скачать книгу бесплатно
– Это тот Захарьин, что лечил в Ливадии Александра III, – подтрунивая над Марком Ароновичем, немедленно отреагировал Костя, – лечил, но не вылечил?
– Константин Георгиевич, дорогой, император был обречен.
– А императору, между прочим, и пятидесяти еще не было, – сказал Костя, принимая кастрюлю.
– А Захарьин, между прочим, получил орден Александра Невского.
– Ладно, ладно. Здешний воздух и вправду замечательный. – Костя открыл крышку и потянул носом. – Что скажете, друзья?
Артур и Виталик, учуяв запах мясного супа с чесноком, без возражений согласились с очевидным, они быстро помогли накрыть на стол. Суп был разлит по тарелкам, и несколько первых минут все ели молча.
– Кстати, Марк Аронович, – отложив ложку, лукаво спросил Костя, – книга пророка Захарии не входит в Тору?
– Помилуйте, Костя. Захарьины, как вы знаете, старинный боярский род. Роман Захарьин – отец царицы Анастасии, жены Ивана Грозного. От них Романовы пошли.
– Припоминается, – прищурившись, продолжал Костя, – что в XIV веке в свите литовского князя в Новгороде был чародей по имени Схария или Захария. Он ведь секту основал, и, если не ошибаюсь, согласно Софийской летописи, за это впоследствии сожгли в железной клетке Федора Курицына.
– Костя, объясни, о чем это вы? – не выдержал Артур.
– Константин Георгиевич шутит над стариком, – ответил за Костю Марк Аронович. – Ему известна моя слабость к фамилиям знаменитостей.
– Например!
– Ну, например, назовите фамилию известного человека.
– Виталик, назови.
– Ленин.
– Ульянов.
– Это все знают.
– Все, да не все. По материнской линии знаете?
Артур помотал головой.
– Бланк, – сказал Марк Аронович.
– Ага, Виталик, еще назови кого-нибудь.
– Сталин.
– Е-мое! Джугашвили, понятное дело. А материнскую никогда не слышал, – Артур с ожиданием посмотрел на Марка Ароновича.
– Геладзе.
– Здорово! Теперь я спрошу, а то Виталик Горького предложит.
Марк Аронович поощрительно улыбнулся. Артур посмотрел вверх.
– Ну, например, Саша Черный.
– Гликберг.
– Костя, теперь ты!
– Пожалуйста. Давайте спросим что-нибудь посложнее, скажем, про жену Берии.
– Жена Берии – Гегечкори Нина Теймуразовна. Говорят, на самом деле – дочь князя Багратиона и польской красавицы Золотницкой. Сама красавица, как и ее сестра, княгиня Леонида, жена Владимира Кирилловича Романова, одного из наследников русского престола.
– Легенда, – сказал Костя.
– Может да, а может, и нет.
– Я знаю, как звали Троцкого. Бернштейн. Нет, Бронштейн. Нам на первом курсе говорили, – сказал Артур.
– А я – Гитлера, – сказал Виталик.
– Кто этого не знает? Шикльгрубер.
– Надо еще заправиться, – Виталик махнул рукой и попросил у Кости добавки.
Тот пошуровал половником в кастрюле. Остатки супа разлили по тарелкам.
– На чем мы остановились?
– Молодые люди ищут примеры.
– Бороться и искать, найти и не сдаваться. Кто сказал?
– Это – Каверин, «Два капитана». Полярные экспедиции и борьба с норд-остом. Последний бросок на Север.
– Вениамин Каверин – Зильберштейн, – вставил Марк Аронович.
Все засмеялись. Отсмеявшись, Костя сказал:
– По-моему, это все-таки заключительные слова из поэмы «Улисс». Не Каверина, а Теннисона.
– Марк Аронович, вы были знакомы со знаменитыми людьми? – спросил Артур.
– Так, чтобы хорошо знаком – нет. Но до войны видел здесь известных людей. У нас в детском городке преподавал Марк Шагал. Потом тут рядом, в Малаховке, был поначалу театр, в котором даже Шаляпин пел. Кстати, тогда вот отсюда, от Удельной, до театра ходила конка, – Марк Аронович показал рукой в окно. – Шаляпина я, конечно, не застал, не помню и Бунина, хотя он жил здесь на даче Телешова. Помню, перед войной тут снимали фильм по Островскому.
