Как найти любовь в книжном магазине

– Ты думаешь, я шучу, да?

Джулиус почесал затылок:

– Я не уверен, что ты все взвесила.

– Очень даже взвесила. А что такого? Почему бы и нет? Серьезно, скажи, почему бы и нет. Я же не собираюсь сбежать с каким-нибудь рок-музыкантом. Я хочу поступить в лучший университет в мире! Это же здорово!

Она была одной из тех раздражающих людей, которые заставляют поверить в осуществимость самых безумных идей.

– Слушай, давай я отвезу тебя в аэропорт. Ты сможешь поменять билет, вернуться домой и поговорить с родителями. Если они согласятся, то вернешься.

– Я тебя напугала?

– Ну вообще-то, да. Есть немного.

Она подошла и обняла его. Джулиус вдыхал ее запах, сердце его колотилось. Он чувствовал себя невесомым, потому что слишком мало спал этой ночью, а еще потому, что Ребекки было слишком много. Он чувствовал себя будто наэлектризованным, но бдительности не терял, потому что знал: от его реакции будет зависеть все, что произойдет дальше, то есть их будущее. Он должен взять себя в руки, немного замедлить ход событий.

– Это самое удивительное, что когда-либо со мной происходило. Ты и я. Ты не чувствуешь этого? – требовательно повторила она.

– Чувствую. Это так и есть. Поразительно. Я… поражен.

Джулиус видел, что она все больше погружается в свои фантазии. Придет ли она в себя? Или будет все более увлекаться выдуманной историей жизни?

– Но я все же считаю, что тебе стоит поговорить с родителями.

Сказав это, Джулиус осознал, как буднично это прозвучало. Но он не был готов брать на себя ответственность за то, что она испортит себе жизнь, и навлекать на себя гнев ее близких.

– Хорошо. Прямо сейчас и поговорю.

Судя по реакции Ребекки, ей и в голову не пришло, что родители могут посчитать ее решение не очень хорошей идеей.

– Думаю, они будут очень рады. Мой папа любит Англию, он ездил сюда по студенческому обмену, когда был чуть старше меня теперешней, и провел здесь полгода. Поэтому он и отправил меня сюда на лето. Где здесь ближайший телефон?

– Внизу, в холле, есть телефон-автомат, – ответил Джулиус. – Но он платный. К тому же ты их разбудишь. Может, стоит подождать до полудня?

– Возможно, ты прав. Сейчас у них три ночи. Пойдем перекусим. Умираю с голоду!

Он повел ее в кафе, где подавали традиционный картофель фри – лучшее средство от похмелья, – и молился, чтобы после еды эффект от крепленого сидра и их бурной ночи немного спал. Как бы не так. К трем часам дня Ребекка была полна решимости довести свой план до победного конца. Он представил себе, как ее родители, сидя в своей идеальной кухне в Америке, будут шокированы, узнав, что им не надо встречать дочь в аэропорту. Он подумал, что они, возможно, уже привыкли к фантазиям Ребекки. А может, она сейчас вернется в комнату в полном расстройстве чувств?

Он прислушался к ее голосу, доносящемуся из холла.

– Оксфорд мне очень нравится, пап. Как только я приехала сюда, то сразу это поняла. Я хочу тут жить. Учиться. Он мне прямо в душу запал…

Джулиус в удивлении поднял брови. Ребекка была очень убедительна.

– Ты ведь знаешь, как здесь здорово. Ты сам мне говорил! Вот приедешь сюда и сам убедишься. А если тебе тут не понравится, то я сразу же улечу с тобой домой. Договорились, пап?

Вот это да! Да она настоящий дипломат!

Ребекка вернулась в комнату и прыгнула на кровать.

– Папа приедет! Он считает, что это потрясающая идея, но хочет увидеть все своими глазами.

Джулиус оглядел комнату:

– Не думаю, что ему тут понравится.

Джулиус обожал свою норку, но это была не та комната, которая могла бы обрадовать отцовское сердце. Стены были выкрашены в чернильно-фиолетовый цвет и увешаны открытками с изображением любимых писателей и актеров, от Хемингуэя до Мэрилин Монро, которые он собирал годами. В углу стоял проигрыватель – его самая крупная покупка – и лежала стопка пластинок метра три в высоту. Матрас на полу служил одновременно кроватью и местом для гостей. На импровизированной вешалке висела одежда: костюмы из благотворительного магазина и коллекция шляп. Джулиус был настоящим денди. В другом углу стояли чайник и газовая плитка. Хотя он старался питаться разнообразно, в мусорном ведре лежали в основном коробки из-под готовой лапши. Кухня внизу не особо располагала к готовке. Джулиус любил есть и готовить, но от столбняка не прививался.

