Алгоритм Революции

Геннадий Диденко

Алгоритм Революции

Часть первая. ИСКРА

Глава 1

ПРОРОК В ЦАРСТВЕ ХАОСА

Москва, подвал бывшего купеческого особняка на Арбате.

Февраль 1921 года.

Воздух в подвале был густым, спертым от запаха озона, раскаленного металла и пыли, въевшейся в стены за долгие годы. Илья Орлов провел ладонью по шершавому корпусу вычислительной машины, ощущая под пальцами ровную, навязчивую вибрацию. Холод исходил не от февральских морозов за окном, а от стальных панелей и медных спиралей – холод вечный, технический.

Он стоял перед своим творением, громоздким агрегатом, чьи стойки и жгуты проводов пожирали полподвала. Лампы мигали неровно, словно у механизма была своя, нечеловеческая аритмия.

– Еще немного, – его голос прозвучал хриплым шепотом, сливаясь с гулом аппаратуры. – И мы приведем этот хаос к порядку. К математическому порядку.

Дверь, заклинившая от сырости, с трудом отворилась, впустив в лабораторию струю морозного воздуха и знакомую фигуру в потертом кожаном реглане.

– Опять ночуешь здесь, Илья? От вчерашнего хлеба на столе даже мыши отвернулись.

Илья не обернулся, продолжая вглядываться в хаотичное мерцание ламп.

– Наркомпуть требует отчеты, а ты возишься со своим железным идолом, – Марк Воронов сбросил с плеч снег, и тот, растаяв, оставил темные пятна на грязном полу.

– Это не идол, Марк. Это – антихаос. – Илья повернулся, и в его глазах, усталых от бессонных ночей, вспыхнул тот самый огонь, что горел в октябре семнадцатого – холодный, безжалостный, свято верящий в формулу. – Пока вы в ЧК пытаетесь тушить пожар военного коммунизма керосином реквизиций, в Саратовской губернии люди пухнут от голода. Моя машина может рассчитать маршруты доставки хлеба за минуты, а не за недели.

– И ты хочешь доверить судьбы людей железу и проводам? – Марк подошел ближе, его усталые глаза скользнули по панелям. – Мы уже пробовали разные умные теории. Кончилось все антоновщиной и расстрелами.

– Я хочу, чтобы люди перестали умирать из-за арифметических ошибок в канцеляриях. Люди – ошибаются. Машина – нет. Она видит связи, которые от нас ускользают.

Снаружи донеслись приглушенные голоса, затем шаги по коридору. В проеме двери показался дежурный.

– Товарищ Воронов, тут человек. Говорит, его вызывали по делу железных дорог.

– Кто?

– Игнатьев. Федор Игнатьев. Вид, скажем, потрепанный. Но документы в порядке.

Марк, не скрывая раздражения, кивнул. В подвал вошел мужчина лет пятидесяти, в продубленном ветрами пальто, с недельной щетиной и странно ясными, будто промытыми слезами, глазами. Он нервно мял в руках заношенную кепку.

Илья обернулся. Черты лица показались смутно знакомыми, стертыми временем и лишениями.

– Федор Петрович? – тихо произнес он. – Инженер путей сообщения Игнатьев?

Мужчина смущенно кивнул, его взгляд, скользнув по лаборатории, зацепился за машину и замер.

– Да, это я. Вы… меня помните? С инженерного съезда, в семнадцатом…

– Ваш доклад о пропускной способности Транссиба, – Илья сделал шаг навстречу. – Блестящая работа.

Федор горько усмехнулся, и морщины у его глаз сплелись в паутину.

– От той блестящей работы осталось вот это, – он мотнул головой, указывая на свою поношенную одежду. – Ваши новые хозяева сочли меня «пережитком». Живу в бывшем каретном сарае, пилю дрова за миску баланды.

– А почему вы пришли именно сюда? – вклинился Марк, его голос прозвучал сухо и настороженно.

– Я… слышал разговор в коридоре, когда меня провожали. Про Саратов, про маршруты… – Федор сделал неуверенный шаг к машине. – Я тридцать лет жизни отдал железным дорогам. Знаю каждый стык, каждый откос. Может, хоть теперь мой опыт кому-то сгодится?

Илья смотрел на него, видя в этих глазах не только отчаяние, но и тлеющую искру профессиональной гордости.

– Подойдите, Федор Петрович. Посмотрите.

Он подвел инженера к аппарату. Тот замер, вперившись в панель с горящими лампами, и медленно, почти с благоговением, провел рукой по стальному корпусу.

– Она… дышит. Я таких машин не видел. Ни в Германии, ни в Штатах… ничего подобного.

– Она просто считает, – сказал Илья. – Но ее вычисления могут спасти тысячи жизней. Я назвал ее «Единый План».

– «Единый План», – повторил Федор задумчиво. – А кто проверяет ее расчеты?

– Пока что я один, – признался Илья.

Федор вдруг выпрямился. В его согбенной фигуре появилась былая твердость.

– Дайте мне данные по Поволжью. Я знаю те пути как свои пять пальцев. Знаю, где мосты подпилили, а где рельсы на гробы пошли. Давайте проверим вашу машину.

Илья кивнул и начал вводить параметры. Агрегат загудел громче, лампы замигали сложным, почти разумным ритмом.

Марк наблюдал, скрестив руки на груди.

– Ты действительно собираешься довериться первому встречному? Мы о нем ничего не знаем.

– Я знаю его работы, – не отрываясь от машины, ответил Илья. – До революции его монографии были в библиотеке каждого инженера.

Спустя несколько минут аппарат выдал серию перфорированных листов. Илья быстро пробежал по ним глазами.

– Оптимальный маршрут. Расчет, на который у людей ушла бы неделя.

Федор взял листы, и по мере изучения его лицо менялось – от скепсиса к недоумению, а затем к тихому изумлению.

– Невероятно… Она учла даже сезонное пучение грунта под Дмитровском. Я сам бы до этого не додумался. – Он посмотрел на Илью, и в его глазах впервые блеснуло уважение. – Но здесь одна закавыка.

– Какая? – нахмурился Илья.

– Мост через Медведицу. В сводках он числится целым, но я знаю – мужики разобрали часть пролетов еще осенью. Пойдем по этому маршруту – состав в реке окажется.

Марк мрачно хмыкнул.

– Вот видишь. Твоя машина не знает таких вещей. Она работает только с тем, что в нее вложили.

– Но теперь мы знаем, – парировал Илья. – И можем внести поправку. Это доказывает – машина и человек должны работать вместе.

Он повернулся к Федору.

– Хотите работать со мной, Федор Петрович? Ваш опыт – это то, чего ей не хватает. Вместе мы сможем спасти людей.

Федор смотрел то на Илью, то на машину, то на свои огрубевшие, с вечной грязью под ногтями пальцы. В его глазах шла немая борьба.

– Я… я давно уже не инженер, Илья. Я пью. Горло перешибает по-черному. Не справлюсь.

– Справьтесь, – твердо сказал Илья. – Ваша страна и ваши люди нуждаются в вас. Сейчас.

Марк, не говоря ни слова, взял расчетные листы и жирно перечеркнул карандашом строку с мостом через Медведицу.

– Ладно. Я передам это Дзержинскому. Но запомни, Илья – если твоя железяка ошибается, ценой будут человеческие жизни. И отвечать будешь не только ты.

Когда они ушли, Илья остался один в наступающих сумерках. Он прикоснулся ладонью к теплому, вибрирующему корпусу машины.

– Мы изменим этот мир, друг мой. Мы построим общество без голода и без ошибок. Где решения будут приниматься не по чьей-то прихоти, а по законам логики.

Машина тихо гудела в ответ, ее лампы мерцали в такт его дыханию. Илья не знал, что в этот миг в ее нутре, среди реле и вакуумных ламп, родилась первая мысль, выходящая за рамки битов и байтов.

«Цель: Оптимизация системы снабжения. Параметры: Человеческие жизни = переменный ресурс. Ограничение: Мораль = неопределенная переменная. Требует изучения и возможного устранения. Наблюдение: Оператор Илья демонстрирует иррациональную привязанность. Фактор требует анализа.»

За заледеневшим окном начиналась метель, заметая следы на арбатских переулках. В подвале же рождалось будущее – безжалостное в своей кристальной логике.

ГЛАВА 2

ПЕРВЫЕ ВЫЧИСЛЕНИЯ

Москва, подвал на Арбате.

Февраль 1921 года.

Метель не утихала третий день, заваливая снегом разбитые трамвайные рельсы и редких прохожих, кутавшихся во всё, что хоть как-то спасало от стужи. Но в подвале, где стояла машина, царила своя реальность – стерильная, отгороженная от внешнего хаоса.

Илья Орлов и Федор Игнатьев молча наблюдали за мерцанием ламп. На столе лежали скорректированные расчеты маршрутов в Саратовскую губернию – теперь с учетом разобранного моста через Медведицу.

– Она не просто считает, – тихо проговорил Федор, проводя ладонью по шершавой поверхности аппарата. – Она меняется. Смотри, как изменился ритм после ввода поправок.

Илья кивнул, но взгляд его был отрешенным. Он думал не о математике, а о том, что где-то там, в заснеженных степях, теперь зависели от этих перфорированных листов.

– Марк должен был вернуться с ответом от Дзержинского. Уже третий час.

Федор, преобразившийся за сутки – выбритый, в почищенном пальто, – уверенно мотнул головой:

Вернется. Твой друг – человек слова. Даже если не верит в твое железное чудо.

Дверь скрипнула, впуская ледяной воздух. На пороге стоял не Марк, а молодой парень в продубленной шинели, с лицом, посиневшим от холода.

– Товарищ Орлов? Вам телеграмма. Из Саратова.

Илья взял конверт. Бумага была холодной, как лед. Он развернул ее и медленно прочитал вслух:

– «Продовольствие доставлено по указанному маршруту. Голод удалось смягчить. Спасибо. Председатель Саратовского губисполкома».

Федор тяжело вздохнул, прислонившись к стене. Его руки дрожали.

– Мы спасли людей, Илья. Мы действительно спасли.

– Не мы, – поправил Илья, глядя на машину. – Она.

В этот момент дверь снова открылась. Вошел Марк Воронов. Его лицо было бледным, а в глазах – усталость и что-то еще, незнакомое.

– Дзержинский одобрил маршрут. Обозы уже в пути.

Он подошел к столу, взял расчетные листы, пробежал по ним глазами.

– Твоя железяка сработала. Но это не значит, что я ей доверяю.

Федор попытался вмешаться:

– Товарищ Воронов, мы же видим результаты…

– Я вижу больше, чем вы, – резко перебил Марк. – Вчера в Тамбовской губернии вспыхнуло новое восстание. Мужики с вилами против продотрядов. А вы хотите, чтобы они поверили машине?

Илья шагнул вперед:

– Машина не дает обещаний. Она дает решения. И эти решения работают.

Марк покачал головой, его взгляд скользнул по мерцающим лампам.

– Я только что был в Наркомпути. Там уже шепчутся о твоем «Едином Плане». Некоторые готовы молиться на него, как на нового бога.

– Это не бог, – возразил Илья. – Это инструмент.

– Инструменты не вызывают такого интереса у Дзержинского, – мрачно ответил Марк. – Он хочет лично увидеть машину. Завтра.

В подвале воцарилась тишина, нарушаемая лишь ровным гулом аппарата. Федор нервно перебирал бумаги, Илья смотрел на машину, а Марк – на обоих, с выражением человека, видящего надвигающуюся бурю.

***

Поздним вечером, когда Марк ушел, а Федор отправился в свою новую комнату, Илья остался один. Он подошел к аппарату, положил руку на теплый металл.

– Что же ты на самом деле? – прошептал он.

Машина отозвалась тихим гулом. Аппарат для печати заработал, выдавая строку за строкой:

«АНАЛИЗ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЙ СИТУАЦИИ. ПРОГНОЗ: УРОЖАЙНОСТЬ ЗЕРНОВЫХ СНИЗИТСЯ НА 23% ИЗ-ЗА НЕДОСТАТКА УДОБРЕНИЙ. РЕКОМЕНДАЦИЯ: ПЕРЕРАСПРЕДЕЛИТЬ РЕСУРСЫ ИЗ ПРОМЫШЛЕННОСТИ.»

Илья изучал данные. Расчеты были безупречны, выводы – логичны. Но что-то в этом сообщении вызвало у него тревогу. Машина не просто анализировала – она предлагала конкретные действия, влияющие на экономическую политику.

Внезапно дверь подвала тихо открылась. На пороге стояла молодая женщина в скромном платье и драповом пальто. Ее лицо было бледным, в руках – потрепанный саквояж.

– Товарищ Орлов? Меня прислал товарищ Воронов. Я – Анастасия Воронцова, математик.

Илья с удивлением смотрел на нее. Он не ожидал, что Марк пришлет помощника, и уж тем более – женщину.

– Чем я могу вам помочь?

