Отель 29,5 шаманов. Часть 1

Отель 29,5 шаманов. Часть 1

Предисловие

Уважаемый читатель,

Перед вами – дверь в мир, которого нет на карте.Мир, где туманы скрывают города, а в коридорах гостиниц живут не только призраки. Где стены помнят голоса, а чайники шипят, словно живые сердца. Здесь алхимия перестаёт быть таинством и становится азбукой самой жизни. Каждый шаг может привести к встрече с теми, кого, быть может, лучше было бы оставить во сне.

Эта история началась с простого вопроса:Можно ли создать любовь как формулу?Что произойдёт, если собрать чувства в колбу, отмерить по капле воспоминания и привязанность, смешать их с гневом и надеждой – и ждать, что вспыхнет нечто настоящее?Ответ скрыт там, где реальность оказывается лишь иллюзией, а легенды становятся сутью выживания.

Они приоткрыли дверь в отель – и шагнули туда, где границы уже давно стёрлись.Сомнения, испытания, желания, от которых невозможно отступить.Шаг в сторону истины, которая всегда требует жертвы.И дорога – туда, где мифы становятся плотью, а повседневность – лишь маской ночи городка под названием Крейвен-Бэй.

Оставьте суету за дверью.Вдохните запах полыни и старого дерева.Перелистните страницу – и будьте готовы услышать, как оживает формула, которую ещё никто не завершил.

Ваше путешествие в Крейвен-Бэй начинается…

Глава 1. Любовь – это материя

В комнате, где пыль лежала на полках, как застывшие воспоминания, тускло мерцала старая настольная лампа. Её свет дрожал, будто боялся того, кто сидел за столом.

Фигура в тёмном халате, с сединой в волосах и упрямым огоньком в глазах, медленно перелистывала потрёпанную кожаную книгу. Страницы хрустели, словно сопротивляясь прикосновениям.

На одном из разворотов – почти завершённая формула.

Компоненты: Память. Гнев. Привязанность… Всего двадцать девять, собранных в особом порядке. Это была шаманская алхимия: не просто смесь, а древний язык, где каждое слово – вещество.

Но… чего-то не хватало.

На полях, аккуратной рукой, было выведено: «Чистый Демон» – и рядом торопливо выведен странный знак, то ли недописанный круг, то ли полумесяц с разрывом.

Что это значило? Каждый раз, когда он читал эти слова, в них звучало что-то… неуловимое.

Неназванный тридцатый – то ли никогда не явился в этот мир, то ли был стёрт из памяти.

И ниже – как итог, как приговор: «Истинное чувство нельзя создать без жертв».

Большим пальцем он щёлкнул тумблер диктофона.

Голос прозвучал глухо, почти шёпотом:

– Эксперимент тридцать пятый. Формула стабильна. Двадцать девять синтезированы. Последнего нет…

– Без него реакция не завершается. Катализатор активен, но формула распадается через три часа сорок семь минут. Это не зелье. Это – лишь имитация. А мне нужна любовь. Настоящая.

Учёный сделал паузу, провёл пальцем по краю страницы.

– Привязанность вспыхивает быстро… но гаснет.

Окситоцин лишь греет, а серотонин путает любовь с привычкой.

Взгляд поднялся к сосуду, где над густой кроваво-алой жидкостью поднимались клубы пара.

За спиной на стенах – выжженные руны. На полу – круг: старые зубы, пепел трав и двадцать девять связок, каждая с каплей засохшей крови. Как будто кто-то собирал их не один год.

Но тридцатой не было.

– Но тридцатая… – сорвалось с его губ. – Она не из мира веществ. Она – в центре круга. Свет, без которого всё остальное распадается.

Зеркало поймало взгляд. Отражение замешкалось на миг.

Тень за столом скривила губы в усмешке. Щёлкнул диктофон:

– Цель подтверждена. Объект: женщина средних лет. Номер – 28. Переход к стадии наблюдения.

Пальцы на мгновение задержались на кнопке выключения. Диктофон уже тянули убрать, но движение замерло. Щёлк. Снова запись. Коротким, решительным жестом.

И тихим, надломленным тоном добавилось:

P.S.

– Любовь… Настоящая?..

Выдувается, как мыльный пузырь: красивая, хрупкая, обречённая.

Гаснет от взгляда, в котором стало слишком спокойно.

Но моя любовь – не пузырь.

Она – формула. Материя, собранная капля за каплей.

Колебания ей чужды, ошибки невозможны.

Предательство исключено. Свобода вычеркнута.

Остаётся лишь суть – вечная, как камень.

Моё создание… почти готово.

Щёлкнул тумблер. Тишина поглотила звук.

И вместе с ним остановилось дыхание комнаты.

***

Они ехали всю ночь. Колёса шуршали по мокрому асфальту, сквозь туман, стелящийся вдоль океанского побережья, как дыхание чего-то древнего.

Раннее утро было тусклым: серое небо, лужи на дороге отражали свет фар, будто осколки разбитых зеркал.

Мир казался зыбким, нереальным, как сон, из которого нельзя повернуть назад. Оставался только один путь – вперёд.

Лили сидела за рулём. Из стареньких динамиков неуверенно пробивалась кантри-музыка.

Сзади профессор Лукас похрапывал в неудобной позе – затёкший, перекошенный, будто его кто-то специально скрутил для экспозиции.

Генри, устроившийся спереди, прижимался лбом к запотевшему стеклу, будто во сне искал выход из тумана

Со стоном Лукас зашевелился, зевнул, потянулся и схватился за икры:

– Господи… позвоночник как у столетнего дуба.

Приоткрыв глаза, он ткнул пальцем в мутное окно, где проплывали деревья и фонари.

– Где мы? – сипло спросил он.

– Почти на месте, – ответила Лили.

На обочине мелькнул указатель: «Мыс Проклятых» – белая стрелка на фоне блеклого рассвета.

– Что?! – Лукас дернулся на сиденье.

Его вскрик был таким громким, что Генри со стоном распахнул глаза:

– И чего так орать… люди вообще-то спят, – пробурчал он, снова закрываясь руками.

– Ну… мыс Проклятых. И что? – добавил он сквозь зевок. – Таких тьма кругом, хоть каждый месяц открывай новый «проклятый чего-нибудь». Без разницы…

– Как что?! Да про него же писали в газетах! Городишко забытый, мрачный, жуткий до дрожи. Его даже в каком-то кино снимали – там и без декораций всё готово, для ужастиков! Журналисты толпами туда бегали!

– И что? – пробурчал Генри, не открывая глаз.

– Ну… там же маньяк был! Вы что, не слышали? Не просто какой-то очередной сумасшедший, а с навязчивой идеей! Ему даже прозвище дали… Сейчас… Химик?.. Нет, нет… Алхимик! У него всё на формулах строилось, жертвы, мистика – полный бред! Я не помню всех деталей, врать не буду, но жертв было много… даже не знаю, поймали его или нет. Брр, аж мурашки!

Лукас выпрямился, вдавил очки в переносицу и с надеждой пискнул:

– Мы ведь туда не едем? Просто… мимо?

Лили, не отрывая взгляда от дороги, бросила через плечо:

– Тут вы не угадали, профессор. Наша цель – именно этот городишко.

– О, боже… – простонал Лукас, откидываясь назад. – Мы же только-только вырвались из той психушки… Я, между прочим, сам себя гипнотизировал! Это реально жесть была. Всё пошло к чёртям!

Лили повернула голову, ухмыльнулась:

– Так в этом и был план. Вы что, не поняли? «К чёрту план» – сработал идеально.

Она снова уставилась на дорогу и добавила уже тише, спокойнее:

– Всё нормально, профессор. Не паникуйте. Всё, что нужно, я узнала от мужа. Мы на правильном пути. Я это чувствую.

