скачать книгу бесплатно
– Город страдает сейчас. От блокады. Это трагедия, о которой мне не хотелось бы говорить в застольном разговоре… Но мы победим, и Ленинград возродится. Приезжайте туда после войны! Увидите и Медного всадника, и Эрмитаж, и Русский музей, и Мраморный дворец, и Смольный… Мы всё сохранили.
– Это приглашение?
– Конечно! Моя визитная карточка у вас есть, звоните в любое время дня и ночи. Буду не просто рад, а счастлив стать вашим гидом в Ленинграде. И в Москве, если захотите. Можно совершить и путешествие по Волге – в Саратов, Энгельс. Немецкие места России!
– Я легка на подъём. Приеду. Вот сейчас собираюсь в Аргентину. Я там получила небольшое наследство от одного дальнего родственника. Нужно вступать в права… Завтра отплываем.
– Жаль. Теряю интересную и очаровательную собеседницу.
– Будем переписываться. Ведь я поручаю вам самое дорогое, что у меня есть – дочерей. Шах – ловелас. А получается, что он выбирает невесту… Только такой опытный человек, как вы, в такой ситуации может удержать в руках штурвал. Чтобы не разбиться о рифы. Вы настоящий дипломат и царедворец – в хорошем смысле слова.
– Благодарю вас за доверие и постараюсь не подвести. Надеюсь, девицы-красавицы не против?
– Да мы бы без вас и до Тегерана не добрались, – сказала Арзу. – Вы для нас как добрый дух.
Но госпожа Эва спешно готовилась к дальней дороге, и они распрощались, а Пронин пешочком направился к Балабанову. Нужно было проведать и снова разговорить старика. Аннет отсутствовала – порхала по Тегерану с деловыми визитами. И они беседовали по-холостяцки.
За чаем он спросил у профессора:
– А что вы думаете насчёт курдов? Почему этому народу никогда не удавалось создать свою государственность?
Тот, как опытный лектор, сразу принялся отвечать – как будто у него были заготовлены шпаргалки на все вероятные вопросы:
– Народ несчастной судьбы. Такое бывает. Они всегда считались хорошими воинами. Храбро сражались в том числе и в персидской гвардии. Да и в османских войсках. Хотя ненавидели турок. Кстати, их происхождение до сих пор не установлено. Сами они любят считать себя потомками кортиев – древнейшего племенного союза, который населял Месопотамию и Иранскую равнину. Веками они сосуществовали с армянами, персами и ассирийцами. А потом… Потом нагрянули арабы, всех подчинявшие своей силе и обращавшие в свою веру. А вслед за ними и турки. Большинство курдов – они еще называют себя великими кордами – приняли ислам, подчинившись насилию. И потеряли своё своеобразие. Все-таки они природные езиды – это ветвь зороастризма с большим христианским влиянием. Они неплохие строители, отчасти земледельцы, но больше любят заниматься строительством и ремёслами.
Пронин понял, что профессор может говорить на эту тему часами и, улучив удобную паузу, почти вежливо перебил его:
– Турки многим испортили судьбу. Но почему всё-таки курдам не удалось основать свой Курдистан? Ведь у них было немало времени – века!
– Так это вы, большевики, любите всем давать государственность – Таджикистан, Киргизия… В рамках партийного централизма, разумеется… А история – дама более суровая. Сражения за место под солнцем выигрывают не все. Но, если говорить об их национальном характере, – они народ не государственный. Они скорее мафия, чем государство. Как евреи. Только попримитивнее. Извините. Но чем-то они мне одесских евреев напоминали. Тех, которые с Мишкой Япончиком орудовали. Скажите, я не позволил себе ничего лишнего?
– Ничего, ничего. Со мной можно быть откровенным, – Пронин улыбнулся в усы.
И Балабанов продолжил с прежним рвением:
– Курды – лидеры преступного мира в Иране. Издавна так повелось. У них в этом смысле свои законы, свои традиции. Шах на всякий случай держал курдское ополчение – против Турции. Турок всегда раздражал этот народец. Думаю, – профессор лукаво подмигнул Пронину, – они с удовольствием провели бы небольшую акцию по уничтожению курдов – наподобие того, что турки делали с армянами в Первую мировую, а Гитлер сейчас пытается сотворить с евреями в своих лагерях.
