Собрание сочинений. Том 1. Голоса

ЗРИТЕЛИ, одна из них, «вечная поклонница» актера, сидит в восьмом ряду. Она всегда сидит в восьмом ряду по ряду причин. Она некрасива, от ее худой шеи и черного шелка веет духами «Красная Москва». И самоотречением.

АКТЕР, как всегда, не замечает ее. Только смутная тень неудовольствия касается его души, когда он пробегает беглым взглядом по восьмому ряду, как опытный пианист по клавишам.

ЗРИТЕЛИ, в основном стареющие женщины, отмечают элегантность его костюма. Вспоминают, как фамилия и где видели прежде. Кое-кто думает о постороннем: мельком – любовная история. Вдруг панически: «Забыла ключи!»

АКТЕР, вздрагивает. Он продолжает разглядывать зал, который представляется ему теперь лесом белесых лиц. Некоторые останавливают его внимание. Большое, как блин, лицо. С таким блином как будто работал в Иркутске… Темные глаза – углубленный мрак. С этой магией переспал когда-то, кажется… Усы и борода, как у театрального пожарника-книжника… Время продолжает вырастать вверх, вглубь и вширь, превращаясь в тишину ощутимо.

ЗРИТЕЛИ, ждут, вот-вот, сейчас он бросит нам горячие, полубессмысленные… А мы сразу – туда, мы – сразу живем, сразу – волнение, сразу – сочувствие… Извиняющийся полузадушенный кашель…

АКТЕР, глядит, тишина разрастается перед ним ночным осенним пейзажем. Сверху нависает лепное кудрявое небо. Снизу поднимается болотный зеленый туман, пронизанный светом рампы. Впереди – пустынное поле, все в чернеющих кочках, в кочанах капусты. Широкое шоссе уходит вдаль – к таким далеким – далеко-далеко – дверям зала.

ЗРИТЕЛЬ, 20 ряд, 7 место, ощущает в себе источник истины и счастья.

АКТЕР, теперь видит театр, как таинственную гору, нависающую над ним. С вершины сорвались, полетели стайкой, блеснули в луче прожектора нетерпеливые аплодисменты. В ответ он легонько усмехается, закидывает ногу за ногу.

ЗРИТЕЛИ, наиболее догадливые, почуяли: что-то здесь не так. Может быть, несчастный случай? Отнялся язык? Разбило параличом? Напился актеришка, «мама» сказать не может! Да подскажите ему роль! Хулиганство!

АКТЕР, вдруг пугается неизвестно чего.

ЗРИТЕЛИ, почуяв это, угрожающе зашевелились, как нечто косное, еще не сознающее…

АКТЕР, чувствует плывущую на него смутную грозу. И сразу – из-под ног побежали длинные доски пола, будто рельсы из-под колес… Потолок и кулисы удирают от него, как стая чертей… Вмиг похудел, одежда обвисла, струйки пота горячо текут по спине… Даже воздух отталкивается от него. Нельзя ни дышать, ни жить в этом безвоздушном пространстве!

ЗРИТЕЛИ, сидят рядами острых зубьев. Театр – машина вроде гигантской молотилки или бороны.

АКТЕР ВАСЯ, сейчас рванет на себе ворот, выкрикнет неизвестно что, забьется в истерике!.. «Утиная охота»… «Епиходов какой-то»… Машинально достает из грудного кармашка пиджака за хвостик конфету, как носовой платок. Разворачивает, долго шуршит конфетной бумажкой…

ЗРИТЕЛИ, оскорблены. «Дурака показывают», – негромко сказал кто-то. Неподалеку засмеялись. Зал задвигался, захлопали стулья.

АКТЕР, двигая челюстью, дожевывает конфету, ему приторно и противно. Но чудище уже распалось на стадо более мелких. В ложе блеснули смехом, как чешуей хвоста. В партере безрогие бродят, недоуменно мычат на сцену. В проходе мелькнуло несколько длинных серых. Собаки? Нет, не собаки.

ЗРИТЕЛИ, кое-кто встал. Остальные видят, может быть, все-таки что-нибудь покажут.

