Отпуск на двоих

Сейчас мы словно скульптура, приходит мне в голову. Нежное давление со всех сторон, которое превращает нас в единое живое существо – только с двумя бьющимися сердцами.

– Привет, – проговорила я ему в грудь. Руки Алекса медленно опускались к моей пояснице, сжимаясь все крепче.

– Привет.

Я надеялась, что он услышал улыбку в моем голосе, потому что я точно услышала улыбку в голосе Алекса. И несмотря на то, что он ненавидит публичную демонстрацию собственных чувств, в этот раз никто из нас не пытался как можно быстрее отдалиться. Думаю, Алекс думал то же самое, что и я: это нормально – обниматься неприлично долго, если ты не делал этого уже два года.

Я крепко зажмурила глаза, борясь с подступающими эмоциями, и еще сильнее прижалась лбом к его груди, Алекс же опустил руки мне на талию и сжал ладони.

– Как долетела? – спросил он, и я подалась назад – ровно настолько, чтобы видеть его лицо.

– Судя по всему, летела я с будущими великими оперными певцами. А ты?

На секунду Алекс потерял контроль над своими мимическими мышцами, и его губы растянулись в улыбке.

– По-моему, я чуть не довел до инфаркта женщину, сидящую рядом. Я случайно схватил ее за руку, когда началась турбулентность.

Я не смогла сдержать смех, и Алекс улыбнулся еще шире, крепче прижимая меня к себе.

Алекс Обнаженный, мелькнуло у меня в голове. Я побыстрее постаралась отбросить эту мысль. Давно уже следовало дать этой части его личности какое-нибудь вменяемое имя.

Алекс, казалось, прочитал мои порочные мысли. Улыбка его медленно увяла, он разжал руки и отступил назад, на приличествующее расстояние.

– Тебе нужно забрать багаж? – спросил он, поднимая с пола свою сумку и хватая за ручку мой чемодан.

– Я и сама могу понести, – сказала я.

– Мне несложно, – ответил он.

Так что я последовала вслед за Алексом через толпу, не в состоянии отвести от него взгляд. Благоговейный трепет охватывал меня при мысли о том, что он здесь. Что он точно такой же, как и всегда. Что я вижу его вживую.

Алекс бросил на меня взгляд из-за плеча, и уголок его рта дернулся. Меня всегда восхищало, что лицо Алекса способно отобразить сразу две совершенно противоречивые эмоции, и я гордилась тем, как ловко научилась их разбирать.

Прямо сейчас изгиб его рта говорил о том, что он одновременно доволен и смутно насторожен.

– Что? – спросил он с интонацией, в точности передающей эти две эмоции.

– Ты просто… Такой высокий, – смущенно ответила я.

И еще отлично сложен. Но этого я обычно не говорю, потому что комплименты Алекса всегда смущали. Словно иметь накачанное тело – это что-то достойное порицания. Может, для него оно так и было: в семье Алекса тщеславие всегда было чем-то, чего следует всеми силами избегать. А вот моя мама часто писала на зеркале в моей ванной маленькие записки: «Доброе утро, прекрасная улыбка. Привет, сильные руки и ноги. Хорошего тебе дня, чудесный животик, который кормит мою дорогую дочурку». Я до сих пор иногда слышу ее голос, когда выхожу из душа и встаю перед зеркалом, чтобы причесаться: «Доброе утро, прекрасная улыбка. Привет, сильные руки и ноги. Хорошего тебе дня, чудесный животик, который кормит меня».

– Ты так смотришь на меня, потому что я высокий? – спросил Алекс.

– Очень высокий, – уточнила я так, словно это все объясняет.

Это проще, чем сказать: «Я так скучала по тебе, чудесная улыбка. Так славно снова увидеть вас, сильные руки и ноги. Спасибо тебе, накачанный живот, за то, что кормишь человека, которого я так сильно люблю».

Алекс поймал мой взгляд, и уголки его губ растянулись в улыбке.

– Я тоже рад тебя видеть, Поппи.

Глава 8

Десять летних сезонов назад

Когда я год назад встретилась с Алексом Нильсеном у общаги, держа в руках с полдюжины мешков из-под грязного белья, я бы и не подумала, что когда-нибудь мы вместе поедем в отпуск.

После той поездки домой дружить мы начали не сразу. Сначала мы время от времени обменивались СМС. Алекс, например, как-то прислал мне размытый снимок линфилдского кинокомплекса с подписью: «Не забудь провакцинироваться», а я ему – фотографию комплекта из десяти одинаковых рубашек, который я нашла в супермаркете, и подписала ее: «Нашла тебе подарок на день рождения». Через три недели мы вывели наши отношения на новый уровень и начали разговаривать по телефону, а иногда и выбирались куда-нибудь погулять. Я даже убедила Алекса сходить в печально знаменитый кинокомплекс и посмотреть кино – и весь сеанс он так старался ни к чему не прикасаться, что чуть ли не парил над креслом, не осмеливаясь опуститься на сиденье.

А вот когда кончилось лето, мы записались в одну группу по двум обязательным предметам – математике и физике – и большую часть вечеров начали проводить вместе. Обычно Алекс приходил в мою комнату в общаге, а иногда я шла к Алексу, и мы до ночи корпели над домашним заданием. Моя бывшая соседка, Бонни, официально выселилась из общежития и переехала к своей сестре, и теперь я жила с Изабеллой, студенткой медицинского факультета. Иногда она заглядывала нам с Алексом через плечо и, сочно похрустывая сельдереем, указывала на наши ошибки.

Алекс ненавидел математику не меньше меня, а вот занятия по английскому языку и литературе просто обожал. Каждый вечер он брал в руки очередную книгу, а пока он читал, я садилась на пол рядом и бесцельно пролистывала блоги о путешествиях или читала какую-нибудь очередную статью о личной жизни знаменитостей. Мои же лекции оказались невыносимо скучными, и с куда большим удовольствием я проводила время с Алексом. Я никогда не чувствовала себя счастливее, чем когда мы возвращались с ужина, идя по темным улочкам кампуса с чашкой горячего шоколада в руках, или проводили все выходные в городе, поставив себе благородную цель отыскать лучший ларек с хот-догами в Чикаго. Или лучшую кофейню, или лучшую фалафельную – цели со временем менялись. Я обожала жить в большом городе – в окружении всего этого разнообразия выставок, музеев, непривычной еды, шума и новых людей. Пока у меня было все это, учеба в университете казалась вполне терпимой.

Как-то поздним вечером мы с Алексом лежали, растянувшись на полу в моей комнате, и готовились к экзаменам. За окном валил пушистый снег. Помню, чтобы как-то скрасить унылость происходящего, мы по очереди начали перечислять, где бы нам сейчас хотелось оказаться больше всего.

– Париж, – сказала я.

– В библиотеке, закончить работу по американской литературе, – сказал Алекс.

– Сеул, – продолжила я.

– В библиотеке, разобраться с введением к моей финальной части работы про нон-фикшен, – сообщил Алекс.

– София, Болгария, – сказала я.

– Канада.

Я подняла на него взгляд и зашлась в полузадушенном хохоте, который, конечно, вызвал у Алекса приступ его фирменного огорчения.

– Итак, твой личный рейтинг мест для отпуска составляют: два никак не связанных друг с другом эссе и страна, которая находится к нам ближе всего, – подвела итог я, перекатываясь на спину.

– Туда добраться куда дешевле, чем до Парижа, – серьезно ответил он.

– А это, безусловно, очень важное условие для мечты.

Алекс вздохнул:

– Слушай, ты ведь помнишь тот геотермальный источник, о котором ты недавно читала? Который в дождевом лесу? Это, вообще-то, Канада.

– Остров Ванкувер, – подтвердила я. Ну, если точнее, то речь шла о маленьком островке рядом.

– Вот туда бы я и отправился, – заявил он, – если бы мой товарищ по путешествиям был чуть менее сварливым.

– Алекс, – сказала я, – я с удовольствием поеду с тобой на остров Ванкувер. Особенно если единственная моя альтернатива – смотреть, как ты делаешь домашку. Отправимся туда этим же летом.

Алекс лег на спину рядом со мной.

– А как же Париж?

– Париж подождет, – отрезала я. – Да и вообще, на Париж у нас нет денег.

Алекс слабо улыбнулся.

– Поппи, у нас едва-едва хватает денег, чтобы купить в выходные по хот-догу.

Но потом мы весь семестр впахивали на дополнительных сменах в кампусе – Алекс подрабатывал в библиотеке, а я – в почтовом отделении, и скопили достаточно денег, чтобы купить билеты на самый дешевый ночной рейс. С двумя пересадками.

На борт самолета я тогда поднималась, чуть ли не дрожа от восхищения.

Потом мы взлетели, лампочки в салоне погасли, и на меня понемногу начала накатывать усталость. В конце концов я склонила голову на плечо Алекса и задремала, пуская слюни ему на рубашку, и спала я до тех пор, пока самолет не ухнул в воздушную яму. Потому что, как только это случилось, Алекс случайно заехал мне локтем в лицо.

– Черт! – выдохнул он. Я резко выпрямилась, держась за щеку. – Черт! – Он вцепился в подлокотники кресла так крепко, что костяшки пальцев побелели, и грудь у него тяжело вздымалась.

– Ты что, боишься летать? – спросила я.

– Нет! – шепотом ответил он. Старый добрый Алекс не хотел тревожить сон других пассажиров, даже находясь на грани панической атаки. – Я умирать боюсь.

– Ты не умрешь, – пообещала я. Двигатели снова зазвучали мерно и ровно, зато над нашими головами загорелся индикатор ремней безопасности. Алекс продолжал сжимать подлокотники кресла так, словно ожидал, что кто-то вот-вот схватит самолет, перевернет его вверх тормашками и попытается вытряхнуть нас наружу.

– Что-то мне это не нравится, – сказал он. – Был такой звук… Словно в самолете что-то сломалось.

– Это был звук, с которым твой локоть влетел мне в лицо.

– Что? – Алекс обернулся, и выражение его представляло собой причудливую смесь изумления и смущения.

– Ты меня в лицо ударил! – объяснила я.

– Ох, черт. Прости. Я посмотрю?

Я перестала держаться за пульсирующую болью щеку, и Алекс склонился надо мной. Его пальцы зависли над моей скулой, и через несколько мгновений Алекс одернул руку, так ни разу и не коснувшись моей кожи. – Выглядит нормально. Наверное, стоит попросить стюардессу принести тебе льда.

– Хорошая идея, – согласилась я. – Нам надо ее позвать. Скажем, что ты ударил меня в лицо, но это была полнейшая случайность, и вообще ты ни в чем не виноват, потому что ты просто испугался, и…

– О боже, Поппи, – проговорил он. – Я очень-очень извиняюсь.

– Да ничего. Мне даже и не больно почти. – Я пихнула его локтем. – Почему ты вообще не сказал, что боишься летать?

– Потому что я этого не знал.

– То есть?

Алекс откинул голову на подлокотник.

– Я в первый раз лечу на самолете.

– Ой. – Я почувствовала острый укол вины. – Лучше бы ты раньше об этом сказал.

– Я не хотел устраивать из этого драму.

– Не было бы никакой драмы!

Алекс перевел на меня скептический взгляд.

– А это сейчас что, по-твоему?

– Ладно, ладно. Хорошо, я устроила небольшую драму. Но вот послушай, – я втиснула свою ладонь под его и сжала пальцы. – Я здесь, с тобой. Если хочешь немного поспать, то я посторожу, чтобы самолет точно не разбился. Чего вообще не произойдет. Потому что летать вообще безопаснее, чем водить машину, например.

– Водить машину я тоже ненавижу, – сказал он.

– Я знаю. Я это к тому, что летать лучше, чем ехать на машине. Гораздо-гораздо лучше. И я с тобой, и я летала на самолетах раньше, так что, если случится что-то серьезное, я пойму. Обещаю, в таком случае я точно запаникую, и ты сразу узнаешь, что что-то пошло не так. А пока можешь не переживать.

Несколько мгновений он вглядывался в мое скрытое полумраком лицо, а затем его ладонь расслабилась, и его теплые жесткие пальцы наконец перестали нервно сжиматься.

Так я и сидела, держа его руку в своей, и сейчас это почему-то приводило меня в трепет. Девяносто пять процентов времени я воспринимаю Алекса Нильсена исключительно платонически и полагаю, он не воспринимает меня как сексуальный объект вообще. Но остается еще пять процентов… Пять процентов, которые говорят: «А что, если…»

Эта мысль никогда не задерживалась у меня надолго. Просто отвлеченная идея, рожденная в переплетении наших пальцев. Что, если я его поцелую? Каково это будет? Как ощущаются его прикосновения? Такой же Алекс на вкус, как и на запах? Никто лучше не заботится о гигиене рта, чем Алекс. Это, может, и не самая сексуальная вещь на свете, но это определенно лучше, чем если бы ситуация была противоположной, верно?

И на этом мои мысли зашли в тупик. Что вообще-то замечательно, потому что Алекс нравится мне слишком сильно, чтобы с ним встречаться. К тому же мы абсолютно несовместимы.