Лукас заметил у её ног мешочек с сушёными травами. Горьковатый запах полыни висел в воздухе.

– Опять со своими корешками? – хмыкнул он. – Думаешь, трава решит то, с чем врачи не могут справиться?

– Лукас! Вы же «профессор ботаники», – резко бросила Лили. – Так уж вы должны знать: для земли нет ничего невозможного.

– Нет! – обиженно взвился Лукас. – Во-первых, я – специалист по ретроспективной биоморфной реконструкции мезозойской фитобиоты на основе стратифицированных фитолитов! А не какой-нибудь там травник!

– Да один чёрт, – буркнул Генри. – Профессор, прекратите. Каждый раз, когда вы это выговариваете – уши вянут.

– Хочется громкость убавить, – скривился он, прикрывая уши. – Ну правда, профессор… хватит уже.

– Во-вторых, – не унимался Лукас, подняв палец, как на лекции.

– Это надолго… – вздохнул Генри, и, покосившись на Лили, театрально продолжил:

– Хоть бери и вычёркивай из словаря слово «растение». Ну хоть раз бы доехали спокойно. Без лекций.

– Не перебивайте! – Лукас вдруг заговорил тише. – То, что было – не просто растения. Это был язык. Заклинание. Целый код. Миллионы лет назад каждый лист знал свою роль. А теперь – тишина. Пустота. Больше нет ни буквы, ни синтаксиса. Только шум.

Лили не отвела взгляда от дороги. Голос её был твёрдым и тихим:

– И вообще, врачи ошибаются. Земля – нет. Она даёт то, что нужно. Но только если её хорошо попросить.

Генри приподнялся, протёр запотевшее стекло и усмехнулся:

– Удобно верить в землю. Она всегда молчит. Можно вложить в неё любые басни.

«Ну ладно, не будем о грустном», – сказал он уже спокойнее и достал потрёпанный блокнот с зацветшей матерчатой обложкой. Быстро развязал тесёмку, схватил закладку и открыл нужную страницу – так, будто делал это каждый день.

Профессор оживился, подался вперёд, глаза вспыхнули:

– Вот… вот оно! Первокод природы!

Он перегнулся ближе к блокноту. На странице был рисунок растения – схематичный, но чёткий.

– Вот о чём я! Лист – буква, стебель – синтаксис, соцветие – алгоритм! Это не трава, нет, это живая программа! С её помощью можно переписать мир – от начала и до конца. Она существует. И я её найду. Даже если придётся сварить мой самый ненавистный суп из одуванчиков!..

– Фу, гадость, – пробурчал Генри, отворачиваясь к окну.

Лили вздохнула, покачала головой:

– Ну хоть с самоиронией у вас порядок, профессор. Осталось найти порядок в голове.

Генри усмехнулся, крутя в пальцах медальон со стёртым узором:

– Миры, зелья, коды… Всё это звучит как базарные сказки. Переписать мир травой? Бред.

Лили сжала руль так сильно, что костяшки побелели.

– И всё же, – пробормотала она, – иногда легенды упрямее фактов.

Лукас поймал её взгляд в зеркале и тихо добавил:

– Вот именно. Легенды не случайны.

Генри резко поднял глаза. Голос стал жёстким, без привычной иронии:

– У тебя же муж в коме, Лили. Он даже не сказал, что значит этот знак на его ладони. И как он может помочь нам.

Он выдержал паузу, всматриваясь в неё.

– Так как мы вообще можем быть уверены, что идём по правильному пути?

Лили глубоко вдохнула, надавила на газ:

– Он и не должен был. Я не знаю как… но я верю в это. И оно кричит: это единственный путь.

Лукас кивнул, глаза вспыхнули:

– Интуиция – это подсознание, которое складывает пазл раньше сознания. Иногда оно точнее самой науки.

Генри приподнял бровь, скривил губы в усмешке:

– Странно слышать всё это от вас… Наука и мистицизм – в одной голове. Не мешают друг другу?