– Качалова видели?
– Качалов – Шверубович!
– Вы неисправимы!
– Увы, каюсь, Костя. Но здесь Качалова не видел.
– Говорят, – сказал Костя, – на сцене этого театра свою первую роль сыграла Раневская. Помните: «Я возьму с собой “Идиота”, чтобы не скучать в троллейбусе».
– Раневская – Фельдман! – не выдержал Марк Аронович.
Костя обессиленно развел руками: кто бы сомневался?
– А я недавно Келдыша видел, – похвастался Артур, – в гардеробе Физического института. Он пальто сдавал, а я одевался.
– Откуда ты узнал, что это Келдыш? – спросил Виталик.
– Откуда? От верблюда. Во-первых, я вижу – личность знакомая, а потом мне же гардеробщица сказала.
– Капитально! И что он у вас делал?
– Как что? Наверное, заехал к директору. Может же президент Академии наук заехать к академику Скобельцыну.
– Тебе ничего не сказал?
– Как же! Обнял меня и прослезился.
– Да ладно…
– Ну, сдал человек пальто и пошел к лестнице.
– Я тоже видел Келдыша, – сказал Марк Аронович, – только давно. Мы тогда сверхзвуком занимались. На Ла-176.
– КБ Лавочкина? – спросил Костя.
– Лавочкин – Айзикович, – подняв палец, наставительно произнес Марк Аронович.
– О, Аллах!
– Слово не воробей, его из песни не выкинешь!
– Не воробей, а целая воробьиная стая, – вдруг очнувшись, сказал задремавший Виталик.
Костя и Марк Аронович переглянулись и засмеялись. Виталик удивленно посмотрел на них.
– Давайте пить чай, – предложил Костя.
Виталик, опорожнивший две полные тарелки супа, оживился и радостно потер руки.
Две недели коротких зимних каникул подходили к концу. В субботу мальчики уехали, и Костя опять остался один.
Выручали книги, работа, лекции. Марк Аронович, не желая докучать, бывал редко.
Артур с Виталиком впряглись в учебу и тоже не встречались. Артур и не подозревал, что Виталик неожиданно для себя влюбился.
«Рене привел офицера на то самое место рядом с особняком на улице Пайен, где год назад они расстались. Был поздний вечер, на темном небе повисла, как фонарь над пустынной мостовой, круглая луна. Дул свежий ветер. Противники сняли плащи и шляпы.
Рене поднял глаза к небу и перекрестился.
– Итак, любезный аббат, взгляните на небо, ведь больше вы его не увидите, – насмешливо сказал офицер.
Рене покосился на него и вынул шпагу.
– Я к вашим услугам, сударь. – Он встал в позицию, как будто пришел в фехтовальный зал.
Офицеру не требовалось повторного приглашения к бою. Он дерзко с головы до пят оглядел аббата, презрительно ухмыльнулся и, привычно отсалютовав шпагой, без разведки бросился в атаку.
Аббат, не сходя с места, отбил удар. Офицер выругался, едва удержавшись на ногах. Он перевел дух и осмотрелся. Рене продолжал спокойно стоять в позиции ангард. Его противник возобновил атаки.
Однако через минуту он снова остановился и в упор посмотрел на Рене, тот ответил ему холодным взглядом. В свете луны глаза аббата сверкнули, как два черных бриллианта.
Офицер отер пот, стекавший со лба. Оскалив зубы, он один за другим нанес три сильных удара. Рене отразил их и, сдвинувшись с места, сделал ложный выпад, заставив офицера переступить, чтобы удержать равновесие.
Больше офицер ничего не успел сделать. Лишь по глазам противника он понял, что лезвие шпаги Рене уже вошло ему в грудь и прошло насквозь. Он почувствовал боль, только когда вынимаемый из тела клинок скользнул по позвонкам; перед его глазами что-то ярко вспыхнуло и разлилось быстро остывающим пламенем. Секунду он постоял, выронив шпагу, и мертвым упал навзничь.
Аббат перекрестил лежащее тело, прошептал молитву, затем накрыл лицо покойного плащом. Подобрав ножны от шпаги, плащ и шляпу, Рене, не оборачиваясь, пошел по улице».