– Не волнуйся. Сюда папу приглашать не обязательно. Я скажу ему, что остановилась в каком-нибудь женском пансионе и ищу жилье. Ты, главное, не мешайся под ногами.

– Э-э… – Джулиус был слегка уязвлен.

Ребекка снова обняла его:

– Извини, я не это хотела сказать. Если отец поймет, что тут замешан парень, он точно увезет меня в Америку. Дай мне несколько недель. Я позже ему намекну, что кое с кем познакомилась. Давай ты приедешь к нам в Америку на Рождество!

Джулиус кивнул, немало обескураженный этими планами. Все происходило слишком быстро. Он познакомился с ней лишь вчера, и она перевернула всю свою жизнь из-за одной ночи, проведенной с незнакомцем. Но все же он был вынужден согласиться: их действительно невероятно тянуло друг к другу. Он был очарован ею, она была очарована им. Их взаимное влечение было и физическим, и душевным, и духовным. Всепоглощающим и пьянящим. На самом деле он был в восторге от ее напористости. У него самого не хватило бы смелости на такое. В конце концов, ему нечего терять, если он согласится с ее планом.

Отец Ребекки прилетел в четверг и поселился в гостинице «Рэндольф». До этого Ребекка успела уговорить начальника Джулиуса взять ее в магазин на полставки. В свой первый рабочий день она перебирала разномастные коробки со старыми книгами на складе и либо возвращала их, либо расставляла по полкам. Этим никто особенно не хотел заниматься.

А еще она побывала в разных университетах и расспросила нескольких кураторов приемных комиссий о том, есть ли у нее возможность учиться. Она вернулась со стопкой прошлогодних работ, выданных ей для того, чтобы она подготовилась к вступительным экзаменам. Оставалось меньше двух месяцев.

Джулиус был впечатлен. Когда эта девушка чего-то хотела, она делала все, чтобы добиться своего.

– Я поняла, что моя жизнь изменится, как только встретила тебя, – сказала она Джулиусу. – Это самое удивительное, что когда-либо со мной случалось. Поверить не могу, что готовлюсь к поступлению в самый скучный колледж на планете.

Когда Джулиус увидел Ребекку после того, как она вернулась от отца, то не узнал ее. Она была одета в серые брюки и белую блузку, ее волосы были разделены посередине на пробор и убраны в аккуратный хвост. Заметив его удивление, она расхохоталась. Распустила волосы и начала расстегивать рубашку, протискиваясь мимо него вверх по лестнице.

– Он считает, что я гений! – сказала она Джулиусу. – Мы прошлись по его любимым местам, и он снова влюбился в Оксфорд. И это будет таким, знаешь, статусным: ни у кого из его друзей дети не учатся в Англии! Он оплатит мне аренду квартиры и университетские сборы, если я поступлю. Придется летать домой на День благодарения, Рождество и Пасху. Таков уговор. Но это небольшая цена!

Они снова со смехом упали на смятые простыни, в полном восторге друг от друга и от ее новой авантюры. Джулиус не мог противостоять ни энтузиазму Ребекки, ни ее хитрости, ни ее телу. Внутренний голос говорил ему: «Будь осторожен!», но, когда он провел пальцами по огненным волосам Ребекки, когда распушил их, когда коснулся губами ее маленькой круглой груди, голос замолчал. Джулиус был старше и мудрее Ребекки. Он справится с ней.

Разве не справится? Джулиус понимал, что чувствует что-то новое: влечение иного масштаба, чем все, что он испытывал до этого. Интересно, это очередная интрижка или настоящая любовь? И если настоящая, то что это за любовь? Любовь, как он знал из книг, не всегда является благом, но он сделает все возможное, чтобы все было хорошо.

И все же он чувствовал, что Ребекка не способна контролировать свои чувства так же, как он. Она была гораздо более страстной и порывистой. За короткое время он успел понять, что она немного взбалмошна, а последнее, что можно делать с такими людьми, – это пытаться их контролировать. Ему придется отдать ей свое сердце и вернуть ей ее голову.

А пока он показывал ей новый для нее мир. Это было чудесно – заново открывать для себя Оксфорд чужими глазами. Джулиус прожил здесь более четырех лет и перестал воспринимать эту красоту и чудеса по-прежнему. Ему стало уже казаться, что это обычное дело, когда все живут в уютном мирке из булыжных мостовых, церквей, зеленых газонов и велосипедов. Но он очень гордился этим и, показывая Ребекке разные достопримечательности Оксфорда, вдруг понял, почему не мог решиться уехать отсюда, почему не хотел думать о своем будущем, если это будущее связано с отъездом из Оксфорда. А теперь и не нужно будет уезжать.

Он показал Ребекке свою бывшую комнату в колледже, и она была поражена старинной обстановкой и одновременно отсутствием некоторых современных удобств, прямо как в фильме «Возвращение в Брайдсхед»[7].

– А где твой плюшевый медвежонок? – спросила она, смеясь.

– Уверяю тебя, я совершенно не похож на Себастьяна Флайта! И нет такого роскошного дома, куда можно было бы вернуться.

– Как жаль! – сказала она, притворяясь разочарованной. – А я-то уже вообразила себя хозяйкой твоего родового поместья.

– У нас будет свое маленькое поместье, – сказал Джулиус, притягивая ее к себе. – Не дворец, но что-нибудь симпатичное.

Он пригласил ее на концерт, в котором участвовал – играл на виолончели. Оркестр был третьесортным, потому что в Оксфорде было полно отличных музыкантов и исполнителей и Джулиус не дотягивал до их уровня, а значит, не мог войти в один из элитных коллективов, но Ребекка посчитала его просто невероятным. Она сидела в первом ряду в церкви и не сводила с него глаз, когда они исполняли «Реквием» Форе[8].

– А есть что-то, чего ты не умеешь? – спросила она. – Никогда не встречала человека, который столько всего умеет.

– Сбацать мелодию на виолончели и поджарить курицу? – рассмеялся Джулиус, преуменьшая свои достоинства.

Ребекку впечатлили даже его кулинарные способности. Готовить он научился самостоятельно, методом проб и ошибок, поскольку его мать совершенно не интересовалась стряпней.

Они договорились, что проживут вместе в Оксфорде следующие четыре года, пока Ребекка будет учиться. Джулиус собирался искать работу, за которую платили бы больше, чем в книжном магазине, чтобы они могли снять небольшой домик.

– Ты сильно не беспокойся, – сказала Ребекка. – Если нам не будет хватать денег, я просто попрошу у родителей.

Джулиус посмотрел на нее в ужасе:

– Никогда в жизни.

У него и в мыслях не было жить за родительский счет. Это была одна из первых вещей, которым он научил Ребекку, – рассчитывать только на себя. И она приняла это, хотя он знал, что родители все же посылают ей немного денег. Он и не надеялся, что она сразу же откажется от прежних привычек.

Наступила осень, природа стала еще более чудесной. Они подолгу гуляли у реки, ели в пабе сосиски и жареную картошку, бродили, разглядывая диковинные экспонаты Музея Питта Риверса (больше всего ей понравилось чучело маврикийского дронта), ходили на концерты. Музыкальные познания Ребекки были скудны, но Джулиус познакомил ее со струнными квартетами и камерными группами, с хоровыми произведениями, от которых наворачивались слезы, и с ленивым воскресным джазом.

Он помогал ей готовиться к вступительным экзаменам, заставлял читать, запоминать цитаты и писать одно сочинение за другим. Не то чтобы ее нужно было подталкивать. Ребекка была более целеустремленной, чем все студенты, каких он когда-либо встречал, и у нее была идеальная память. Она была способна процитировать что угодно после всего лишь одного прочтения.

– Я ненормальная, – сказала она однажды. – В семь лет я могла рассказать наизусть «Что Кейти делала»[9].

– Ты действительно ненормальная, – поддразнил ее Джулиус.

На самом деле он был поражен ее способностями. Он думал, что она способна на многое. Однако Ребекка не зацикливалась на учебе. Она хотела веселиться, как и все остальные студенты. Он сидел рядом с ней, когда она впервые сильно напилась, позволил сделать первую затяжку, показал, как водить машину, – для этого они отправились на заброшенный аэродром на его древнем коричневом «мини». У Ребекки были американские права, но механику она никогда не водила, и он был втайне рад, что ей все же потребовалось некоторое время, чтобы разобраться со сцеплением.

