даёт судьба.

Жили вне времени. Не считали, сколько дней и часов подарила им судьба. Стали другими – и он, и она. И оказалось, что это ещё сильней сближает, притягивает друг к другу.

Он столько лет был главным в жизни огромной армии людей, отвечал за всех и за всё. В семье в любых вопросах его слово было последним и решающим. Это, конечно, меняет и характер человека, и облик, и поведение. Он уже не был мальчиком. Стал взрослым, сильным, уверенным в себе.

Илона почувствовала это с первой же встречи. Но и она была другая. Ей ничего и никому не надо было доказывать. Её авторитет и среди коллег, и в Звёздном институте был непререкаем.

Тем более, ничего не надо было доказывать Бену. Он был покорён, принадлежал ей до последней клеточки. И она была счастливой, открытой, доверчивой. Он стал главным человеком в её жизни.

* * *

За все пять лет в Разведакадемии она ничего не рассказывала ему о прошлом. Это он ей рассказывал всё. А тут как-то ночью…

Они ещё не ушли из мира звёзд в её дом, который он постарался сделать уютным, тёплым, домашним. Не спешили. Вечер был долгим, и ночь впереди – бесконечной, до самого утра.

Она вдруг начала говорить, будто открывала какую-то дверь, запечатанную давным-давно:

– Знаешь, у меня было очень счастливое детство. Папу звали Стивен, Стив. А маму – Генриеттой. Папа звал её Гани. Он был рыжеволосый, большой, или мне, маленькой, так казалось.

Они очень любили меня. Я чувствовала это, как защитный кокон от всего мира. Я была живой, но послушной. Любимые всегда послушны. Жили мы в городке Разведакадемии, они были разведчиками. Уезжали надолго зимой. Или это сейчас кажется – долгая зима ожидания праздника. Зато лето было бесконечным, как сама жизнь.

Возвращаемся как-то из похода, поздно, уже стемнело. Я у него на плечах, обнимаю за шею, то и дело выпрямляюсь и смотрю в небо. А он для страховки держит меня за ноги.

– Что ты видишь, Илли?

– Звёзды, мне так нравится смотреть на них!

– Звёзды – это прекрасно. Но посмотри вон туда, прямо. Видишь огонёк? Это наше окошко светится, чтобы мы от звёзд всегда возвращались домой.

Бен слушал, как заворожённый.

– В семь лет меня отвезли в пансион. Папа сказал, тебе там будет интересно, узнаешь много нового, у тебя будут подружки. Школьные друзья – это на всю жизнь.

Я привыкла к пансиону. Училась хорошо. Родители рано научили меня читать и писать, но главное, папа часто разговаривал со мной, когда мы были вместе. Отвечал на любые мои вопросы и задавал свои. Например, как ты думаешь, почему…

И я начинала думать – а правда, почему? И он объяснял! Он учил меня думать, анализировать, понимаешь? Как бы мне было интересно с ним, сейчас, когда я выросла!

– Почему было бы?

– Потому что в десять лет я осталась одна на свете. Я не сразу узнала об этом. И не верила долго.

Меня начали жалеть – и воспитательница, и учителя, и даже директриса. Мне стало очень страшно! Может, у меня какая-то болезнь и я могу умереть? Мне очень не нравилась эта жалость! Я потом всю жизнь старалась держаться, чтобы никому не хотелось жалеть меня! То кто-то из взрослых посмотрит со слезами на глазах, то Рози, моя лучшая подружка, обнимет ни с того ни с сего. Было какое-то острое предчувствие беды…

А перед каникулами меня вызвали в гостевую. Я обрадовалась, думала, родители! Но оказалось – отец Рози, я его видела и раньше.

Он встал мне навстречу и тоже обнял со слезами на глазах:

– Детка, мне разрешили, наконец, удочерить тебя.

– Зачем? У меня же есть родители!

– Неужели ни у кого не хватило мужества сказать тебе, что их больше нет? Они не вернулись из экспедиции.

– Не может быть, это ошибка, они вернутся!

– Прошло много времени. Долго не сообщали, надеялись. Но это правда. Не плачь, тебе у нас будет хорошо, мы все будем тебя любить. Да мы уже любим!

– Даже если бы я поверила… Я бы осталась дочерью своих родителей. Я в любом случае буду носить фамилию отца, и никакую другую.

– Хорошо, пусть будет так. Но в гости, на каникулы…

– На каникулы я согласна.

И у меня появился дом, где меня всегда ждали. Любили, я это чувствую безошибочно. Все каникулы до конца пансиона я поводила там. Большая дружная семья, трое своих детей, Рози, старший брат и маленькая сестрёнка, двое приёмных, всё время кто-то из родных гостит, племянники, племянницы. Все, кроме родных детей, зовут его дядя Мики, и я так звала все годы.

– Он жив?

– Конечно, они ведь первородцы. А в последние каникулы брат Рози сказал, что нас хотят поженить.

– Я не собираюсь замуж. Буду поступать в Разведакадемию.

– Ты, в Разведакадемию? Да кому ты там нужна!

– Это мы ещё посмотрим. Но тебе пусть ищут другую невесту. А с дядей Мики я поговорю.

Дядя Мика воспринял это серьёзно:

– У тебя на подготовку много времени, ты справишься, я не сомневаюсь, но без репетитора не обойтись. Я займусь этим, детка. Полетел в Разведакадемию сам. И вернулся с репетитором.

– Привёз его к себе домой?!

– Нет, конечно. Уроки шли по видео до самых экзаменов. Уже на занятиях я как-то нагнала его в коридоре и поблагодарила. А он сказал, что это целиком личная моя заслуга. И только на выпускном подошёл, прикоснулся к моей руке: