скачать книгу бесплатно
Пронин скромно потупил глаза:
– И охоту, и соревнования на стрельбище люблю не первый год.
– Я приглашаю вас на охоту! Через неделю! Это будет настоящая шахская охота на кабанов в красивейших местах – в предгорье, в районе больших озёр, – он восторженно повторил эту фразу по-немецки, и Перон воскликнул: «Отличная идея!»
– Ваше приглашение – большая честь для меня, – Пронин поклонился, чтобы скрыть улыбку. Именно об охоте он и мечтал последние недели!
Шах тоже улыбнулся:
– Кстати, следствие будет вести лично полковник Саджани. Я прошу вас помочь ему. Вас и русских юристов. Очень нужно докопаться до истины – почему этот фанатик хотел меня убить?
– Рад буду помочь в силу моих скромных возможностей, – развёл руками Пронин.
Ему понравилось, как вел себя Мохаммед после выстрела. Без суеты, по-мужски сдержанно. В эту минуту Пронин подумал, что этот человек все-таки станет настоящим шахом, и никакие младшие братья ему не помешают.
Когда Пронин удалялся из зала, шах долго смотрел ему вслед. «А все-таки он не только торговец. Он ещё и воин. Такие они, эти русские. Почти все воины».
* * *
Следствие началось в ту же ночь. Допросы террориста и его родственников вёл сам полковник полиции Саджади, вечно нахмуренный, худощавый и по-собачьи верный молодому шаху, который и назначил его на столь высокую должность. Саджани считали лучшим аналитиком управления. В своё время он считал полезным сотрудничество с Германией, но после Сталинграда возносил благодарности Аллаху за то, что Иран сдружился с Советским Союзом и Британией.
Саджани сразу определил, кому было выгодно убить русского торгового представителя. Конечно же, коммерческим конкурентам. Русские в конечном счете старались положить руку на иранскую нефть. Вот нефтяные магнаты и нашли «шахида». Убийцей оказался клерк одной из торговых фирм, по совместительству приверженец агрессивной секты исмаилитов. Его друзьям-фанатикам не составило труда убедить его в том, что гость из России – агент мирового коммунизма, дьявольского учения, которое борется с учением пророка.
Саджани, получив полномочия от шаха, быстро провёл аресты весьма влиятельных персон, стоявших за спиной убийцы. Трое из них занимались добычей и переработкой нефти. Особое внимание следствия привлек сын «керосинового шаха» Ирана Лжафара Намджу – Хасан Намджу. Саджани сразу почувствовал, что этого молодого человека политика интересовала больше коммерция. Он говорил уклончиво, вилял, но полковнику было ясно, что Хасан состоит в какой-то новой, загадочной политической организации. Поэтому, когда Саджани встретился с Прониным, он первым делом рассказал ему об этом молодом Хасане Намджу.
Шахский дворец
– Вы устроите мне встречу с ним? – спросил полковника Пронин.
– Думаю, это возможно. Их величество позволил мне подключить к работе советских коллег. Вы хотя и не юрист, не полицейский, но весь Иран уважает представителя Совнаркома.
– Благодарю вас, полковник, а юриста я с собой захвачу, – усмехнулся Пронин.
На следующее утро полковник ждал русских гостей у ворот старой тегеранской тюрьмы. Пронина действительно сопровождал юрист – сотрудник советского посольства Генрих Яковлев, свободно говоривший на фарси. Саджани провел их по затхлым тюремным коридорам, спускаясь всё ниже и ниже. В дальнем подвальном каземате располагалась комната для допросов. Там уже сидел Намджу, привязанный к стулу. Над ним возвышался плечистый охранник.
– Я, с вашего позволения, присутствовать не стану. Устаю от здешнего климата, – иранский полковник с лёгким поклоном удалился.
Пронин и Яковлев сели напротив арестованного.
– Генрих, переведите ему мой первый вопрос. Почему вас не устраивает правление нового шаха?
Намджу принялся эмоционально и громко отвечать, озлобленно поглядывая на русских гостей. Яковлев спокойно переводил:
– Во что вы превратили великую Персию? В перевалочный пункт, в мировой бордель! Забыты скрижали наших великих царей, державших в руках полмира. Хотите правду? Ирану только повредил ислам – эта религия нищих и бродяг, которых собирал под свои зелёные знамена Мохаммед. У нас есть нечто посильнее – наш персидский дух. Непобедимый дух первой в мире великой цивилизации, которую многие пытались стереть с лица Земли. Но не стерли! Вот и вы пришли, русские, англичане… Но вы уйдёте – а мы останемся здесь.
Тут в каземат всё-таки заглянул полковник, видимо, услыхавший крики арестованного.
– Вы всерьёз считаете, что Иран может отказаться от ислама? – Саджани нервно закурил американскую сигарету. – Сущая глупость! Просто идиотизм!