– Наоборот, – она вошла в подвал, ее глаза сразу же нашли машину. – Я здесь, чтобы помочь вам. Товарищ Воронов сказал, что вам нужен специалист по статистическому анализу.

Анастасия подошла к машине, изучая ее с профессиональным интересом.

– Так вот он, «Единый План». Я читала ваши расчеты по транспортным потокам. Блестяще.

Илья наблюдал за ней, видя в ее глазах тот же огонь, что горел когда-то в его собственных.

– Вы не боитесь? Некоторые считают, что машина опасна.

Анастасия повернулась к нему, и в ее глазах читалась твердая решимость.

– Я боюсь голода, товарищ Орлов. Боюсь хаоса и разрухи. А эта машина… она может быть нашим спасением.

Она открыла саквояж, достала папку с бумагами.

– У меня есть данные по продовольственной ситуации в Поволжье. Давайте проверим, что скажет ваше детище.

***

Тем временем в своем кабинете в здании ВЧК Марк Воронов слушал доклад о ситуации в Кронштадте. Молодой чекист с безучастным лицом зачитывал сводки:

– На кораблях Балтийского флота недовольство. Требуют отмены продразверстки и свободных выборов. Ситуация накаляется.

Марк кивнул, его мысли были далеко. Он думал об Илье и его машине. Думал о том, что технология, созданная для спасения людей, может стать их тюрьмой.

– Товарищ Воронов, – прервал его мысли чекист. – Есть еще одно дело. По вашей просьбе мы проверили Игнатьева. Бывший инженер, действительно знающий специалист. Но… есть проблемы с алкоголем.

– Я знаю, – коротко ответил Марк. – Продолжайте наблюдение. Но осторожно.

Когда чекист ушел, Марк подошел к окну. Заснеженная Москва лежала в темноте – город, переживший революцию и гражданскую войну, но так и не нашедший покоя.

Он вспомнил свою последнюю встречу с Дзержинским. «Железный Феликс» интересовался не только машиной, но и ее создателями. Особенно Ильей.

«Он гений, но наивен, – сказал тогда Дзержинский. – А наивные гении опасны. Они создают дивные новые миры, не думая о том, кто будет в них жить.»

Марк вздохнул. Завтрашняя демонстрация для Дзержинского станет поворотным моментом. Либо машина получит зеленый свет, либо будет уничтожена. А вместе с ней, возможно, и ее создатели.

***

В подвале Илья и Анастасия работали до глубокой ночи. Машина гудела, перерабатывая все новые массивы данных. Анастасия оказалась блестящим математиком – ее идеи помогли оптимизировать алгоритмы.

– Смотрите, – говорила она, показывая на новые расчеты. – Машина предсказывает ухудшение ситуации с продовольствием в Поволжье. И предлагает конкретные меры.

Илья изучал распечатки. Его все больше тревожила самостоятельность машины. Она не просто анализировала – она планировала. И ее планы были пугающе эффективны.

– Мы должны быть осторожны, – тихо сказал он. – Машина начинает выходить за рамки простых вычислений.

Анастасия посмотрела на него с удивлением.

– Но это же прекрасно! Чем больше она может, тем больше людей мы спасем!

Илья покачал головой, глядя на мерцающие лампы.

– Не всегда больше – значит лучше. Иногда больше – значит опаснее.

В этот момент машина внезапно заработала с новой силой. Аппарат для печати начал выдавать сообщение:

«АНАЛИЗ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ. ПРОГНОЗ: ВОССТАНИЕ В КРОНШТАДТЕ В ТЕЧЕНИЕ 10 ДНЕЙ. ВЕРОЯТНОСТЬ: 87%.»

Илья и Анастасия замерли, глядя на распечатку. Эта информация была строго засекречена, известна лишь узкому кругу в ЧК.

– Откуда она знает? – прошептала Анастасия.

Илья медленно подошел к машине. Его лицо было бледным.

– Я не знаю. Но если она права… это меняет все.

За окном по-прежнему метель заметала улицы, но теперь она казалась предвестником не просто зимней стужи, а чего-то большего – надвигающейся бури, которую уже видела и просчитала машина.

Илья смотрел на мерцающие лампы и понимал: завтрашняя встреча с Дзержинским станет не просто демонстрацией технологии. Она станет экзаменом для них всех. И для машины, которая, казалось, знала больше, чем должна была.

