скачать книгу бесплатно
– Попался, сучок! – Первый сосед злорадно потер руки. – Сволочь профессорская! – Он повернулся к старичку и пояснил: – У меня племянница в этом году поступала в университет. Срезали на диктанте, гады!
– Я сам преподаватель, – откликнулся тот. – И знаю точно: у нас в институте мздоимства нет и никогда не было.
– Это потому, что у вас институт, наверное, задрипанный, – весело предположил здоровяк. – Ботанический. А в нормальные институты, где учат на юристов и разных экономистов, без денег лучше не соваться.
– …угрожая ножом, отобрал у молодого человека мобильный телефон, – продолжала девушка в телевизоре. – Патрульная группа по горячим следам задержала грабителя. Им оказался нигде не работающий житель Узбекистана Бахтиер Хаитов…
– Развели нечисть! – прорычал здоровяк. – Наплодили всех этих гастарбайтеров и прочую шушеру, а потом удивляются, что людям житья не стало! Вот у меня знакомый…
– А может, ваша племянница просто много ошибок наделала в диктанте? – задумчиво перебил старичок.
Сосед повернулся к нему и насмешливо скривил губы:
– Да она пограмотнее нас с тобой будет.
Максим не удержался и громко фыркнул.
– Ты чего там хрюкаешь, герой? – нахмурился здоровяк.
– …по проспекту Андропова обнаружен труп мужчины с огнестрельным ранением груди, – сообщила телеведущая.
Танкован похолодел. Улыбка разом сползла с его лица. Не мигая, он уставился в тусклый экран.
Камера равнодушных хроникеров поползла по уже знакомой ему тахте, круглому столу с двумя деревянными стульями, бельевой тумбе, старому телевизору, в котором по-прежнему стонала от ласк обнаженная дива, и наконец зафиксировалась на окровавленном теле, распластанном на полу.
– Уже установлено, что убитый – некто Теодор Свирский, – спокойно продолжала журналистка. – По свидетельству экспертов, он был застрелен примерно в четырнадцать часов из пистолета импортного производства. О погибшем известно, что две недели назад он прибыл в столицу из небольшого сибирского городка и снимал в Москве двухкомнатную квартиру, в которой и был убит. Тело обнаружила хозяйка жилья во время очередного визита. Ведется следствие…
У Максима потемнело в глазах. «Свирский!.. С огнестрельным ранением!.. Из небольшого сибирского городка!..» Выходит, это не мистификация, не розыгрыш! Незнакомец, прибывший совсем недавно из (в этом нет ни малейшего сомнения!) Сырого Яра, спешил сообщить Танковану нечто важное о его родителях, но был застрелен в съемной квартире, куда Максима угораздило приехать (подумать только!) через пятнадцать минут после убийства! Вероятно, преступник или преступники еще были где-то рядом! Возможно даже, он видел их во дворе или на лестнице!..
– Предполагаемого убийцу запомнили многочисленные свидетели в подъезде и во дворе дома, – объявила девушка с экрана. – С их слов составлен фоторобот киллера. Вглядитесь в его лицо. Быть может, он сейчас среди вас!..
Увидев свой собственный портрет, выплывший под потолком больничной палаты, Максим рухнул на подушку. Горло сдавил спазм. Он чувствовал, что близок к помешательству.
Чудовищно! Невообразимо! Произошло то, чего он боялся. Его подозревают в убийстве! Ему ни за что не объяснить ищейкам из розыска, каким ветром скромного программиста в разгар рабочего дня занесло в незнакомую квартиру к неизвестному гражданину, да еще в тот самый момент, когда в того разрядили пистолет иностранного производства! Они непременно допросят Лиснянскую, и та с удовольствием сообщит, что «Танкован всегда вызывал у нее подозрения, а в тот день – особенно, поскольку так спешил на якобы важную встречу, что даже отказался от обеда»! Милиции не составит труда выяснить, что Свирский утром приезжал к Максиму и они о чем-то долго беседовали во дворе. Тот же дворник-таджик… военнопленный – и подтвердит. Кто их знает, о чем говорили! Может, о жизни, а может, и о близкой смерти. Все против него. А еще – Сырой Яр! Свирский прибыл в Москву из города, в котором Максим родился и вырос.
В такие совпадения милиция не верит. Танкована арестуют, а искать настоящего убийцу никто не станет. Еще бы! Они всегда ищут там, где светло. А тут – готовый подозреваемый, на блюдечке, с кучей улик! Зачем расследовать преступление, если под рукой козел отпущения! Стоит только Максиму попасть им в руки, они найдут способ списать на него все грехи. Еще и парочку нераскрытых убийств повесят в придачу. Он читал где-то, как розыск и следствие выполняют план. Здесь все средства хороши, лишь бы кривая показателей скакнула вверх.
