скачать книгу бесплатно
На объяснение исторических действий решающее влияние оказывает мировоззрение историка, поэтому трактовки истории устаревают по мере изменения господствующего в обществе мировоззрения.
Понятие истины в идеалистическом подходе к истории. Единого понимания истины нет. В идеалистическом подходе к истории истина – это соответствие исторического знания тем идеям, созданным человеческим сознанием, которые породили исторические действия, явления и процессы. Постижение исторической истины достигается методом понимания, а значит, истинное знание то, которое дает понимание идей, лежащих в основе человеческой истории.
Объяснение исторических действий не может быть истинным, поскольку это знание о прошлом выводится историком из собственного сознания, которое, в свою очередь, определяется господствующим мировоззрением. Одно и то же социальное явление в разных мировоззренческих парадигмах будет иметь разный смысл и содержание.
Смысл и содержание – это то, чем наделяет сознание исторические явления и процессы. Его объективно нет в вещи или процессе. Как гора, если на нее смотреть с разных сторон, может иметь разные очертания, не переставая оставаться одной и той же горой, так и оценки в разных мировоззренческих парадигмах могут быть диаметрально противоположны, оставаясь истинными, поскольку истины вне сознания, обладающего определенным мировоззрением, не существует. В данном случае мы имеем дело с относительной истиной, которая верна только в рамках данного мировоззрения и может быть ошибочна, если исходить из аксиом иного мировоззрения. Этим, в частности, объясняется «переписывание» истории при смене мировоззренческих парадигм и систем.
Никакая теория не может объяснить объект, тем более такой огромный и сложный, как исторический процесс, во всей его полноте, поскольку любая теория – это модель, обобщение, которое специально уходит от деталей, чтобы выявить сущность исторического процесса. Более верна та теория, которая объясняет большее количество деталей. Отсюда следует, что для того, чтобы проверить историческую теорию, нужно применить ее к объяснению исторического процесса во всей его полноте, насколько это возможно, исходя из текущего состояния исторической науки. Если выдвинутая теория объясняет наиболее важные события, значит она верна.
Поскольку оценки историческим событиям даются исходя из господствующего мировоззрения, они, эти оценки, являются истинными только в рамках этого господствующего мировоззрения, в рамках других мировоззренческих парадигм они, вероятнее всего, будут ошибочными.
§3. Идеи, сформировавшие русское мировоззрение
Религиозные идеи как основа русского мировоззрения и исторического действия. К XIX веку русский народ подошел с исторически сформированным мировоззрением, в основе которого лежал набор дохристианских (языческих) и христианских идей.
Несколько сотен лет православное мировоззрение формировало русский менталитет и русский характер. Эти духовные основы русской нации не являлись неизменными, а находились в постоянном развитии. Решающее значение для их изменения имели новые идеи, которые привносились и заимствовались извне либо вырабатывались представителями самого русского народа в результате исторической практики.
Христианское учение многогранно, а его принципы неоднозначны: можно сделать упор на любви, а можно на страхе Божием, и то и другое вытекает из христианства. Можно акцентировать внимание на спасении, а можно на страдании, которым достигается спасение. Возможен акцент на вере, но столь же правомерен и на делах, без которых, по словам апостола, «вера мертва». Представители различных христианских конфессий выбирали различные аспекты учения Христа.
Вплоть до XVIII века мировосприятие и быт русского народа в полной мере формировались Церковью. Семейная, общественная и государственная жизнь подчинялась церковным установлениям. Народное мировосприятие вырабатывалось на основе учения Православной церкви и оставалось непоколебленным до петровских преобразований. Все государственное законодательство ориентировалось на церковные нормы. Даже повседневная жизнь регулировалась не столько государственными предписаниями, сколько церковными уставами. Представители всех сословий (лучше сказать, всех слоев народа), начиная от царя и бояр и кончая посадскими людьми и крестьянами, в равной мере чувствовали необходимость подчиняться этим правилам.
Православные ценности, доминировавшие в Российской империи, можно свести к нескольким основным содержательным блокам: небесное выше земного; духовное (идеальное) выше материального; общее (коллективное) выше личного; будущее важнее настоящего; справедливость выше закона.
Православие формировалось в активной борьбе против чуждых еретических идей, очень часто рационалистических. Впрочем, и в русских, а затем и российских условиях православие вынуждено было усваивать новые идеи, давать ответы на вызовы времени. Не на все из них Русская православная церковь смогла дать четкий, удовлетворительный ответ, и тогда возникали ереси. Наибольшее значение имел церковный раскол XVII века, с него начинается глубокое раздвоение в русской жизни и русской истории, внутренняя идейная расколотость, которая продолжалась вплоть до революции.
Православие определило систему ценностей, положенную в основание мировоззрения русского человека XIX века. Эти ценности были отражены во всех проявлениях культурной жизни. Они взаимосвязаны и взаимоувязаны во всех проявлениях как идейной, так и повседневной жизни. Они отражались как в самых главных мировоззренческих вопросах – во взглядах на жизнь и смерть, так и в мелочах труда и быта. Большинство жителей России XIX века жило в условиях традиционной культуры, основанной на казавшихся неизменными ценностях православия. Однако идеи, которые хранила тогдашняя Православная церковь, уже не соответствовали стремительно меняющемуся миру, и, не давая ответа на возникавшие вопросы, они не могли формировать этот мир столь же успешно, как это делалось в недавнем прошлом.