Он перевёл взгляд на Лили, усмешка стала шире:

– А я вот прямо сейчас наблюдаю, обо что ваш «научный подход» так быстро разбился вдребезги.

Лукас вспыхнул, отвёл глаза в окно. На секунду он хотел что-то возразить, но так и не нашёл слов.

Генри ухмыльнулся шире, с ленивой иронией:

– Чудесно. Один верит в землю. Другой – в ощущения.

Он откинулся на сиденье, прикрыл глаза и добавил, будто вполголоса себе:

– А мне остаётся верить в здравый смысл…

Пауза.

– Который, похоже, вышел из этой машины на последней заправке. И, кажется, хлопнул дверью.

***

Машина медленно въехала в пределы города. Туман, густой, как молоко, ложился на фары, гасил их свет, превращая всё вокруг в зыбкое, полусонное марево. На въезде висела старая табличка с выцветшей надписью:

"Добро пожаловать в Крейвен-Бэй. Население…" – дальше цифры были сорваны ветром.

И тут они увидели его.

Посреди дороги, в обнимку с туманом, застыл человек в изношенном плаще: в руке – ржавое копьё, на груди – тяжёлый, пузатый чайник, будто вросший ремнём в тело. Глаза скрывала повязка из некогда белого, ныне пыльного платка.

Он стоял, будто прирос к земле, и растворяясь в тумане. Издалека – просто силуэт. Вблизи – человек без времени на лице.

– Тормози… – прошептал Лукас, и Лили резко нажала на тормоз.

Машина остановилась в двух метрах от странного силуэта. Тот поднял копьё не угрожающе, а как бы по-ритуальному, перекрестив им дорогу.

Лукас дёрнул окно и, высунувшись, выкрикнул срывающимся голосом:

– Эй, старик, уйди с дороги! А то ненароком собьём!

– Вы пересекли черту, – прохрипел он. Голос был как ржавчина, въедающийся в уши. – ВАШЕ БУДУЩЕЕ ОСТАЛОСЬ ПОЗАДИ. ВАШЕ ПРОШЛОЕ ЖДЁТ ВПЕРЕДИ! Она всё ещё ищет…

Он склонился ближе, лицо почти упёрлось в стекло. Глаз под платком не было видно, но Генри ощутил взгляд – тяжёлый, чужой, будто пробрался внутрь.

– Она уже заметил вас, – прошептал старик. – Теперь она вас ведёт.

Чайник на его груди вздрогнул и зашипел, выпустив струю ядовито-зелёного пара.

Запах ворвался в салон – резкий, густой, едкий.

Генри закашлялся, прижав рукав к лицу:

– Что за дьявольский чай там?

Лили вдруг замерла. Не дышала.

Лукас, морщась, вдохнул глубже – будто пробуя на вкус:

– Полынь… немного болиголова… и что-то ещё…

Он вдруг побледнел.

– А это… точно чай?

– Господи… – заскулил он, съёживаясь. – Я же говорил! Не надо было сюда ехать!

Моя подворотня казалась мне страшной… а тут… тут хуже любого ужастика.

Он замолчал, мельком взглянув на старика, всё ещё застывшего посреди дороги, как памятник чьему-то безумию.

– Ну что ж, – пробормотал Лукас, – если это и не сам серийный убийца, то за его подельника он вполне сойдёт.

– Я бы не хотел встретить его больше вообще…

Лили молча объехала странного старика. Тот даже не шелохнулся.

Она лишь на миг задержала взгляд.

В этой фигуре – сутулой, с копьём, с чайником на груди – было что-то… слишком знакомое.

Словно из воспоминания, затертого годами.

Но Лили ничего не сказала. Ни слова. Только крутанула руль чуть резче.

– ОК, – бросила она. – Двигаемся. Не отрывая взгляда от дороги.

На обочине торчал перекошенный дорожный знак: "Мыс Проклятых – 2 км"

Чуть дальше – старый киоск с выцветшими газетами за запотевшим стеклом.