– Боятся, значит, курдов.
– Есть за что. Воинственные ребята, хотя и без царя в голове. Есть у них несколько групп – эдакие партизанские отряды. Но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Советую вам с ними самому познакомиться. Правда, я тут помочь не могу. Не имею надежных связей. Но у вас наверняка найдутся люди, которые…
Такие люди у Пронина были. И он направился к товарищу Торосяну. Его лавка еще работала, но посетителей уже почти не было.
– Заходи, Иван, посидим на ковре. Отличные ковры!
– Я обещал – и я обязательно их куплю.
– Вот и молодец. Но ты же не за этим пришел, я правильно понимаю?
– Вы, как всегда, проницательны, благословенный Абти-ходжа. Просьба у меня к тебе. Ты с курдским подпольем связь держишь?
– Боже мой, что за выражения. Подполье, связь… Мы не на гражданской войне, Иван-джан, а просто на Востоке. Я знаю уважаемых людей, веду с ними кое-какие дела, хожу в гости. Но я знаю, кто вам нужен. И поехать туда нам придется вместе. У вас имеется мотор?
– Всенепременно.
В советском военном представительстве Пронина снабдили отличным джипом – уже военного года выпуска. Вместе с Торосяном они поехали к курдам, на запад от Тегерана, поближе к турецкой границе.
– Теперь ты понимаешь, что русские дороги – это не бездорожье, – ворчал Торосян, не выносивший тряски.
– Придёт время – и нашим дорогам даже американцы позавидуют.
– В этом-то я не сомневаюсь. А Иран всегда будет страной контрастов. Шик и блеск во дворцах – и нищета. Всё, как во времена «Тысячи и одной ночи». Если бы ты ещё читал эту книгу в оригинале… Наверное, отказался бы от этой командировки.
К вечеру они добрались до штаба крупнейшей курдской организации «Свободный Курдистан». Главную роль здесь играли несмирившиеся езиды, хотя попадались и приверженцы армяно-григорианской церкви.
Встречал Пронина отставной майор иранской армии, глава влиятельного курдского рода Эдеб Баязиди. Загорелое лицо, толстая шея, на которой красовалась не менее толстая золотая цепь…
– Доброго дня тебе, Эдеб! Я привез тебе гостя из Советского Союза. Гостя очень уважаемого. И полезного для нашего дела, – начал Торосян.
Эдеб протянул Пронину огромную загорелую руку, твердую, как наждак:
– Эдеб Баязиди. Я говорю по-русски. Много служил с вашими казаками.
– Пронин. Иван Пронин.
– Будем говорить о делах или ужинать?
– О делах, – твердо сказал Пронин.
– Тогда я слушаю вас.
Они присели в грубо сколоченной беседке, прямо на свежем воздухе.
– Сколько у вас людей?
– Это смотря как считать. По кланам – тысяч сто. Это считаются мои люди. Но вооружённых из них гораздо меньше. И не только потому, что у нас мало оружия. Просто не все наши люди – воины.
– А сколько всего курдов в Иране?
– Миллиона два. Из них четверть приняли ислам, и их сейчас непросто отличить от персов.
– В таком случае напрашивается вопрос: сколько у вас вооружённых людей?
– Тысяча – проверенные люди, настоящие диверсанты. Опыт – великое дело. Если собрать ополчение против турок, как мы хотели, – я соберу тысяч семь. Но настоящих воинов из них – только та тысяча. А с сотней из них я пошёл бы на любое дело.
Эдеб понравился Пронину умением отвечать лаконично и конкретно. Созрел план взять его с собой в Тегеран, чтобы продемонстрировать американцам и англичанам, что он работает с курдами, что сделал ставку на войну против Турции. Такая дезинформация нам сейчас на пользу.