На русское мировоззрение непосредственное влияние оказывали европейские рационалистические идеи, и если еще в XVIII веке мировоззрение подавляющего большинства русских людей определялось религиозной парадигмой «мир – творение Бога», то с середины XIX века под влиянием рационалистических идей происходит смена парадигмы и в центр мира ставится человек, теперь «человек – центр мира». Богоцентризм русской цивилизации был заменен в духе идеалов Просвещения антропоцентризмом, гуманистическим культом Человека, который наделялся не только планетарной, но и космической миссией. Смена идейных мировоззренческих парадигм у активной части российского общества привела к кризису русского мировоззрения и предопределила ход и направление главных событий XIX и начала XX вв.
Со сменой мировоззренческой парадигмы у значительной части людей православие перестает быть идейной основой мировосприятия, его место занимает рационалистическое мировоззрение, пришедшее в Россию с Запада.
Причины кризиса православного мировоззрения были заложены в самом православии. Католическая и протестантская церковь оказались более гибкими в своей идейной реакции на происходящие в мире изменения, нежели Православная церковь, которая активно менялась в первом тысячелетии и затем застыла в идейной неподвижности, при этом гордясь своей неизменностью. Кризис наступил в XIX веке, когда православие столкнулось с идейным вызовом, брошенным ему не одной из конфессий христианства или ересей, с которыми она исторически выработала методы борьбы, а с новым для себя секулярным идейным течением, которому в XIX веке оно не смогло успешно противостоять, что выразилось в неуклонном сокращении рядов православных верующих.
По мере укрепления западного атеизма его идеи проникали в Россию и воздействовали на православное сознание русских людей. Без понимания этого идейного влияния невозможно понять сути и смысла кризиса исторического православия в России. При этом виноват не Запад, который более благополучно, чем Россия, пережил свой идейный кризис, – виноваты российская духовная и светская элита, идейные вожди и лидеры. Вина их в том, что они не смогли дать убедительного ответа на проблемы, поставленные Западом, не сумели с позиций православной русской идеи, лежавшей в основании мировоззрения русского народа и его культуры, объяснить стремительно меняющийся мир. Несделанная идейная работа обернулась в российской исторической практике революцией и гражданской войной.
Язычество. Древнейшим известным комплексом идей, оказавших влияние на формирование русского мировоззрения, было, несомненно, язычество. Именно оно господствовало на Руси до X века, когда было принято христианство. При этом язычество воспринималось миссионерами как вера, враждебная христианству, поэтому главной целью церковнослужителей того времени было уничтожение языческого культа. В течение нескольких веков славяне старались сохранить языческие традиции. В результате произошло смешение элементов язычества и христианства, своеобразное растворение языческих верований в христианской религии. После принятия Русью христианства язычество еще долгое время продолжало свое существование. В течение нескольких веков (следы этого явления прослеживаются и в культуре современных славян) язычество тайно жило в их умах и сердцах.
Христианство нашло в язычестве восточных славян уже готовые и во многом родственные ему религиозные формы и попыталось преобразовать их в соответствии со своими представлениями. С течением времени в сознании славян произошло естественное смешение языческих и христианских представлений. Процесс одновременного существования в русском сознании противоречащих друг другу идей христианства и язычества дал основание современным ученым утверждать, что после принятия христианства на Руси в течение нескольких столетий можно было наблюдать такое явление, как двоеверие. Люди верили в христианских богов и одновременно чтили богов языческих. При этом в их мировоззрении парадоксальным образом сложилось представление о том, что христианская вера является правильной, а языческая – ложной. На окончательное слияние христианских и отдельных языческих идей либо вытеснение последних на задворки русского мировоззрения понадобились столетия, но даже в XIX веке отзвуки языческих идей и влияний отчетливо прослеживаются в русской культуре.
Идеи древнеславянского мировоззрения лежат в основе ценностей современного русского человека и определяют его самую древнюю и глубинную суть. Они определяют первоначальное отличие славянской культуры от культуры европейской – то отличие, которое не смогло нивелировать христианство. Дохристианские славянские идейные ценности – то, что глубинно отличает русских от европейцев. Дальнейшее мировоззренческое и культурное расхождение произошло с принятием византийского православного христианства. Следующей и последней по времени ступенью, отделившей российскую культуру от европейской, стало семидесятилетнее господство коммунистической идеологии.
Византийское идейное наследие явилось одной из основ русского православного мировоззрения, что обусловило еще одно важное отличие от западного христианского мировоззрения. Была перенята и особая система отношений между государством и Церковью. Ее своеобразие заключалось в том, что она позволяла императору совмещать функции правителя и первосвященника. Это было персонифицированное объединение всей полноты светской и духовной власти, получившее название цезарепапизма. Позднее эти идеи были унаследованы и Россией.
Одна из главных проблем византийского наследия – это равнодушие к краеугольной истине христианства, рассматривающего личную свободу как неотъемлемое основание полноценной религиозной и социальной жизни. Православная церковь на Руси относились к рабству так же спокойно, как и «ромеи». Предпринимать какие-либо усилия касательно института рабства духовная власть не стремилась.
Материальное и духовное. Отношение к материальному в православной мировоззренческой парадигме определяется, прежде всего, тем, что смыслом жизни является познание Бога, приближение к нему и, в конечном счете, спасение души. Достичь этого можно путем веры, молитвы, высокодуховной жизни, при этом материальное благополучие и материальная сторона вообще играют незначительную, вспомогательную роль. Приоритет духовного над материальным обусловил отставание русского народа от Европы в освоении внешнего объективного мира, его позднее занятие наукой и промышленностью. Пока русский человек был духовен, ему было неинтересно заниматься всем тем, что несло на себе отпечаток материального, потому что оно мешало главному – спасению души.