– Убийца скрылся с места преступления на мотоцикле, – доверительно сообщила ведущая, сменившая на экране Максимову физиономию. – Введенные в городе планы «Перехват», «Черный коршун» и «Петля» пока не дали результатов.
У Танкована бешено колотилось сердце. Он и не подозревал, сколько вероломных и хитроумных ловушек с грозными названиями было расставлено по всей Москве для его поимки. Это просто удача, что он попал в ДТП. В больнице его вряд ли станут искать. А еще хорошо, что у него разбито лицо. По крайней мере, сейчас трудно обнаружить сходство с фотороботом.
– Я всегда говорил, – злорадно пробасил сосед в тренировочных брюках, – что на мотоциклах гоняют или убийцы, или самоубийцы. – Он повернулся к Максиму и оскалился: – Присутствующие – тому явное подтверждение.
– А вы, молодой человек, согласны? – поинтересовался старичок с профессорской бородкой. – Неужели вам не страшно, что когда-нибудь на вас наклеют ярлык убийцы?
Танкован испуганно скосил глаза в его сторону и, облизав пересохшие губы, промямлил:
– Страшно…
– Или самоубийцы! – хохотнул здоровяк. – Он ведь и ту девчонку очкастую мог угробить, и сам угробиться!
– Подумайте об этом, молодой человек, – не унимался старичок. – Не будите лиха, пока оно тихо. Жизнь может так вас подставить, что потом вовек не отмоетесь. Будете ходить и доказывать, что вы не убийца.
«Если бы он только знал, насколько прав!» – подумал Максим.
Противно заверещал мобильник. Этот мерзкий ринг-тон он ставит на телефонные номера женщин, с которыми расстался.
– Ты бы сменил мелодию, – посоветовал здоровяк. – А то как железом по стеклу! Надо считаться с соседями.
Танкован поспешно схватил с тумбочки трубку.
Звонила Светка, та самая безмозглая извращенка, с которой он попрощался вчера утром в общежитии МИФИ.
– Тебе чего? – буркнул Максим.
– Штыц! – Голос девушки звенел. – Значит, ты считаешь возможным унижать меня, втаптывать в грязь, называть «пещерой неожиданностей»? Мнишь себя героем-любовником, да, игрец на душах?
Танкован поморщился. Меньше всего ему сейчас хотелось выяснять отношения с бывшими подружками. Но Светку прямо-таки распирало от злости. До нее, наконец, дошло, что он ее бросил. Аж на следующий день дошло. Для бестолковой погремушки – очень быстро.
– Тебе хочется реванша? – насмешливо спросил Максим.
– Очень! – призналась Светка.
– Валяй, – разрешил он. – Выпаливай все свои гадости, если тебе от этого легче.
– А ты все-таки глуп, Максик. Надеешься отделаться малой кровью?
– А тебя успокоит только большая? – устало поинтересовался тот. – Сколько ее нужно для твоей уязвленной гордости? Море?
– Сойдет и лужа, – развязно заявила девушка. – Не больше той, чужой, что ты уже пролил!
У Максима стукнуло сердце.
– Ты о чем, крошка?..
– Я видела твою физиономию в криминальных новостях, – с нескрываемым злорадством призналась Светка. – Тебя ищет милиция, дорогой. Полагаю, само провидение дает мне шанс поквитаться с тобой. За всех обманутых женщин.
– Мне инкриминируют двоеженство? – Максим постарался придать голосу ироничную небрежность.
– Тебя подозревают в убийстве, подлец! – отрезала девушка.
– Ты, видимо, крошка, окончательно утратила то, что в шутку называли твоими мозгами.
– Чтобы сопоставить факты, много мозгов не требуется! Твоя физиономия, твоя одежда, да еще и мотоцикл! Не ерничай, Максик! Я знаю, что это ты – убийца! Кроме того, я хорошо запомнила твое вчерашнее откровение. По сути, ты во всем признался.
– В чем же? – весело поинтересовался Танкован, лихорадочно соображая, как себя дальше вести с этой истеричкой.
– В том, что ты способен убить человека! – выпалила та. – Застрелить из пистолета! Забыл?
