скачать книгу бесплатно
– Предпочитаешь плотный обед в ближайшем кафе, или бутерброд с кофе у меня дома? Расстояния примерно одинаковые.
– Расстояния – да, а сервис? – поинтересовалась я наигранно деловым тоном.
– В отличие от официантов, я приму твои жалобы к сведению, – парировал Ланс в том же духе, и мы свернули на аллею, ведущую к его дому.
***
Оба уровня квартиры пустовали.
Раньше подобный поворот дел неминуемо смутил бы мою неискушенную, и вследствие этого полную навязанных телеком опасений натуру.
– Мама с папой в Брюсселе, – обронил Ланс, доставая продукты из холодильника. – Вернутся к выходным.
– Как же ты один будешь на хозяйстве?..
– Да я привык.
Курица заранее разморожена, лежит на мойке. Зелень и чеснок шинкует с такой скоростью, как будто у шеф-повара ресторана стажировался.
Привык?.. Верю.
Почему-то вдруг подумалось, что, знай я эту семью подольше – не обратила бы на отсутствие родителей внимания, – постоянные разъезды, похоже, являлись характерной чертой Кристенсенов. Они вообще были «другие». Что конкретно это значит, я пока не разобралась, единственное, что бросалось в глаза с первой минуты общения, – другим в них было почти все. Широкий кругозор и невероятная образованность сочетались с простотой в общении, богатство каким-то чудом ужилось с легкостью в отношении к деньгам, а опыт – с изрядной долей доверия к окружающим. Семья эта, совершенно очевидно, полна сюрпризов, как рог – изобилия, причем сюрпризов почему-то сплошь приятных.
Но Ланс отличался даже от своих родителей. Порой, кажется, и они не смогли бы догадаться, о чем он думал и чего хотел. Кристенсены – словно ларец с секретиком, а секретик – это как раз Ланс и есть. Секретик, одновременно и ключ…
Я встряхнула головой.
Нет, мне, конечно, свойственно растекаться мыслью по древу, но чтобы настолько… это же надо – размышлять о человеке, которого вижу третий раз, словно знаю его не одну жизнь.
***
Вместо бутерброда мы решили зажарить предусмотрительно размороженную курицу. Пока я возилась с оформлением «цыпленка табака», Ланс сварил мне обещанный кофе, и, отхлебнув немного, я мигом оценила «сервис».
– Если ты обещаешь готовить такой кофе каждый раз, то я, пожалуй, стану постоянным посетителем.
– Тогда ты будешь моим VIP-клиентом. Первым и единственным.
Захотелось задать один невероятно бестактный вопрос насчет первых и тем более единственных. Раз уж я сегодня с самого начала веду себя «не по правилам»…
– Ланс … ты не против сыграть в одну игру?
– Для VIP-клиента – все, что угодно, – улыбнулся он, продолжая раскручивать шутку.
– Самый быстрый способ узнать друг друга – игра «Честные ответы». У меня уйма провокационных вопросов.
Он все еще улыбался, но на миг мне показалось, что на лицо легла тень… сомнения? Впрочем, возможно, мне слишком многое кажется.
– Отлично, тогда по очереди. Право первого хода у тебя.
Тот же теплый взгляд… определенно, я слишком мнительная.
– Так. – Задумалась, с чего бы начать. – Твое любимое занятие? Хобби?
– Любое, в котором необходим творческий подход.
– Например?
– Рисование. Вокал. И конечно – о, ужас – учеба.
– Окей, твоя очередь.
Его взгляд мгновенно сделался внимательным и цепким.
– Твои идеалы? В чем главная ценность жизни для тебя?
Ничего себе, сразу тяжелая артиллерия.
