Снято

– Понимаю, – тихо ответила я. Зеленые глаза грузина пугали до чертиков, как и его два подручных, стоящих позади меня. Стоит Авто рукой махнуть, как… Ладно, об этом пока лучше не думать. Но про запас держать надо. Кто знает, какое настроение сегодня у Авто.

– На сколько там счетчик накапал? – скупо обронил он, обращаясь к одному из здоровяков. Услышав озвученную сумму, я побледнела и каким-то чудом сумела сохранить лицо. Перед такими, как Авто, слабину показывать нельзя. Сразу задавят. Они слабину чувствуют лучше, чем кто бы то ни было. – Слышала?

– Да.

– Вернешь и сниму претензии, – коротко закончил Авто, откидываясь на спинку дивана. – Нравятся мне сильные бабы, а в тебе сила есть. Иначе бы не пришла. Ладно, Женя. Срок у тебя две недели. Иди.

Оказавшись на улице, я с чистой совестью и со всей возможной яростью выругалась. Выругалась так, что идущая мимо бабка осенила себя крестом и пробормотала какое-то проклятие, а молодая мамочка с коляской поспешила скрыться за поворотом, пока чадо не научилось каким-нибудь очень уж озорным и пошлым словам.

В груди кипела злость на брата, маму, Авто с его ебучей шкатулкой с золотом, но ультиматум поставленный Андриашвили был кристально понятен. Заплати деньги за спокойствие и живи себе дальше с миром. Пока Петрушка не решит обнести еще одну хату с дружками. Интересно, чью на этот раз? Самого Гарри или может Вени Крапленого. С этого полудурка станется.

– Ну, чо там было? – с порога спросила Дашка, когда мы встретились вечером в кафе на районе.

– Чо, чо… хуй в очо почти чо, – буркнула я, с ненавистью болтая ложечкой в чашке кофе. – Денег запросил. Моральная компенсация.

– И сколько? – полюбопытствовала Дашка. Ее губы сложились в обширное «о», стоило услышать сумму. – Нехило.

– А то. Походу придется папкину машину продать, – кивнула я. От самой этой мысли буквально кровь закипела. Ох, будь рядом Петька, точно бы удавила сученка. – Да и то не хватит. Кому сейчас «пятерка», пусть и в очень хорошем состоянии, нужна?

– А если занять?

– У кого? В моем окружении богачей так-то нема, – усмехнулась я. Дашка покраснела, понимая, насколько глупым был вопрос. – Ну, пошукать все равно придется. С того немножко, с этого косарь. Глядишь, и удастся наскрести нужную сумму.

– А Петька?

– А ему хули? Он нос свой не покажет, пока все не утрясется. А утрясется все тогда, когда я с Авто расплачусь. Он ясно дал понять, что или деньги, или более серьезное наказание. Ладно, машину я допустим продам. Это чуть больше половины. Где остальное брать… ума не приложу. Второй-то машины у нас нет.

– Гараж можно толкнуть.

– Ну, тоже идея, – согласилась я. На душе чуть полегчало. Все ж, когда есть хоть какая-то возможность, это в разы лучше беспросветного мрака в ожидании пиздеца. – Так, ну две недели у меня есть. Буду думать.

– Может, по винишку тогда? – рискнула предложить Дашка. Я чуть подумала и кивнула.

– Ты, родная, может и по винишку. А мне чего б покрепче.

Так, вместо заслуженного отдыха на каникулах, мне пришлось ломать голову, где взять денег. Машина улетела быстро и ее даже удалось продать по хорошей цене, на что я даже не надеялась. Гараж купил Дашкин папка под свою «копейку». Он поначалу попытался сбить цену, но Дашка так на него посмотрела, что дядь Лёня скукожился до размеров Лёнчика, каковым был до знакомства с женой. Полученные от продажи деньги, я решила прятать у Дашки, прекрасно понимая, что Петро, которому вдруг вздумается заявиться домой, пока меня нет, с радостью изымет всю сумму на свои имбецильные нужды. Но была и проблемка. Где брать остаток. Даже с учетом проданного, я оставалась должна Авто хорошие деньги. У соседей такой суммы занять не получится, даже если пройти по всему двору с папкиной шапкой, прося милостыню. Конечно, частично мне помогла мама, продавшая часть золотых украшений, оставшихся от бабушки. Я клятвенно заверила себя, что дам Петьке пизды при первом же удобном случае за мамины слезы. Но пока надо думать, где бы найти еще денег.