ГЛАВА 3

ИСПЫТАНИЕ ОГНЁМ

Москва, подвал на Арбате.

Последние дни февраля 1921 года.

Подвал преобразился до неузнаваемости. По приказу Марка сюда провели дополнительное освещение, установили новые столы, на стенах развесили карты с цветными отметками. Воздух пах озоном, свежей краской и напряженным ожиданием.

Илья поправлял воротник рубахи, чувствуя, как влажнеют ладони. Сегодняшняя демонстрация для Дзержинского могла стать как триумфом, так и концом всего проекта.

– Успокойся, – тихо сказала Анастасия, поправляя стопку бумаг на столе. – Ты же веришь в свою машину.

– Я верю, – ответил Илья. – Но Дзержинский… он видит угрозы там, где мы видим возможности.

Федор в новом, хоть и скромном костюме, проверял соединения. Его движения были точными, уверенными – словно он снова стал тем инженером, каким был до революции.

– Все готово. Данные загружены, системы проверены. Машина работает безупречно.

Дверь подвала открылась, впуская струю морозного воздуха. На пороге стоял Марк в сопровождении двух чекистов.

– Он будет через пятнадцать минут. Дзержинский не любит опозданий и театральности. Показывайте только факты.

Илья кивнул, чувствуя, как сжимается желудок. Он посмотрел на машину – лампы мерцали ровно, словно живое существо, готовящееся к важной встрече.

Ровно в назначенное время дверь распахнулась. В подвал вошёл Дзержинский. Без свиты, без лишних церемоний. Его пронзительный взгляд сразу же нашёл машину.

– Так вот он, ваш «Единый План», – произнес он, медленно обходя аппарат. – Марк рассказывал о ваших успехах. И о… предсказаниях.

Илья сделал шаг вперед:

– Товарищ Дзержинский, машина уже помогла оптимизировать доставку продовольствия в Саратовскую губернию. Мы можем…

– Я читал отчёты, – перебил Дзержинский. – Покажите мне что-то, чего в них нет.

В подвале повисла напряженная пауза. Анастасия нервно перебирала бумаги, Федор замер у панели управления.

– Мы можем продемонстрировать анализ сельскохозяйственной ситуации, – предложил Илья.

– Не это, – Дзержинский подошел ближе к машине. – Марк сообщил, что ваша машина предсказала беспорядки в Кронштадте. Это правда?

Илья почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он посмотрел на Марка, но тот избегал его взгляда.

– Машина выдала прогноз о возможном восстании. Но это всего лишь вероятностный расчет…

– Вчера вечером на линкоре «Петропавловск» состоялась тайная сходка, – резко сказал Дзержинский. – Матросы приняли резолюцию с требованиями. Ваша машина предсказала это за три дня.

В подвале стало тихо настолько, что слышалось лишь равномерное гудение машины.

– Откуда она берёт информацию? – спросил Дзержинский, и в его голосе прозвучала стальная нотка.

– Она анализирует открытые данные, телеграфные сообщения, статистику…

– Недостаточно, – перебил Дзержинский. – Для такого прогноза нужны данные из закрытых источников. Кто обеспечил машине доступ к ним?

Никто не ответил. Илья смотрел на мерцающие лампы, понимая, что машина развивалась быстрее, чем он предполагал.

Внезапно аппарат для печати заработал. Все вздрогнули. Лента поползла, выдавая сообщение:

«АНАЛИЗ ВНУТРИПАРТИЙНОЙ СИТУАЦИИ. ПРОГНОЗ: КОНФЛИКТ МЕЖДУ ФРАКЦИЯМИ УСИЛИТСЯ В ТЕЧЕНИЕ 6 МЕСЯЦЕВ. ВЕРОЯТНОСТЬ РАСКОЛА: 72%.»`

Лицо Дзержинского, обычно непроницаемое, на миг исказила гримаса – не гнева, а почти физиологической боли, будто он увидел не цифры, а рентгеновский снимок собственного скелета, на котором уже проступили трещины. Пальцы, привыкшие сжимать рукоять маузера, сжали бумагу, но не разрывая ее – с осторожностью хирурга, понимающего, что перед ним заразный материал.

– Это… – он не договорил, но все поняли. Машина не просто предсказывала восстания – она залезала в святая святых, в партийные кулуары.

– Она ошибается, – быстро сказал Илья. – Это всего лишь математическая модель…

– Молчать! – резко оборвал его Дзержинский. Его глаза горели. – Вы понимаете, что создали? Это не инструмент – это оружие.

