Очерки по истории станицы Митякинской и Тарасовского района. Книга 2

Из докладной записки члена Донбюро Сырцова в ЦК ВКП (б) о положении на Дону:

«Победы Красной Армии вдохнули уверенность в крестьян, и они начинают расправу с казачеством. Ревкомы под влиянием требований крестьян переименовывают станицы и хутора в волости и деревни. Заложники прилегающих к району восстания станиц, взятые карательными отрядами и переданные волостным ревкомам, крестьянами перебиты. В целом ряде станиц и хуторов выводится из обихода слово „казак“. „Теперь нет казаков и иногородних – есть только крестьяне“, – говорят мужики и жестоко мстят своим недавним угнетателям. Станицы в Миллеровском районе обезлюдели: казаки с семьями и кое-каким имуществом ушли с отступающей армией, зная, что оставшихся ждет крутая расправа. Крестьяне ближайших к станицам Луганской и Митякинской волостей сейчас же, после занятия станиц нашими войсками, приехали на подводах организованным путем забирать оставшееся имущество, видя в нем законную компенсацию за те грабежи, какие казаки систематически проводили по отношению к крестьянам».

Тем временем, начавшееся 11 марта 1919 г. Верхне-Донское восстание, не смотря на своё успешное начало, оказалось в тяделейших условиях и могло быть подавлено частями РККА. Для предотвращения развития подобной ситуации, командование Донской армии решило оказать помощь восставшим. К театру боевых действий Добровольческой армии были переброшены свежие резервы и соотношение сил изменилось.

Так, если еще 28 марта соотношение сил обоих противников на Южном фронте, на главнейшем участке борьбы, на участках 13, 8-й и 9-й армий, выражалось в почти полуторном перевесе красных, а именно против 41 000 штыков и шашек белых красные располагали 56 000 штыков и шашек, то уже 20 апреля это соотношение сил изменилось в обратную сторону, а именно – против 54 000 штыков и шашек всего красного Южного фронта белые располагали 77 300 штыками и шашками, а к началу мая путем ряда мобилизаций и усиленных формирований довели эти силы до 100 000 штыков и шашек.

Наступление на станицу Митякинскую и далее на Миллерово и соединение с воставшими верхне-донскими казаками, было решено начать 1 мая с захвата переправы через Донец в районе станицы Калитвенской. Для этого следовало захватить плацдарм красных, который прикрыал собой мост. Генерал Секретев решил на плечах красных переправиться через Донец, взять мост целым и немедленно продолжать наступление всем отрядом. Наступление планировалось начать получасовой арт. подготовкой гранатами из 20 орудий, за это время будут уничтожены проволочные заграждения опутывавшие в 8 рядов плацдарм.. После чего, прямо в лоб должны были пойти 78 донской и 96-й Митякинский полк, за ними 7-ая батарея, за ней четыре сотни 80-го Джунгарского Калмыцкого полка, затем 8-я батарея, за которой переправляется 9 дивизия, которая идет сейчас же вправо (восточнее) 8-ой и сменяет 96-ой полк, который переправившись через Донец наступал правее 78-го полка. После всех должны были переправляться – резервы отряда: бригада ген. Постовского, батарея Упорникова. Моральное и быть может главное воздействие на красных должны были оказать две калмыцкие сотни, которые с началом арт. подготовки вплавь должны были переправиться через Донец. Одна сотня должны сразу броситься на север, чтобы успеть захватить в хуторе в 2-х верстах штаб большевиков, а другая должна была отрезать красных. Они должны были показаться на верху скалы, чтобы «товарищи» видели бы и знали, что калмыки отрезали им путь к отступлению, что заставит бойцов 16 дивизии красных скорее бросить окопы, или же плыть через реку под метким обстрелом батареи Упорникова. А при атаке на пехоту казаки все время должны были кричать: «Калмыки… Калмыки…».

Весь маневр был доведён до казаков, каждый из них знал что делать. И все было разыграно, как по нотам. Услышав крики «Калмыки..» и увидев их от себя вправо от реки, «товарищи» бросились вплавь через реку, так как мост был уже захвачен казаками. Много их погибло в реке под меткими шрапнелями Упорникова. Из двух с половиной тысяч, по сведению штаба красных, мало кого спаслось. На хуторе калмыки захватили весь штаб красных. В результате генерал Секретев силами 3 кавалерийских дивизий 11 мая прорвал оборону центра 9 армии (РККА).