Самолет снова начал мелко трястись в воздушных потоках, и Алекс стиснул мою ладонь.

– Время паниковать? – уточнил он.

– Пока нет, – ответила я. – Попробуй поспать.

– Потому что встречаться со Смертью стоит отдохнувшим.

– Нет, тебе нужно отдохнуть, потому что, когда я выбьюсь из сил в ботаническом саду в Ванкувере, тебе придется нести меня весь остаток пути.

– Я знал, что ты не просто так позвала меня с собой.

– Я не позвала тебя в качестве верховой лошади! – возмутилась я. – Я позвала тебя для того, чтобы ты устроил саботаж, пока я буду бегать от стола к столу в обеденном зале гостиницы «Императрица» и воровать крошечные бутербродики и бесценные браслеты у ничего не подозревающих гостей.

Алекс мягко сжал мою руку:

– Полагаю, тогда мне правда лучше отдохнуть.

Я сжала его руку в ответ:

– Именно так.

– Разбуди меня, когда настанет время паниковать.

– Обязательно.

Он положил голову на мое плечо и притворился, что спит.

Я была уверена, что, когда мы приземлимся, у Алекса будет жутко болеть шея, а у меня занемеет плечо от долгого сидения в неудобной позе, но сейчас я ничего против этого не имела. Впереди у меня пять великолепных дней путешествия с моим лучшим другом, и глубоко внутри я знала: ничего плохого с нами случиться не может.

Время паниковать еще не пришло.

Глава 9

Этим летом

– Ты уже арендовала машину? – спросил Алекс, когда мы вышли из аэропорта навстречу зимнему горячему ветру и жаре.

– Нечто вроде. – Я прикусила губу, выуживая из сумки телефон – нужно было заказать такси. – Взяла напрокат напрямую через группу в соцсетях.

Глаза Алекса округлились. Его волосы трепали порывы ветра от взлетавших самолетов.

– Я ни единого слова не понял.

– Ты не помнишь? Мы уже так делали. В самую нашу первую поездку в Ванкувер. Мы тогда были слишком молоды, чтобы легально взять машину напрокат.

Он молча на меня уставился.

– Ну, помнишь, – не сдавалась я, – та онлайн-группа о путешествиях, в которой я уже лет пятнадцать состою? Там еще люди предлагают свои квартиры для съема в аренду? И можно взять у кого-нибудь напрокат машину? Вспомнил? В тот раз нам пришлось ехать на автобусе до загородной парковки, а потом еще восемь километров идти пешком с багажом наперевес.

– Я помню, – сказал он. – Просто до этого момента я ни разу не задумывался, зачем кому-нибудь может понадобиться сдавать свою машину напрокат полнейшему незнакомцу.

– Потому что многим людям в Нью-Йорке нравится уезжать куда-нибудь на зиму, а людям в Лос-Анджелесе – наоборот, уезжать куда-нибудь летом, – пожала плечами я. – Девушка, которая сдает эту машину, еще с месяц не вернется в город, так что я без проблем арендовала ее на неделю всего за семьдесят баксов. Нужно только поймать такси, чтобы добраться до места.

– Здорово, – только и сказал Алекс.

– Ага.

А вот и первое наше неловкое молчание. И не важно, что мы всю прошлую неделю без остановки переписывались – а может, это только усугубило ситуацию. В голове у меня было постыдно пусто, и все, что я могла делать, – это тупо пялиться в экран телефона, наблюдая за приближающейся иконкой автомобиля на карте.

– Вот и наше такси, – наконец сказала я, кивая в сторону только что подъехавшего минивэна.

– Здорово, – повторил Алекс.

Водитель помог нам занести багаж, и мы забрались в минивэн, очутившись в компании еще двоих людей, с которыми нам предстояло разделить эту поездку. Это была женатая парочка среднего возраста. То, что они женаты, я определила по тому, что на обоих были кепки, и на первой, ярко-розовой, большими буквами было написано: «ЖЕНУШКА», а на второй, ядовито-зеленой: «МУЖЕНЕК». На них были одинаковые футболки с фламинго, а кожа у них была настолько загорелой, что по цвету приближалась к оттенку ботинок Алекса. Муженек был брит налысо, а волосы Женушки были выкрашены в ярко-красный цвет.

– Приветики! – радостно сказала Женушка, когда мы с Алексом заняли сиденья посередине.

– Здравствуйте. – Алекс обернулся и состроил почти что убедительную улыбку.