– Ну… – я замялась. – Основная ценность… это цельность, прости за каламбур. Жить единым порывом. Знать, куда иду. Видеть путь, и чувствовать, что он правильный, а значит, и единственный…
Я, кажется, поймала волну, потому что почувствовала, что могу продолжать отвечать еще более развернуто, но в этот момент Ланс кивнул – настала моя очередь спрашивать. И снова мне увиделось нечто странное в его глазах, когда я говорила. Понимание, на сей раз?
– Что ты ценишь в людях? Каких людей ты считаешь своими друзьями?
– Ценю отвагу, честность, умение быть верным. Умение отречься от многого ради главного. В частности, то, что ты сказала – цельность, верность выбранному пути. Я ответил?
– Нет. Про тех, кого ты называешь друзьями. Они именно такие?
Секунду, казалось, он размышлял, стоит ли отвечать.
– Твои друзья, что, не обладают этими качествами?
– У меня их нет.
Увидев удивление, крупными буквами написанное на моем лице, он продолжил:
– То есть, я хочу сказать, нет за пределами моей семьи. Но отец и мать – они как раз такие. – И продолжил, не давая мне придраться к ответу, – Теперь ты. Каков твой единственный путь? В чем он?
О да, зря я предложила эту игру. Ланс, как оказалось, умеет в два счета положить противника на обе лопатки. Ну что ж, сама поставила условие, что надо отвечать честно.
– Я… еще не знаю.
В свете того, как я буквально только что вдохновенно живописала свою приверженность единой цели, «не знаю» прозвучало невероятно глупо. Но этот ответ почему-то его удовлетворил. В глазах снова отразилось понимание, причем мне грешным делом почудилось, что он понял меня гораздо лучше, чем я сама себя понимала.
Ладно-ладно. Сейчас применю твою тактику продолжать первоначальную линию.
– Ланс… ты сказал, у тебя нет друзей… но как так получилось? Многие хотели бы дружить с тобой, это очевидно.
Он поморщился, словно от острой боли.
– У тебя нет другого вопроса?
– Нет, пока только этот.
– Хорошо. У меня нет друзей с того момента, когда я увидел, как ты говоришь, свой «единственный путь». Я пресекал всякие попытки завязать со мной дружбу или романтические отношения. Потому что не имею права брать на себя эту ответственность.
Желая показать, что с каверзным вопросом на сей раз все, мой ответственный противник взял с блюда изрядного размера куриную ногу и принялся как ни в чем не бывало ее уплетать.
Но почему нельзя взять на себя ответственность любить и дружить? Я прикинула, сколько девушек уже пострадало из-за его нарочитой отчужденности… Хоть контору открывай с вывеской «Бью сердца оптом, в промышленных масштабах». И внизу предупреждающая табличка с трансформаторной будки: «Не входить. Опасно».
В груди нехорошо екнуло. Интересно… а где, по его мнению, кончается знакомство и начинается дружба, любовь, и ответственность?.. Не перешла ли я, не удосужившись «прочесть таблички», тот самый Рубикон, и не окажется ли сердце бедняжки Дианы… кхе-м, масштабы-то промышленные, и это становится не смешно.
Ланс отложил то немногое, что осталось от куриной ноги, и прервал эти невеселые думы:
– Моя очередь. Ты упоминала, что не знаешь еще своей цели. Но… скажи… когда ты бывала занята каким-то любимым делом, или общалась с кем-то, возможно, ты чувствовала, что это занятие или люди как-то связаны с твоей задачей?
Бинго! Прошелся почти по всем «болевым точкам».
– Бывало такое, ты прав.
– Когда и как?
О, вот теперь точно по всем.
Что ж, будь что будет, let «em all come. Лучше как можно раньше получить свое сердце назад по частям: вдруг они окажутся не очень мелкие, и я еще смогу его склеить?..
– Когда читала статьи твоего отца. Когда… когда встретила тебя. Особенно – после той странной фразы твоей мамы. И еще… словно что-то забыла и не могу вспомнить.