– Значит, ты не идеальна, – поддразнил он, и она надулась.

Ребекка сдала вступительный экзамен и была уверена, что поступила (Джулиус снова был очарован такой уверенностью в собственных силах и объяснил ей, что в Англии принято не бежать впереди паровоза). Она сообщила родителям, что переехала из квартиры в дом, не слишком вдаваясь в подробности того, с кем она его делит.

– Они мне полностью доверяют, – сказала она Джулиусу.

– Какая неосмотрительность, – ответил он, и она притворилась, что возмущена.

В своей среде они слыли душой компании. Их всегда и везде звали. Они были молоды, мало спали и очень мало зарабатывали. Вино и музыка – только это имело значение, правда еще хорошая беседа и книги. Они говорили о книгах день и ночь. Им разрешалось брать книги в книжном магазине и возвращать их после прочтения, лишь бы не испортили. Они читали по одной книге в день, а иногда и по две. Это было блаженство. Ребекка увлеклась Мюриэл Спарк и Айрис Мердок, была очарована своей тезкой Ребеккой Дафны Дюморье и поглощала все романы этой писательницы. По ее рекомендации Джулиус открыл для себя Джона Апдайка, Филипа Рота и Нормана Мейлера. Он дал ей список культовой классики, а она заставила его прочитать «Мидлмарч», когда он признался, что не читал.

Джулиус много раз думал предложить Ребекке выйти за него замуж, но что-то его останавливало. Он хотел, чтобы они были финансово обеспечены и могли позволить себе собственный дом. Хотя он и представлял себе скромную свадьбу с последующей бурной вечеринкой на берегу Чаруэлла[10], но считал, что брак – это для взрослых, а они еще не повзрослели. Вместо этого он начал откладывать часть зарплаты на счет в строительном тресте, чтобы накопить на первый взнос, поэтому покупал по пятницам не две бутылки вина к ужину, а одну, и Ребекка ничего не замечала.

– Ты моя принцесса, – как-то сказал он ей.

– Принцесса – это у нас считается так себе. Это такое уничижительное слово, обозначающее женщину, которая все время делает только то, что ей взбредет в голову, – ответила Ребекка.

– Я так и сказал, – улыбнулся Джулиус. – Ты моя принцесса.

И она рассмеялась.

Джулиус знал, что его мать, Дебра, отнесется к тому, что они живут вместе до брака, терпимо, – Дебра была человеком широких взглядов и никогда в жизни ни за что его не критиковала.

Они приехали в Лондон, и Дебра пригласила их на обед в винный подвальчик в Кенсингтоне. Стены в нем были покрыты орнаментом из виноградных лоз, и они заказали курицу по-итальянски и шоколадный торт.

Ребекка была очарована Деброй с ее нитками янтарных бус, сигаретами «Сент-Мориц» и хриплым голосом. В Дебре чувствовалась некая усталость от мира. Возникало ощущение, что она многое повидала и через многое прошла, хотя теперь вела очень скромное существование. Ее ничуть не испугали ни пытливый ум Ребекки, ни ее сила характера, ни ее вызывающий стиль одежды. Они удивительно подходили друг другу, хотя были совершенно разными.

Когда по окончании обеда Ребекка отправилась в туалет, Дебра закурила очередную сигарету:

– Будь осторожен, милый. Ничто не вечно.

Джулиус сказал себе, что так его мать проявляет заботу. Это было довольно странно, потому что она не была такой, когда он был помладше. Большую часть времени она оставляла его одного. Он спросил себя, что же изменилось.

– Надо познать любовь и все в этом духе, – вздохнул он.

– Я просто не хочу, чтобы ты страдал, если что-то пойдет не так.

– Что может пойти не так?

Дебра выпустила струйку дыма:

– Да что угодно.

Джулиус не собирался расстраиваться из-за материнских слов. Когда Ребекка вернулась к столику, обняла его и назвала ангелом, он улыбнулся Дебре, словно говоря: «Вот видишь?»

– У тебя такая суперская мама, – сказала Ребекка, когда они ехали обратно по трассе А40.

Джулиус закатил глаза.