Спас меня, как ни странно, однокурсник. Марк Кац. Его я встретила случайно, во время прогулки по набережной, пытаясь прочистить голову от не слишком уж радостных мыслей. В институте с Марком мы общались только по учебе и все. Ну, могли еще фильм какой-нибудь обсудить или покурить на улице. Хотя остальные девчонки вполне откровенно пускали на него слюнки. Ну, тут ничего удивительного. Кац был высоким, подтянутым брюнетом, с волевым подбородком и глубокими черными глазами. Изюминок у него было много, но две выделялись особо. Во-первых, у Марка была невероятно шикарная седая прядь, которую он постоянно заправлял за ухо. Второй изюминкой был его член, размер которого не могли скрыть даже свободные брюки. Пару раз Марк ловил эрекцию прямо на занятиях, и увидев впервые, как набухает его «монстр», я от удивления забыла, как решается простейшее уравнение для девятого класса. Однако Марк подчеркнуло игнорировал все знаки внимания женской части пединститута. Ходили даже слухи, что он «того». Но я этим слухам не верила. Непохож был Марк на педика. Скорее, на уставшего от женского внимания человека.

Я сидела на лавочке и задумчиво смотрела на плещущуюся водяную гладь, окрашенную в закатные цвета. Мысли в голове были дурные и отчаянные, а настроение так и вовсе нулевое. Но услышав знакомый голос, я невольно встрепенулась и посмотрела налево. По бульвару шел Марк в компании незнакомой мне девушки, весьма эффектной внешности. Руки незнакомки были покрыты татуировками, что было довольно необычным явлением в начале нулевых. Да и не привыкли у нас на районе к таким, слишком уж «ярким» людям. Однако девушку чужие взгляды совсем не волновали. Она рассеянно слушала Марка, курила тонкую сигарету, наполняя воздух ментоловым запахом, и порой кивала головой.

– Привет, – рассеянно протянула я, когда пересеклась взглядом с Марком.

– Привет, Жень, – улыбнулся он, не сбавляя шага. Парочка пошла дальше, на первый взгляд меня даже не заметив. Но, не прошло и десяти минут, как долговязая фигура Марка снова показалась на горизонте. Он вразвалочку подошел к лавочке, где я сидела и снова улыбнулся. – Не занято?

– Не, падай, – мотнула я головой. – Красивая у тебя девушка.

– Коллега, – поправил он и почему-то слегка порозовел от смущения. – Попросила проводить до ресторана. С подругами там встречается.

– Ага, – хмыкнула я. Марк неловко пожал плечами и, вздохнув, достал из кармана пачку сигарет. Чуть подумал и протянул сигарету мне. Я отказываться не стала. – О, «Самец»?

– Единственное, от чего я не кашляю, – усмехнулся он. «Самцом» у нас называли сигареты марки «Camel». Ну, если пару буковок в названии поменять, то получалось слово «самец». Так и привыкли все. Марк внимательно на меня посмотрел и задал вполне логичный вопрос. – Жень, у тебя все нормально? Лицо какое-то кислое…

И тут меня прорвало. Словно все, что я копила в себе, вдруг вылилось пенящимся циничным кипятком. Сама не знаю почему, но я вывалила Марку все, что произошло со мной за последнюю неделю. И случай с братом, и разговор с Авто, и свои мысли с переживаниями. К чести Марка, он меня не перебивал. Просто молча слушал, порой кивал или понимающе хмыкал. Ну а когда я закончила, снова потянулся за сигаретами. И кошельком. Не успела я подивиться, как он вытащил помятые зеленые купюры и сунул их мне в руку.

– Возьми, – коротко добавил он.

– Марк, с чего я их возвращать буду…

– Неважно. Вернешь, – помотал он головой. Я убрала доллары в карман и, улыбнувшись, погладила его по спине.

– Спасибо.

– Не за что. У меня получка завтра. Протяну как-нибудь.

– Слушай, – чуть помялась я. – А с чего такая щедрость?

– Щедрость? – он удивился искренне, заставив меня смутиться. – Ну, скажем так, я был на твоем месте. Даже отчасти все еще на нем.

– В смысле?

– В прямом. Отец у меня… а, не важно. Не забивай голову. Тебе свои проблемы решить надо.

– Марк…

– А?

– А ты кем работаешь-то? – улыбнулась я. – На мажора ты не похож. Мажоры в Окурке не тусуются. И баксами пропащих однокурсниц не выручают.

– Ну, – протянул он, – подрабатываю. Так, по мелочи.

– Неплохо подрабатываешь. Мне б такую подработку. Глядишь и не пришлось бы папкину машину за копейки толкать.

– Все так поначалу говорят, – загадочно улыбнулся Марк. – А потом меняют мнение.

– Погодь. Ты на бандюков что ли батрачишь?

– Нет. Я, так сказать, в сфере искусства.

– А! – воскликнула я. – Модель? Тьфу ты, прости. Я уж надумала всякого.

– Ага, – протянул он. – Модель. Ну, можно и так сказать. Ладно, неважно.

– Ну, из меня модель, как из братца моего приличный человек, – рассмеялась я. Марк тоже улыбнулся, но скорее вежливо. Поддержал горькую шутку. – В любом случае, спасибо. Выручил. От всего сердца благодарна.

– Ты лучше не тяни с долгом, – охладил он мою радость. – Авто терпением не славится, а передумать может на раз-два. Говорят, ему арматурой как по голове заехали, так настроение его теперь по двадцать раз на дню меняется. Наши, ну, окурковские, его побаиваются. Если уж тебя Авто посадил на счетчик, постарайся побыстрее расплатиться.

– Спасибо за совет. И за деньги, – вздохнула я. – Марк.

– А?

– И все же. Где ты работаешь?

– В кино снимаюсь, – скупо усмехнулся он.

– В каком?

– В разном. Актером там стать легко. Выбраться сложнее. Ладно, Жень. Найдемся.

– Найдемся, – кивнула я, провожая Марка взглядом. А в голове крутились его последние слова. «Актером стать легко. Выбраться сложнее». Что это значит? Чертовы загадки. Никогда не любила загадки. Да и плевать. Главное сейчас Андриашвили деньги передать, а потом уже думать, как занятое возвращать. Все ж Марк – это не Авто. И людей паяльником жечь не будет.

Глава вторая. Съемочная площадка.

Как и ожидалось, стоило мне расплатиться с Авто, мой любимый братец Петенька тут же явил свой измученный вынужденной голодовкой и странствиями лик. Мама, как обычно, прослезилась, приняла блудное дитя с распростёртыми объятиями и помчалась настирывать изгаженные в странствиях шмотки непутевого отпрыска. Ну а я, зажав Петеньку в комнате, дала ему пизды. И словесной, и физической. Но что-то мне подсказывало, что Петьку этот нагоняй не проймет. Рано или поздно он снова начудит, а разгребать все, опять же, придется мне. Ну… как в воду, собственно, глядела.

Не прошло и месяца, а горячо любимый маменькой остолоп Петрушка вляпался в новую историю. Нет, в этот раз выставленных хат всяких авторитетов не было. Все гораздо прозаичнее, о чем братец сам мне и поведал аккурат в июле, явившись откуда-то с перебитым носом, глазами-залупами и опухшей губой.