– Ты сумасшедшая, Светка. – Максим включил интимные нотки. – И всегда мне этим нравилась. На самом деле хорошо, что ты позвонила. Сам бы я еще долго одергивал руку от телефона. А все мой дурацкий характер! Я понимаю, что незаслуженно обидел тебя, девочка. Знаешь, последние сутки я не нахожу себе места, думая о нас… о том, что ты, наверное, права… хоть мне и трудно в этом признаться… «наш роман – волшебная книга»… мне, физику, приходится признать победу лирика… твою победу надо мной, Светик… ведь ты заставила меня поверить в любовь…
– Заткнись! – В трубке было слышно, как у девушки стучат зубы – то ли от волнения, то ли от злости. – Заводи эту пластинку другим дурочкам! А я звоню в прокуратуру!
– Звони, милая, – печально разрешил Максим. – Там хорошо знают, что мужчина, бросивший женщину, потом долго мерещится ей повсюду – и на улице, и на экране телевизора.
Он чувствовал, что блефует неумело, что выдает себя с ног до головы, но никак не мог придумать правильный ход. Правая его лопатка была прочно прижата к полу, а левую он из последних сил удерживал на весу, демонстрируя противнику, что не побежден. Это самое скверное положение в борьбе. Противник входит в раж, ему остаются считаные мгновения до чистой победы, а у поверженного только два пути: опустить вторую лопатку и уповать на милость победителя, или… выкручиваться до последнего, а проиграв, все равно оспаривать поражение.
– Звони, – повторил Максим уже более решительно. – Но учти: завтра, когда твой нелепый наговор станет очевидным, я подам на тебя в суд за клевету. Адвокат, представляющий мои интересы, – из конторы «Глуз энд партнерс». Почитай о них в Интернете, дорогая. Они позаботятся, чтобы клеветницу, наветчицу отчислили из института и вдобавок отсудят у нее кучу денег!
– Хорошо, что ты заговорил о деньгах, – спокойно перебила Светка. – Я не настолько кровожадна, чтобы упечь тебя в тюрьму лет на двадцать. Сойдет, если ты пострадаешь финансово. Но выбирать – тебе.
– Ты просто шлюха! – вырвалось у Максима.
– Нет, – усмехнулась в трубку девушка, – я – «пещера неожиданностей». – Она цокнула языком от удовольствия: вторая лопатка прижата к полу. – Даю тебе два дня, Максик. Мне нужно десять тысяч долларов. Два дня без напоминания. По умолчанию – звонок в прокуратуру. Пока, милый. – И она нажала «отбой».
Максим бессильно уронил руки на одеяло. Вот тебе и девочка-лирик!
Месть обманутой, уязвленной женщины жестока, безрассудна и потому плохо просчитываема. Любящая или мстящая, страстная или ненавидящая – женщина всегда за гранью координат, потому что невидимый тумблер ее разума уже давно в положении «off».
«В отличие от тебя, Максик, она не блефует, – с горечью констатировал он сам себе. – И через два дня позвонит во все правоохранительные структуры, которые только найдет в телефонном справочнике. А заодно – на телевидение, в редакции газет и на всякий случай для верности – в Администрацию Президента. Дело скверно, фон Штыц. Совсем скверно…»
В палату впорхнула та самая медсестра, что четверть часа назад подмывала больного на соседней койке.
Она жизнерадостно тряхнула русыми косичками, вытаращила на Максима зеленые глазищи и сообщила бодрым голоском:
– Танкован! К вам пришли. Из милиции…
5
– Антиох! – взвизгнула Маргарита.
Седая лохматая голова вздрогнула за ширмой, и на медсестру испуганно зыркнули быстрые глаза. Через мгновение матовые створки раздвинулись, и на середину комнаты выползло косматое чудище в синей больничной пижаме и рваных шлепанцах.
– Я чуть сознание не потеряла от испуга! – всплеснула руками девушка, едва переводя дух. – Что ты здесь делаешь? Почему не в палате? Я тебя спрашиваю, Антиох!
– Я здесь… беседую с покойным, – медленно ответил тот.
Ему, наверное, было под шестьдесят. Странный человек без возраста и без фамилии. С длинными пепельными космами, иногда убранными назад в хвост, а чаще просто – свалявшимися и небрежно рассыпанными по плечам, неряшливой седой бородой, с землистым лицом, похожим на обугленный пергамент, и ясными, умными глазами непонятного цвета, он походил на паломника или горестного скитальца из былинных сказок. У него даже имя было подходящее – какое-то древнее, то ли греческое, то ли славянское.
Высокого роста, широкоплечий, с огромными, жилистыми ручищами, он выглядел скорее устрашающе, чем жалостливо. Впрочем, в городке его никто не боялся, а многие даже подтрунивали над косматым чудаком с добрыми глазами и странноватыми речами.
Маргарита считала Антиоха забавным, добрым и, как многие в Сыром Яру, называла его на ты. Он же, напротив, выкал всем без исключения, даже пятилетним малышам.