Прорыв генерала Секретева получил решающее значение для всего Южного фронта. Советская «История Гражданской войны» отмечает: «Окончательно надломил силы Южного фронта прорыв центра 9 армии 11 мая на стыке 23 и 16 дивизий. Белые 16 мая дошли до Миллерово, углубившись в тыл красных на 75 километров, окончательно разрезали 9 армию на две части: находившаяся на правом фланге армии 16 дивизия отходила на северо-запад, в район станицы Митякинской, в расположение 8 армии, а 2 другие дивизии, 23 и 14 отходили в общем направлении на северо-восток, огибая район восстания с востока».

Освобождение Луганска, ст. Луганской и Митякинской, белым командование было возложено на 3 Донской казачий корпус (ДКК) с последующим наступлением на Воронеж. Во исполнение этой директивы, часть 3 ДКК двинулась вдоль железной дороги в Воронежском направлении. Другая часть 3 ДКК по взятии 19 мая Луганска двинулась вдоль железной дороги в Елецком направлении. В промежутке между этими направлениями действовала группа генерала Абрамова, уроженца станицы Митякинской. Она состояла из 1 и 2 Донских дивизий. Но дивизии эти были дивизиями только номинально. Так в 1 Донской дивизии, после трех месяцев боёв числилось 250 штыков и 300 шашек, то есть, 50% от личного состава полностью укомплектованного казачьего полка. А так же 4 орудия и 20 пулемётов. Люди и лошади были вымотаны беспрерывными боями, однако обстановку требовала энергичного наступления. Так как было необходимо во что бы то не стало сломить боевой дух противника и не дать ему оправиться. Для этого, 1 Дивизия была усилена Лейб-Гвардии казачьим полком.

10 мая конница Лейб-Казачьего полка, по приказу командира 1 ДКД выступила из села Политровки и присоединилась к пешим казакам своего пока, занимавшим участок на правом берегу Донца, от устья оеки Деркул, через село Макаров-Яр, Новобежедаровка, до станции Давыдовка включительно. Штаб полка и 6 сотня разместились в хутре Ильевском. Противник, находившийся на левом берегу Донца, с 10 по 14 мая 1919 года обстреливал передний край полка из орудий, винтовок и пулемётов. В районе Новобежедаровки красноармейцы паромную переправу, но эта попытка была отбита огнём.

В ночь на 15 мая командир 1 ДКД приказал конным сотням Лейб-Казачьего полка переправиться через Донец на пароме у села Суходол и к 12 часам по полудню занять ст. Митякинскую. После чего продолжить движение в северо-западном направлении и выйти к железной дороге между станцией Чеботовка и реки Деркул и разрушить железнодорожное полотно.

На рассцвете 15 мая конные сотни лейб-казаков под командой подесаула Агафонова переправились через Донец у Суходола и устремились к хутору Верхне-Грачинскому Гундоровской станицы. Правее хутора Нижне-Грачинского, той же станицы, наступал Гундоровский батальон, сформированный из стариков гундоровцев. Ещё правее наступал Лугано-Митякинский и Каменский полки.

В 5 верстах севернее от указанных хуторов, были расположенны одноимённые хутора, но уже Митякинской станицы: Нижне и Верхне-Грачинский. Где располагалось несколько полков большевиков. Узнав о выдвижении белоказаков, большевики нанесли удар по авангардной сотне подесаула Агафонова. Лейб-казаки под натиском превосходящих сил противника отошли в хутор Верхне-Грачинский (Гундоровской), гда и заночевали.

По данным разведки в Митякинских Грачинских хуторах были сосредоточены 25. 37 и 41 пехотные полкии 2 революционный казачий полк. Кроме того, в соседних хуторах оасполагались 31, 33, и 43 советские пехотные полки.

16 мая в 3 часа утра пеши части лугано-митякинского полка и гундоровского батальона внезапным ударом выбили противника из Грачинских хуторов. Однако удержать их не смогли, оттеснённые контрударом красных они отощли и закрепились на песчаных буграх на версту южнее.

Тем временем в командование конными сотнями вступил прибывший полковник Позднеев. Днём к лугано-митякинцам перешёл разъезд из красного революционного полка. Как оказалось они были мобилизованными верхнедонцами и не горели желанием воевать за советскую власть.