Отношение к труду. В новейшее время отчетливо проявилось влияние ценностей на экономические успехи различных наций и народов.
Первоначально Русская православная церковь в лучших своих святых как бы избегала и хозяйства[3 - Во всей истории русской духовности есть только одно исключение – монастырь Иосифа Волоцкого.], и творчества, и культуры. Труд был подчинен молитве, самодостаточного значения не имел и был порицаем в духе, который хорошо отражен в Евангелии от Матфея: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне»[4 - Евангелие от Матфея 6:24.]. Считалось, что труд нужен только в той степени, в которой он не мешает основному делу человека в этой жизни – духовному деланию и спасению, достигаемому через терпение.
Вместе с тем в православии нигде не отвергается труд, везде признается его полезность, но он не считается средством, автоматически обеспечивающим осуществление земного призвания человека и правильное устроение и спасение его души.
В XIX веке отношение русского человека к труду и хозяйственной деятельности оказывало мощное противодействие внедрению капиталистических отношений в экономику и общество. Среди немногочисленных попыток оправдать хозяйство для русского православного человека и оправдать православие для жаждущей экономического прогресса интеллигенции стал труд С. Н. Булгакова[5 - См.: Булгаков С. Н. Философия хозяйства. М., 1990.]. В нем была предпринята не слишком удачная попытка найти потенциал православной культуры для обеспечения капиталистической модернизации страны.
Вера и дела. Важным для понимания русского мировоззрения представляется соотношение ценности веры и дел, через которые она утверждается. В православной мировоззренческой парадигме смысл жизни – в спасении души, и реализовать его можно именно верой; деятельность, образ жизни – играют важную, но все же второстепенную роль. Уверовавший на кресте разбойник сразу попал в рай, этого ему хватило, несмотря на определенно неправедную жизнь. Поэтому вера важнее дел.
Путь к свободе и спасению через страдания в земной жизни. Главным вопросом православия, оказавшим большое влияние на формирование русского мировоззрения, был: как жить и что делать для своего спасения? В православии путь к спасению лежит через страдания. Каждый ученик Христа приходит в мир на страдание. В православной мировоззренческой парадигме страдание – важнейшее средство реализации смысла жизни православным человеком.
Жертвенность глубоко укоренена в православном мировоззрении. Христос, Сын Божий, принес себя в жертву во искупление грехов человеческих. Его жертва столь плотно слилась с русским национальным сознанием, что стала неотделима от него. Православие воспитывало в русском народе тот дух жертвенности, служения, терпения и верности, без которого Россия никогда не оборонилась бы от всех своих врагов и не построила бы империи.
Важной чертой русского мировоззрения, оказавшей воздействие на ход исторического развития России, были катастрофизм и безмерность, привнесенные православием в русскую культуру. Это было обусловлено тем, что в христианстве Царство Божие приходит извне, через апокалипсис, вследствие чего русская культура носит катастрофический характер, как и русская история. Русский человек способен совершить как великое преступление, так и подвиг. Вместе с тем эта безмерность не раз приводила Россию к трагическим социальным потрясениям, к почти полному разрушению нравственных норм, к революциям и катастрофам.
Жизнь и смерть. Самоутверждение православных направлено не на внешний мир, а внутрь себя, на «устроение» собственной личности. Постоянная «память о смерти» и готовность к страданиям и есть основание той кроткой и смиренной личности, идеал которой занимает такое высокое место в русской культуре.
Постоянная память о смерти и «отложение попечений» – это отодвигание на второй, на третий, на задний план всех хлопот, связанных с обеспечением материального благосостояния, устройства в этом мире и прочих подобных забот. И это тоже противоречило рационалистическому мировоззрению, которое нацеливает на жизнь в этом мире и для которого смерть – конец всего, бессмыслица, обесценивающая жизнь.
Мессианство. Для русского самосознания еще с древних времен был характерен религиозный мессианизм, выросший на православной почве и определивший осознание народа как подлинного хранителя «истины Христовой». Суть мессианизма концепции «Москва как Третий Рим» в том, что Московское царство остается единственно православным царством в мире и что русский народ единственный носитель православной веры.
Национализм. Идеи, определявшие национальные отношения в русском мировоззрении и формировавшиеся под непосредственным влиянием православия, были противоречивы. Это противоречие заложено в самой Библии.
В Евангелии нет речи о создании народного, национального или даже общечеловеческого христианства. Христос обращается не к народам, а к личности, к душе человека, ведь для Иисуса нет ни еврея, ни эллина. Но если Новый Завет отрицает национализм, то ветхозаветные, иудаистские идеи зачастую его создавали. Именно ветхозаветные богословские идеи, определившие обрядовую сферу и область сакральных запретов, явились причиной постепенного развития тенденций к националистической изоляции, недоверия к иностранцам и иноверцам; особенно ярко это проявилось в старообрядчестве.
Двойственность восприятия священных текстов, в которых есть и преодоление национального, и основа для великорусского шовинизма, часто проявлялась в российской истории. Когда преобладало евангельское понимание национального, тогда русские достигали необыкновенных высот в государственном строительстве. На этом построена Российская империя, где русский народ никогда не стоял на первом месте, которое вообще в империи никем не было занято и не могло быть занято при условии правильно понятого православия. Когда же преобладало ветхозаветное понимание, тогда начиналось разделение по национальностям, разгул великорусского шовинизма, всегда приводивший к тому, что империя расходилась по своим национальным квартирам. Это отчетливо видно в событиях начала и конца ХХ века.