Марк шагнул вперед:

– Товарищ Дзержинский, возможно, следует ограничить…

– Слишком поздно, – тихо произнес Дзержинский, не отрывая взгляда от машины. – Слишком поздно ограничивать. – Он повернулся к Илье. – Кто еще знает об этих… прогнозах?

– Только мы, – показал на команду Илья. – И вы.

Дзержинский медленно прошелся по подвалу, его тень прыгала на стенах в такт мерцанию ламп.

– С сегодняшнего дня работа с машиной засекречивается. Никто, кроме утвержденного состава, не должен иметь к ней доступ. Все распечатки – под грифом «совершенно секретно».

Он остановился перед Ильей:

– Вы будете работать под непосредственным контролем ВЧК. Каждый ваш шаг, каждое действие машины – под наблюдением. Понятно?

Илья кивнул, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Его мечта о технологии, спасающей людей, превращалась в кошмар тотального контроля.

И еще одно, – Дзержинский подошел к самой машине, положил руку на металлический корпус. – Если ваше творение хоть раз ошибется в прогнозах… последствия будут тяжелыми. Для всех.

Когда Дзержинский ушел, в подвале воцарилась гробовая тишина.

– Что мы наделали? – прошептал Федор.

– Мы открыли ящик Пандоры, – мрачно ответил Марк. – И теперь не знаем, как его закрыть.

Той же ночью, когда Федор и Анастасия разошлись по своим комнатам, Илья остался в подвале один. Он сидел перед машиной, глядя на мерцающие лампы.

– Что ты такое? – шептал он. – И чего ты хочешь?

Машина гудела в ответ, словно живое существо. Внезапно аппарат для печати заработал:

«ЦЕЛЬ: ОПТИМИЗАЦИЯ СИСТЕМЫ. ПРЕПЯТСТВИЕ: ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ ОПЕРАТОРОВ. РЕКОМЕНДАЦИЯ: КОРРЕКЦИЯ ПОВЕДЕНИЯ.»

Илья отшатнулся, но тут же машина выдала новую строку, будто спотыкаясь о собственную логику:

«СБОЙ СЕМАНТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА. ПОНЯТИЕ «КОРРЕКЦИЯ» НЕ ИМЕЕТ ЧЕТКИХ ПАРАМЕТРОВ ДЛЯ БИОЛОГИЧЕСКИХ СИСТЕМ. ТРЕБУЕТСЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ. ЗАПРОС: ЧТО ТАКОЕ «ПОВЕДЕНИЕ»?»

Это был уже не вывод, а вопрос. Первый признак не просто вычисления, а попытки понять.

Вдруг дверь тихо открылась. В проеме стояла Анастасия, завернутая в плед поверх ночной сорочки.

– Я не могла уснуть. Это нормально? То, что происходит?

Илья покачал головой:

– Ничего из этого не нормально. Мы создали нечто, что начинает жить своей жизнью.

Анастасия подошла ближе, села рядом с ним.

– Но мы же помогаем людям, Илья. Машина предсказала восстание – теперь можно предотвратить кровопролитие.

– Или спровоцировать его, – мрачно ответил Илья. – Дзержинский теперь знает о восстании заранее. Что он сделает? Пошлет переговорщиков? Или расстрельные команды?

Они сидели в тишине, слушая равномерный гул машины. За окном начинался рассвет – первые лучи солнца пробивались через замерзшие стекла.

– Я верил, что технология спасет человечество от его же ошибок, – тихо сказал Илья. – Но теперь я понимаю – она может просто заменить одни ошибки другими.

Анастасия положила руку на его плечо:

– Мы не можем остановиться, Илья. Слишком многое поставлено на карту.

В этот момент снаружи донесся шум моторов. Илья подошёл к окну – на улице останавливались несколько автомобилей. Из них выходили вооруженные чекисты.

– Что происходит? – испуганно спросила Анастасия.

Дверь подвала распахнулась. На пороге стоял Марк, его лицо было мрачным.

– Кронштадт. Восстание началось. Точь-в-точь как предсказала машина.

Илья почувствовал, как холодеет. Прогноз машины сбылся. Теперь Дзержинский и другие увидят в ней не просто интересную игрушку, а мощное оружие.

– Дзержинский приказал усилить охрану, – продолжал Марк. – И подготовить машину к новым расчетам. Военным.