– Тысяча профессионалов – это немало, – задумчиво сказал Пронин. – Это тема для разговора. У меня к вам предложение. Вы можете стать моим гостем? На неделю-другую?
Эдеб подумал с минуту и ответил со свойственной ему четкостью:
– На две недели не смогу. Слишком много дел. Но дней на пять-шесть – готов.
– У нас будут новые дела. Быть может, более важные и для вас, и для курдского народа.
Пронина удивило, что Эдеб – такой боевой товарищ – быстро согласился на поездку в Тегеран и даже не взял с собой телохранителей. Возможно, он просто доверял Торосяну, считал его своего рода начальником… Так или иначе, обратный путь они проделали втроём.
В доме Пронина тем временем хозяйничал Альварес. К приезду гостей он, искусный кулинар, как раз приготовил паэлью. Вокруг них крутился Шарик, барабаня хвостом по стенам и ножкам стульев. Альварес сразу порадовал Пронина новой тегеранской сплетней:
– Бугримова сегодня ночевала у шаха. Вернулась в гостиницу к десяти утра. С подарками.
– На что расщедрился его величество?
– Подарки, по словам Курпатова, скромные. Продовольственные, так сказать. Но их много.
– Понятно, – Пронин махнул рукой.
Он был почти уверен, что интрижка с Бугримовой полезна для сближения шаха с Советским Союзом, но серьёзных перспектив не имеет. Эта женщина укрощает львов. Она прирожденный лидер. Это привлекает таких мужчин, как ша, х – как экзотика, как необычное приключение. На некоторое время. Но не более. Ужиться в одном дворце, даже огромном, они не сумеют. Он просто испугается такой перспективы. Шах не из завоевателей, не из самых сильных особей. То, что его привлекают женщины с характером, – очевидно. Но слишком сильную даму он не стерпит. Просто рухнет под её психологическим давлением. И случится это скоро – самое большое дней через десять. Поэтому в качестве будущих невест шаха Пронин все-таки рассматривал сестричек из Швейцарии. Из них можно воспитать настоящих шахинь. Другой вопрос: кого в конечном итоге выберет Мохаммед?
Вечером Пронин заглянул к Балабанову.
– Готовитесь к шахской охоте? – улыбнулся профессор. – Он вас уже пригласил? Если не пригласил, то скоро пригласит. Небось не охотились в таких краях?
– Пострелять люблю с детства. Не оплошаю.
– О, в этом-то я не сомневаюсь. И уже наслышан о ваших курдских делах. Весь Тегеран шумит о том, что с лёгкой руки русского в городе поселился самый известный и опасный курдский партизанский командир, гроза турок. Особенно моя мадемуазель Аннет интересовалась. Ну, я ей обрисовал облик господина Эдеба. М-да. Если через месяц не состоится нападение на турецкие позиции – наши зеваки будут разочарованы. А я, пожалуй, кое-что уточню в своем исследовании о происхождении великих кордов.
Пронин возвращался на виллу пешком. Прогуляться вечером – что может быть приятнее? Открыл кованые воротца. По саду бегал Шарик, он сразу бросился навстречу хозяину.
– Воспитывать тебя еще и воспитывать. Вот займусь твоей дрессировкой – уже не побегаешь так свободно! – ворчал Пронин, почёсывая ему морду. – Ладно, пошли домой, поужинаем – и спать.
Альварес уже углубился в какую-то книгу, расположившись в своей спальне.
Пронин зашел на кухню. Налил себе лимонаду, Шарику – молока. Нагнулся, чтобы поправить занавеску, – и замер.
В дверях стоял незнакомый бородач – рослый, сутулый иранец. И его взгляд не сулил Пронину пощады. Он что-то прошипел на своем языке – видимо, говорил, что пришло время расплаты за братьев-исмаилитов, которые по милости русского оказались за решеткой. Бородач не вынимал рук из карманов. Что у него там? Гранаты или все-таки пистолеты? И тут бородач сказал по-русски – он явно специально выучил эту фразу для сегодняшнего дельца:
– Ну, а теперь молись и прощайся с жизнью.