Отношение к власти было сформировано идеями русского православия. С христианской точки зрения государство, даже в смысле родины, не может быть для православного человека абсолютной ценностью, тем более ею не может быть власть. Душа и ее спасение выше и дороже всего. Служение государству не будет грехом только тогда, когда сама Россия будет служить Богу. Именно поэтому основой и опорой власти являлся православный царь. Поэтому очевидно, что кризис православия логически ведет к краху царской власти; именно это и произошло в 1917 году, но это означает, что и восстановление монархии в России в ее прежнем понимании невозможно без предварительного восстановления православия как тотально господствующей религии, формирующей мировоззрение подавляющего большинства граждан страны.
Двойственность отношения русских к власти, государству и социально-политическому устройству зиждется на противоречивости идей Старого и Нового Заветов. Об этом ясно указано в Евангелии самим Спасителем. «Вам сказано: око за око, зуб за зуб. А я вам говорю: не противьтесь злу»[6 - Евангелие от Матфея 5:39.]. Двойственность и противоречивость идей, заложенных в Старый и Новый Завет и трактуемых с рационалистических позиций, привели к противоречивости толкования христианских идей и, как следствие, к ценностным противоречиям основанного на них русского мировоззрения.
Православие принесло в русское мировоззрение две центральные идеи: страх и любовь, которые, взаимно дополняя друг друга в разное время и в разных пропорциях, регулировали религиозную жизнь среднего христианина в России.
Противоречивость заложенных в православие идей любви и страха приводила к тому, что в разное время доминировавшими ценностями в русском сознании и в российской истории попеременно были то страх, то любовь, что вело к противоречивости исторических действий.
Важной православной идеей, формирующей этическую позицию русского человека, было милосердие, определяющее столь характерное для русского человека сочувствие к бедному, слабому, больному, угнетенному и даже преступнику. В русском религиозном мировоззрении милосердие – это и есть высшая справедливость.
Не все в российской истории объясняется только содержанием идей, многое становится понятно при анализе форм их применения. Важными формами существования идей в православном сознании являются обряд и обычай. В них русский народ закреплял наиболее важные православные идеи; именно поэтому так трудна была в истории борьба с тем, что ошибочно называется пережитками прошлого, суевериями и т. п. Они – важные хранители ценностей, поэтому в русской истории так тяжело отказывались от привычных обрядовых форм.
Православие как русская идея. Вопрос о главной, центральной идее, лежащей в основе русской культуры в ее самом широком смысле, в XIX веке вылился в поиск «русской идеи». Постепенно вырисовывалось понимание того, что в основании всего лежит православие.
Середина XIX – начало XX вв. – это одновременно и период кризиса православной идеи в России, период разочарования большинства активного населения страны в православии и постепенный переход на позиции либо иного религиозного, либо материалистического мировоззрения. Отказ от православия как комплекса идей, лежащих в основе российского исторического процесса, привел к кризису самодержавия, революциям XX века, гражданской войне, победе коммунизма и установлению советской власти.
В XIX веке в Россию хлынули идеи, противные учению Христа; секулярные идеи – порождение эпохи Просвещения, гуманизм, ставящий человека, а не Бога в центр всего. Рационалистические, антихристианские идеи стали преобладающими в России, но победили они не учение Христа, а то учение исторической Православной церкви, которое уже не могло объяснять существующий мир и представлять проект будущего. К XIX столетию в нем уже не было живого и актуального христианского учения. В руках исторической Православной церкви оно не было развито и закоснело.
Русская идея, которая в XIX веке продолжала быть идеей христианской, подвергалась критике со стороны гуманистических и секулярных идей, пришедших из Европы. Русская православная церковь – хранительница православия не смогла дать убедительного ответа на вопросы, поставленные критиками, и защитить историческую русскую идею.
В XIX – начале ХХ вв. в России происходит смена господствующих мировоззренческих парадигм. На смену религиозной парадигме приходят рационализм и гуманизм.
Гуманизм сначала ставит в центр мира человека, а затем и вовсе освобождает его от Бога. Человек не Бог, гуманизм не утверждает, что все создано человеком, но постепенно приходит к выводу, что человек может заменить Бога.
Место Бога занимает природа, которая наделяется присущими Богу полномочиями – законами. Так возникает материализм – как видоизмененное понимание внешней силы, которая диктует человеку свои законы и имеет некий общий, если не план, то, по крайней мере, вектор движения. Гуманизм возникает из рационализма – метода, согласно которому основой познания и действий людей является разум и этот разум направляется на изучение природы. Главный интерес человека в данной мировоззренческой парадигме – обеспечение материальных человеческих потребностей. Они становятся основными. Это порождает невиданный взлет науки и освоение человеком материальных сил. Естественные науки изучают материальный мир и стараются познать его и преобразовать, и в этом достигают многого.
В области общественных наук рационалистическая парадигма также требует поиска законов природы, которые определяют историю человечества. Однако в материальном мире не предусмотрена возможность существования разума, а значит, и не предопределены законы его существования. До сего времени не сформулировано ни одного закона, который бы определял развитие человечества, а те, которые сформулировал К. Маркс, оказались ложными.
Материалистическая парадигма гуманитарного знания не дала человечеству значимых результатов. Мы понимаем человеческий мир меньше, чем мир материальный, и не потому, что он сложнее и у нас нет инструментов для его познания. Мы живем внутри человеческого общества и не понимаем его потому, что мы неправильно смотрим на общество, имеем ложную теорию, прилагаем к его изучению неверную методологию, которая порождает ошибочную методику.