– У нас медовый месяц, – объявила Женушка, широким жестом указывая на Муженька. – А вы тут какими судьбами?

– О, – выдавил Алекс. – Хм.

– И у нас! – Я схватила его под локоть и ослепительно улыбнулась.

– О-о-о! – взвизгнула Женушка. – Ты слышал, Боб? У нас тут прямо любовное гнездышко!

Муженек Боб кивнул.

– Поздравляю, ребята.

– Как вы познакомились? – захотела непременно узнать Женушка.

Я бросила на Алекса взгляд. На его лице сейчас отражались две эмоции: 1) ужас; 2) живая заинтересованность. Раньше мы часто играли в эту игру, и хоть сейчас мне было очень неловко вот так вот обнимать его за руку, было в этом что-то привычно-успокаивающее. То, что мы все еще можем притвориться кем-то другим и просто развлекаться.

– Диснейленд, – объявил Алекс и развернулся всем корпусом, чтобы лучше видеть сидящую на заднем сиденье парочку.

Глаза Женушки восхищенно расширились.

– Просто волшебно!

– Было и правда волшебно! – Я бросила на Алекса влюбленный взгляд и легонько ткнула его в нос пальцем свободной руки. – Он тогда работал в РЧ. Рвоточерпатели, так мы их называем. Знаете эти новомодные аттракционы типа виртуальных американских горок? Так вот, именно РЧ потом убирают за старичками, которым не повезло страдать от морской болезни.

– А Поппи изображала Майка Вазовски, – сухо бросил Алекс, повышая ставку.

– Майка Вазовски? – не понял Муженек Боб.

– Это из «Корпорации монстров», – объяснила Женушка. – Он там один из главных монстров!

– Который? – уточнил Муженек.

– Который низенький, – сказал Алекс. Затем он снова повернулся ко мне с самым что ни на есть глупым выражением лица, полным тупого обожания. – Это была любовь с первого взгляда.

– О-о-о! – умильно пропищала Женушка, прижав руку к сердцу.

– Но ведь она была в костюме? – нахмурился Муженек. Под его оценивающим взглядом лицо Алекса медленно начало приобретать пунцовый цвет.

– Просто у меня обалденные ноги, – вмешалась я.

В конце концов нас высадили на месте. Мы очутились на улице Хайленд-парк, в окружении зарослей жасмина и украшенных лепниной домов. Стейси и Боб помахали нам на прощание, и минивэн уехал, оставив нас стоять в одиночестве на раскаленном асфальте.

Как только машина скрылась из виду, Алекс освободился от моей крепкой хватки, а я принялась оглядываться, всматриваясь в номера домов. Наконец я нашла нужный: обнесенный красным, пятнистым от времени забором.

– Вот этот наш, – сказала я, кивнув в его сторону.

Алекс открыл ворота, и мы вошли на внутренний двор. Там нас ждал белый хетчбэк квадратного вида: старый, ржавый и слегка побитый жизнью.

– Итак, – произнес Алекс, внимательно разглядывая наш новый автомобиль. – Семьдесят баксов.

– Видимо, я переплатила. – Я присела на корточки, нашаривая коробочку с ключами. – Сара, владелица машины и по совместительству скульптор, обещала оставить ее под передним колесом. – Знаешь, если бы я была угонщиком машин, первым делом я бы искала запасные ключи именно в этом месте.

– Даже просто наклониться за ключами – уже слишком большой труд для того, чтобы украсть эту машину, – заметил Алекс. Я наконец нашла ключи и выпрямилась, а Алекс обошел автомобиль кругом, остановился у капота и прочитал название модели: – «Форд Эспайр». Вдохновение, значит.

Я рассмеялась и открыла дверь.

– Между прочим, вдохновение – это фирменный бренд «О + П»!

– Погоди. – Алекс достал телефон и сделал шаг назад. – Дай-ка я тебя с этой штукой сфотографирую.

Я распахнула дверь пошире и выставила вперед ногу, принимая эффектную позу. Алес, конечно, тут же нагнулся, нацеливая на меня объектив.

– Алекс! Нет! Не снимай меня снизу!

– Извини. Я и забыл, какие у тебя странные вкусы.

– Это у меня-то странные вкусы? – воскликнула я. – Да ты фотографируешь как дедуля, который впервые взял в руки айпад. Тебе еще нужно надеть футболку с логотипом футбольной команды и очки, которые постоянно съезжают на кончик носа. Будешь вообще неотличим.

