скачать книгу бесплатно
Судорожно охнув, Мейпс выронила ножны и крис в руку Джессики и распахнула на груди коричневое одеяние.
– Бери воду моей жизни!.. – закричала она.
Джессика обнажила нож. О, как он блестел! Направив его острие на Мейпс, она увидела, что женщину охватила не паника, не смертельный ужас – нечто большее.
«Острие отравлено?» – подумала Джессика. Подняв кончик ножа, лезвием она осторожно провела над левой грудью Мейпс. Из царапины обильно выступила кровь, сразу же остановившаяся. «Сверхбыстрая коагуляция, – поняла Джессика, – мутация, способствующая сохранению влаги».
Она вложила крис в ножны и сказала:
– Застегнись, Мейпс.
Мейпс, дрожа, повиновалась. Синие глаза без белков смотрели на Джессику.
– Ты наша, – пробормотала она, – ты – та самая.
У входа вновь застучали, разбирая новую партию груза. Мейпс схватила вложенный в ножны клинок и спрятала его в складках одежды Джессики.
– Того, кто увидит этот нож, следует убить… или очистить, – оскалилась она. – И вы знаете это, миледи.
«Да, теперь знаю», – подумала Джессика. Грузчики вышли, не заходя в Большой зал. Мейпс взяла себя в руки и произнесла:
– Тот, кто видел крис, но не прошел очищение, не может оставить Арракис живым. Никогда не забывайте этого, миледи. Вам мы доверяем крис. – Она глубоко вздохнула. – И пусть свершится должное. События нельзя торопить. – Она глянула на штабеля ящиков и другое добро вокруг них. – У вас хватит работы здесь, пока не настанет наше время.
Джессика заколебалась. «Пусть свершится должное» – это была особая фраза из набора заклинаний Миссионарии Протективы, означающая: «Преподобная Мать грядет, чтобы освободить вас».
«Но я же не Преподобная Мать, – подумала Джессика, и вдруг ее осенило: – Преподобная! Они использовали здесь эту легенду! Значит, Арракис – поистине ужасное место!»
Повседневным тоном Мейпс сказала:
– С чего мне следует начать, миледи?
Инстинкт велел Джессике поддержать этот тон. Она произнесла:
– Вот портрет старого герцога, его надо повесить на стену столовой. Голова быка должна быть закреплена напротив портрета.
Мейпс подошла к голове.
– Такую голову носил на своих плечах громадный зверь, – сказала она и нагнулась. – Должно быть, сперва придется счистить вот это, не так ли, миледи?
– Нет.
– Но здесь же грязь на рогах.
– Это не грязь, Мейпс, а кровь отца нашего герцога. Эти рога обрызгали прозрачным фиксирующим составом через несколько часов после того, как этот зверь убил старого герцога.
Мейпс выпрямилась:
– Вот как.
– Просто кровь, – сказала Джессика, – засохшая. Пусть кто-нибудь поможет тебе повесить вещи. Эти отвратительные штуки тяжелы.
– Вы думаете, меня обеспокоила кровь? – спросила Мейпс. – Я из пустыни и видела достаточно крови.
– Я… заметила это, – согласилась Джессика.
– В том числе и собственной, – добавила Мейпс. – Куда больше, чем от вашего крошечного пореза.
– Было бы лучше, если бы я порезала глубже?
– Ах, нет! Воды тела и так слишком мало, чтобы попусту выпускать ее в воздух. Вы поступили правильно.
Джессика, следя за тоном и словами, подметила глубокий подтекст в выражении «вода тела». Вновь ее охватило уныние при мысли о важности воды на Арракисе.
– Как следует разместить эту прелесть на стенах зала, миледи? – спросила Мейпс.
«Практичная женщина», – подумала Джессика и сказала:
– На твое усмотрение. Большой разницы нет.
– Как вам угодно, миледи. – Мейпс нагнулась, начала снимать остатки упаковки и холста с головы.
– Ты убил старого герцога? Надо же! – нараспев сказала она.
– Прислать грузчика в помощь тебе? – спросила Джессика.
– Я управлюсь, миледи.
«Да, она управится, – подумала Джессика. – Что в ней заметно, в этой фрименке, так это привычка управляться самостоятельно».