Материалистическая парадигма исчерпала себя. Ее применение позволило выявить влияние на развитие человека и общества материальных, объективных факторов, но она оказалась неспособной объяснить историю в целом. Ее важнейшие моменты – такие, как революции, войны, образование и гибель цивилизаций, – с последовательно материалистических позиций необъяснимы или объяснимы с такими натяжками, что не могут считаться верными. Это результат того, что материальный, объективный мир не причина исторического развития, а его ограничитель, рамка, ограничивающая человечество. Не учитывать материальные факторы нельзя, но неверно считать, что именно они определяют развитие человечества. Творцом истории является Человек.
Глава II. РОЛЬ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В ИСТОРИИ РОССИИ
§1. Отношения Церкви и государства
«Симфония властей» — православный идеал и одновременно принцип практических взаимоотношений между светской и церковной властью, разработанный и введенный византийским императором Юстинианом в VI веке. Он заключается в том, что эти ветви власти находятся в состоянии согласия, гармонии и сотрудничества по аналогии с Божественной и человеческой природой Христа, то есть «нераздельны и неслиянны». При этом в византийской трактовке как духовная, так и мирская власть исходит от Бога.
«Симфония властей» в Византии на практике не вполне соответствовала теоретическим постулатам и часто подвергалась нарушениям и искажениям. В Византии и России это был так называемый цезарепапизм. Его суть заключалась в том, что император претендовал на решающее слово в устроении церковных дел.
Идея, воплощенная в учении о «симфонии властей», имела большое значение в российской истории, поскольку служила образцом, на который и монархи, и иерархи ориентировались в своей политической деятельности. Принципы «симфонии» указывали на те задачи, которые должны решать государство и Церковь: на важность заботы властей как о земном благополучии людей, так и о спасении их душ, и одновременно на недопустимость подмены и смешения средств достижения этих целей.
После падения Константинополя перенятая у Византии идея «симфонии властей» была внедрена в практику строительства и функционирования российских государственных и церковных институтов. Самодержавно-царская, православная Русь должна хранить правую веру и бороться с ее врагами. В связи с этим иноку псковского Елиазарова монастыря Филофею московский князь виделся «единым во всей поднебесной христианским царем», достойным быть не только светским владыкой, но и предводителем православной Церкви, направляющим ее деятельность. Однако главная его миссия была в том, чтобы быть хранителем Божьего престола, блюстителем православной веры на всей земле. Для этого московский князь должен был проводить религиозную политику обращения в православие тех народов в его землях, которые еще не обрели истинной веры. Москва представала как религиозный и политический центр не только национального, но и всемирного масштаба, а это ставило новые амбициозные задачи, в том числе делало необходимой замену титула великого князя на титул царя.
Принцип цезарепапизма, настойчиво проводимый в жизнь, позволил Московскому государству ограничить свободу Православной церкви, поставил ее в тесную зависимость от государства. «Симфонии властей» не получалось: государственная составляющая крепла, а церковная – хирела.
Как цезарепапизм характеризовались отношения российского императора и Православной церкви в ее синодальный период, в силу подчинения Церкви государству. Такова цена, которую заплатила РПЦ за свое привилегированное положение.
Деятельность Церкви в рамках этой концепции включала в себя «принуждение» верующих к почитанию императора как помазанника Божьего, к исполнению всех его законов и к преданности ему вплоть до самопожертвования. Таким образом, симбиоз Церкви и государства на практике подразумевал следующее разделение функций: мирская власть устанавливала для Церкви монополию на истину в делах религии и служила защитой ее привилегий; Церковь же давала государству религиозную санкцию на власть. Государство поддерживало Церковь физическими средствами. Со своей стороны, Церковь помогала государству духовными средствами[7 - Кортунов С. В. Становление национальной идентичности. М., 2009. С. 74.].
Из «симфонии властей» следовал и особый статус Церкви в обществе. Православная церковь являлась привилегированной, поскольку она была государственной, но одновременно она находилась в зависимости от государства.
Несмотря на кажущееся доминирование российской государственной власти, она никогда не могла полностью поглотить и подчинить себе Церковь, потому что высшая государственная власть легитимизировалась Церковью и только благодаря своему христианскому служению приобретала ценность для подданных. Поэтому ведущим в этом тандеме является Церковь, поскольку именно она носительница христианской идеи, которая наполняет высоким смыслом само существование государства для его подданных. Без хранения и служения христианской идее Российское государство становится бессмысленным аппаратом подавления – в марксистском смысле.
Отношения Православной церкви и Российского государства строились не только на основе концепции «симфонии властей», но и вытекали из более общих идей, определявших целеполагание государственного строительства, заложенных в христианской доктрине.
Сохраняя свет правой веры, Россия мыслилась как один из главных участников борьбы с Антихристом, этим олицетворением мирового зла. Вся история Руси – России вплоть до XVIII века – это подготовка к одному, самому важному деянию – к битве с Антихристом. Более того, русские православные люди стремились побороть Антихриста еще до его прихода на землю, а если и не побороть, то максимально ослабить его воинство. Поэтому главное предназначение России, как оно тогда понималось, состояло в утверждении на земле Божией правды с целью спасения мира от Антихриста. И задача Церкви и светской власти виделась в приготовлении русского народа ко Второму пришествию.