– Мать всегда беспокоилась только о себе, – сказал он, пытаясь избавиться от предчувствия, которое заронила ему в душу Дебра. Его это злило: то, что она устала от жизни, не означает, что она должна портить ее окружающим, верно? – Ей все равно, что думают другие.

– Тогда она полная противоположность моей мамы, – сказала Ребекка. – Мою волнует, что думают все вокруг. Вплоть до почтальона.

Дебра оказалась права.

Наверное, Джулиус должен был это предвидеть. Но с какой стати, собственно говоря?

Дело в том, что все девушки, с которыми он когда-либо встречался, принимали противозачаточные таблетки. Это было почти само собой разумеющимся: большинство девушек начинали принимать их еще в старшей школе. Достаточно было сходить к терапевту, чтобы он прописал им эти таблетки. Ему и в голову не могло прийти, что американки живут иначе. Что Ребекка приехала в Англию, не позаботившись о контрацепции. Конечно, в Оксфорде все относились к сексу довольно свободно. Все могло случиться. Джулиус ничем не отличался от сверстников, но потом встретил Ребекку. Встретил любовь всей своей жизни. И забыл о самом важном.

Поэтому, когда однажды утром она встала, бледная как простыня, и побежала в ванную, он был потрясен, узнав о причине недомогания.

– Кажется, я беременна.

– Разве ты не принимаешь таблетки?

Она покачала головой.

– Почему ты меня не предупредила? – Он был в ужасе от собственной неосторожности и от ее неосмотрительности. – Я думал, что… Ты ведь понимала, что это может случиться?

Ребекка закрыла лицо руками:

– Наверное, я просто надеялась.

– Надеялась на что?

– Что все обойдется.

– Это не самая надежная форма контрацепции!

– Не самая.

Она выглядела совершенно несчастной. Сидела на кровати, держась за живот.

– Что ж, полагаю, нам следует обратиться в клинику планирования семьи.

– Что это такое?

– Туда ходят за контрацептивами. Или, э-э…

Ребекка вскинула руку:

– Не надо. Не произноси это слово.

Он и сам не хотел произносить это слово.

– Они могут устроить… всё.

Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Об этом не может быть и речи.

Джулиус моргнул. Ему и в голову не приходило, что она так скажет.

– М-да. Так. Ладно. Что ж… – Он почесал в затылке. – Так каков план?

– В каком смысле – план?

– Ты хочешь учиться в университете. Мы живем в одной комнате. У нас нет денег.

Ребекка откинулась на спинку кровати и уставилась в потолок.

– У нас нет выбора. Я не избавлюсь от него. Не избавлюсь от нашего ребенка.

Джулиус не знал, что думать и что чувствовать. К такому развитию событий он не был готов. Он не знал никого, кто побывал в подобной ситуации. Такое уже случалось с парой знакомых девушек, но они сами быстро и тихо уладили все дела и сделали выводы. И он, конечно, не знал никого, кто бы оставил ребенка. Но он не собирался заставлять Ребекку делать то, чего она не хотела.

– Ты скажешь родителям?

Она тяжело вздохнула. Помолчала.

– Скажу, когда поеду домой на День благодарения. В конце месяца.

Она снова села на кровати и, к его удивлению, улыбнулась:

– Ребенок, Джулиус. Я сразу поняла, когда увидела тебя, что ты станешь отцом моих детей.

– Что ж, это прекрасно, – сказал Джулиус, подумав, что все это, конечно, чудесно, но что он хотел бы подождать еще немного. Однако он не стал говорить это вслух. – Надо найти жилье получше. И приличную работу.

Вот черт, подумал он. Какая же глупость. Они оба были виноваты. Он не должен был брать на себя такую ответственность, не должен был.

Ребекка снова бросилась в ванную. А Джулиус оглядел комнату, которая была их домом последние несколько месяцев, и подумал: «Я стану отцом».

Ребекка ничего не сказала семье, когда прилетела в Америку на День благодарения. Она все еще была стройной как кипарис, потому что не прошло еще и трех месяцев и ее тошнило каждое утро и каждый вечер точно по часам, несмотря на то что она ела сладкие жирные пирожные, которые Джулиус приносил ей из булочной.

– Просто как-то не нашлось подходящего момента. Я пробыла там недолго, а гостей было так много. Расскажу им на Рождество.

К Рождеству она набрала вес, но было холодно, и она смогла спрятать округлости под мешковатой одеждой. Она опять не раскрыла им тайны.