На витрине – заголовок: «Последний выпуск».

А на месте даты – лишь размытые пятна, будто время попыталось переписать себя, но рассыпалось на атомы.

Лили выключила радио. Музыка стихла, и в салоне стало по-настоящему тихо. И начали прислушиваться к нарастающей тишине вокруг.

Они свернули на главную улицу. Здесь было ещё мертвее. Ни одной машины. Ни души. Только редкие жёлтые фонари, мигающие, как лампочки в забытом подвале.

– Нам сюда, – тихо сказала Лили, поворачивая на узкую дорогу.

– Я помню эту улицу. Я уже была здесь… кажется. Она говорила это вслух, но больше – самой себе. Словно пытаясь убедить, что знает где они.

Дом, к которому они подъехали, был двухэтажным, с облупившейся вывеской, болтающейся на одном ржавом гвозде: «Отель „29,5 шаманов“».

Генри молча выглянул из окна. Щёлкнул пальцами – по привычке, когда что-то шло не так.

– Мда… Отель уровня «Смотри, случайно не вселись». Похоже, ни одной звезды с неба так и не упало – ни разу.

Фасад давно не знал краски. Пара окон были заколочены. В одном занавеска дрогнула – от сквозняка… или чего похуже.

Сам дом был странной формы – почти правильным кругом, будто кто-то строил его не для людей, а для ритуала. Стены шли плавно, замыкаясь в кольцо, словно обводя невидимый центр.

Дверь слегка приоткрыта, как будто кто-то вошел… но так уже и не вышел.

– Это точно хорошая идея? – пробормотал профессор, уставившись на здание. – Кажется, я уже жалею, что вообще проснулся.

– Ну всё… началось, – буркнул Генри, выглядывая из машины. – Только скажите честно: это та самая гостиница? Где жил… или приносил жертвы ваш «Химик»?

– Алхимик, – поправил его Лукас.

– Алхимик, Химик… какая разница, – фыркнул Генри. – Сто процентов какой-то местный псих. Сразу говорю: в это ваше шаманство я не верю. Все эти байки мрачных городишек придуманы для туристов, чтобы щекотать нервы. – Он хмыкнул и прищурился. – Но, судя по форме дома, кто-то тут явно перестарался с бубнами вокруг костра.

Лили молча посмотрела на него.

И не ответила.

– Да ладно… – выдохнул Лукас. – Мы же не будем тут останавливаться?

– Я точно помню – именно это здание было на главной странице той старой газетёнки! Та самая история, где люди пропадали или сходили с ума!

Он замахал руками, словно отгонял саму мысль:

– Это же… это как в тех фильмах, где герои знают, что там призраки… но всё равно идут внутрь! Только мы-то не киношные идиоты! Мы – интеллигентные, образованные люди! Мы не полезем в логово сумасшедших алхимиков! Найдём другую гостиницу. Или, на худой конец, в машине заночуем. Я – туда не пойду!

Он оглянулся на отель и невольно шагнул назад – будто здание втягивало его в себя.

В небе вспыхнула молния. Гром рванул небосвод. С туч хлынул дождь.

Крупные капли застучали по крыше и капоту – будто кто-то торопил с решением.

– Отлично… – простонал Лукас. – Атмосфера готова, тучи подвезли.Скулёж включился – по умолчанию.

Он отступил, указывая на вход:

– Я вас умоляю… Ну мы же здравомыслящие люди! Мы же не пойдём… смотреть на это! Вы не заставите меня туда войти!

– Профессор, – спокойно, но с нажимом сказала Лили. – Вы же хотите найти свой драгоценный сорняк? И доказать, что вы не трепло в своём научном мире?

– Это не сорняк! – вскинулся Лукас, пальцы сжались в кулаки. – И не лжец я! Это – Первокод природы! Это… смысл! Это то, что изменит всё!

– Ну так докажите. Покажите. Сначала себе.

– Но ночевать в этой дыре, среди теней и шизофрении?.. Я лучше в машине.