Ощутив на груди холодок криса, Джессика подумала о долгой цепи планов Бинэ Гессерит, звено которой было здесь, перед ней. Эти планы позволили ей избежать смертельной опасности. «События нельзя торопить», – сказала Мейпс. Однако само течение их словно бы затягивало Атрейдесов на Арракис, и это рождало в душе Джессики дурные предчувствия. Все приготовления Миссионарии Протективы, все тщательные проверки этой, слагающейся в дом груды камней, не могли ослабить дурные предчувствия.
– А когда ты повесишь портрет и голову, начни распаковывать ящики, – сказала Джессика. – У входа дежурит человек, отвечающий за груз. У него все ключи, он знает, как разместить вещи. Забери у него ключи и список. Если будут вопросы, ищи меня в южном крыле.
– Как прикажете, миледи.
Джессика отвернулась с мыслью: «Пусть обход Хавата и показал, что резиденция безопасна, – сейчас это не так. Я чувствую это».
Желание немедленно увидеть сына охватило Джессику. Она направилась к сводчатому проходу в обеденный зал и семейные покои. Она шла все быстрее и быстрее, наконец почти побежала.
Позади нее в зале Мейпс приподняла голову и поглядела в удаляющуюся спину.
– Конечно, та самая, – пробормотала она. – Бедняжка.
– Юэ! Юэ! Юэ! – повторяем мы. – Тысячи смертей мало для этого Юэ!
Принцесса Ирулан. «История Муад'Диба для детей»
Дверь была распахнута настежь, и Джессика влетела в комнату с желтыми стенами. С левой стороны оказался покрытый черной шкурой небольшой низенький диван, два пустых книжных шкафа. Справа, обрамляя другую дверь, помещались такие же книжные шкафы, стол с Каладана и три кресла. У окон спиной к ней стоял доктор Юэ, внимательно рассматривавший окрестности.
Джессика еще раз неслышно шагнула вперед.
Она заметила, что пиджак Юэ помят, у левого локтя белеет пятно, словно он прислонился к мелу… Как будто на скелет из палочек напялили великоватое черное одеяние, так что со спины доктор казался карикатурной фигурной марионеткой в руках кукольника. Только голова с длинными эбеновыми волосами, перехваченными на плече кольцом школы Сукк, казалась живой и слегка шевелилась вслед каким-то движениям за окном.
Не найдя сына, она снова оглядела комнату. Закрытая дверь справа, она знала, вела в спальню, которая понравилась Полу.
– Добрый вечер, доктор Юэ, – спросила она, – где Пол?
Он словно бы кивнул кому-то за окном и, не поворачивая головы, отсутствующим тоном проронил:
– Ваш сын устал, Джессика. Я послал его в эту комнату отдохнуть.
Тут он вздрогнул и резко обернулся, усы свисали по бокам пурпурных губ:
– Простите меня, миледи! Я оговорился… я… не хотел быть фамильярным…
Она улыбнулась, подала ему правую руку. На мгновение ей показалось, что он рухнет на колени.
– Пожалуйста, Веллингтон.
– Так назвать вас… я…
– Мы знакомы уже шесть лет, – сказала она. – Все эти формальности с глазу на глаз давно можно было отбросить.
Юэ выдавил легкую улыбку с мыслью: «Кажется, сработало. Теперь она все необычное, что сумеет еще заметить во мне, отнесет на счет смущения. Она не станет докапываться до более глубоких причин, если ответ уже известен».
– Боюсь, я замечтался, – сказал он. – Когда я… особо сочувствую вам, извините, в мыслях я называю вас… ну, Джессика.
– Сочувствуешь мне? Почему?
Юэ пожал плечами. Он давно уже заметил, что у Джессики не было дара полного ясновидения, как у его Уанны. И все же, когда это было возможно, он оставался правдив с Джессикой. Так безопасней.
– Ну и дыра, ми… Джессика, – споткнувшись на имени, он продолжил: – Сущая пустыня в сравнении с Каладаном. А люди! Горожанки под покрывалами причитали на нашем пути. И как они глядели на нас!
Она охватила себя руками, ощущая кожей прикосновение ножа-криса с лезвием из зуба песчаного червя, – если в отчетах чего-то не напутали.
– Просто мы чужие для них, незнакомцы с неведомыми обычаями. Они знали лишь Харконненов. – Она глянула мимо него в окно. – Что это ты разглядываешь?
Он вновь обернулся к окну:
– Людей.