Алекс картинно поднял телефон так высоко, как только вообще мог.

– Это еще что за драматичная съемка в стиле нулевых? – спросила я. – Найди уже золотую середину!

Алекс закатил глаза и покачал головой, но все-таки сделал несколько снимков с приличного ракурса, а затем подошел поближе, чтобы продемонстрировать результат. Я потрясенно ахнула и схватила его за руку – примерно так же он, кажется, хватал сегодня восьмидесятилетнюю старушку в самолете, которой не посчастливилось лететь с ним рядом.

– Что? – спросил он.

– У тебя есть портретный режим.

– Есть, – не стал спорить Алекс.

– И ты его используешь, – продолжила я.

– Так.

– И ты знаешь, как использовать портретный режим, – в ужасе произнесла я.

– Ха-ха.

– Откуда ты знаешь, как использовать портретный режим? Это тебе твой внучок показал, когда ты заезжал домой на День благодарения?

– Ого, – невозмутимо сказал Алекс. – Именно по твоим издевательствам я и скучал.

– Извини, извини. Я просто впечатлена. Ты изменился, – и я поспешила уточнить: – Не в плохом смысле! Просто ты ведь тот человек, который ненавидит перемены.

– Может, теперь они мне нравятся.

Я скрестила руки на груди.

– Ты все еще каждый день встаешь в полшестого и идешь на тренировку?

Алекс пожал плечами.

– Это дисциплинированность, а не страх перемен.

– И ходишь в тот же спортивный зал?

– Ну да.

– Тот самый, который дорожает каждые полгода? И в котором постоянно играет один и тот же CD-диск с музыкой для медитации? Тот самый спортивный зал, на который ты мне жаловался два года назад?

– Я не жаловался, – возразил Алекс. – Я просто не понимаю, как эта музыка сочетается с упражнениями на беговой дорожке. Я размышлял. Делился мыслями.

– Ты с собой свой собственный плеер берешь – какая вообще разница, что у них там играет?

Алекс снова пожал плечами и забрал у меня ключи, чтобы открыть заднюю дверь вдохновляющего «Форда Эспайр».

– Это вопрос принципа. – Он закинул наши чемоданы внутрь и с грохотом захлопнул дверь.

Все это время я считала, что мы просто шутим. Теперь я уже была не так в этом уверена.

– Эй! – Я потянулась, чтобы поймать его за локоть, и Алекс остановился, вопросительно подняв брови.

Гордость не позволила мне произнести слова, рвущиеся наружу. Я знала: именно эта гордость разрушила нашу дружбу, и снова повторять я эту ошибку не собиралась. Я не буду молчать о том, что нужно сказать, только из-за того, что мне хочется, чтобы Алекс сказал это первым.

– Что? – спросил он.

Я сглотнула ком в горле.

– Я рада, что ты не сильно изменился.

Алекс смотрел на меня секунду – мне показалось, или он тоже только что тяжело сглотнул?

– Ты тоже, – сказал он и коснулся пряди волос, которая выбилась из хвоста и теперь свисала на лицо. Коснулся так осторожно, что я едва смогла ощутить это прикосновение, но я все равно почувствовала ползущую вниз по моей шее волну мурашек. – И мне нравится твоя стрижка.

Щеки у меня потеплели. Живот тоже. Кажется, даже ноги нагрелись.

– Ты научился, как пользоваться камерой на телефоне, а я подстриглась, – подытожила я. – Вселенная, трепещи перед нами.

– Радикальные перемены, – согласился Алекс.

– Прямо-таки перерождение.

– Вопрос вот в чем: начала ли ты лучше водить машину?

Я подняла бровь и скрестила на груди руки.

– А ты?

– Он вдохновлен и полон стремления заставить кондиционер работать, – сказал Алекс.

– Он вдохновлен и полон стремления перестать пахнуть, как задница, курящая косяк, – сказала я.

Мы играли в эту игру с тех пор, как съехали с шоссе и углубились в пустыню. В своем посте Скульптор Саша упомянула, что кондиционер в ее автомобиле включается и выключается, как ему заблагорассудится, но полностью утаила тот факт, что, по-видимому, использовала она этот кондиционер только в режиме печки. Пять лет подряд.

– Он вдохновлен и полон стремления прожить достаточно долго, чтобы воочию лицезреть конец людских страданий, – добавила я.

– Этот автомобиль, – заявил Алекс, – не доживет даже до окончательной гибели франшизы «Звездных войн».