К началу XVI века в древнерусской религиозно-философской мысли и в общественно-политическом мнении постепенно возобладало убеждение, что светская власть, а именно великий князь Московский, впоследствии – царь, способен взять на себя исполнение Божественных предначертаний. Окончательно идея русского самодержца как истинного помазанника Божия и спасителя остального «изрушившегося» мира утвердилась при Иване Грозном, который первым осознал себя как богоизбранного государя, обязанного спасти мир. И все его деяния направлялись именно этой глобальной идеей. Так идеи, заложенные в христианстве, развитые и принявшие вид вполне определенных религиозно-философских концепций, сформировали целевые установки существования России. Первая: Россия – это особый мир, богоизбранное государство, единственное на земле, хранящее правую веру. Вторая: смысл существования России заключается в сохранении истинной веры для того, чтобы в решающий час вступить в битву с Антихристом, спасти от него мир и тем самым заслужить спасение и жизнь вечную. Третья: силой, способной повести Россию и к земному величию, и к посмертному спасению, стала считаться светская власть, а именно государь, который в союзе с Церковью способен взять на себя исполнение Божественных предначертаний.
Центральной фигурой в отношениях Церкви и государства в России был царь. Понимание идейной сущности царской власти, ее взаимосвязи и взаимоотношения с идеей христианства в XIX веке глубоко раскрыл И. В. Киреевский[8 - Киреевский И. В. Духовные основы русской жизни. М., 2007. С. 33—35.]. Он был убежден, что царская власть есть прежде всего власть православного царя, защитника и хранителя христианской веры, а значит, государство под его водительством обеспечивает самую высокую ценность для верующего человека – условия для спасения души. Царская власть сильна верой народа в царя и существовала до тех пор, пока эта вера не зашаталась в самых своих основаниях.
По мнению современного историка А. Н. Боханова[9 - Боханов А. Н. Самодержавие: идея царской власти. М., 2002.], две великие силы созидали Российское государство – православие и самодержавие. Именно Русская православная церковь и выпестовала идею царской власти как национально-государственный символ веры. Поэтому судьбы Православия и Самодержавия оказались теснейшим образом связанными. Эта связь придавала царской власти устойчивость и силу, но лишь до определенного исторического предела, который обозначился с началом дехристианизации общественной жизни и общественного сознания.
Царь был главой Российского государства, и в нем сосредотачивалась верховная власть. Вместе с тем, христианское учение не может ставить высшей целью человека его служение интересам государства. Душа выше и дороже всего, прежде всего ее спасение, а все прочее само приложится, оно несущественно – таков принцип Святой Руси. Но служение государству не будет грехом лишь тогда, когда сама Россия будет служить Богу. В этом главное. Без христианской веры самодержавие становится бессмысленным, что и произошло в 1917 году, когда активное политическое меньшинство русского народа предпочло христианским идеям сначала идею либеральную, а потом и коммунистическую.
Император и Церковь. В XIX веке отношения царя (императора) и Православной церкви были закреплены как в обрядах и традициях Православной церкви, так и в российском законодательстве.
В богослужебном чине коронования и миропомазания на царство император благословлялся Богом не только как глава государства, но – главным образом – как носитель теократического, церковного служения. В молитвах этого чина говорилось, что император стоит главой не над нацией, не над государством, но над народом Божьим, то есть над Церковью.
Православные самодержцы принимали активное участие в руководстве церковной жизнью. Они издавали постановления об открытии новых епархий, назначали епископов на вакантные церковные кафедры, награждали архиереев высшими церковными наградами, осуществляли внешний контроль за духовенством, в частности, следя за его благочестием. К ним, как к высшим судебным инстанциям, обращались осужденные по церковным делам. Императоры иногда вносили радикальные изменения в существующее церковное устройство, возводя отдельные области в положение автокефальных епархий, то есть независимых от центральной церковной власти, и проч. В области вероучения императоры издавали, помимо соборов, церковные законы и наблюдали за исполнением церковных норм, издавали указы о повсеместном употреблении на богослужениях некоторых православных гимнов.
О церковной власти православного самодержца говорилось не только в богослужебных книгах и обрядах Православной церкви, но также и в законах Российской империи.
Включенный М. М. Сперанским в Свод законов раздел «О вере» декларировал, что «император яко христианский государь есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия, и всякого в Церкви Святой благочиния. В сем смысле император именуется главою Церкви»[10 - Свод законов Российской империи 1857 г. Т. 1. Основной государственный закон. С. 42.]. В условиях, когда Церковь была лишена патриаршего правления, эта формула по существу ставила светское лицо над всей Церковью и закрепляла за ним роль высшего авторитета в делах православия.
Вышеперечисленные факты позволяют рассматривать царскую власть как институт не только государственный, но и церковный. В результате чего большинством населения империи царствующий монарх воспринимался как религиозный лидер страны.
Изменения в идее отношений Церкви и государства в XIX – начале XX вв. Укрепление государства и одновременное ослабление Церкви – эта тенденция прослеживается на протяжении всего синодального периода. Одновременно растет недовольство Церкви своим подчиненным положением. При обсуждении церковной реформы в начале ХХ века практически все архиереи высказывали пожелания изъять область церковных дел из ведения царской власти и передать управление Церковью исключительно органам высшей духовной власти, неподконтрольным фактически никому, кроме церковных инстанций: Собора, патриарха и Синода. То есть, первоначально епископат РПЦ выступал если не за «отделение», то за некоторое «отдаление» Церкви от государства. Государству надлежало покровительствовать Церкви, но та должна быть автономна.
§2. Состав и структура РПЦ
В XIX веке христианство постепенно начинает терять свое идейное влияние на граждан России. Этот процесс необъясним без исследования состояния Церкви – хранительницы православия.