Антиох имел обыкновение говорить витиевато, образно, с каким-то лишь ему одному известным подтекстом. Это – в те дни, когда он был словоохотлив. Но бывало, чудак уходил в себя, замыкался, становился молчаливым и даже угрюмым. Его резкие перепады настроения, странности в поведении и в одежде, глубокомысленные, почти дидактичные речи в совершенно обыденных ситуациях закрепили за ним славу «слегка тронутого», «чуть шизанутого», «пыльным мешком по голове трахнутого» бездельника.
Сколько Маргарита его помнила, он никогда нигде не работал. Летом жил в вагончике рядом с сельскохозяйственными угодьями, а зимой находил приют в маленькой пристройке к часовне на заднем дворе городского храма. Каким образом этот странный бородач добывал себе кусок хлеба – оставалось загадкой. Иногда Антиох попрошайничал на паперти, но чаще, как он сам любил выражаться, «просил милостыню у природы». Косматый чудак бродил по лесу в поисках «целебных корешочков и лекарственных травушек», а также собирал «ягодки, грибочки, орешки, взращенные Богом там, где и человек-то, наверное, не ступал».
В больницу Антиох попал неделю назад с диагнозом «острое пищевое отравление». По его собственному признанию, он «налупился грибочков», и один из них, видимо, «оказался отступником».
– Он притворился съедобным, – объяснил бородач врачу. – Даже грибы умеют притворяться, не только люди. С виду – обычный боровичок, а душа – поганистая. И с такими грибочками, как с людьми: пока не отравишься – не поймешь, что внутри.
Маргарита заморгала, полагая, что ослышалась.
– С кем… ты беседуешь?
– С покойным. – Антиох задумчиво почесал бороду. – Понимаете, душа страдальца еще какое-то время будет здесь. – Он обвел ручищами палату. – Ей нужно высказаться, пока есть время.
– Ты разыгрываешь меня?
– Ну что вы… – Он покачал косматой головой. – И в мыслях не было. Я нарочно удрал сюда втайне от всех, чтобы побыть наедине… Если меня сегодня выпишут днем, то вечером на службе успею поставить свечку. И записочку подам об упокоении новопреставленного Михаила.
– Михаила?.. – растерянно пробормотала Маргарита. Перед глазами всплыла табличка, еще вчера вечером висевшая в ногах больного: «М. Струковский, 1948 г. р. Аневризма аорты». – Откуда ты знаешь его имя?
Антиох пожал плечами.
– Он мне сам сказал…
– Кто? – Маргарита не верила ушам.
– Убиенный Михаил.
Девушка почувствовала, что пол уходит из-под ног.
– Откуда… С чего ты взял, что он был убит?
– Он мне сам сказал, – тем же тоном повторил Антиох и как-то несерьезно, по-детски, сложил трубочкой губы, едва различимые в густых зарослях бороды.
Маргарита не знала что и думать. Если имя умершего этот странный человек мог подсмотреть где-нибудь в журнале дежурств или в медицинской карте, то про убийство – чистый блеф! Может, он провоцирует ее? Может, ему посоветовала так поступить Тамара Игнатьевна? Но откуда старшая медсестра могла знать, что Маргарита появится сегодня в ПИТе? И почему она выбрала для своих сомнительных игр самого странного и самого непредсказуемого пациента отделения?
– А… как он был убит? – сама не понимая зачем, спросила девушка.
Вместо ответа бородач грузно опустился на корточки и достал из-под тумбы оборванный конец электрического провода.
– И ты знаешь… кто убил? – Маргарита чувствовала, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Она почему-то была уверена, что Антиох стушуется от этого вопроса.
Но тот простодушно пожал плечами:
– Знаю.
– Кто? – выдохнула медсестра.
– Не могу сказать, уж извините великодушно.
– Да что же это такое! – воскликнула Маргарита. – У меня ощущение, что ты играешь со мной в какую-то странную и жуткую игру. Пугаешь меня, интригуешь и дразнишь! Если ты откуда-то знаешь… если по какой-то причине… пусть, даже сверхъестественной… тебе известно, кто убийца, – так назови его!
– Простите, если невольно явился причиной вашего волнения, – сокрушенно покачал головой Антиох. – Видит Бог, я этого не хотел. Просто… вы застали меня здесь за таинственным и даже интимным занятием и принялись задавать вопросы. Я растерялся и честно на них ответил. Но есть вещи, о которых я не могу рассказывать. Надеюсь, вы поймете меня и не станете упорствовать.
– Пойму тебя? – расширила глаза Маргарита. – Есть вещи, которые я не могу понять.