– От он, – ехидно улыбнулась я, наливая в чашку кипяток. Мама, сидевшая за столом на кухне, только разевала рот, как выброшенная на берег рыба. – Ну, Себастьян Анатольевич. Чем порадуете сегодня?

– Чо эт сразу Себастьян Анатольевич? – прошамкал Петька. Меня так и подмывало схватить его за губу и дать подзатыльник, но пришлось сдержаться.

– Ну, так ты вылитый краб из «Русалочки». Разве что тупее. Ладно, рассказывай, горе луковое, что на сей раз приключилось? И лучше там стой, на пороге.

– Чо эт?

– А то. Боюсь, не сдержусь и башку тебе твою тупую оторву.

– Женя! – подала голос мама. Я в ответ фыркнула и, заварив чай, уселась на подоконник, пока краб Себастьян собирался с духом, чтобы рассказать семье о том, в какие пучины океана занесла его кривая босяцкой мечты.

Темнить Петька не стал и вывалил все, как на духу. Так и так, мол, он и еще парочка его друзей-долбоебов решили поднять легких денег. Вариантов у гигантов мысли было ровно два: гоп-стопнуть почтальона, который бабкам нашего двора пенсии носил, и спиздить катушку с силовым проводом, неосмотрительно оставленную рабочими на стройке, потом этот провод обжечь и сдать добычу на металлолом. К счастью или нет, но выбор пал на кражу катушки. Не учли три идиота одного: что катушка окажется пиздец какой тяжелой и просто так ее укатить с промки не получится. Тогда-то светлые умы решили не мелочиться и спалить катушку на месте, а металл прикопать. За этим делом их и застали удивленные строители, а потом попросту дали пизды и вызвали ментов.

Участковый, дядь Миша, нас тоже посетил. Через пару дней. И очень удивился, увидев, как над хворым Петенькой хлопочет маменька, потчуя великовозрастное дитя бульончиком. Ухватив растерянного дядю Мишу за локоть, я сопроводила его на кухню, налила чаю с вареньем и приготовилась слушать.

Растекаться словами участковый не умел, поэтому предложил два варианта решения проблемы. Горе-воры покупают две новых катушки взамен сожженной и идут гулять на все четыре стороны. Либо заявление передается в органы, и пацаны отправляются в места не столь отдаленные. Тут я, хоть немного, но выдохнула. Если бы не отцовский знакомый, каковым являлся дядь Миша, никаких вариантов не было бы. За идиотами попросту бы приехал наряд, а потом все дружненько отправились бы за решетку. Уж не знаю, как дядь Мише удалось уболтать хозяев промки, но итогом стала возможность откупиться. И тут же пришло осознание. А с чего, блядь, платить? Гараж и машина уже проданы, накоплений никаких нет, долгов выше крыши. Осталась только квартира и каличная дача за городом – единственная мамина радость, где она хоть немного могла отдохнуть от проделок сына-долбоеба.

– Сука… – прошептала я, опускаясь на табуретку. – Как же он заебал. Вы бы знали, дядь Миш.

– Понимаю, – улыбнулся участковый. Уж, кто, как не он, знал все о чудачествах моего братца. Да и сам наверняка удивлялся, как Петька еще на зону не залетел или не закончил жизнь на каком-нибудь пустыре за городом.

– Дачу надо продать, – вставила мама, войдя на кухню. – Хватит же? Ну, на катушки эти?

– Чего? – переспросила я, сжав кулаки. – А не охуели вы часом?!

– Женя! – мягко перебил меня дядь Миша и более возмущенно мама.

– А потом что? Хату продать и самим на улицу уйти? Что-то мне подсказывает, что братик мой на этом не остановится. Заебал он, мама. Заебало это все! – рявкнула я, ударив кулаком по столу. В гостиной тяжко зашевелился Петро, почуяв, что всепрощающая сестра находится на грани. – Хули ты его покрываешь-то вечно? Не, дядь Миш. Давай наряд, заявление… пусть едет отвечать за свои поступки.