Структура РПЦ. Во второй половине XIX века Русская православная церковь среди религий и конфессий империи занимала, согласно действовавшему законодательству, «первенствующее и господствующее»[11 - Свод законов Российской империи. Т. 1. Ч. 1. Свод основных государственных законов. СПб., 1912. С. 18.] положение.
Система управления Церковью, которая сложилась в царствование Николая I, просуществовала с очень небольшими изменениями до 1917 года. Во главе Православной церкви стоял царь, ему непосредственно подчинялись обер-прокурор (и его помощники) и пленум Синода.
Высшим органом церковного управления являлся Святейший правительствующий синод – своеобразное сословное представительство при верховной власти. Св. синод выполнял функцию исполнительной власти, издавая указы, обязательные для исполнения духовенством РПЦ. Деятельность Синода контролировало назначавшееся императором светское лицо – обер-прокурор Св. синода, являвшийся официальным представителем власти. На обер-прокуроре лежали функции охранения государственных интересов в сфере церковного управления и контроля над высшим органом власти РПЦ. Обер-прокурор имел практически неограниченные возможности влияния на органы высшего церковного управления.
Духовенство подразделялось на две группы: монашествующую (со своей иерархией: митрополит, архиепископ, епископ, а в монастырях – архимандрит, игумен, иеромонах, монах, иеродиакон, послушник, были схимонахи) и белое духовенство, состоявшее из протопресвитеров, протоиереев, иереев и дьяконов, а также церковнослужителей: иподьяконов, причетников, псаломщиков и дьячков. В структуру военного министерства первой четверти XIX века входили обер-священник Главного штаба и обер-священник армии. Они ведали духовенством и всей сетью постоянных церквей военных гарнизонов и походных церквей воинских соединений и частей.
В начале XX века в системе «ведомства православного вероисповедания» действовали 4 духовные академии (Петербургская, Московская, Киевская, Казанская), 57 семинарий (19 348 учащихся), 187 мужских духовных училищ. В ведомство Синода входила сеть массовых начальных школ, которая складывалась из школ грамоты, церковноприходских и учительских школ[12 - Русское православие: вехи истории / науч. ред. А. И. Клибанов. М., 1989. С. 380.].
Церковь располагала мощной полиграфической и издательской базой. Официальный орган Синода – еженедельник «Церковные ведомости» – рассылался во все приходы. В каждой епархии, а в то время в России их насчитывалось 66, издавались местные «Епархиальные ведомости». Массовыми тиражами выходила разная по характеру религиозная литература.
Однако господствующая Церковь только на первый взгляд казалась стройной, единой и сильной организацией. Связанная с самодержавным государством, тормозившим ее творческое развитие, не приспособившаяся к условиям нового капиталистического общества, РПЦ находилась в критическом положении, что выражалось в постоянном снижении ее идейного влияния на паству.
Православие являлось наиболее массовым вероисповеданием в России. По данным первой всеобщей переписи населения 1897 года, численность православных составляла 87,3 млн человек, или 69,5% населения империи. В начале ХХ века Православная церковь располагала самой массовой аудиторией в стране.
Влияние на многомиллионную и постоянно растущую аудиторию обеспечивалось существованием в 1905 году в России 48 375 православных церквей. Численность белого духовенства составляла 103 437 человек. В 1910 году общее число клириков составило 111 060 человек, а в 1914-м – уже 112 629[13 - См.: Всеподданнейшие отчеты обер-прокурора Св. синода по ведомству Православного исповедания за 1910 г. С. 23; Всеподданнейшие отчеты… за 1914 г. С. 25.]. Если в 1860 году в России было 613 монастырей и 21 тысяча монашествующих, то в 1914-м эти цифры составляли уже 1025 и 94 тысячи соответственно. С 1881 по 1890 год создано 160 новых обителей[14 - Фирсов С. Л. Русская церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.). М., 2002. С. 30—31.]. Никогда в истории РПЦ не было основано столько монастырей, как в этот период.
В начале XX века почти в каждой епархии существовали духовные семинарии (на 1900 г. – 58), практически во всех – духовные училища (на 1900 г. – 187). В XX веке в 42 тыс. церковноприходских школах (треть всех школ империи) обучались сотни тысяч православных, РПЦ являлась главной идейной основой государства.
Во второй половине XIX – начале XX вв. Православная церковь была, несомненно, самой многочисленной и разветвленной организацией, осуществлявшей идейное и духовное влияние на подданных Российской империи. Никогда за свою тысячелетнюю историю РПЦ не была столь многочисленна и организационно сильна.
Проблема Церкви на рубеже веков формулировалась следующим образом: «Может ли наша современная Церковь дать ответ на современные вопросы, которые ей ставятся жизнью. Может, – отвечал славянофил А. А. Киреев еще в 1902 году, – но под условием значительного одухотворения, а на это Победоносцев не решится…» А Церковь, считал Киреев, «должна дать ответ на всякий вопрос, поставленный всяким»[15 - Цит. по: Фирсов С. Л. Указ. соч. С. 94.]. Это очень важный тезис, поскольку в нем кроется утверждение, что у Церкви, если она претендует на всю полноту идейного руководства, должен быть ответ на любой вопрос: и как землю пахать, и как в небо летать, и какую политику проводить. Именно так обстояло дело в период Святой Руси, когда вся жизнь русского человека строилась на православии и определялась им.