Хасан продолжал рассуждать, а Яковлев дотошно переводил его откровения:
– Мы всё делаем для этого. И с годами таких, как мы, будет всё больше и больше. Перед нашей персидской цивилизацией преклонялся Александр Македонский. Он побеждал наших воинов в бою, но стал пленником нашей культуры, нашего незыблемого и великого уклада жизни.
– У вас имеется подпольная организация? – спросил Пронин.
Арестованный захохотал.
– А вы думаете, дело только в исмаилитах, в этих дурачках с Кораном в башке? Есть у нас организация. И с каждым годом к ней примыкает всё больше молодых иранцев – представители старинных родов. Мои предки держали в руках целую сатрапию! А вы превратили меня в пыль.
– Что это за организация? Назовите немедленно! – закричал Саджани.
– Назову. Когда ты выйдешь отсюда вон. И уберешь своего живодёра, – он покосился на охранника.
– Да как ты смеешь? – закричал полковник, окончательно потерявший самообладание.
Пронин обернулся к нему:
– Дорогой полковник, вы помните, что их величество гарантировал нам полноправное участие в расследовании. Для нас главное – докопаться до истины. Прошу вас на этот раз выполнить его условия.
– Ну, если наш гость так настаивает… – прошипел Саджани, – но все последствия останутся на вашей совести!
Полковник сделал знак охраннику, и оба они покинули каземат.
Хасан некоторое время молчал – чтобы убедиться, что полковник не обманет его и не вернется под эти низкие своды в самый решительный момент. А потом Пронин услышал его хрипловатый шёпот:
– Нас всех всё равно казнят. Покушение на вас, господин Пронин, только повод. Я расскажу вам о нашем обществе. Но сначала поклянитесь мне, что не расскажете об этом ни одному иранцу – по крайней мере в течение года. Я не враг русским. Я враг нашему слабому шаху… И прошу вас говорить как можно тише. Здесь толстые стены, но полковник хитёр. Наверняка сейчас прислушивается к нашему разговору в какой-нибудь тайной комнате.
– Клянусь, – тихо сказал Пронин.
– Клянусь, – эхом повторил Яковлев.
– Тогда слушайте. У нас не только подпольное общество. Вы знаете, что европейские рыцарские ордена в Средние века создавались по образцу наших, персидских орденов, в которые входили самые благородные и храбрые царские воины. Они тайно боролись против заговоров, против повстанцев, против всяческой смуты, против наших врагов, которыми были и греки, и римляне, а позже – арабы и сельджуки… Против придворного предательства. Молились своим богам. Помогали царям бескорыстно. А иногда и ставили царей – если на троне оказывался слабый человек. Вы успеваете переводить?
– Говорите, Хасан. Наш Генрих первоклассный переводчик.
– Мы организовали орден еще при старшем Пехлеви. У нас были на него надежды, но и он не был достоин трона Ахеменидов, державших в руках полмира. А знаете, как называется наш орден? «Дарий Великий», – с гордостью прошептал Хасан. – Наша задача – сбросить с трона жалкий род Резы-хана и поставить настоящего потомка Ахеменидов.
– А такие есть?
– Есть. Один, единственный. Мы бережём его как зеницу ока. Ему семнадцать лет. Каждый член ордена готов отдать за него жизнь. А нас уже 320 человек. Меня вы погубите, значит, 319. А больше вам ничего знать не надо. Узнаете, как все – из газет, – арестованный недобро усмехнулся.
– Вы в чём-нибудь нуждаетесь, вас здесь кормят?
– Скажите им, чтобы дали хлеба. Они кормят меня только соленой рыбой. А воды дают два наперстка в сутки. Глупая пытка. Я всё равно буду нем. А послезавтра меня казнят. Прошу вас не препятствовать им в этом. Потому что если вы меня спасёте – я должен буду работать на вас. А я не хочу работать на русских. Ничего не имею против вас, но служить буду только своему царю, потомку Великого Дария. А правдой я с вами поделился, только чтобы не уходить в царство теней с таким грузом тайны. Вы облегчили мне последние часы.
На выходе к Пронину сразу подскочил полицейский полковник. Но Иван Николаевич только хмуро молчал – всю дорогу до машины. Молчал и Яковлев. По его глазам Пронин видел, что юристу дурно, что ему нужно прилечь. Пронин протянул ему фляжку с коньяком: «Хлебните, Генрих, дружище». И действительно, после глотка «живительной влаги» Яковлеву стало чуточку легче.
– Заедем в гвардейский корпус – хлебнуть кофе в буфете?
– По-моему, там не очень уютно, – откликнулся Яковлев, – зато по дороге.