Огромный исмаилит достал из-за пояса пистолет – чуть ли не самодельный – и прицелился, но тут же взвизгнул и опустился на колени, а потом даже выронил оружие. Это Шарик, тихо подкравшись, сначала укусил его за голень, а потом вцепился в руку. Пронин подбежал к гостю, ногой отбросил в сторону пистолет, а в другом кармане нашел лимонку. На шум прибежал и Альварес.
Они связали исмаилита, перевязали ему раны и дали воды.
– Но каков Шарик! – кричал Альварес, – подкрался, как настоящий разведчик, не залаял, даже не рыкнул. Вцепился в него – и шабаш. Иван, да он тебе жизнь спас!
– Это точно, – Пронин поцеловал Шарика в довольную морду.
– Теперь ты обязан взять его навсегда. И в Москву с собой перевезти.
– До Москвы ещё дожить надо. Здесь стреляют каждый день! – Пронин саркастически улыбнулся. – Но насчёт Шарика ты прав. Сто процентов.
– Это они тебе мстят за курдов. Ты привез в Тегеран Эдеба… Исмаилиты уже видят в тебе сильного врага, – сказал Альварес, отрывая бутылку испанского вина. – Промочим горло? А то после таких приключений лично мне будут сниться кошмары.
– Наливай. А для мести повод всегда найдется, – Пронин задумчиво обнимал Шарика.
В этот вечер Ивану Николаевичу показалось, что он приехал в Тегеран специально, чтобы стать мишенью для террористов. Может, и план Центра на самом деле состоит именно в этом? Кто знает?
Танец дервиша
Пронин пригласил шахиню на балетный концерт, а сам готовился вечерком посетить экзотическое представление, на которое его позвал сам шах. Это – танцы мевлеви, братства «вертящихся дервишей», последователей персидского поэта и мистика Руми. Они в последние века пустили корни и в Турции, и в Персии. Иногда власти притесняли их, иногда – приближали. Но при дворе Пехлеви этих дервишей превратили в своеобразных артистов, выступлениями которых можно было потешить иностранных гостей. Такого зрелища Пронин и впрямь, судя по всему, еще не видел. Погода стояла солнечная, жаркая, хотелось просто перетащить плетёную лежанку в сад и отдыхать. Но отказываться от приглашения шаха он не имел права – и смиренно повязывал галстук.
Небольшой зал, в котором выступали дервиши, располагался прямо в шахском дворце. Это было круглое помещение с несколькими рядами удобных пурпурных кресел. Выделялась шахская ложа – с крышей и занавесками, находившаяся напротив парадных дверей. А в центре, как в цирке, – круглая эстрада. А точнее – арена.
При входе Пронину вручили серебряную пластину с номером кресла. Это было почётное место – справа от шахского трона. Он сел одним из первых. Издалека слышался мелодичный топот – видно, где-то поблизости дервиши репетировали.
Просторная шахская ложа пустовала. Но вот в парадных дверях появились двое в нарядной форме – с аксельбантами и орденами. Пронин вспомнил изречение из книги какого-то путешественника: «Чем слабее страна – тем больше золотых орденов у её царей и фельдмаршалов». Да, это были они, неразлучные друзья, правители Ирана. Шахиншах Мохаммед Пехлеви и его ближайший советник и секретарь Эрнест Перон. Пронин встал. Шах быстро подошёл к нему, не обращая внимания на своих вельмож, которые тоже приветствовали монарха.
– Рад видеть вас, господин Пронин. Мы ещё успеем обсудить наши торговые дела, а сегодня вы просто мой гость. Надеюсь, после представления вы поделитесь со мной впечатлениями… Заходите прямо в ложу, не стесняйтесь.
Шах широко улыбнулся и занял место на троне. Рядом с ним уселся и Перон. Пронин заметил, что советник общается с монархом совершенно на равных. Видимо, студенческая дружба не всегда забывается после коронации… Особенно когда это немного больше, чем дружба. Кстати, несмотря на всю прогрессивность шаха, на танцующих дервишей собрались поглядеть только мужчины. Такова традиция.