Исторический соперник РПЦ – революционная радикальная оппозиция, взявшая власть в России в 1917 году, на фоне аппарата Церкви казалась немногочисленной и слабой. Все участники первого этапа революционного движения – с 1825 (восстание декабристов) по 1861 год (освобождение крестьян) известны поименно: их было около одной тысячи человек. В пореформенной России общее число участников революционного движения ничтожно мало сравнительно с количеством священнослужителей – около 25 тысяч человек, но сила их влияния несоизмеримо больше их числа.
Численный рост участников революционного движения наблюдался в 1905-1907 гг. Тогда в либеральных и социалистических партиях, главных идейных противниках режима, состояло порядка 300 тысяч человек. Накануне революции 1917 года общая численность членов различных политических партий, включая эмиграцию, ссыльных и действующую армию, составляла всего от 30 до 70 тысяч. Цифра мизерная сравнительно с численностью паствы РПЦ, однако их влияние на население страны, в том числе и православных, оказалось сильнее, нежели воздействие Церкви. Влияние это было обусловлено притягательностью проповедуемых идей, а не материальными и организационными факторами, которые были ничтожны относительно их главного идейного противника в лице господствующей Церкви. Подобная ситуация сложилась в конце ХХ века в СССР, когда КПСС, имевшая в составе 400 тысяч первичных парторганизаций и 17,5 миллиона членов партии (на 1981 год)[16 - Страницы истории КПСС: Факты. Проблемы. Уроки. Кн. 2. М., 1989. С. 693, 697.], не смогла идейно противостоять менее, чем тысяче диссидентов[17 - Шубин А. В. Диссиденты, неформалы и свобода в СССР. М., 2008. С. 278.].
Епископат. Как так получилось, что колоссальная, прекрасно организованная, хорошо материально обеспеченная, поддерживаемая государством Русская православная церковь не смогла выдвинуть из своих рядов людей, способных генерировать с православных христианских позиций новые, привлекательные идеи, объясняющие изменения, произошедшие в мире? Может быть, в ней не было людей, способных на идейную работу? Нет, это не так. Значительная часть революционеров, впоследствии сокрушивших православное влияние в умах российских граждан, вышла из духовной среды. Злой гений русской истории ХХ века – Иосиф Сталин, недоучившийся семинарист, не нашедший применения своим талантам в лоне РПЦ, – наиболее яркий пример того, что люди, способные к плодотворной идейной и организационной работе в Церкви, были, но они из нее либо изгонялись, либо уходили сами. Ответ на причины этого лежит в неканоническом устройстве Русской православной церкви синодального периода. Порабощение Церкви государством – вот основная причина, но она не снимает ответственности с самой Церкви и ее иерархов, которые не нашли в себе сил противиться своему подчиненному положению.
По убеждению протопресвитера Георгия Шавельского[18 - Шавельский Г., протопресв. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. М., 1996. Т. 2. С. 167.], скудость во «святительстве» была одной из главных причин церковного застоя и всяческих неустройств в церковной жизни. Выходцы в большинстве своем из среды простого духовенства, а представители дворянства в русском епископате к тому времени исчислялись единицами, они так и не стали полноправной частью правящего класса. Редко принимаемые при царском дворе епископы с середины XIX столетия стали «пешками» в руках всесильных обер-прокуроров, которые, действуя через Синод, могли перемещать епископов из одной епархии в другую в виде наказания или поощрения; могли также добиться удаления на покой, то есть ссылки в монастырь, любого иерарха, вызвавшего их неудовольствие. В свою очередь, значительная часть епископата считала свое положение в рамках сложившихся государственно-церковных отношений неприятным и оскорбительным.
Руководство синодальной системы отбирало нужные ему кадры. Как считает С. Л. Фирсов, ссылаясь на мнение протопресвитера Георгия Шавельского, в Петербург всегда попадали люди покладистые, спокойные, часто безынициативные, а иногда и беспринципные[19 - Фирсов С. Л. Указ. соч. С. 70.].
Архиереи занимали в русском обществе особую нишу. С одной стороны, они были представителями и носителями высшей для верующих духовной власти, с другой – архиереи не были самостоятельны даже в чисто церковных делах, во всем подчиняясь воле Святейшего синода и обер-прокурора.
На пути решения церковных проблем мощным препятствием являлась корпоративная замкнутость духовного сословия. К 1905 году в Русской церкви было 109 епископов, большинство которых происходили из духовного сословия (72 человека), 11 человек происходили из иных сословий (дворян, мещан и т. п.). Данные о социальном происхождении 26 архиереев отсутствуют, хотя возможно предположить, что многие из них происходили из семей священно- и церковнослужителей. Образовательный ценз большинства преосвященных был довольно высок: из 109 человек 99 получили в свое время высшее образование, окончив преимущественно духовные академии. Средний возраст архиереев чуть превышал 50-летнюю отметку. Это были знавшие жизнь, прежде всего жизнь церковную, священнослужители, облеченные большим внешним авторитетом[20 - Римский С. В. Российская Церковь в эпоху великих реформ. М., 1999. С. 70.].
Кандидаты в епископы почти всегда происходили из священнических семей. Большинство из них имели ученые степени магистра богословия, иногда – доктора, многие в продолжение всей жизни занимались научными исследованиями. Некоторые оставили в память о себе десятки работ, преимущественно посвященных историческому описанию местных святынь, не говоря уже о томах проповедей. Однако глубоких идей, позволявших осознать место Церкви в современном мире, они не высказывали. В большинстве своем епископат был консервативен и не способен к подлинно новаторской идейной работе, что определяло административный стиль его руководства. Там, где нужны были новые идеи и аргументы, например, в миссионерской работе, они предпочитали прибегать к административному давлению.