АКТЕР, встает с кресла, раскланивается.

ЗРИТЕЛИ, там, на балконе, свистят.

АКТЕР, достает из кармана яблоко и, по-мальчишески свистнув, запускает его туда – вверх.

ЗРИТЕЛИ, кто-то охнул.

АКТЕР, торжествующе: «Попал!»

ЗРИТЕЛИ, с балкона кто-то бросил еловой шишкой. Специально, что ли, принес в театр? Попал тоже.

АКТЕР, схватился за макушку. Смотрит на ладонь. Крови нет.

ЗРИТЕЛИ, в партере все поднялись с мест.

АКТЕР, кричит: «Браво! Бис!»

ЗРИТЕЛИ, на этот раз сверху ничего не упало.

АКТЕР, достает из кармана пиджака куриное яйцо, недоуменно смотрит на него. Качает головой укоризненно. Небрежным жестом выбрасывает яйцо далеко в партер.

ЗРИТЕЛИ, многие откровенно хохочут, потому что женщина, в которую угодило яйцо, восьмой ряд, шестое место, застыла. Только поворачивает из стороны в сторону лицо, по которому стекает желток – прямо в полуоткрытый крашеный рот.

АКТЕР, распускает петушиный хвост, прыгает по сцене, кричит: «Ку-ка-ре-ку!»

ЗРИТЕЛИ, встают на сиденья кресел, хлопают руками о бока и азартно кудахчут.

АКТЕР, подзывает кого-нибудь из публики, может быть рабочего сцены, вскакивает ему на спину и в упоении «топчет» его.

ЗРИТЕЛИ, орут, показывают ему монеты, кулаки, желтые апельсины. А кому нечего показывать, отрывает от пиджака пуговицы или делает округлые движения руками.

АКТЕР, аплодирует зрителям.

ЗРИТЕЛИ, аплодируют актеру. И – сразу струйки, водовороты. Потекла река к выходу.

АКТЕР, поворачивается спиной к залу, уходит со сцены, поигрывая номерком от пальто. И бедрами.

КАРМАНЫ

Перед нами появляется АВТОР. Он несколько рассеян, задумчив, пожалуй, грустноват. Так всегда кажется, когда он сочиняет. Автор осторожно заглядывает себе в карман, пугается и делает пальцем: тсс!

Если заглянуть себе в карман… Осторожно, там играют в карты – в такие замусленные шлепанцы, огарок теплится и – тени на подкладке, дух курева… «Закрой, кричит, карман! Что круглым глазом уставился, пижон? Сунь только руку – ножом полосну!»… Нет, уж лучше оставить в покое, пускай свою ночь коротают в хлебных крошках и пыли табачной – апчхи! И дырочка – тоже, монетки, насквозь пролетают, за подкладкой теряются сразу. Зане карманники в кармане обжились.

В другой заглянешь, там темно и смутно, кто-то там живет, да я его не видел никогда. Он прячется от света – но куда? Обшаришь – пусто… Но вот твой пятипалый ревизор наверх убрался, мысли отвернулись… Нечто выглянуло прямо из подкладки. Прислушалось: не думаю о нем. Засуетилось, забегало… Пыхтит и тащит спичку из коробки… Топорщится карман… Да вы и сами замечали: с утра, казалось, полная коробка, а тут – две спички ломаных на дне.

В грудном кармане – все по распорядку: расческа, авторучка, удостоверение – и лампы там горят. Линолеум и пластик, герб на коже. Там слышно: сумасшедший журналист, в который раз потея вдохновенно, перепечатывает записную книжку!..

А тут, в кармашке пиджака – далекий город. Вечернее солнце – какая длительная выдержка – фотографирует оранжевые здания на плоской набережной. Далеко за край бегут автобусы, спешат автомашины. Торгуют магазины, гастрономы. И в окнах люди разные видны. В одном, как прежде, за столом тот грузноватый и усатый, похожий на Дюма и на Бальзака, сидит и пишет. Точно, это я. И пишет точно то же. И даже называет по именам всех тех, кого назвать я не хочу. «Прочь из карманов, ШУШУНЫ – МЫШУНЫ, ШУХИ, ШУШЛУХИ, ХАХЛЮХИ, МИХИ!»