– Ничего не сказала. Не хотела портить им праздник.

– Затянула ты.

Джулиус был встревожен. Он сообщил об этом матери, и та не выказала никакого удивления. Ничто и никогда не удивляло и не шокировало Дебру, которая «многое повидала».

– Только не думай, что я буду сидеть с ребенком, – сказала она, и Джулиус рассмеялся, но не стал говорить, что она была бы последним человеком, которому он доверил бы ребенка.

Когда Ребекка была на четвертом месяце беременности, она узнала, что поступила в Оксфорд, и наконец рассказала о беременности родным. Джулиус понял, что до этого она боялась, как бы они не заставили ее сделать то, чего она делать категорически не хотела. У нее была железная воля, но беременность сделала ее уязвимой и мягкой, и она переживала, что дома на нее будут сильно давить.

– Давить? На тебя?! – Джулиус не верил собственным ушам.

– Я не такая крутая, какой кажусь. И ты не знаешь мою семью. – Ребекка скорчила гримасу. – Папа прилетает.

– Я думал, ты вертишь папой как хочешь.

– Есть кое-какая разница между желанием учиться в лучшем университете мира и перспективой родить ребенка в девятнадцать лет.

– Все будет хорошо, – сказал Джулиус. – Я с тобой.

Он понял, что Ребекка напугана, несмотря на ее боевой настрой. Возможно, она боялась, что может сдаться, ведь это было бы самым простым решением. Как ужасно, подумал он, опасаться манипуляций собственной семьи. Дебра, может быть, и витает в облаках, но она никогда не вмешивалась в его жизнь и не контролировала сына. В тот момент он поклялся себе, что никогда не будет пытаться контролировать собственного ребенка. Он будет поддерживать его, не манипулируя им.

Джулиус гадал, не собирается ли Томас Куинн прихватить с собой дробовик. Если да, то он был готов к этому. Джулиуса мало волновало, что чувствует Томас Куинн, он беспокоился только за Ребекку и их будущего ребенка. Иногда надо думать о себе, а не о чувствах других людей.

Томас Куинн отнесся к ситуации на удивление разумно и спокойно. Ребекка вернулась после встречи с ним немного подавленной, но была рада, что обошлось без заламывания рук.

– Хорошо, что мама не приехала, – сказала она Джулиусу. – Папа утверждает, что она не может даже говорить об этом. Я знаю маму. Она воспринимает все так, будто это ее жизнь, будто это касается лично ее.

– Звучит неприятно.

– Ей не нравится все, что не вписывается в ее представления о том, как должно быть.

– Полагаю, она в этом неодинока.

– Наверное. А еще это ты во всем виноват.

– Хорошо, что она не приехала.

– Да, – согласилась Ребекка. – Папа хочет с тобой познакомиться.

– Конечно. Думаю, мы должны встретиться.

Он хотел постараться успокоить Томаса Куинна.

Ребекка с интересом посмотрела на него:

– А ты храбрец.

Джулиус пожал плечами:

– Я не сделал ничего дурного.

– Ты ведь знаешь, большинство парней на твоем месте просто распсиховались бы.

– Зачем закатывать истерики? Или притворяться, что ничего не произошло? Жизнь продолжается.

Ребекка обняла его:

– Знаешь что? Благодаря тебе я чувствую себя в безопасности. Я и подумать не могла, что мне это нужно…

Джулиус встретился с отцом Ребекки Томасом на следующий день в гостиной арендованного им гостиничного номера. Ребекка решила держаться в стороне.

– Я разволнуюсь, если он скажет что-то, чего я не хочу слышать. Не позволяй ему издеваться над тобой.

– Не беспокойся, – ответил Джулиус.

Он не нервничал, но ему было немного не по себе. Он не хотел, чтобы сложная ситуация превратилась в неприятную.

Томас Куинн был предельно вежлив, он впустил Джулиуса и заказал им кофе. Джулиус чувствовал себя странно: они сидели друг против друга в креслах, словно главы государств, собравшиеся обсудить внешнюю политику.

– Я хотел бы, чтобы мы вышли из этой ситуации с наименьшими потерями, – начал Томас. – Вы, конечно, знаете, насколько Ребекка умна. У нее блестящее будущее.

– Да, – ответил Джулиус. – Она очень умна. Гораздо умнее меня.