скачать книгу бесплатно
– Разрешите один вопрос, господин президент, – сказал Бенсон, доставая пластиковую карточку-ключ.
– Пожалуйста, – сказал Кайс.
– Вы несомненно заразились, – произнёс Бенсон. – Но подобный исход я наблюдаю впервые. Ваш организм оказался в силах преодолеть болезнь. Это означает, что ваш генокод на редкость своеобразен, господин Кайс. Хотелось бы проследить закономерность, и тут сойдёт любая зацепка… Не встречалось ли в вашем роду каких-либо отклонений, чего-то необычного, господин президент?
Кайс глянул на него. У Бенсона почему-то закружилась голова, во рту пересохло. Он промахнулся мимо щели, в которую надо было вставить карточку. Жест получился до неприятного жалким.
– Нет, – сухо ответил Кайс.
Он вовсе не собирался водить врача по развесистым ветвям генеалогического древа, в тени которых прятался отвратительный уродец. Изъеденные язвами роговицы производили непрерывный поток слёз, но он был великим насмешником, этот монстр, одно плечо которого уверенно высилось над другим. Он всласть, до слёз похохотал над честолюбивыми планами Кайса в молодости. Уродец гордо, как какой-нибудь граф в средневековье, носил свой сложный титул – семейная дизавтономия Рейли-Дея.
Чудовище было изгнано при помощи наноботов Химмельзона. Тех самых сереньких жучков, которые, стаями вылетая из коробок, установленных в центре городов, в течение получаса превращали в беспомощных уродов даже телкхассцев, а через полчаса от всего живого оставались лишь не представляющие опасности эпидемий мумии…
Всё дело в концентрации.
Учёный наконец справился с электронным замком.
– Да, кстати, как вы относитесь к горам, Бенсон? – спросил Кайс, когда они вошли в кабинет. – Воздух там, говорят, не в пример чище. Горные лыжи, я думаю, психологически разгружают ничуть не хуже велотренажёров… Вы любите кататься на лыжах? Так, чтоб только ветер в ушах свистел?
– Адреналина мне хватает и на работе, – угрюмо сказал Бенсон.
Кайс хохотнул:
– Да уж… А если серьёзно, Реджи?
Бенсон указал президенту на обитое кожей кресло. Кайс сел. Учёный устроился напротив в точно таком же кресле.
– Я родился в Техасе, а местность в нашем штате плоская, как стол, – пожал плечами Бенсон. – Но, пока жил в Швейцарии, поддался жестокому обаянию фрирайда. А сейчас времени ни на что не хватает, да и доску я потерял при третьем или четвёртом переезде. А к лыжам, господин президент, я как-то равнодушен…
– Дело вкуса, – сказал Кайс. – Вам предстоит небольшая командировка, Бенсон. Место чуть поближе, чем Швейцария, но для фрирайда тоже подойдёт, я думаю. Так что купите себе самую лучшую доску из этих, новых, с электронными стабилизаторами. Я не хочу, чтобы одни из самых лучших мозгов, которые мы можем себе позволить за наши деньги, размазались на каком-нибудь живописном уступе.
Кайс снова засмеялся. На этот раз молодой учёный присоединился к нему.
Леон увидел идущих к нему двух санитаров. Шерсть у него на загривке встала дыбом. Леон завыл, хлестнул себя хвостом по бокам. Эхо отразилось от стен полупустого вольера, пошло гулять по помещению.
– Тише ты, дьявол… А, чёрт!
Санитар, открывший дверь, успел отпрянуть. Зубы Леона клацнули в сантиметре от его кисти. Санитар проворно захлопнул решетчатую дверь. Закрыть на замок он не успел, просто прижал всем телом. Леон завыл – отчаянно, безнадёжно. Второй санитар с опаской посмотрел на парня, сидевшего в соседнем вольере, и сказал:
– Успокой его. Он же вроде тебя слушается.