Испуганно я вынул из кармана открытку, где вечерний южный город. И выложил на стол. Гляжу – себя не разглядеть…

ГЕНРИХ БУФАРЕВ. ТЕРЦИХИ

(1984, 1987)

Генриха Буфарева я знаю давно, потому что я его придумал. Он мой тезка и мой двойник. Он живет на Урале. Он пишет стихи. Как всякий советский человек, бывает в Москве и на Кавказе.

Генрих Буфарев… Однажды он вошел ко мне, не постучав:

– Пельсисочная, – заявил он.

– Что? – не понял я.

– В пельменной обыкновенно пельменей нет, – объяснил поэт. – Зато имеются в наличии сосиски. А в сосисочной – наоборот.

– Красиво, – согласился я.

– Пространство – транс, а время – мера, – раздумчиво произнес выдуманный Буфарев, и я ощутил в своей ладони его небольшую сухую горячую руку.

Генрих Сапгир. Москва. 1989

ПЕЛЬСИСОЧНАЯ

В мурелки шлепают пельсискиВ стакелках светится мычайНародострах и чуд российскийЖить отдыхать и врать и веритьРабить стакелку невзначайи правду выдумкой проверитьСижу качуриком в отставкес майороглазым старшинойДожали – снова по одной…Хрегочут глотки в переплавкеА на дуроге – дымовозыи мразогрязь… божба, угрозы —живьем корчуют и мостятСквозит на взлобье – исинь – ветошьИ любят так, что не поверишькак бы насилуют и мстят

КИОСК КУРОРГА

Киоск курорга: старый добрый пластикНа выбор – сумки, рюмки, жустик, хрястик– Вам нужен блист? Здесь есть похожий блистикНарод глядит. Внутри ряды резини никчемушек полный гамазинНабычил глаз небритый баргузинТигрессы, вепри, бракодабра, на-рисованы на майках и штана-Хватают все. Такие временаНет вас не удручает нет! что это —сплошной обман нарпитом карапетавампука, кривошвейная работаВозьмите в руки эту пару, братысмотрите: не услады, а усраты —распороты и буфли оборватыВы сами два солдутика в наборе —В ничьей культуре, в выдернутом миреИ что за игры там – на верхотуре!

ДОМ ИЗ ДЕТСТВА

Одноэтажный дом с высокимибелыми окнами помню как думс белыми окнами помню как дымодноэтажный с высокими белымипомню как ветер и помню как шум

ГИСТОРИЯ

Звал ковырялу Главный Бутафори приказал: расковыряй мне дворне то с тобой – короткий разговорЗвал каменилу Славный Буфарии говорил: мне известь затвории каменную повесть сотвориЗвал меднолюба Гневный Фабиуморщиной храм изобразив на лбуон вырешил: измысли мне трубуБыл двор изрыт. Собор построен былИ крылоса охрангел затрубилкак бы Господь пришел во славе силИ жители бежа на трубный зовкричали так, как будто взят Азов —И громче всех – сробевший БуфаревНо всюду были ямы, камень бутбыл Футариб раздет и необут —и навернулся в яму ФарибудИ умер Арибуф. И до сих портуристы посетившие соборидут к автобусу через изрытый двор

ПИТИУНДА

Питиунда – охрамина сосенНожницами этот полухрамий —и железные листья мандаринови картонные листы магнолийи кора-дерюга эвкалиптов —вырезан из крепкой старой сути —из ДАРУНВАРУНМАРАКИПРЕНЫ