В пустом буфете сидел за стопкой коньяку один-единственный посетитель – Курпатов. Пронин дал знак Яковлеву – и тот вернулся в машину. С казачьим командиром куда полезнее побеседовать наедине.
– Доброго дня, подполковник!
– Здравствуйте, Пронин, присоединяйтесь. Коньяк здесь недурной.
– Выпьем. Сегодня обязательно выпьем по стопочке, – Пронин достал фляжку. – Но, если не возражаете, моего коньячку. Это «Двин».
– Ну, что ж, давайте двинем. За ваше чудесное спасение!
– Спасибо, подполковник.
Они выпили армянского.
– Крепка советская власть, – крякнул Курпатов, – и коньячок большевистский хорош. А я рад, что вас сегодня встретил. Ведь после того случая с дервишами я понял, что вы не только в Первую мировую воевали. Правильно? Не отвечайте. Я понимаю, вы не имеете права. Тайна есть тайна. Это мы знаем, научены. И не буду я кричать на весь Тегеран: «Чекист! Чекист!» Но для меня важно, что я знаю и ты знаешь…
После этого нетрезвого разговора Пронин в задумчивости вернулся к машине. Яковлев смиренно ждал его. Иван Николаевич возвращался домой в тяжёлых раздумьях. Ему не нравилось, что Курпатов так легко определил, что перед ним чекист, а не торговец. Значит, где-то я сработал непрофессионально. В чём? Не стоило спасать Мохаммеда? Но убийство молодого шаха не входило в планы Берии. А теперь я стал доверенным лицом монарха, получил высший орден Ирана… Чего хочет от меня старая шахиня? Помогать Али-Резе я не стану, просто не имею права тратить на это время. Но первое её предложение – «подарить Мохаммеду жену» я постараюсь исполнить. Будет ли мне теперь помогать Курпатов? Не навредит ли мне такая помощь? Тут многое нужно прощупать. Наверное, на охоте придётся по душам поговорить с шахом. Возможность для этого будет. А этот швейцарец… Тут не обойтись без помощи наших старых тегеранских агентов. Нужно полное досье на него. Он явно работает не только на своего однокашника – независимо от их плотских утех.
Посольский лимузин довез Пронина до его тихого особняка. Он крепко пожал руку Яковлеву и направился прямиком в душевую. Нужно было смыть с себя дух каземата. А главное – поразмышлять о том, как мы можем использовать деятельность ордена «Дарий Великий» в своей игре.
Альвареса дома не было. Шарик спал на своей подстилке. Пронин решил в одиночестве прогуляться по ночному Тегерану. Только так и можно познать дух города – без собеседников. Он отмерял шаги по пустому городу. Даже нищие уже покинули свои боевые позиции и разошлись по лачугам. «Итак, Курпатов. На что он намекает? Не исключено, что ему надоело служить молодому шаху и он готов к вербовке. Саджани. Производит впечатление туповатого, но честного полицейского. Здесь, на Востоке, коррупция не считается зазорной, но он, кажется, из другого теста. Но он явно ревнив. И может стать опасным врагом, если посчитает, что я стал новым любимцем шаха…».
С такими мыслями Пронин сделал круг и добрёл до своего сада. Калитка была распахнута, а он точно помнил, что запирал её. «Гости? Или уборщица?» Ответ пришел быстро: на лавочке, возле крыльца, Пронин увидел старика Балабанова.
– Игорь Сергеевич, какой приятный сюрприз! Сейчас чайку соорудим, по-русски. У меня чёрный хлеб, сухари…
– Здравствуйте, дорогой Иван Николаевич! Я пришёл к вам не чаевничать. Увы. Просто я окончательно запутался. Окончательно. Ко мне приходил Курпатов, меня возили к шахине. У них сумасшедшие планы… И они говорили о вас. Ведь это я вас с ними познакомил. Честно говоря, от таких планов мне страшно. Я привык иметь дело с рукописями, с черепками, а тут стреляют в шаха…
Пронин помог профессору встать, провел его в комнату и всеётаки поставил чаю. А Балабанов не умолкал:
– Вы не все знаете, господин Пронин. Если сейчас здесь начнется отчаянная борьба за власть, мне нужно будет покинуть Иран. Я не хочу погибать… А это будет жестокая схватка. И скажу вам, дорогой Иван Николаевич, зря вы отправили в отставку старого Резу. Он хотя и увлекался гитлеровскими идеями, но умел держать власть в кулаке. С ним и вам было бы легче торговать… И торговаться.
– Тем более что к гитлеровским идеям приучили его вы. В известном смысле, по крайней мере, – усмехнулся Пронин, наливая кипяток в заварной чайник.
