скачать книгу бесплатно
– Себя.
– А ты хорошо его знаешь, – задумчиво проговорил Рамон.
Он нагнал Карлоса около полицейской машины. Карлос смотрел на ворота, покрытые краской такого цвета, что немедленно хотелось завыть, бревенчатые вышки по обеим сторонам от шлюза и серое небо над ними, по которому неслись грязные лохмотья облаков.
– Сигарету? – предложил Рамон.
Карлос кивнул, и они закурили. На вышке виден пулемёт. Лента с патронами обвивала его стальное тело, напоминая сидящего на стволе дерева удава-констриктора.
– Скажи, ты на «лестницах в небо» не бывал? – внезапно спросил Карлос.
– Бывал, – удивлённо ответил Рамон. – Ещё на одной из самых первых, в Соледаде.
Он отвёл волосы, показывая грубый шрам на ухе.
– И на спине ещё есть, – добавил Рамон. – Но показывать не буду…
– Мутация по классу «нетопырь»… Так ты, наверное, до сих пор в темноте видишь лучше, чем на свету, – задумчиво проговорил Карлос.
– А что ты вдруг заинтересовался?
– В зоне подруга моя старинная осталась, – неохотно ответил Карлос. – Лана заразилась, когда мы уходили, её ломало как раз… Так вот Курт знал, что Лана больна. И он её первым делом спросил – а не бывала ли Лана на «лестницах в небо». А Лана и впрямь бывала, на парижской. И мутация у неё такая же после этого пошла, как у тебя – ушки, крылышки, когти. Вот я и думаю, можно ли преодолеть этот вирус, и если можно, то от чего это зависит. Курт сказал, что только с помощью силы духа, да что-то не верится мне в это…
– Ну, Эйхманн мистичен, как все нацисты, – заметил Рамон. – Однако твоя догадка имеет смысл. Понимаешь, «лестницы» – это гвоздь, забитый в череп одним ударом, а вирус Эйхманна – это шуруп, который вворачивают в ухо.
– Этой болезни уже и имя дали, – усмехнулся Карлос. – Да, ни к чему хорошему эта фамилия просто не прилепляется, как я посмотрю…
– Мало кто выживает после «лестниц», – продолжал Рамон. – Ещё меньше среди нас тех, кто остался в ясном уме. Но если организм выстоял после первой, гораздо более жёсткой атаки, при повторном воздействии он мог применить уже выработавшийся механизм защиты.
Врач перевёл взгляд на журналиста и добавил:
– Так что ты снова увидишь свою подругу, а не драную лису.
– Ты генетик? – спросил Курт.
– Я психотерапевт, – покачал головой Рамон. – Просто я последний месяц провёл здесь, с ребятами Винченцо.
– Здорово же ты наблатыкался, – сказал Карлос задумчиво.
– Расскажи о своей догадке Винченцо, они давно над вакциной бьются, – Рамон махнул рукой в сторону неприметной машины тёмного цвета, на которой было написано «Лаборатория».
Рядом с ней неподвижно стояли люди в белых халатах и тоже смотрели на колонию. Карлос поспешно двинулся в ту сторону. Пространство между «кайманами» и полицейскими машинами вдруг заполнилось военными, между которыми ловко маневрировал журналист.
– Они выходят! Всем приготовиться! – услышал Рамон чей-то крик.
Он бросил окурок на мокрую траву, поднял ворот бушлата и зашёл за машину.
– Штайнбреннер, вернитесь.
Алоиз нехотя отпустил замок люка и спрыгнул с брони.
– Восемьдесят восемь! – гаркнул он и прищёлкнул каблуками так, что грязь полетела во все стороны.
– Восемьдесят восемь, – тоном ниже ответил Кай Эйхманн. – Они сейчас выйдут. Уговори Курта вернуться домой, разговаривать со мной он вряд ли захочет…
– Кочерга в заднице Дитриха давно уже остыла, – сказал Алоиз, не глядя на генерала. – Но остыли ли угли в голове Курта, на которых он её нагрел, – это вопрос…
Эйхманн провёл рукой по лицу.
– Я тебя очень прошу, Алоиз.
– Так точно, герр генерал! – рявкнул Штайнбреннер. – Разрешите занять боевую позицию?
– Разрешаю, – утомлённо ответил Эйхманн. – Выполняйте…
Охранники заметили бегущих людей раньше, чем монстры. Внутренние ворота начали бесшумно открываться. Лана и Курт ворвались в шлюз и бросились через него ко вторым, внешним воротам. Лана услышала душераздирающий скрежет и обернулась.
Огромный медведь держал распахнутую створку ворот. От обмотки мотора сыпались искры, приводной механизм выл не хуже волков, которые вкатывались в шлюз сплошной серой массой. Лана кинулась вперёд и тут заметила, что Курта рядом нет. Она растерянно оглянулась на бегу. Ещё когда Курт умывал Карлоса, Лана заметила, что заключённый может двигаться очень быстро, когда этого хочет. Но в этот раз Курт просто исчез, а появился уже у самых ворот. Он вынырнул из пустоты, как возникает на фотобумаге изображение при проявке. Заключённый открыл маленькую, в рост человека дверцу. Полоса света упала в приоткрывшуюся створку. Курт шагнул туда. Дверца закрылась.
У Ланы было не так уж много времени, чтобы поверить в это. Чьё-то вонючее дыхание уже касалось её щеки. Она поняла, что Курт её бросил. Так воры бросают кость глупой собаке, чтобы пройти в дом. Лана захлебнулась от ярости и обиды. «Да чтоб тебя разорвало, скотина», – подумала она. Раздался сухой хлопок. Лана обернулась лицом к настигавшим её чудовищам с твёрдым намерением немного позабавиться напоследок. Череп ближайшего к ней волка лопнул, как перезрелый гранат. Во все стороны разлетелись сочные алые семечки. Остальные монстры, поскуливая, жались метрах в двух от Ланы, словно перед ними была верёвка с красными флажками. Лана, изумлённо моргая, смотрела на них. Самые умные из зверей уже обходили жертву с флангов. Они осторожно совали морды к невидимой преграде, но тут же с воем отдёргивали их. Мир в глазах Ланы дёрнулся, как это бывает с изображением на старом, заезженном диске, а затем она увидела то, что монстры заметили раньше неё.
Пылающую полосу вокруг себя.
Лана воспрянула духом. Пятясь, она отступала к воротам. Звери неотступно следовали за ней, но раскалённую границу не пересекали. На вышке застрекотал пулемёт. Пыльные фонтанчики взметнулись в двух шагах от Ланы. Она ойкнула, споткнулась и упала. Круг исчез. Чудовища, воя, бросились к ней. Пулемётчик замолчал, боясь, очевидно, задеть в свалке ту, кого хотел спасти.
Лана услышала скрип ворот.
– Выходят! Они прорвались! – возбуждённо закричал кто-то.
Рамирес покачал головой:
– Времени хватит, чтобы мог проскочить только один человек.
– И Эйхманн об этом знает? – отрывисто спросил Александр.
– Конечно, господин президент, – ответил генерал. – Он ведь профессионал.
Курт несколько секунд смотрел на БТРы со свастиками на бортах, на толпившихся за ними людей в респираторах, а затем стал спускаться им навстречу. За спинами солдат, у сине-белой полицейской машины Курт заметил мужчину в дорогом деловом костюме. Но узнал его не сразу, хотя это лицо смотрело с передовицы почти каждой газеты.
Возможно, потому, что на тех фотографиях президент всегда улыбался.
А здесь – нет.
Президент что-то сказал стоявшему рядом солдату, тот почтительно козырнул и отдал автомат. Президент вышел за оцепление. Вслед за ним бросился мужчина в мундире с генеральскими погонами. Александр сделал ещё несколько шагов, на ходу прижимая приклад к плечу, и остановился прямо перед БТРом.
Курт слишком часто видел мир таким образом, как сейчас президент, чтобы испугаться по-настоящему. Эйхманн застыл на месте. Он смотрел в эти голубые глаза, побледневшие от ненависти, словно в какое-то чудовищное зеркало. Александр слишком долго целился; автомат заплясал в его руках. Даже если бы президент сейчас выстрелил, он бы и в ворота не попал.
Эйхманн зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть, повернулся спиной к застывшим от напряжения людям и неторопливо пошёл обратно к воротам.
Лана едва успела закрыть глаза. Шлюз накрыло волной белого пламени. Первым упал медведь, и ворота шлюза наконец-то закрылись. Волки залаяли. Лай перешёл в высокий, невыносимый визг – чудовища умирали. Лана открыла глаза, когда всё стихло. Она поднялась на ноги, отряхнула юбку.
На этот раз Курт ждал её у открытой двери. Лана быстрыми шагами подошла к нему и замахнулась. Она хотела влепить Курту затрещину, не такую, как в романтических фильмах, а по-настоящему, от души. Так, чтобы полетели сопли и клацнули зубы. Но он перехватил её руку.
– Хочешь меня ударить? – усмехнулся он. – Ударь. Но я не из тех, кто подставляет вторую щёку. Или ты думаешь, что я тебе не отвечу? Отвечу, Лана, отвечу. С удовольствием… Там, где я родился, мужчина, не избивающий свою жену до синяков хотя бы раз в неделю, не считался мужиком…
– Нацистский выродок! – прохрипела Лана, пытаясь вырвать руку. – Отпусти меня!
– А я-то надеялся услышать что-нибудь новое, оригинальное, – сморщился Курт.
Он стиснул её запястье так, что Лана чуть не закричала от боли. Он прикрыл глаза.
– Кто-то лысый перед тобой на коленях… А, так это я… – изменённым голосом произнёс он.
Лана с изумлением ощутила горячую волну, поднимающуюся от бёдер.
– Я умоляю о пощаде, я весь в слезах… Буйная у тебя фантазия – этого даже я себе представить не могу…
– Прекрати, – севшим голосом пробормотала Лана.
Её дыхание участилось.
– Ты меня отталкиваешь… Я вцепляюсь в твою юбку… Я поднимаю её…
Она застонала и согнулась пополам, уткнулась в грудь Курту.
– Так что, отпустить твою руку? – спросил Курт. – Или, может, дать тебе вторую?
Лана усилием воли выпрямилась.
– Чёрный квадратный колодец, – вдруг сказала она, прищурясь. – А, это монитор радара… На нём зелёные треугольнички – корабли телкхассцев…
Курт отшатнулся. Он хотел вырвать руку, но Лана крепко вцепилась в неё.
– Лана, прошу, не надо, – пробормотал он. – Мне…
– Ты ловишь их в алый кружочек прицела, – торжествующе продолжала она.
– Нет! – простонал Курт.
– Ты нажимаешь гашетку, и снаряд сходит с направляющих… Ворота… Стальные ворота открываются… Так что, выпустить твою руку или, может, дать вторую?
– Продолжай, – севшим голосом сказал Курт. – Я нашёл тебя губами…
– Снаряд уходит в чёрную пустоту…
– Я целую тебя, – сказал Курт. – ЦЕЛУЮ ТЕБЯ…
– Тьма становится ослепительно белой, клокочущей…
Для Ланы перестало существовать всё, кроме его руки. Курт откинулся назад, всей спиной навалившись на ворота.
– Один-один, – прохрипел он. – Так, может быть, всё-таки выйдем отсюда?
Курт толкнул дверцу ногой.
– Всё равно я тебе это запомню, – сказала Лана. – Что ты меня бросить хотел…
– Запомни, – ответил он устало. – Но запомни и то, что я вернулся.
Дверца машины захлопнулась за Ланой. Разбрасывая вокруг себя фонтаны грязи, полицейский «форд» помчался к городу.
– Почему задержались около ворот? – спросил Рамирес. – Эйхманн, вы меня слышите? С вами всё в порядке?
Курт отвёл глаза от машины, скакавшей по кочкам и выбоинам не хуже пампасского оленя, и столкнулся взглядом с Александром. Президент стоял рядом с генералом и пристально смотрел на Курта, ожидая ответа.
И хотя винтовки в руках у Александра больше не было, выражение его глаз не изменилось.
– У женщины был шок, – сухо сказал Курт. – Подкосились ноги…
– Вы смогли активировать «пружину»? – спросил генерал.
Курт кивнул.
– Раскроется она минут через десять, – сказал Эйхманн. – Монстры попытаются выбраться из зоны. Основной прорыв пойдёт через центральные ворота. Разрешите мне помочь людям там.
– Вас отвезут, – кивнул Рамирес и потерял к нему всякий интерес.
Курт побрёл к ближайшей машине.
Рамон увидел, как полицейский «форд» затормозил рядом с БТРом братьев. Выбравшегося покурить Адольфа по пояс заляпало жидкой грязью. Немец сказал что-то очень выразительное, но неслышное за шумом мотора. Из «форда» вышел парень, в котором Рамон с большой радостью узнал Курта. Лицо Адольфа расплылось в улыбке. Курт что-то объяснил водителю, и тот уехал.
– Мама, роди меня обратно! Какие люди! – воскликнул Курт.
Друзья размашисто обнялись. Рамон тоже хотел поговорить с Эйхманном и направился к парням.
– Алоиз, вылезай! – подходя, услышал Рамон голос Адольфа. – Ты глянь, кто явился!
Из люка показался хмурый Алоиз. Увидев Курта, он весь расцвёл и поспешно спрыгнул на землю.
– А по рации передали, что ты к центральным воротам уехал, – Алоиз обнял друга.
– Монстры перехватывают радиопереговоры, – сказал Курт. – Мне надо было, чтобы они так и подумали.
Алоиз покачал головой.
– Мастак ты наводить тень на плетень…
– Потому и жив до сих пор.