ПОЕЗДКА В КОЛДОБ

Питутели приехали в КолдобПодумал предприятель: «Ах ты чтоб…»Задача: отстающим вымыть клубЛысняк, грустняк и белоклочковатыйполучтарух по-модному одетыйглядит: полукоттеджи – полухатыСкружаются к бибобусу фигурыУ дверцы – озабыченный которыйне в складь – не в мать заводит разговорыЛысняк ему лопаточкою – брысте!Полустарух собрал себя на частиВинтарь щепу и тракты смотрят гости —Куровники муровники – охмурь!А баграном со сцены (верь – не верь)«Весь ураган доложим без потерь!»Потом читали подыхая мухместа – отдельно – выжимая смехлысняк и молодой полустарухТеперь – грустняк. Он честный и очкастыйОн с отвращеньем в рифму мыслит часто:за час – пятнадцать, а за двадцать – тристаДавай, Брусняк, дави их эрудитомв мощь децибел! – и каждого при этомвсенепременно сделай патриотомЗови, Песнюк, чтоб каждый первокурсник —неруха знал: гудит престольный праздник!Колдобник чтоб задумался о жизниНе галочкой, а козырем пошел«Ну прощевайте» – женщины как шелк– Питутели питуйте хорошоКуб опустел. Известка – голякомОсталась память хухом – чеснокомИ предприятель быдто незнаком

КЕРЫВНИК ТАЙ ПРАЦИВНИК

Шахтер – большой и шумный сухожил– Пишлы до баб, – другому предложил– Поихалы! – обрадовался ты-лБудынок видпочынку – тю! – СТАХАНОВБлюкають хлопци в поисках коханыхВ фойе физдеш: Гоните фулюганов!Сторонкой – в лифт. И той – мужик огромный– Працуй, казав другому, жмы подъемник! —Тот и нажал, хоть с измальства был скромникПо коридору темень, як в забое…Дви дивчины. И наших було двоеГе, совписуе, значить роковоеПриподнимае кофточку рожевудва порося… – Мы – не помеха? – Что вы?Халатик расстегнуться був готовыйПодруга – быстр и смугол – ни словечкаСпросил: – Откуда? – Отвечал: – УзбечкаТатарка – и казанская конечноПод окнами грымыв зализный шляхБлымали зори, огоньки в горахИ там был Бог, а тут сидел АллахИ пировали двое великановкраса и блесс одесских ресторанови гурия из рода Темир-хановОвчар склонял коровушку к амуруТоварищ обнимал татарку-дуруСпивали хором: – Взяв бы я бандуруИ вдруг сказал товарищ напрямик:– Ты – працивник, а я, брат, керывникЯ к обчеству шановному привык– Нехай працюе витры над хвылынойНехай працюе ричка коло млынаВидпочиваты хочу, геть, хамлына!И счастье наступило в сей же миг

ХОРОНЫ БАРАКА

Тут с поезда сойдя, казалось, только шагзабор? Нет, здесь описывали кругавтобусы – и дальше был баракОхристая стена – в такую далину…Стежком пройдя снежком и подойдя к окнузаглядывал как рыба в глубинуТам в солнце сдвоено: какая-то доскаблеснул очками, кажется, Оскаркачнулась комната как некий батискафХоронят или блазь? Хоронят: слышу медьИ стылая со ржавчиною сельдьлежит в сугробе так, что любо поглядетьИз коридора вышли Валя и Оскар —на яси снял очки, глазами поискал(от дужки – вот – полоска у виска)Да, видим: понесли народом долгий ящикс окошками и крышей настоящейНесут барак, потряхивает вещиТам с полки сыплются кастрюли, чашки, плошкикровати ездят, падают подушкиИз форточки на снег выскакивают кошкиИ видно, как все меньше раз за разомнесут на белом к смутным тем березамдощатый гроб великим переносомКогда я проезжал и видя корпуса(забыл упомянуть, что здесь теперь Мокса)другая жизнь, другие трубеса