17 мая в 9 часов утра лугано-митякинцы и гундоровцы атаковали Грачинские Митякинские хутора, с целью отвлечь внимание и облегчить продвижение конных сетен лейб-казаков вдоль Донца на ст. Митякинскую. Части РККА ответили контратакой. Гундоровский батальон, атакованный конницей противника, начал беспорядочный отход, грозивший перерасти в катастрофу. Видя это, полковник Позднеев бросил 1 сотню лейб-казаков в атаку с фронта, а остальными двумя ударил во фланг и тыл красной коннице. Ободрённые гундоровцы остановились, и красные были отброшены на исходные позиции.

На этом, активные боевые действия в этот день завершились. Ночью на 18 мая, сторожевое охранение занимала сотня подъесаула Агафонова. Остальные сотни находились на попасе за хутором. Утром в сторожевом охранении завязалась перестрелка. Для того, что бы прояснить ситуацию, полковник Позднеев вместе с адьютантом подесаулом Кутейниковым выехал к месту перестрелки.

«На песчанных буграх, где стояло сторожевое охранение, – говорит дневник полковника Позднеева, – какоето смятение, масса всадников, а затем сильный пулемётный огонь. Сотня подъесаула Агафонова отходит. Несут тяжелораненного в живот подхорунжего Черепахина».

Черепахин Федот, кадровый довоенного времени урядник. Согласно «Базы данных №2: „Участники Белого движения в России“. Волкова Сергея Владимировича, полный Георгиевский кавалер. « … высокого роста, красивый казак, умный, рассудительный, отличавшийся храбростью и исключительной боевой добросовестностью, пользовался большим авторитетом и любовью в сотне. принимал неизменное участие во всех боях полка и, сам уроженец станицы Митякинской был теперь убит накануне освобождения станицы, в какой нибудь версте от своего дома, где его ждали отец, мать и жена».

Перед глазами Позднеева предстала следующая картина: вправо от рощи в беспорядке отходят старики гундоровцы. Слева разворачивается какая то лава. Из лневника боевых действий полка:

«Послал ординарца за 3 и 6 сотнями с подъесаулом Авиловым, я его немедленно двинул на помощь старикам гундоровцам. Но тут от подъесаула Агафонова узнаю, что влево не его лава, а эскадроны противника, уже заходящие нам в тыл.

Немедленно карьером отзываю подъесаула Авилова, а сотней подъесаула Агафонова атакую эскадрон красных. Одновременно подъесаулАвилов заходит плечёми атакует три эскадрона противника во фланг и тыл. Красные бегут. Наша пехота восстанавливает своё положение.

Кроме порубленных нами, взято 20 пленных принадлежащих 3 эскадрону 33 особого железнодорожного полка (из Астрахани в 4 эскадрона общей численностью в 240 шашек) заменившего 2 революционны казачий, убранный красными с фронта за ненадёжность. Наши потери: умерший от раны подхорунжий Черепахин и 3 раненых казака».

19 мая на поддержку Лейб-казакам, гундоровцам и лугано-митякинцев прибыли атаманцы в составе 28 казаков с 1 пулемётом и конная сотня 4 полка с пулемётной командой в 4 пулемёта. Одновременно прибыл полковник Лобов, который будучи старшим по производству, принял командование конницей.

Сотня есаула Агафонова находилась в хуторе, а остальные, в виду отсутствия фуража, на попасе. Ближе к вечеру командование советских войск вновь попыталось атаковать Грачинские Гундоровские хутора, усилив конницу большим колличеством пулемётов. Действовали они как и в предыдущий день. Один эскадрон, при поддержке 2 пулемётов обходил гундоровцев с фланга, ещё три, при поддержке 4 пулемётов атаковали пехоту по фронту. Гундоровцы, атакованные с двух сторон, начали поспешный и беспорядочный отход, который мог перерасти в панику и бегство. Видя тяжёлое положение пехоты полковник позднеев приказал подъесаулу Агафонову, ударом во фланг красной коннице задержать её продвижение, а сам отправил вестового к полковнику Лобову, просить поддержки.

Полковник Лобов прислал 4 пулемёта, которые остановили продвижение красной конницы, но не более того. Несколько атак подъесаула Агафонова так же оказались не результативными из-за большого перевеса сил. Подошедшие 3 и 6 сотни лейб-казаков, а так же сводная атаманская сотня, развернувшись слева от сотни Агафонова, ударили во фланг красноармейцев и те отошли, опасаясь окружения.