Джессика подошла к нему, глянула влево на фасад дома, куда было обращено внимание Юэ. Там в ряд росло двадцать пальм, в песчаной почве под ними не было ни травинки. Сплошной невысокий забор отделял их от дороги, по которой двигались люди в бурнусах. Джессика заметила, что воздух между ней и людьми слегка подрагивал, – значит, большой щит дома включен, – и вновь принялась изучать идущих, недоумевая, чем же они столь привлекали Юэ.
Вдруг она заметила общее во всех этих людях и скорбно приложила руку к щеке. Прохожие глядели на пальмы! Кто с завистью, кто с ненавистью… некоторые даже с надеждой. Но каждый оборачивался к деревьям.
– Знаете, о чем они думают? – спросил Юэ.
– Хочешь сказать, что читаешь мысли? – спросила она.
– Их мысли, – отвечал он. – Они глядят на эти деревья и думают: «Перед нами сотня людей». И ничего другого не приходит им в голову.
Она озадаченно нахмурилась:
– Почему же?
– Это финиковые пальмы. Одна такая пальма потребляет сорок литров воды в день. Человеку нужно здесь всего восемь литров. Двадцать этих пальм равны сотне людей.
– Но некоторые из прохожих глядят на эти пальмы с надеждой.
– Должно быть, надеются, что упадет пара фиников, но сейчас им не сезон.
– Мы слишком скептически смотрим на эту планету, – сказала Джессика, – я чувствую не только угрозу, но и надежду. Специя может озолотить нас. А с тугой мошной мы сделаем из этого мира все, что угодно.
Она мысленно расхохоталась: «Кого я пытаюсь убедить?» Хрупкий смешок вырвался, несмотря на ее самообладание.
– И все купим, кроме безопасности для себя, – сказала она.
Юэ отвернулся от нее, пряча лицо. «Если бы только можно было не любить их, ненавидеть этот Дом», – подумал он. Джессика многим напоминала его Уанну. Но эта мысль сковывала его, не давала уклониться от выбранного пути. Харконнены изобретательны в жестокости.
Уанна могла быть жива. Следовало убедиться в этом.
– Не беспокойся за нас, Веллингтон, – сказала Джессика. – Проблема эта наша, не твоя.
«Она считает, что я беспокоюсь о ней, – подумал он, подавляя усилием воли готовую выкатиться слезу. – Конечно же, беспокоюсь. Но когда все закончится, я должен предстать перед черным бароном и нанести ему удар в тот единственный момент, когда он не будет ничего ожидать, – в миг упоения победой!»
Он вздохнул.
– Я не разбужу Пола, если загляну к нему? – спросила она.
– Едва ли. Я дал ему успокоительное.
– Он хорошо воспринимает суету переезда?
– Разве что несколько переутомился. Он возбужден, но в пятнадцать лет кто не был бы возбужден на его месте? – Он подошел к двери, открыл ее. – Там.
Джессика следом за ним заглянула в затененную комнату.
Пол лежал на узкой кушетке, одна рука была под простыней, другая – закинута за голову. Полосатые жалюзи на окне рядом с кроватью бросали на лицо и одеяло сетку теней.
Джессика глядела на сына, очертания его лица так напоминали ее собственные! Но волосы были отцовские – угольно-черные и взъерошенные. Длинные ресницы прикрывали светло-желтые, песчаного цвета глаза. Джессика улыбнулась, страхи ее отступили. Она вдруг задумалась о сочетании их черт во внешности сына: овал лица и глаза ее, но острые черты отца уже проступают в лице сына – обещание грядущей мужественности.
Она подумала о бесконечной цепи случайных встреч, создавшей эти утонченные черты. Ей захотелось встать на колени перед кроватью сына… обнять его… Мешало присутствие Юэ. Она шагнула назад, тихо притворила дверь.
Юэ отошел к окну, не в силах больше выдерживать этого… Как Джессика глядела на сына… «И почему же Уанна так и не подарила мне ребенка? – спросил он себя. – Я – врач, и я знаю, что дело не в физическом недуге. Быть может, были на этот счет какие-то особые соображения у Дочерей Гессера? Или же она не имела на это права? У нее были иные обязанности? И все-таки почему же? Ведь она, вне сомнения, любила меня».
И впервые ему пришла в голову мысль, что и он сам, быть может, является всего лишь крохотной частицей колоссально сложного и запутанного замысла, непосильного для его ума.
Остановившись рядом с ним, Джессика сказала:
