Последняя миссия

Размышляя подобным образом, я вдруг обратил внимание, что приемник УКВ диапазона попискивал, мигая красным диодом. Обесточенный приемник, потому что в наше время УКВ никто не пользуется. Просто положено, чтобы стоял в кокпите.

Я наспех подключил аппарат к бортовой сети питания. Из колонки хлынул зычный голос практиканта.

– У меня мало времени, Федор Сергеевич. Я умер как человек, но теперь существую как часть инопланетной субстанции. От осознания этого голова кругом идет. Я знаю, как уничтожить марсианский разум. Принимая образ самого дорогого вам, он концентрируется в определенной точке и становится очень уязвимым. Достаньте бластер и будьте готовы выстрелить, когда он придет за вами. Кто бы перед вами ни стоял, даже самый близкий человек, знайте, это – мистификация. Смело жмите на курок. Не позвольте моей гибели стать напрасной… У меня мало времени, Федор Сергеевич. Я умер как человек…

Слушая эту циклическую радиопередачу, я все меньше и меньше понимал, что происходит. Кто я? Что я? Зачем я здесь? Вообщем, медленно сходил с ума…

Бластер был на месте: в сейфе, слева от капитанского кресла. Ощутив своей ладонью теплый пластик рукоятки, я почувствовал себя увереннее…

***

Из субтитров видео заседания спецкомиссии:

Председатель: Федор Сергеевич, скажите, как глубоко вы осознавали мощь инопланетного разума? Например, вы понимали, что человеческая станция-колония, которую вы видели на экране радара “Геркулеса” могла быть мистификацией?

Штурман Валов: Я думал об этом…

Председатель: Есть ли у нас возможность услышать комментарий специалиста?

Эксперт-психоаналитик: Вопрос весьма неоднозначен. Эволюция человечества предполагала, что действительность – это поверхность планеты Земля. Но когда люди вышли в Космос, основы рухнули. Представьте человека в закрытом, ограниченном пространстве, который летит в бесконечной Вселенной. В подобных условиях сложно отличить реальное от мнимого. Объективная оценка и интерпретация явлений, называемых космическими миражами, – это серьезная научная проблема.

Председатель: Понятно, что ничего не понятно. Спасибо… Возвращаясь к вам, Федор Сергеевич. Ведь, изображение на радаре вполне могло быть реальным. Марсианский разум, заключенный в камне, привезенном из пояса астероидов, мог возжелать попасть на станцию, чтобы одного за одним уничтожить находящихся там людей, эксплуатируя их фобии и страхи. С точки зрения инопланетной субстанции орбитальные колонисты, а также те, кто живет под куполом на Марсе, – захватчики, лишившие ареала обитания исконных хозяев здешних мест.

Штурман Валов: Только об этом и думал…

***

Шатко стою на алюминиевом полу орбитальной станции. После долгих месяцев невесомости искусственная гравитация раздражает. Лишает привычных степеней свободы, а бластер неудобно оттягивает карман.

Вокруг, как пингвины на льдине, снуют люди, не обращая на меня никакого внимания. Станция-колония – это огромный механизм, свято блюдущий принцип экономичности, в нем отсутствуют лишние детали. И каждый человек – винтик, который выполняет свою функцию, на борту нет места бездельникам.

Вот – мужчина несет ящик с зеленой рассадой. Он, очевидно, аграрий и выращивает растения, которые служат пищей для колонистов, попутно обогащая воздух бесценным кислородом.

А вот – девушка объясняет двум парням, как попасть на седьмой уровень. Она – справочный гид, а они – ремонтники, в грязных униформах, с кучей инструментов. Латают обшивку станции.

Я комплексую, не совсем понимая, какова моя задача. Не инструктировали? Или забыл? Что мне взять? Куда нести? Что починить?

Нахожу огромный иллюминатор, половину которого занимает добрый кусок красной планеты. Разглядывая плато, горные хребты и кратеры, вспоминаю, зачем я здесь. Но думать об этом горько.

Я иду к пассажирскому терминалу, время от времени хлопая по карману. Бластер на месте.