– Не надо! – ломким голосом откликнулся из гостиной братец. В глазах мамы от этого голоска набухли две тяжелые слезы.

– В общем, подумайте. Время пока есть, – деликатно кашлянул дядь Миша. – Но тянуть не советую. Слишком там, на стройке, народ горячий.

И начались очередные поиски денег. Мама была непреклонна, и дача очень быстро улетела за копейки кому-то из наших знакомых. Помимо дачи были проданы остатки бабушкиного золота, стол из красного дерева, который дедушка сделал своими руками, кухонный телевизор и «Большая советская энциклопедия», собранная папкой для своих непутевых детей.

– В долгах, как в шелках, – вздохнула я, раскладывая мятые купюры по кучкам. Петенька, похожий на распаренного барина, предпочитал помалкивать и прятался за мамой, не рискуя подавать голос. А вот мама… мама стала таять, как восковая свечка. Подкосили ее выкрутасы любимого чада. И я сейчас не о себе. – Что там дружки его? Слились?

– Да какие у них деньги, доча? – всхлипнула мама.

– Ясно. Мы зато благодетели. За свои косяки и за чужие отвечаем, – зло бросила я, исподлобья смотря на Петьку. – Ну, сука, смотри. Либо за голову возьмешься, либо в следующий раз на зону заедешь. Откупать тебя больше нечем.

– Я больше не буду, – пискнул тот, выглянув из-за мамкиного плеча. Но веры его словам у меня не было. Кончилась она, вера эта.

Через пару недель мама слегла в больницу. Сердце не выдержало. Ну а у меня появились две головных боли. Во-первых, маме нужны были лекарства, которые стоили слишком много, а семья наша и так поистратилась, пытаясь разгрести последствия похождений юного упыря Петера. Еще и долги надо было отдавать, которые мы назанимали, чтобы расплатиться с Авто и хозяевами промки.

– Ну и хули делать, Дашка? – устало спросила я, вертя в руках бутылку пива. Дашка, сидевшая напротив, пожала плечами и скупо поджала губы. – Учебу бросать и работать идти? Я и за год со всеми долгами не разгребусь. Кажись, всему району уже торчим.

– Не знаю, родная, – честно ответила подруга. – Но бросать учебу не вариант. Два года потерпеть еще.

– Это да. Жалко просранное время, – согласилась я и, глотнув пива, задумчиво посмотрела на Дашку. – У тебя у знакомых нет никакой подработки часом?

– Подумать надо. Так… Есть знакомый в ломбарде. Вроде ему сменщик нужен. Но там весь день сидеть надо. С учебой не совместить. На рынок можно.

– Копейки, – отмахнулась я. – Не думай, что я зажралась, но оплата мне нужна хорошая. Я вон Марку еще долг не отдала. Он так-то молчит пока, но это пока… Марк!

– Что? – испуганно протянула Дашка, когда я выкликнула имя однокурсника, как боевой клич.

– Марк в кино каком-то снимается. И, судя по всему, хорошо там получает.

– Ага, – фыркнула подруга. – Ты и кино. Смешно, Тропинина.

– Не, я к тому, что Марк говорил, мол попасть туда легко, а вот выбраться сложно. Типа, затягивает, хуе-мое и все такое. Да и учиться ему это не мешает. Надо Марку позвонить. Чем черт не шутит. Ладно, актриса из меня может и правда так себе, но там и осветителем можно, и кофе режиссеру таскать. Мало ли. Что думаешь?

– Ну, попытка не пытка. Попробуй. А Петя что? Не собирается семье хоть как-то помочь?

– Этому дураку на семью давно похуй, – усмехнулась я. – Мамка в больнице, как ты думаешь, сколько раз он ее навестил? Правильно. Ни одного. С дегродами своими кучкуется, походу ищет, где бы снова в мутное вписаться. Анчутка блядский. Пользы от него нихуя. Вредить только умеет. Ладно. Надо и правда Марку позвонить. Глядишь, выгорит.