Балабанов замахал руками:
– Я никогда не был сторонником нацизма. Просто я люблю прошлое этой страны. Да, персы, парфяне – это арии. В древности – центральная нация, которая дала толчок развития всем ариям. Я рассказывал об этом шаху, а он, со свойственной ему категоричностью, велел переименовать страну. Знаете, они все хотят остаться в истории великими преобразованиями. Переменить название страны – это масштабно! Вот Реза и ухватился за это после одного из наших разговоров…
– То, что вы говорите о центральных нациях, крайне сомнительно с точки зрения марксизма, – заметил Пронин. – И мне все-таки больше нравится название Персия. А вы просто всё запутали с этими новыми названиями…
– Подождите, дорогой Иван Николаевич, но местные жители с древних времен называли свою страну страной ариев. Не я это придумал… Персия – это, по сути, греческое название. Персы – или фарсы, парсы были только одним из племен, населявших Иранское государство. Империю Ахеменидов официально называли «державой Ариев». Империя Сасанидов – Эраншахр. Чувствуете?
– Скажите, Игорь Сергеевич, а вас никогда не вербовали немецкие агенты?
– А зачем? Я общался с немцами, у нас их в недавнее время было много. Но они немного побаивались мою Аннет. Ведь она англичанка. Нет, немцы мне не доверяли. Слава богу, не доверяли.
– Значит, вы работаете на англичан?
Балабанов пожал плечами:
– Не знаю. Возможно, она как-то использовала мои связи, мои знания к пользе своих соотечественников. Но я всегда работал только на науку. И, кстати, не отвергал советского гражданства!
– Мы это ценим. Так что вы хотели мне сказать?
Они приступили к чаепитию. Пронин достал сладких ванильных сухарей и чёрных солоноватых.
– Я не хотел бы новой революции. Мохаммед утвердился у власти. У него немало сторонников в гвардии. И среди казаков. Курпатов теряет влияние… Али-Реза неплохой человек, но шахиня, при всём моём к ней уважении, зря так относится к дружбе Мохаммеда с этим швейцарцем. Мохаммед любит женщин, и вы сами можете в этом убедиться.
– Как?
– Да он уже вторую ночь проводит с вашей укротительницей. Неужели вы не знали?
– Знал, – соврал Пронин. – Но в интимную жизнь наших актёров я не вмешиваюсь.
– А вы вмешайтесь. Чтобы отмести обвинения шаха в гомосексуализме. И объясните шахине, что он мужчина. Даже, я бы сказал, слишком мужчина. Все-таки на земле существуют и другие радости, кроме плотской любви. А он неутомим. И не слишком избирателен для монарха. Курпатов что-то говорил о том, что надо женить Мохаммеда. В этом я с ним согласен. Вы привезли невест. Будем считать, что Бугримова – пробный камень.
– Хорошо сказано, профессор.
– Если, конечно, вы не готовы оставить знаменитую укротительницу в Иране…
– Ну, мы бы не возражали, если бы Ирина-ханум стала шахиней. Если шах действительно влюблен.
Профессор схватился за голову:
– Я совершенно запутался. Нет, это не для моего возраста и не для моего ума.
– А скажите, дорогой профессор, знаете ли вы юношу, которого некоторые горячие головы в Тегеране считают единственным истинным потомком Ахеменидов? Знакома вам эта история?
Балабанов поморщился:
– Это какая-то ерунда. Конечно, я слыхал. Противники Пехлеви нашли сироту из знатной фамилии – Муктаду аль-Малика. Его родители погибли. Несчастный случай. Это действительно знатная династия. При разных правителях они лет двести занимали важное место в персидской иерархии. Но в начале XVIII века следы этого рода теряются… Какие уж там Ахемениды! Всё, что придумано на этот счет, – обыкновенная фальсификация. Ни один учёный с ними не согласится! Но для народа самозванец может стать великой силой. Вот эти сектанты его и берегут…
– Может быть, вы даже знаете, где?
– Слухи, слухи… Слухи до меня доходили. В Дизфуле его держат. В окружении немногих верных слуг, которые внушают мальчишке, что ему предназначена великая роль. Чувствую, закончится это большой кровью. Пехлеви раздавит их, как клопов. Несчастный мальчишка…
– Вы про Муктаду?
– Конечно. Поверьте, сторонников у него – горстка. Слишком мало, чтобы совершить переворот…
«Дизфуль, – сразу прокрутилось в голове у Пронина, – старинный городок с крепостями на Западе Ирана. Там проходит Трансиранская железная дорога. А два месяца назад туда пришли американцы. Дизфуль – их крупнейшая военная база в Иране».
Пронин, тоже смертельно усталый, вызвал из посольства машину, которая в третьем часу ночи доставила Балабанова домой.
Московский гамбит
Если бы Пронин по мановению волшебной палочки на несколько часов перенёсся в Москву, он бы в первую очередь набрал полную грудь воздуха. После ливня так хорошо дышалось, а он устал от иранского зноя.