И вот началось… Бородатые мужчины в белоснежных юбках принялись кружиться на арене, что твои веретёна. Получалось это у них ловко – почти как у наших балетных. От коленцев, которые выделывали дервиши, захватывало дух. Да, ничего подобного Пронин ещё не видал. А зрение ему природа дала острое. Оно не раз выручало чекиста. И потому он заметил странную особенность этого танца: все дервиши (а их было на арене не меньше пятнадцати) крутились примерно одинаково, синхронно. Это и восхищало зрителей, которые радостно им подхлопывали. Но один из бородачей крутился немного иначе, наособицу. Он наклонял туловище почти до земли и при этом как-то странно шевелил руками. Солист? Пронин сразу определил, что шах этих манипуляций дервиша не видит: от него он прикрыт двумя коллегами и их огромными юбками. А что, если… Да, никаких сомнений быть не может: этот дервиш прицеливается. И его жертва явно находится в шахской ложе. Что делать? Пронин встал и, подхлопывая, подошел к краю арены – как будто совсем вошёл в раж. Он сделал несколько шагов вдоль кромки арены и остановился метрах в полутора от того странного дервиша. Бородач не обращал внимания на чекиста. Пронин казался ему просто восторженным зрителем, который не удержался в кресле, аплодируя виртуозам. Стрелок в очередной раз вывернулся, как кошка, и Пронин отчётливо заметил в его широком рукаве пистолет. Сам «торговый представитель Совнаркома», как полагалось, при входе в шахский дворец сдал оружие. При нём осталась только металлическая расческа, отточенная, как нож. Он на всякий случай носил её во внутреннем кармане пиджака, а охранники – наверное, из почтения – не стали обыскивать высокого гостя.
Только один человек в зале заметил действия Пронина, это был полковник Саджани. Вызывать охрану он не стал: да на это и времени не имелось. Саджани встал, изогнулся и начал медленно приближаться к русскому гостю. В это время дервиш, надежно прикрытый от шаха юбками других танцоров, прицелился по-настоящему. Пронин сразу решил: пора. Быстро достал из кармана бритву и бросился в ноги дервишу. Резанул его под колено. Бородач закричал и, падая, выстрелил наугад в сторону шахской ложи. Пуля прошла выше цели. Тут же на него бросился Саджани. Появились охранники. Раненого дервиша разоружили и скрутили.
Пронина обнял за плечи Перон. «Шах просит вас зайти в ложу», – сказал он по-немецки. И добавил: «Благодарю вас, вы настоящий герой».
– Дорогой господин Пронин. Товарищ Пронин, – с мягким акцентом начал шах, – сегодня вы спасли мне жизнь. Чем я могу наградить вас?
Пронин за словом в карман не полез:
– У меня две просьбы, ваше величество. Во-первых, обратитесь к нашему правительству с предложением нового торгового договора. Признаюсь откровенно, это сильно повысит мое влияние в Совнаркоме. А вторая… Пообещайте мне, что будете присутствовать на всех одиннадцати представлениях наших артистов, которые запланированы.
– Это просьбы истинного патриота своей страны. И мы выполним их. Но я добавлю к ним нашу высшую государственную награду – орден Пехлеви. И надеюсь, ничья чёрная зависть не омрачит этой честной награды. Но скажите, господин Пронин, как вам удалось разглядеть этого убийцу?
Один из охранников, прервав их разговор, раздвинул портьеры ложи и упал на колени:
– Мой шах, вот пуля, которая могла прервать вашу драгоценную жизнь.
– Оставьте нас, – резко прервал его льстивые речи Пехлеви.
Портьера закрылась, и шах продолжил, восхищенно глядя на Пронина:
– Вы бросились на него, как Барс.
– Ну, это неудивительно. Я прошёл две войны. Сражался в передовых отрядах. Кое-что ещё умею. А что касается первого вопроса, ваше величество… У вас говорят – всевышний, у нас говорят – природа. Но я с детства наделён острым зрением. Этот негодяй специально прятался от глаз вашего величества, но не от моих глаз…
– С таким зрением вы, наверное, отменно стреляете.