ХМЫРИЗМЫ

Из многих лиц слагался хмырьнад морем наводя на душу хмарьпереползала облачная хмурьИ будто въявь я встретился с хмыремкогда вдоль моря шел я пустыреми мир кругом был хвоен и огромТуману может быть благодарявдали на белой гальке, где корякоряжится, увидел я хмыряБыл в кепочке, нет – лыс и седокурсидел в развилке, где целуют дуртакой худой и в маечке амурИ глазки так размывчиво – скорей —желеючи… Хитер! нет я хитрейЧто в своей жи не видел я хмырей!«Давчемлособств!?» Себе я говорюпришел смотреть дымясь я на зарюПусть в брызги…юсь! не дамся я хмырюВдруг вижу вдаль: вдоль берега лежатдесятки тел лежат, как рцы на грядЯ слышу крик хмырюношей, хмырятТам – мертвый адельфин у бахромыухмылкой морды будто молвит: хмыСкружились, отчужденно смотрят мыТам в желтом супе плавают хмыри:газеты, пластик, юфть, хоть гнем гори! —И грязное величие зариВсе голо – кость и камень – вот их мирВсе сбрито, стерто, сношено до дыри в человека водворился хмырьНо съест его он скоро изнутри

ПЕРЕМЕНА

Дует ветр порывисто и смольноразволноволновывет пальмыВоду всю в курчавках видим вдаль мыВдруг рвануло флаг шток – сник тряпПерехлебнулось как задохлось в хвоеДрожь прошла переберебирая веерДрыгнул лист глицинии – проверилНебо стало… лишь ласкательные волны полоскательные

ХРСТ И САМАРЯНКА

Красавец ждал – автобус В И Н Т У Р И С ТНарод был пестр – осваиванье местПодтягивался – торопился хвост– В пруф! – рявкнуло в два микрофуфа разомНаш дом дал дым… и явно был «под газом»наш красовод с развесистым под глазомНу-с развлекай нас милый куроводрцы в микрошиш брадатый э-энекдотпуст квохчут женщины, грегочет златорот«Адна армянка Сарра Федосевна…»Все: гры, двры, кры, гзы, псы, кровь говна —кавказисто как будто нарисованоНоздристый кмнь – сплошь крявая стенакрст зрелая хурьма ветвями оплелакого ты прячешь посреди села?За крысоводом – врта в стене – туристы…Вдруг небо Иоанна Златоустанас высветлило весело и чистоПотомкам верующих – новым дикарямбольшое А созвучное горамкак на ладони протянуло хрмВот тут пришла пора ХРСТУ И САМАРЯНКЕКолеблемы сошли они с картинкибеседуют – босой ногою на ступенькеНездешний воздух душу холодилИ даже златозубый крокодилв своих печенках что-то ощутилПицунда Гагры Лыхны ГудаутаЗдесь вся земля замешана на светеи пении – и радостью прогретаЗдесь древоцерквовиноградохрамхурьмапереплела все души и дома —и далеко внизу – бус, красовид и мы…Здесь плавают курлы, дракони и грома —Кавказия…

ПОСЛАНИЕ – САПГИРУ

Твой вислозадый ус, твой волосатый пузпо перышку я описать берусьПрощай Сапгирыч – молодец-дедусьФарфора чашечка и листья глянцем воскаи Питиунда про – всю вылюбили, тезка —ты – черномор и я – кусок довескаДождь на шоссе, смиренный вид коровЯ – буф! я – пуф! из трубочки искревИз ничего сложился БуфаревЯ – клоун! цирк! – но и в брезенте дыркаЯ тот мальчишка – «посмотреть» – из паркаАга! попался! ждет годяя поркаТебе в тумане чайку вместо рукя протяну – расстанемся, навек? —Все будут жить и ждать глазами всех собак…Бери, Сапгир, дарю свои терцихи —хоть бы они завязли в чьем-то ухеи то мне хлеб – хрычу и выпивохеНо ты – не Герцен, я – не Огарев —хоть кроликам скорми! Прощай и будь здоровМкрч! Твой лоскутный тезка Буфарев

КУЗНЕЧИКУС

Давиду Шраеру

Оретикус моретикус кантарус! —Свою латынь теперь изобретуЯ над любой фонемой ставлю парусЖив еретик вживлением в ничту

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

ДИСЬ – детская информационная смесь (Прим. автора).

2

Борис Пастернак (Прим. автора).