Со стороны внешних планет корабли сюда заглядывают редко. Каждый посетитель с Ганимеда или Титана должен иметь два разрешение: с места постоянной регистрации и от администрации станции. Несколько десятилетий назад поток людей отсюда сошел на нет: закончились романтики, стремившиеся познать суровое очарование спутников газовых гигантов. Нынче их дети и внуки, вкусившие безнадеги ледяных миров, рвутся назад, поближе к Солнцу. В тренде – иммиграция. С ней борются всеми правдами и неправдами.

Сегодня особенный день. Прибывает специальный рейс Юпитер-Пояс астероидов-Марс. Пассажиров немного. Бледные, почти прозрачные, если сравнивать с местными, они неуверенно небольшими группами разбредаются по углам зала ожидания. Кого-то тошнит из-за непривычной гравитации.

Взгляд цепляется за знакомый силуэт с детской коляской на воздушной подушке. Сжимая пластиковую рукоятку бластера, буквально ощущаю, как внутри между электродами под напряжением тысячу двести вольт проскакивают микро искры, и слышу, как гудит кристалл, возбуждаемый случайными электромагнитными волнами.

– Мы прилетели, – говорит жена и откидывает крышку коляски. – Посмотри, у нашей дочери твои глаза…

“Вот жеж блин!” – думаю я…

***

Из субтитров видео заседания спецкомиссии:

Председатель: Тела Осипа Бурова и Александра Петрова были обнаружены и подняты на борт спасательного катера. У обоих скафандров открыты защитные щитки. Понятно… Думаю, будет уместна минута молчания…

Продолжительная тишина…

Председатель: Продолжим. Федор Сергеевич, расскажите, каковы были ваши действия после гибели практиканта.

Штурман Валов: На “Геркулесе” оставалась немного топлива. Отстрелив весь лед, я уменьшил массу корабля на тысячу с лишним тонн. В облегченной конфигурации этого топлива стало более чем достаточно, чтобы покинуть гравитационное поле Марса. Я заложил в автопилот программу, выводящую корабль на орбиту вокруг Солнца с перицентром, лежащим внутри звезды. Марсианский разум частично блокировал навигационное оборудование, что помешало мне выполнить точный расчет. Однако мощное притяжение нашего светила способно скорректировать возможную ошибку. Теперь “Геркулес” движется к Солнцу, чтобы вместе с дьявольским камнем на борту быть поглощенным раскаленной плазмой.

Председатель: Как вы спаслись?

Штурман Валов: Активировав программу автопилота, я покинул корабль в спасательном модуле. В отдалении от “Геркулеса” навигация заработала как следует, и я смог самостоятельно пристыковаться к марсианской станции-колонии.

Председатель: Значит, вы не поддались на инопланетную мистификацию, требующую голосом Александра Петрова убить ваших близких?

Штурман Валов: Трудно сказать. Собственный план пришелся мне больше по душе…

Председатель: На встречу с семьей вы прихватили бластер?

Штурман Валов: Это правда. Что-то вроде посттравматического синдрома… Но, кажется, я успешно справился с задачей отделения действительного от мнимого, о которой упоминал эксперт.

Председатель: Как ваши близкие? Как вы?

Штурман Валов: Моя жена продала все имущество на Ганимеде и заняла деньги у родственников, чтобы купить билет до Марса. Однако здешняя миграционная служба нашла недочеты в документах, и теперь моей семье грозит депортация. Адвокат опасается, что после расследования Межпланетные Линии выдвинут против меня иск об умышленном уничтожении “Геркулеса”.

Шум и возмущенные возгласы…

Реплика из зала: Парень спас мир, а мир намеревается выставить ему счет!

Председатель: Прошу соблюдать порядок! Заседание продолжается…

Немарсианские хроники

– Хорошая новость, очень хорошая, – рассеянно бормотал я, разглядывая на экране смартфона фотографию, которую скинул толстяк Лютер.

С экрана на меня смотрела жгучая брюнетка. Не старше сорока, самый сок. Впечатляющие формы, но без пошлятины. Ничего лишнего, однако все на месте. К тому же, при деньгах. Абсолютно мой типаж…

– Полегче, майор, – ухмыльнулся Лютер, перехватив мой похотливый взгляд. – Нет задачи переспать с ней. Следует просто быть неподалеку и смотреть в оба!

Называть меня майором он имел основания: уволился я как положено, при звании и наградах. Сказать же в ответ “Да, мой генерал” у меня язык не поворачивался. Лютера выгнали со службы как последнего дезертира. Верзила избежал военного суда исключительно благодаря паре звезд на погонах.