В этот же день, в 4 часа утра, через Донец, переправилась у хутора Манохина, расположенного в 3 верстах от хутора Верхне-Грачинского, пешая казачья сотня сотника Чекунова, усиленная пулемётной командой есаула Болдырева. В то время, когда они подходили к хутору Верхне-Грачинскому, на казаков напоролся красный эскадрон. Бой был короткий и ожесточённый, потеряв много убитых и раненых и один пулемёт, красный эскадрон поспешно отошёл.

Командир гундоровского батальона в этот день особенно горячо благодарил лейб-казаков. Если бы не их поддержка, то батальон прекратил бы своё существование. вырубленный красноармейцами.

К 12 часам 20 мая в Грачинских Гундоровских хуторах сосредоточилась вся 1 Донская казачья дивизия, точнее то, что от неё осталось после многомесячных ожесточённых боёв. В Лейб-Казачьем полку насчитывалось 110 штыков, 64 шашки и 4 пулемёта; атаманцы – 30 штыков, 25 шашек и 1 пулемёт; 3 Калмыцкий полк – 30 штыков и 4 пулемёта; 4 полк – 17 штыков, 60 шашек и 4 пулемёта; прикомандированный к дивизии Чугуевский уланский полк, в составе 60 штыков, 60 шашек и 4 пулемёта. Всего 250 штыков и 300 шашек при 17 пулемётах и 4 орудиях.

Однако приказ по армии требовал прорыва на участке 3 Донского корпуса. Задача была возложена на 1 ДКД, Гундоровский батальон и лугано-митякинский полк. Начало атаки было назначено на 3 часа утра в ночь на 21 мая. Удар должна была наносить лейб-казачья сводная пешая сотня, имея в поддержке атаманцев. Одновременно с ними половина конных казаков должна была начать обход хутора Н.-Грачинского Митякинского с запада. Другая половина – с востока. Артиллерия дивизии должна была поддержать атаку, оставаясь на правом берегу Донца.

В 3 часа утра сотник Григорий Чикунов повёл пешую цепь лейб-казаков в атаку под звуки сотенной гармони, бойко наигрывавший моти модной в те времена песенки «Карманчики». Ночь была тихой и тёплой, и звуки гармони слышались далеко. Через некоторое время послышались отдельные выстрелы, крики «Ура!» и частая стрельба в самом хуторе.

Тем временем, казаки сотника Чекунова полностью уничтожили сторожевую заставу противника, своевременно не сообразившую, что ей несут в предрассветной мгле звуки гармони, и ворвались в хутор, где началась паника. Сотник, разбив сотню на взводы, ввязался в уличный бой, послав за подкреплением, так как в хуторе было очень много красногвардейцев. Паника и подошедшие резервы довершили разгром красных. К расцвету хутор был очищен от неприятеля. Из допроса пленных выяснилось, что хутор был занят 35 советским полком и 33 особым «железным» конным полком.

Командир 33 конного полка товарищ Лепин был убит во время боя хорунжим Иловайским. При нём оказался планшет с рапортом о боях 17 по 19 мая, в котором указывались потери: полк потерял 102 лошади и 53 всадника. Кроме этого при комполка были обнаружены деньги – 10000 (40000?) руб., тут же розданные казакам. После чего пешие казаки продолжили наступление на ст. Митякинскую.

Тем временем полковник Позднеев с конницей из лейб-казаков и калмыков занял, в обеспечение правого фланга, хутор Верхне-Грачинский Митякинский, отданный противником без боя. Собственно этот хутор должны были атаковать казаки лугано-митякинского полка, но по неизвестным причинам его выступление задержалось и только к 8 часов утра этот полк вошёл в хутор. И только после этого лейб-казаки и калмыки полковника Позднеева продолжили наступление.

В 9 часов были заняты хутора Садковский и Дубовской, а к 3 часам дня казачья конница догнала пешую сотню лейб-казаков и атаманцев, уже вошедших на плечах красных в ст. Митякинскую. По сообщению очевидцев, население казачьих хуторов и станицы Митякинской встречало вошедших белоказаковколокольным звоном и крестным ходом. Казачки в прибранных по праздничному куренях накрывали столы и зазывали к себе лейб-казаков.

За день боёв 21 мая пешими лейб-казаки кроме больших потерь нанесённых красным в ночном бою убитыми и ранеными, взяли в плен 102 красноармейца, 4 пулемёта и большой обоз. Конной сотней подъесаула Авилова в атаке на хутор Маноцкий, було взято в плен ещё 30 человек и два пулемёта. Сотник Григорий Чекунов получил лёгкое ранение в горло.