Но Марку я позвонила только через неделю. Закружилась и как-то забыла о нем. Как-никак на мне теперь была и квартира, и мамка в больнице, и братец-имбецил, которого я каким-то чудом еще не убила. Знаю, вопросы это вызовет. Мол, нахуя терпеть такого дегрода. А вот ответа на этот вопрос нет. Хуевый он или не хуевый, но он мой брат. И за его косяки спрашивать будут с меня и мамы. Так что хочешь-не хочешь, а придется проникаться и его проблемами.

– Ты к матери-то в гости зайти собираешься? – строго спросила я вечером, когда Петька забежал домой переодеться.

– Да я тут это… работу ищу, – отмахнулся он. Соврал, конечно. Никакую работу он не искал. Собирался на очередную вписку к своим кентам.

– Не дело, Педриньо, – помотала я головой. Братец, как обычно, вспыхнул. Не любил, когда я коверкала его имя на разные лады.

– Ничо я не Педриньо! Я пацан правильный, по закону живу.

– Как долбоеб ты живешь, – отрезала я. – Эгоистичный, наглый долбоеб, у которого вот-вот закончится везение. За ум берись, Петро. Жизнь в любой момент к тебе жопой повернуться успеет.

Понятно, что проповеди на Петьку не действовали. От слова совсем. В одно ухо влетело из жопы вылетело. Так случилось и в этот раз. Он переоделся, хлопнул дверью и был таков. Ни тебе вопросов, как там мама в больнице, ни «может, помочь чем, Женька». В голове ветер, в жопе дым.

Вздохнув, я закурила и, посмотрев в окно, достала из кармана мобильник. Старенькую «Нокию», которая каким-то чудом избежала продажи за грехи моего семейства. Нашла контакт Марка и, чуть подумав, нажала «Вызов». Марк ответил ровно через три гудка.

– Привет, Жень, – голос мягкий, но дышит с присвистом. То ли бежал куда, а я помешала, то ли в качалке сейчас, железо тягает.

– Привет. Не отвлекаю? – спросила я.

– Не, все нормально. Съемку как раз закончили, – в голосе послышалась улыбка. На фоне кто-то гремел чем-то железным, но разговору это не мешало.

– Слушай, я насчет долга. У меня пока не получается наскрести. Но ты не думай, что я забыла, – попыталась оправдаться я. Марк тут же меня перебил.

– Не к спеху, Жень. Понимаю. Отдашь, как деньги будут.

– Спасибо, – вздохнула я и, чуть помявшись, задала вопрос, который прозвучал натужно и как-то глупо. – Марк, а вам там еще… ну, модели, не нужны?

– Модели? – удивился он.

– Ага. Не, не подумай. Я могу кофе режиссеру вашему таскать, по мелочи там всякое. Может убираться надо? Ну, это если я не подойду, как модель.

– Совсем приперло? – понял Марк. Но в голосе не было ни сарказма, ни осуждения. Только понимание.

– Приперло. Мамка в больнице, а долгов выше крыши, – призналась я. – Полноценная работа мне не подойдет. Учебу бросать не хочу. А подработка бы не помешала. Ты говорил, что в актеры к вам попасть легко. Вот и подумала, а чего бы и нет.

– Так, ну это не телефонный разговор, – задумчиво обронил он, когда я закончила. – Нюансов там много… Ты завтра свободна?

– Ага. После двух.

– Давай тогда в центре пересечемся. В три. «Шоколадку» знаешь?

– Знаю.

– Вот там и встретимся, идет?

– Конечно, – улыбнулась я.

– Отлично. Тогда до встречи. Найдемся.

– Найдемся, – нажав отбой, я убрала телефон в карман и снова потянулась за сигаретами.

К трем я уже была возле кафе «Шоколадка». Там обычно кучковались студенты педа и политеха в перерыве между парами, а сейчас, во время каникул, народу было не очень много. Только залетная молодежь, прячущаяся от жары и наслаждавшаяся мороженым.