Хотя, какая разница? Теперь он – бродяга, зарабатывающий на жизнь, обтяпывая сомнительные делишки, а я – сам себе хозяин. В смысле, могу самостоятельно выбирать стратегию и тактику. С кем хочу, с тем и сплю. Впрочем, клиентская база Лютера не располагала: то старуха из психиатрической лечебницы, то ковбой-толстосум с техасского ранчо. Однажды даже пришлось охранять индусского йога. Правда, я так и не понял зачем…

– В кои-то веки попался приличный клиент, – лениво запротестовал я. – И тут ты лезешь с нелепыми ограничениями.

– Дело твое, – пожал плечами Лютер. – Но имей в виду, эта женщина – не клиент, она – объект. Приманка. Настоящего заказчика не интересует ее судьба.

Я спрятал смартфон в карман и посмотрел в окно. Мы оказались единственными посетителями в придорожном дайнере, внутри которого исправно работал кондиционер. На улице же стояла невыносимая жара, и ветер гонял перекати-поле по бетону, крутя вихри из песка.

На парковке по-хозяйски расположился внедорожник Лютера. Настоящий монстр, единственный бензиновый автомобиль в Аризоне. Поодаль, где начиналась пустыня, сегодня утром двое парней выгрузили с эвакуатора мой Форд Мустанг, точнее то, что осталось от верного коня, последнего из могикан Оклахомы. Старею. Надо завязывать с ночными покатушками. И меньше пить.

– Зрелая красотка – приманка? Кого ловим?

Словно не расслышав моих слов, Лютер принялся яростно кромсать вилкой лазанью на тарелке. Стало ясно, что проныра попал в глупую ситуацию. Очень глупую. И я решил дать ему возможность насладиться этим чувством. Сам же занялся стейком.

Наконец Лютер собрался с духом и выдал базу:

– Тут такое дело… Одна частная компания заказала… Марсианина… Добыть… Живого или мертвого…

У дайнера припарковался ядовито желтый Джип Вранглер. Из электрокара вылез тощий парнишка в разноцветных шортах и зеленой майке. Не обращая внимания на испепеляющий зной, он нацепил на нос дурацкие очки и, подойдя к останкам моего Мустанга, принялся качать головой и размахивать руками, изображая ценителя настоящих моторов.

– В наших краях говорят, что к каждой хорошей новости обязательно прилагается плохая, – разочарованно усмехнулся я. – И плохая новость в том, что здесь, рядом с мексиканской границей, солнце взошло слишком высоко и сильно напекло тебе голову… Хотя нет… Последний уикенд ты провел в компании внуков. Они-то и показали пару страниц в Интернете, где постят самую дичайшую конспирологию. Неужели, старик, реально зашло?

– Достойный юмор, майор. Очень смешные шутки, – Лютер собрал пальцами последние крошки с тарелки и забросил себе в рот. – А знаешь, что лично для меня является неопровержимым доказательством существования марсиан?

– Просвети.

– Во-первых, частный бизнес предложил мне большие деньги за их поимку! Во-вторых, твари заинтересовали корпорацию, связанную с правительством! К сожалению, у последних есть козырь – тип по прозвищу Тень. Его никто не видел, но он – единственный человек на планете способен различать марсиан.

– А какой конкретно инопланетянин нужен твоему заказчику? Из тех, которых тайно завезла экспедиция, вернувшаяся с Марса в две тысячи сорок втором? Или речь о тех, что регулярно посещают Землю на летающих тарелках?

– Порою ты невыносим, майор.

– На себя посмотри. Я примчался сюда из Оклахомы, пересек два штата, в хлам разбил свой Мустанг. И все ради бредового предложения добыть инопланетянина? И перспективы посостязаться в этом с неким Тенью и людьми, связанными с правительством? Ты серьезно?

– Ну да, – просиял Лютер. – Достойная работенка для парня вроде тебя. Как считаешь?

Я проигнорировал его вопрос, задав свой:

– А тощий какаду на парковке представляет частный бизнес? Балласт, который придется таскать за собой?

– Ботан – ученый. Специализируется на внеземных цивилизациях. Обеспечит научную поддержку операции. А когда добудете экземпляр, упакует его так, чтобы бы не протух.