– В машине? – прищурилась Лили. – А вы ту газетёнку вообще читали? Там, может, и было фото отеля – да. Но жертвы были раскиданы по всему городку.

Она повернулась чуть к окну, не меняя тона:

– И никто так и не доказал, что всё это дело рук одного человека. Может, они вообще сами того… А потом байку сочинили – для туристов. Чтобы заработать.

Она сделала паузу, голос стал хрипловатым:

– Кто вообще сказал, что в машине безопаснее?

Лукас приоткрыл рот, но она не дала вставить:

– Это не отпуск на Занзибар. Мы не отдыхаем. Мы ищем.

Она чуть подалась вперёд, будто смотрела сквозь них:

– Хотите что-то изменить – начните с себя. Придётся напрячься. Переступить через страх, через свою… сущность.

Мгновение – и совсем тихо, почти сдавленно:

– И сделать это сейчас.

Он замер. Дождь стекал по его очкам.

Он выдохнул:

– Это не сорняк… это карма какая-то…

И поплёлся следом.

– Итак… нам нужны легенды, – серьёзно сказала Лили.

Она оглядывалась, стоя перед входом, пока гром гнал прохожих по домам.

– У меня есть варианты, – повела плечом. – Слушайте.

В больнице, когда я сидела с мужем, ко мне подошёл один малохольный практикант. Заявил, что умеет выводить людей из комы с помощью гипноза.

Звучал как гадалка: то ли шарлатан, то ли правда что-то умел. Я ему сразу – «брысь, мне не до тебя».

– Это один. Второй – вечерами кружил вокруг, на кофе звал. Странный.

Улыбка до ушей, а глаза стеклянные. Пихал мне страховку на жизнь. Ненавижу этих улыбчивых прыщей в костюмах: всё равно думают, как бы меньше заплатить.

Она резко подытожила:

– В общем, план такой.

Лили ткнула пальцем в Лукаса:

– Ты – профессор. По гипнозу. Пытался вывести моего мужа из комы.

– Так я ж… это… один раз было. И случайно. Сам себя загипнотизировал… – замялся Лукас. – Но опыт есть, выходит.

– Вот и отлично, – отрезала Лили. – Подходит.

Затем она повернулась к Генри:

– А ты – мой страховщик. Приехал проверить бумаги.

– Ой, откуда ты это берёшь? – фыркнул Генри. – Хотел, не поступил.

– Значит, почти-юрист, – бросила она. – «Почти» – уже достаточно. Тут никто и не поймёт. Разве что в справочнике найдут. Если сильно захотят.

Она шагнула к двери – и обернулась на полуслове:

– Если кто-то спросит – молчите. Просто кивайте. Даже если я понесу полную оккультную чушь.

Генри приоткрыл рот, будто хотел уточнить:

– А-а…

– Без вопросов, – снова перебила Лили. – Если узнают, зачем мы приехали – тогда уже сами будете звать алхимика на помощь.

Я могу говорить странности. Вы – просто кивайте. Понятно?

Она секунду смотрела на них, убедилась, что оба молчат, и кивнула.

Лили толкнула дверь гостиницы – та распахнулась со скрипом, будто старик с трудом выпрямил спину и ворчливо пробормотал:

– Чего припёрлись?

Внутри раскинулся холл на два этажа. Было темно, словно отель долго спал и только сейчас его кто-то толкнул в бок – он приоткрыл глаза и впустил в свой сон придорожных призраков.

Тусклый свет сочился из редких ламп, едва живых – словно дрожащие свечи в забытом храме.

Тёмное лакированное дерево поблёскивало, будто впитало в себя годы, а перила вдоль стен тянулись, как иссохшие жилы.

Коридоры петляли кольцом, увлекая взгляд в пустоту.

– Господи… – Лукас прикрыл рот ладонью. – Я лучше в любой подворотне, хоть с крысами, но не здесь.