Марк ждал меня за столиком в самом конце зала. Поднялся, как джентльмен, когда я подошла ближе и только после этого подозвал официанта.

– Ну, рассказывай, – вздохнула я. – Что там за нюансы на съемках твоих.

– Прежде, чем начать, попрошу наш разговор оставить в тайне, – предупредил Марк, кидая в свой чай пару кубиков сахара. – Съемки у нас специфические и огласка не нужна. Я вот думал, стоит ли тебя в это втягивать, но раз сама попросила, то должна знать, с чем дело иметь придется.

– У-у-у, страшно, – прогудела я, вызвав у него улыбку. – Можно подумать, вы там «Лики смерти» снимаете.

– Нет, все куда проще, – мотнул головой Марк и после небольшой паузы добавил. – Порно.

Пару минут я просидела с открытым ртом, удивленно пялясь на спокойного Марка, который вернулся к своему чаю. Я ожидала чего угодно: документалки, короткометражки, но определенно не порно. По реакции Марка становилось понятно, что подобное удивление он видел уже не раз, и осознание этого, как ни странно, мне помогло. Словно весь стыд, который должно испытывать при обсуждении таких тем, начисто испарился.

– Порно? – переспросила я, но сделала это тихо, чтобы не привлекать внимание посетителей «Шоколадки».

– Да, порно, – просто подтвердил Марк. – Убавилось желания попробовать себя в съемках?

– Ну, не это я ожидала, – честно ответила я. – А… поподробнее рассказать можешь?

– Конечно, – кивнул он и, сделав глоток чая, продолжил. – Я снимаюсь в порно. Ну, про мою «особенность» ты наверняка уже наслышана, так?

– Угу, – покраснела я, вспомнив, как набухали штаны Марка на парах в институте.

– В общем, у меня идеальный типаж для таких фильмов и в этой, хм… сфере, я уже два года. Подруга привела, когда нужда в деньгах появилась. Ну а потом… втянулся. Кто-то работает грузчиком, кто-то на рынке барыжит. Я вот в порно снимаюсь.

– И как это?

– Нормально, – пожал плечами Марк. – Как втягиваешься, так спокойнее к этому относиться начинаешь. Типа, самурайское спокойствие появляется.

– Скорее уж, самурайский похуизм, – хмыкнула я. Марк рассмеялся и кивнул.

– Можно и так сказать. Команда у нас небольшая, но дружная. В месяц снимаем где-то четыре фильма. Ну, фильмы – это, конечно, громко сказано. Скорее это короткометражки. На двадцать минут, примерно, каждая. На определенные сюжеты, которые заказывает клиент.

– Клиент?

– Ага. Есть такие люди… клиенты… которым нужно особенное порно. С особенным сюжетом, с особенными типажами. И клиенты готовы за это хорошо заплатить.

– А отказаться можно? Ну, если сюжет тебе не понравился.

– Можно. Так новички, обычно, поступают. По первой. Потом тоже начинают относиться к этим заказам, как к обычной работе. Потому что заказ – это деньги. Откажешься – ничего не получишь. Все просто.

– А ты… не стесняешься?

– Не-а. Я уже привык. И говорить об этом, и заниматься этим. Стеснение быстро проходит, – ответил Марк. – Я просто делаю свою работу. Ну, и деньги это приносит хорошие.

– Угу, как проституция.

– Не совсем, – мягко улыбнулся Марк. – Думаешь, что в порно идут за халявным сексом? Чепуха. Деньги. Вот истинная причина. Повернутые на сексе быстро отсеиваются.

– Почему? Это ж рай для дрочил. Братец мой, узнай об этом, помчался бы к вам вприпрыжку. Халявные писечки, так еще и деньги платят.

– В первую очередь – это работа, Жень. Тяжелая работа. На двадцатиминутный фильм уходит уйма времени. Часа четыре минимум. А там и смены поз, и форс-мажоры…