В его глазах читалась опасная смесь чувств: понимание, уверенность, радость, плюс боль, отчаяние, и беспомощность… Разве для семнадцатилетнего парня это в порядке вещей? И часто ли семнадцатилетние говорят об ответственности? Не за себя, но за кого-то, кто может от них эмоционально зависеть? Определенно, с Лансом что-то происходит, ведь не задумается мальчик из успешной и обеспеченной семьи о таких непростых вещах по собственному желанию?..
Вспомнилось несколько просмотренных недавно драм. Бедность, насилие, алкоголизм и наркомания… нет, не то. Смертельно болен?
Вряд ли больные люди могут быть так красивы.
– Если тебе станет от этого веселее, я чувствую то же самое рядом с тобой, – тихо и просто сказал Ланс, коснувшись моей руки. – Поэтому на тебя правила не распространяются…
Тут бы мне улыбнуться и смолчать, но я выпалила прежде, чем вдумалась в смысл:
– Неужели? А ответственность?
Он вздрогнул, как от пощечины.
– Давай посмотрим кино.
– Подожди, у меня еще вопрос.
– Хочешь, сварю кофе по другому рецепту?
– Ланс. Последний вопрос! Честно.
– Не надо. Ты уже выиграла.
– Но я хочу понять!..
Он вздохнул и устало откинулся на спинку дивана, закрыв глаза.
– Задавай.
– Почему ты не хочешь подпускать людей близко? Чего ты боишься?
– Не хочу причинять боль.
– Откуда ты знаешь, что сделаешь больно? В чем причина?
– Диана, уймись, умоляю, – засмеялся Ланс. – Пожалей подопытного.
Заинтриговал, а теперь наивно полагает, что сможет отделаться шуткой?..
Я подавила хитрую улыбочку.
– Хорошо, уймусь, но в таком случае мне останется просто додумать ответ самой. Что, если я решу, что ты – излишне совестливый маньяк-садист, который не хочет мучить любимых и близких, а согласен только на малознакомых? Или, может быть, в полнолуние ты обрастаешь шерстью и убегаешь на охоту? Нет… для оборотня слишком утонченная натура… ну тогда – вампир. Судя по кинематографу, вампиром нынче быть модно. Они, говорят, аристократы? Любят искусство, готику, декаданс, а в рамках декаданса – с надлежащими извинениями вонзить зубы в нежную девичью шейку…
– Диана… – взмолился Ланс под впечатлением от моих «гуманных» версий. – Пожалуйста, не заставляй говорить сейчас, иначе ты и вправду решишь, что я спятил.
– Значит, версия о маньяке ближе всего? – уточнила я, делая серьезный вид.
– Знаешь польскую группу Believe? – Поинтересовался он, нашарив какой-то предмет за спинкой дивана. – В альбоме Hope to see another day у них есть трек под названием Pain. Жаль, правда, у меня нет этого диска. Давай так. Я тебе кое-что из песни процитирую, и на сегодня закроем тему «Честных ответов».
С этими словами Ланс извлек из-за дивана гитару и принялся проверять строй. Мне ничего не оставалось, как согласно промолчать, поскольку, во-первых, было интересно наблюдать за его манипуляциями, а во-вторых, выбор, судя по всему, у меня не велик.
Перебрав струны и подкрутив колки, Ланс остался доволен результатом. Один аккорд, второй… и затем пальцы левой руки свободно заскользили по ладам, зажимая нужные ноты…
Что ж… неплохо играет…
I will tell you a story
About an empty hollow town…
Where the river of fire
Flows to the empty sky…
I’ll tell you everything
In detail all I see
Every rape, every death
Lasts forever, so it seems…
Pain…
Can’t sleep with all I have in mind…
…и очень хорошо поет… голос чистый, глубокий, какой-то завораживающий, и песня звучит так искреннее… подобные интонации бывают у людей, когда они говорят о давно наболевшем. В общем, интонации соответствуют характеру песни.
…Pain…
Can’t sleep I’ll tell you what I fear