«Аббат стал мушкетером, – подумал Артур. – К сожалению, мало, что нам известно о нем в двадцатилетний период, после того как он снял мундир. Однако, прочитав всю трилогию, можно согласиться с тем, что склонность к поэзии и изысканности он не утратил, или, как говорил Сократ: “То, что я понял, прекрасно. Из этого я заключаю, что остальное, чего я не понял, тоже прекрасно”».
Артур потушил настольную лампу и лег в кровать. Голова еще была занята сценарием.
«С той поры, – продолжал размышлять Артур, – Арамис предпочитал даже в самых тяжелых условиях не расставаться со шпагой. С ней он чувствовал себя уверенно и, не раздумывая, пускал ее в ход. Был отважен и честолюбив».
Артур возмущался некомпетентностью режиссера, когда видел, что Арамис на экране заигрывает с трактирщицами или горничными. Ведь любовные связи Арамиса являлись продолжением его честолюбия.
Атос, вернее граф де Ла Фер, соперничающий по родовитости с принцами, мог позволить себе жениться на девушке, не заботясь о ее происхождении.
Портос, или господин дю Валлон де Брасье де Пьерфон, получил эту гроздь имен в результате мезальянса с богатой вдовой, которая утратила свое дворянство в браке с прокурором. Портос был тщеславен, но не честолюбив, и золото – это хлеб тщеславия, а не честолюбия.
Д’Артаньян, бедный гасконский дворянин, гвардии корнет, всей душой полюбил Констанцию, жену торговца. Ему было совершенно все равно, происходит ли она из мещан или купечества; не имело значения, крестница ли она Ла Порта, старшего камердинера королевы, или нет. Кстати, Ла Порт при всем желании не мог быть крестным отцом Констанции, потому что был моложе ее года на два. Родственную связь с Ла Портом приписал ей муж, господин Бонасье.
Д’Артаньян, корнет гвардии, был счастлив, когда на него обратила внимание миледи, графиня Винтер, и ему удалось добиться ее расположения только благодаря сделке между ними. При этом он еще успел завести интрижку со служанкой Кэтти.
Д’Артаньян, лейтенант королевских мушкетеров, был вполне удовлетворен нежными отношениями с хозяйкой гостиницы, где он проживал, бельгийкой Мадлен.
А вот Арамис, шевалье д’Эрбле, напротив, находил любовь только в высшем свете. Даже графиня Винтер, как женщина, не возбуждала в нем интереса. Он подсмеивался над прокуроршей Портоса, с почтением относился к Констанции и сумел лучшим образом распорядиться судьбой Кэтти, но все они стояли ниже уровня его амбиций.
Судите сами, кто удостоился его любви. Во-первых, это герцогиня де Шеврез, в девичестве Мари-Айме де Роган-Монбазон (известная в «Трех мушкетерах» как девица Мишон). Она – подруга королевы, вдова де Люиня, коннетабля Франции, друга короля, командующего всеми вооруженными силами страны. Во-вторых, это герцогиня де Лонгвилль, в девичестве Анна-Женевьева де Бурбон-Конде, можно считать, принцесса и сестра принцев. Обе, каждая в свое время, королевы красоты. Первая, когда он был совсем юным, на три года старше его, вторая, когда он был в зрелом возрасте, лет на пятнадцать моложе.
Вскользь упомянуто, что Арамис бывал у герцогини д’Эгильон, то есть ни много ни мало у любимой племянницы кардинала Ришелье Мари-Мадлен де Виньеро де Камбале, получившей титул герцогини. Из-за платка кузины герцогини де Шеврез с инициалами «КБ» некой Камиллы де Буа-Траси, персонажа скорее вымышленного, у него произошла известная ссора с д’Артаньяном.
Артур постарался отогнать от себя мысли о красавицах. Он закутался в одеяло, закрыл глаза и немного погодя увидел уходящий за горизонт проселок, траву под летним солнцем, далекую лесную полосуй колосящееся поле, колеблемое легким ветром.
В это же самое время похожий сон видел Виталик. Ему снился залитый солнцем луг. Виталик бежал, едва касаясь земли, по направлению к лесу. Синие ели важно стояли на покрытой сухими иглами опушке. Лес был сумрачен и таинственно молчал.