Запах ударил в нос – едкий, аптечный: будто время забыло открытые склянки с полынью, хлоркой и настойкой валерианы.

– Ну точно логово Химика, – буркнул Генри, сморщившись. – Запах прямо его берлоги. М-да, профессор, впервые, пожалуй, соглашусь с вами: тут и правда чертовщина. Чего мы сюда полезли? Может, ну его, заночуем с крысами? Здесь же мрак, хоть глаз выколи.

– Тсс, – Лукас подался вперёд, поправляя очки. – Во-первых, не Химика, а Алхимика. – А во-вторых… тише. Некоторые здания имеют уши. И память похлеще нашей.

– Здания? – Лили прищурилась. – Или она? – и кивнула на стойку.

Глаза постепенно привыкали к полумраку. Сначала это казалось игрой теней. Силуэтом, вылепленным светом. Но чем дольше они вглядывались, тем явственнее становилось: он смотрит в ответ.

За стойкой стояла фигура – то ли женщина, то ли нечто. Волосы стянуты в строгий узел, платье старомодное, почти монашеское. Слишком вытянутая. Слишком неподвижная. Будто её скрутило временем и прибило к месту навсегда.

От скрипа половиц тень дрогнула и обернулась.

– Тётя Золя?! – выдохнула Лили.

Генри и Лукас переглянулись.

На миг воздух застыл.

А потом лицо у стойки вдруг озарилось радостью.

– Боже мой! Лили! Какими судьбами?! – она выскочила из-за стойки с сияющей улыбкой. – Эй, народ! Посмотрите, кто к нам приехал! Мария! Майкл! Где вы там?!

Её голос разлетелся по всей гостинице, подгоняя эхо в пустых коридорах.

На лестнице замерли две фигуры. Один тут же бросился вниз, перескакивая через ступеньки, и, не сдержавшись, обхватил Лили в крепких объятиях.

– Лил! – выдохнул он так искренне, что даже у Генри что-то дрогнуло внутри.

Это был мужчина лет тридцати пяти: короткая стрижка, открытое лицо, лёгкая небритость и несвоевременная седина. Видно было – он следил за собой, но без фанатизма.

– Я думал, ты уже никогда не вернёшься, – сказал он, всё ещё держась за её плечи. – С тех пор… многое изменилось.

– А ты всё такой же, Майкл, – мягко ответила Лили, чуть отстраняясь. – Только серьёзнее стал. И глаза у тебя… совсем другие. Будто они устали и не на этой планете.

Он чуть усмехнулся, пытаясь разрядить паузу:

– Да ладно, не нагнетай, Лил.

– Наверное, потому что я тебя ждал, – добавил он уже спокойнее.

– Мария! – вдруг окликнула Золя наверх. – Спускайся уже, не строй из себя местное привидение. У нас гости!

Наверху что-то ворчливо зашевелилось, послышалось шуршание. Затем донёсся хрипловатый голос:

– О боже… «Радость в дверь вошла, а за ней беда пришла».

На лестнице мелькнула тень. Шаркающая походка – и фигура тут же скрылась в темноте.

Генри и Лукас стояли чуть в стороне, оба напряжённые и в лёгком замешательстве.

Генри наклонился к Лукасу и прошептал:

– Это… вообще нормально?

– Не уверен, – так же шёпотом ответил Лукас. – Такое ощущение, будто мы попали в сериал, где уже идёт третий сезон… а нам забыли показать первые два.

– Какими судьбами? – не отпускал Лили Майкл, засыпая её вопросами. – Ты надолго? Почему не писала? Что случилось?

– Ну… – Лили попыталась мягко вырваться, но Майкл держал её крепко, словно боялся отпустить хоть на миг.

Генри и Лукас снова переглянулись.

В этот момент тётя Золя с лёгкой улыбкой вмешалась, разрезав неловкость:

– Дайте девочке хоть вдохнуть, – сказала она и, взяв Лили под руку, повела её к небольшому диванчику. – Ну что, рассказывай: с чем пожаловали?