Всего вольеров здесь было двенадцать – забранные крупноячеистыми решётками квадраты по обеим сторонам узкого прохода. С одной стороны проход кончался тупиком, а с другой стороны находился пост охраны, где сейчас сидели два охранника, и тяжёлая дверь с глазком. В помещении пахло мокрой шерстью, испражнениями и лекарствами. Десять вольеров пустовали. Не прошло и месяца, а Курт и Леон остались здесь вдвоём. Остальных, как с невыносимой корректностью выражался один из охранников, Хуан, уже «сактировали», то есть списали по актам. Вольер, где сидел Курт, отличался от остальных только койкой и синим бачком биотуалета в углу.
Курт поднялся, подошёл к решётке. Он посмотрел в глаза Леону. В жёлтые, слезящиеся глаза полубезумного волка.
Я НЕ ХОЧУ. Я ВСЁ ЗНАЮ, ВСЁ ПОМНЮ… Я ГОТОВ УМЕРЕТЬ, Я ВСЁ ПОНИМАЮ…
НО Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ ТЕРПЕТЬ, КАК ОНИ ОТРЕЗАЮТ ОТ НАС ПО КУСОЧКУ!
Волк постучал по полу железной палкой с грубой имитацией ступни на конце, которой заканчивалась его передняя правая лапа.
УСПОКОЙСЯ. СЕГОДНЯ ТЫ УМРЁШЬ.
ПРАВДА?
ДА. СЕГОДНЯ – ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ. ТЫ УМРЁШЬ С ЧЕСТЬЮ, КАК ПОСЛЕДНИЙ ВОИН…
А ТЫ?
Я? МНЕ ТОЖЕ НЕДОЛГО ОСТАЛОСЬ. ВСТРЕТИМСЯ В ВАЛГАЛЛЕ, ЕФРЕЙТОР ЛЕОН ШМИДТ…
Волк подошёл к двери и небрежно толкнул её мордой. Санитар, стоявший с другой стороны, упал. Второй потянулся к висевшему у него на поясе пистолету, да так и замер под взглядом холодных жёлтых глаз. Охранник привстал, стягивая с плеча автомат. Волк аккуратно переступил через тело и направился к двери, словно и не заметив угрожающей позы санитара. Железная нога стучала по полу. Миновав пост охраны, волк сел под дверью, покосился на санитаров и хрипло тявкнул. Один из них помог второму подняться, они подошли к зверю. Надели намордник, стянули шею жёстким ошейником на толстой цепи. Санитар открыл дверь, и они вывели Леона. На прощанье волк оглянулся совершенно человеческим движением – через плечо. Курт отдал ему честь резким, размашистым жестом. Дверь захлопнулась.
– А я? – спросил Курт. – Что у вас сегодня для меня?
– У тебя сегодня выходной, – ответил Хулио и сел, поставив автомат рядом. – Винченцо не приехал.
– Хочешь погулять? – спросил Хуан. – Или на спортплощадку сходить?
Курт задумался на миг.
– А здесь библиотека есть?
Пока волка распинали в зажимах стального стола, Маттео набирал жидкость в огромный шприц с толстой иглой. Стравил воздух, глянул в лежащую на столе распечатку, уточняя место инъекции. Учёный повернулся. Волк уже лежал на столе, у изголовья и у ног стояли санитары. «Ха, санитары, – подумал Маттео, глядя в совершенно пустые глаза того, кто стоял у головы волка. – Ребята польстились на прибавку к жалованью, но теперь они знают, что сидеть у пулемёта на вышке было легче». Врач трубно высморкался и подошёл к столу.
– Сегодня у нас для тебя нечто совершенно особенное, Леон, – промурлыкал он.
Волк увидел шприц и прижал уши, но не издал ни звука.
– Возьмите его за член, – распорядился врач.
Санитар запустил руку в шерсть между лапами волка. Движение челюстей мужчины, перекатывающих жвачку, оставалось таким же размеренным. Зверь взвыл.
– Но-но, – сказал Маттео, нацеливаясь. – Чем занимался твой предок, говнюк ты этакий? Можешь считать это кармической местью. Да не бойся, не серная кислота…
– Сеньор… – Санитар отшатнулся от стола и пытался ухватить волка за протез.
Но было поздно.
Волк переломил стальной стержень протеза о зажим стола, освободив культю. Зверь повернулся на бок. С душераздирающим скрежетом лопнул ещё один зажим. Что-то больно ударило врача в живот, он отлетел от стола. Перед глазами Маттео мелькнули жёлтые глаза, мощное плечо санитара. Серая шерсть мазнула по лицу. Раздался выстрел, затем ещё два. Тело у ног Маттео конвульсивно дёрнулось и затихло. На кафельном полу медленно расплывалась алая лужа.
– Вы в порядке, сеньор доктор? – спросил санитар.
Второй молча убирал пистолет в кобуру, так же размеренно продолжая жевать жвачку. Движения его челюстей гипнотизировали. «Животное, совершенное животное», – подумал врач. Затем брезгливо осмотрел свороченный стол, разбитый шприц, из которого уже вытекла сыворотка, кровь на полу, на стене, у себя на руках и на штанах санитара. Руку саднило – видимо, Маттео, падая, сильно ударился о крышку стола.
– Приберите здесь, – он поморщился. – И приведите мне другой образец.
– Это был последний из первой партии, – ответил санитар.
Маттео пожал плечами.
– Возьмите из второй.
Он двинулся к висевшей на стене раковине. Перчатка сползла с руки скользкими лохмотьями, которые стремительно окрашивались в розовое. Маттео сглотнул. «Это его кровь, – подумал он. – Здесь всё ею заляпано». Врач открыл воду, сунул руки под кран.
Струйка сбегавшей с ладоней воды покраснела. Маттео и сам уже видел неширокую, аккуратную дырку в кисти, между большим пальцем и остальной ладонью. Сзади взвизгнула молния – это санитары запаковывали труп в пластиковый мешок.
– Идите отсюда, – сказал он, не оборачиваясь.
Язык показался непривычно большим и неповоротливым. Ужас окатил Маттео жаркой волной. «Это же первый симптом», – подумал он. Врач мгновенно вспотел.
– Мы уходим, – отвечали сзади. – Уборщица сейчас придёт, замоет здесь…
– Не надо уборщицу! – взвизгнул Маттео. – Никого не надо!
Он замер, переводя дыхание. Сердце бешено колотилось в груди. «Это мог быть осколок стеклянного шприца», – подумал Маттео. Но он уже знал, что отметина на его ладони оставлена зубами волка.
– Воля ваша, сеньор, – прогудели сзади. – Так привести вам другой образец?
– Нет!
Дверь за санитарами захлопнулась. Кровь в ранке уже остановилась. Сказать по правде, она была совсем неглубокой, эта царапина от клыка. В окне, забранном лёгкой решёткой, непременным атрибутом всех окон медицинского центра, серело небо и витки колючей проволоки над забором. Человек сбежать отсюда не мог. А вот нечеловек…
Маттео покосился на свороченный стол, на пятна крови на полу. Голова у него закружилась. Только когда появились образцы второй партии, стало ясно, что первая партия находилась здесь исключительно по собственной воле, несмотря на вооружённых санитаров, зарешеченные вольеры и ток, пропущенный по колючке. Слава богу, что во второй партии ещё не появился ни один, подобный Эйхманну. Страшно даже подумать, чтобы здесь тогда произошло.
Маттео почувствовал, как что-то стекает у него по подбородку. Он машинально стёр струйку и лишь потом глянул на руку. В глазах у него потемнело. Молодой врач медленно опустился на пол. Боль запульсировала внутри него расходящимися волнами, скручивая тело Маттео от макушки до кончиков пальцев.
Карлос закрыл дверь на защёлку и огляделся. Они находились в просторной комнате, точь-в-точь напоминающей школьный класс, – коричневая доска, мел, закостеневшая тряпка и стеклянные шкафы с разноцветными моделями молекул у задней стены. Только вот парты здесь были слишком уж большого размера. Похожие мысли пришли в голову и Бенито, потому что лидер оппозиционной партии «Альтернатива за эгалитарную республику» пробормотал:
– Несмотря на решение президента о сокращении ассигнований на содержание колоний, образовательную программу в этой зоне сворачивать не стали…
– Спускайте шторы, – сказал Курт и нервным движением поправил майку.
Бретель была разорвана и всё время норовила сползти. Эухения подошла к ближайшему окну. Люсия следовала за матерью, прижимая к носу мокрый платок, с которого капали коричневые капли.
Лана задумчиво посмотрела на четыре глубокие вмятины на предплечье парня, образовывавшие собой подобие числа «88». Чуть ниже находился набор жёлтых, синих и чёрных полосочек неравной длины. «Два знака, а между ними – вся жизнь, – подумала Лана. – Раскалённым железом их клеймят, что ли?»
– Вы из Шербе? – спросила она.
Курт покосился на женщину.
– Уже нет, – сказал он. – Помогите Эухении.
Лана теперь и сама заметила чёрные тяжёлые шторы, свёрнутые в трубочки под самым потолком над каждым окном. Очевидно, в этом классе даже демонстрировали учебные фильмы.
– Зачем вы хотите задёрнуть окно? – спросил Бенито.
– Посмотрим, не затаился ли кто-нибудь здесь, – ответил Курт. – Этих тварей не видно на свету.
– Как это? – изумился Карлос. – Те, что напали на нас в столовой, не показались мне прозрачными.
Хуан вытер вспотевшую лысину крупным носовым платком в легкомысленных цветочках. Внимание Ланы привлекла крупная родинка на затылке охранника, похожая на кляксу. Охранник обернулся, заметил взгляд Ланы и сказал, оправдываясь:
– Это мне дочь подарила, она…
– Да мне-то что, – пожала плечами Лана.
Она направилась ко второму окну и рассеянно остановилась у него. Отсюда открывался вид на спортивную площадку. Футбольное поле отделено от административного корпуса высоким сетчатым забором. Сначала Лане показалось, что слева, между двумя покрышками, обозначавшими ворота, лежит сломанный гигантский кактус с мясистым алым цветком на макушке. В следующий миг она поняла, что это такое, и её чуть не вырвало.
– Они не прозрачные, – сказал Курт и заглянул под парту. – Они пользуются чем-то вроде гипноза, я думаю. А в темноте гипнотизировать трудней.
Хуан вздрогнул, неловко перекрестился – ему мешал висевший на груди автомат, с которым он не расстался вопреки судьбе.
– Дёрни за верёвочку, дверь и откроется, – пробормотала Лана себе под нос.
Она потянула за свисавшую с карниза петлю. Чёрное полотнище размоталось с тихим шелестом, и половина класса погрузилась в реденький сумрак. Эухения всё ещё возилась со своей шторой. Люсия засунула в рот угол платка и начала его сосать.
– Какая вкусная водичка, мама, – сказала девочка.
– Прекрати, – резко одёрнула её мать.
Люсия надулась.
– Когда мы отсюда выберемся, я куплю тебе большой-пребольшой стакан лимонада, – пообещала Эухения мягко. – А сейчас не высасывай его, ладно? Только дыши через платочек.
Люсия кивнула. Мать взяла её на руки. Курт ткнул в пустоту под партой автоматом, поводил им в воздухе и двинулся к следующей, где повторил в точности такую же процедуру. Лана отошла от окна, села на край учительского стола и начала болтать ногой в воздухе. Курт добрался до конца ряда парт и направился к соседнему. Лане наконец удалось разглядеть своего спасителя. Ничего романтичного в нём не обнаружилось. Высокий, худой, весь под кожей перекрученный жилами и какой-то недоделанный. Бритый налысо, но брови белёсые – блондин.
Лана отвела глаза.
Гепарды тоже кажутся драными кошками, когда сидят в вольере.
Лана опрометчиво встала рядом с оператором нового деревообрабатывающего станка, и заключённый запорол три детали подряд. Лана поняла, что зря надела в инспекционный рейд юбку. Когда же делегация во главе с начальником колонии вошла в столовую, стук ложек по алюминиевым мискам прекратился. Пока пятьсот мужчин в зелёных ватниках смотрели на неё в полной тишине, Лана испытала удушающий приступ ненависти к Бенито. Умберто, начальник колонии строгого режима, настойчиво предлагал визитёрам отобедать в его личном кабинете. Никто, кроме Бенито, лидера оппозиционной партии «Альтернатива за эгалитарную республику», не возражал. Но Бенито упёрся и заявил, что если ему не дадут попробовать той же еды, которой питаются заключённые, то на заседании парламентской комиссии он официально заявит, что «процветающие» колонии – пропагандистский миф. Оппозиция при каждом удобном случае выла об антинародной политике нового правительства и свёртывании социальных программ, хотя после перевода исправительных учреждений на самообеспечение при многих тюрьмах были созданы промышленные цеха, где заключённый мог заработать некоторое количество денег – и жить на них после освобождения. Отсылки к статистике и русскому философу, более века назад призывавшему к лечению трудом, не помогали. Президент Александр разрешил Бенито, а также Иеронимо, представителю старейшей демократической партии «Гражданский радикальный союз», посетить ближайшую к новой столице колонию, до которой рукой подать – надо только переехать мост через Рио-Негро и миновать сонный городок Кармен-де-Патагонес. Лана сопровождала политиков во время этого визита как помощник президента по связям с общественностью. На КПП колонии их встретил Карлос, старый друг Ланы и независимый, но обаятельный журналист. На вопрос, как он узнал о планируемом визите, Карлос только улыбнулся. Бенито его терпеть не мог, и именно поэтому Лана согласилась взять журналиста с собой.
– Продолжать обедать! – рявкнул начальник колонии.
Он провёл гостей к столику в дальнем углу зала, между красно-белым автоматом с лимонадом и раздаточным окошком. Там Умберто предложил им располагаться и подождать, пока принесут суп и второе. Бенито решительно хотел проверить, что им нальют именно из общего котла, и Умберто пришлось сопровождать его в кухню. Рвение Бенито имело под собой корни, весьма далёкие от заботы о полноценном питании заключённых.
На последнем телевизионном «круглом столе», где обсуждался в том числе и вопрос содержания тюрем, Бенито бросил Александру в лицо: «Где-то мы уже слышали, что Arbeit macht frei… Ваш духовный предшественник дал приют этим выродкам на нашей земле, а вы и вовсе подчиняетесь голосам из Шербе!» «Я подчиняюсь только народу, избравшему меня, – невозмутимо парировал Александр. – А если у вас проблемы с голосами в голове, то разбираться с этим должен психиатр, а не президент». Теледебаты транслировались на всю страну, и рейтинг партии Бенито съехал с очень крутой горки.
– Зря Бенито кипешится, – сказал Карлос.
Он поправил цветок в пластиковой вазочке посредине стола.
– Я помню, что здесь было раньше, – продолжал он. – Небо и земля…
– Вы здесь бывали? – с интересом спросил Иеронимо.
– Пятнадцать лет назад здесь была колония для несовершеннолетних, – спокойно кивнул Карлос. – Ланочка, когда ты так долго молчишь, мне становится страшно… Скажи что-нибудь.