В результате этой операции, весь фронт советских войск на протяжении 10 – 12 вёрст стремительно откатывался назад. Отступающая масса красных войск могли бы стать лёгкой добычей казаков и артиллерии, но кони, утомлённые днём непрерывных переходов, были не в состоянии преследовать противника. А артиллерия только переправлялась через Донец. По всей видимости командование 1 ДКД не было уверено в успехе операции и не решилось рисковать единственной батареей.

22 мая наступление продолжалось, но уже не такими темпами. 1 ДКД продвигалась не встречая стойкого сопротивления. 23 мая были заняты хутора: Роговский, Ушаковский и Н.-Герасимов. 25 мая была занята крестьянская и враждебно настроенная к белым слобода Волошина. 27 мая такая же слобода Титовка и хутора Чугинские.

Особенно ожесточённые бои в районе станиц Гундоровской, Луганской и Митякинской начались в январе 1919 года. 19 января 1919 года 9-й Донской казачий полк был снят с позиций у Луганска, а в ночь на 21-е января в Луганске началось восстание, которое способствовало быстрому захвату города партизанской дивизией Дыбенко. В результате чего из Луганска была выбита Добровольческая офицерская дружина и 5 донская батарея. Потеря Луганска ставила Добровольческую армию и казачьи части в тяжёлое положение, так как в городе находился патронный завод, выпускавший 500 млн. патронов в год.

Смотр казачьей сотни

Казаки, уходя из города, захватили с собой арестованных 29 «руководителей смуты» и по дороге расстреляли. Отступив из Луганска за р. Северский Донец, казаки и добровольцы расположились на территории станицы Луганской, разрушив за собой железнодорожный мост. Но замерзшая река не являлась преградой и столкновения между противоборствующими сторонами были очень частыми. К тому же жители с. Вергунки совместно с железнодорожным батальоном 4-й Партизанской дивизии восстановили мост. Таким образом, линия фронта установилась по р. Северский Донец. Против красных войск стояли; полк, сформированный из казаков Луганской, Митякинской и Гундоровской станиц и Луганский офицерский добровольческий полк. В минуты затишья красные кричали через реку казакам «Что, не будете нам больше на базар помидоры возить?».

В это время в станицах Гундоровской, Луганской и Митякинской было создано ополчение из казаков, вышедших из призывного возраста. В связи с тем, что советские войска наступали не только со стороны Луганска, но и по железной дороге со стороны Миллерово, грозя тем самым рассечь Гундоровско-Митякинский оборонительный район, он был направлен против красных войск двигавшихся со стороны Миллерово. Воспользовавшись нерасторопностью и беспечностью противника, казаки-старики внезапно атаковав, выбили большевиков из хуторов Красновского и Исаевского, подойдя в плотную к станции Красновка, где были остановлены большими силами советских войск. Перегруппировавшись, казачье ополчение выбило красноармейцев со станции Красновка. Но радость победы оказалась недолгой. Подтянув резервы, большевики начали новое наступление со стороны Миллерово, взяв в осаду казачьи хутора по реке Митякинке. После ожесточённых боёв казаки были вынуждены отступить. Далее автор приведёт рассказ казака Сычёва об обороне Митякинских хуторов зимой 1919 года:

Тяжёлые дни. Оборона и освобождение хутора Чеботовка и станции Красновка Митякинского юрта 1919 год.

«Наступившая в конце января и стоявшая продолжительное время теплая, солнечная погода растворила землю, а близость к хутору Чеботовскому с необыкновенным для хутора движением различного рода повозок, всадников и пеших частей, превратили улицы в невылазную грязь. Дороги по всем направлениям были изборождены глубокими колеями, залиты водой и взмесены сапогами сотен людей. Наступившие затем в середине февраля морозы, сковали следы этого движения в крепкие кочки. Жители испытывая в продолжении двух недельных беспрерывных боёв особенно напряжённое состояние, чутко прислушивались к положениям на таком близко лежащем фронте.

Появление красных у станции Красновка и Чеботовка, случилось для жителей неожиданно в ночь с 1 на 2 февраля. В продолжении 16 дней тысячи красных сдерживались двумя полками регулярных войск, численностью не более 150 человек в каждом полку, да способным носить оружие населением. Всего несколько сотен человек против масс наседавшего противника. На позиции были 60 летние старики и их внуки – часто 12 – 14 летние.

– Ну, детка, иди-ка домой. Ночь заходит. Мать будет бояться, а завтра дашь скотине корму и приходи опять. Да скажи матери, чтобы раньше хлеба выпекла, а ты принесёшь. Кланяйся ей.

Родные гнёзда отстаивали все – и стар, и мал. Девушки и те не сидели без дела6 они или подносили патроны на позиции, или в хуторе прислуживали в приёмном покое, в это время преобразившемся в полевой лазарет: одни собирали по хутору чистые тряпки, рвали их и скатывали в бинты, другие исполняли роль сиделок и сестёр, третьи готовили пищу для раненых, мыли полы, стирали и чинили бельё. Тыл работал наравне с фронтом. Те-же бессонные ночи, та-же напряжённость и у всех одна и та-же мысль: «не пустить бы только врага в родные гнёзда».

Между тем, справа красные продвигались вперёд и уже заняли станцию Глубокую и защищаемый стариками и малышами, кусочек родной земли с каждым днём всё больше окружался роковым кольцом. Тыл и фронт знали об этом, но не теряли надежды. Ничтожная горсточка войск продолжала не только сдерживать напор неприятеля, в 20 раз превосходившего численностью, но ещё и бросалась в атаки; сбивала тысячи и брала трофеи. Этими удачами укрепляли в себе надежду.

– Не пустим, … всё равно не пустим! Не живиться ему нашим добром, не смеяться над Храмом Божьим!

– Умрём, а не пустим – уверял один.

– Тут-то, разумеется, не пустим, а вот Глубокую, мерзавцы, взяли. Отрежут нас – журился другой.

– А может Бог пошлёт и того … – продолжал надеяться первый, а что «того», он и сам не знал. Уж слишком сильным было желание отбить врага.

Две недели держались старики; лежали в окопах, в грязи, бабы носили им на позиции горячие обеды да мягкие пироги, и умоляли не пускать разбойников.

Всходило и заходило солнце, ярко и тепло по-весеннему грело оно землю, согнало последние клочки грязно-белого снега; шумели по оврагам ручьи, в поле уже заливался жаворонок. Природа пробуждалась, но на неё ни кто не обращал внимание. Жуткое, тревожное было время. Природа как будто оживала, а в «поле» гудели орудия, беспрерывно щёлкали винтовки, трещали пулемёты и страдали, и умирали люди …. Люди близкие, дорогие.

Знали жители, что не время весне, что ещё будут холода и не верили теплу, а в месте с неопределённой надеждой на успех, в сердце слышалось предчувствие недоброго. Предчувствие оправдалось…

Около 12 часов ночи, под 18 февраля, через хутор двинулись войска с позиции: участок, вследствие угрозы обхода противником, оставлялся без боя. Была тёмная морозная ночь. Дул с севера жгучий холодный ветер. Население сразу поняло весь ужас своего положения: «красные придут! Что делать?». Ясно было одно: бежать! В ночной темноте по хутору метались люди, бегали, спотыкались о закоченевшие кочки, падали, вскакивали, и всё делалось молча, точно под покровом ночи исполнялся, какой ни будь заговор. Ворота раскрыты; во дворах возились люди впрягая впотьмах лошадей и наскоро складывая самое необходимое (о многом думать не приходилось). В ночи раздавались звуки поцелуев, всхлипывания – это родные прощались с остающимися для призора «домашности». Жена, тихо, сдержанно рыдая, не хочет выпускать из крепких объятий уходящего мужа.

– Ну будя, золотя Дуня, Бог пошлёт увидимся ещё… Береги ребят… Прости!

Гремя и стуча колёсами по рытвинам и кочкам, проползёт последний обоз отходящей части: за ним потянулись вереницы беженцев и пеших, и конных.

Светало. Хутор опустел. Притих. Изредка покажется то у тех, то у других ворот баба с заплаканными глазами, посмотреть в сторону, куда скрываются запоздавшие повозки убегающих хуторян, зальётся слезами, закроет лицо и шатаясь направиться в курень, причитая.: «осталась я с малыми детьми на поругу. До что ж я буду делать?». Да чуя недоброе, жалобно выли собаки. Опустел, замер, притаился хутор после 16 дневной кипучей напряжённой работы. Такая тишина наступает обычно перед грозой.