Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Сборники стихотворений. Том 1

Морская ода

Море, говори мне метром,Метром говори мне старым,Море, приобщайте с ветром,С ветром приобщайте чарам!Тучи, уносите в море,В море уносите быстро,Тучи, развевайте горе,Горе старого артиста!Скалы, выслушайте песни,Песни выслушайте брата,Скалы, эхом мне прелестнымБудьте в золоте заката!Чайки, резвым хороводом,Хороводом окружите!Связью легкой с небосводом,Легкой связью окрылите!Агавы, пилите тело,Тело старое пилами,Никакого в мире делаНе осталось с сединами.Камни знойные мне душу,Душу всуе отягчают.Я покинуть должен сушу,Где меня не понимают.Ящик красок и палитру,Всё мое теперь богатство,Я храню, чтоб Божью митруНаписать без святотатства.Божьей милостью художникРадужных я натюрмортов,Каждый пыльный подорожникМне милее верных портов.Суть всего живописаньеФорм безжизненных природы,Слов бессмысленных слаганьеВ синие морские оды.

Клумба канн

Овальная в газоне клумба,Конклав кроваво-красных канн,Что были кораблем КолумбаПривезены из странных стран.Вокруг букеты олеандра,Постриженные под ранжир,И я, как мрачная Кассандра,Гляжу на непонятный мир.Кровавые на клумбе канныМеня, как дикого быка,Что на арене лижет раны,Волнуют… Смертная тоска!Экзотики и дикой страстиСимвол – собранье красных канн,Кровавые драконов пастиОни из вымышленных стран.И всё ж меж белых олеандровПрекрасен бархатный кармин,Как между крепостных меандровРяды взрывающихся мин.Вся жизнь – подобное пыланье,Подобный колоритный раж.Словесное само слаганье —Готический такой витраж.Из трупов создаются храмы,Пигменты красок, кисть сама,И в золотые ставят рамыСошедших ради слов с ума.

Большая Медведица

Медведица моя Большая,Как я любил тебя в степи,Когда со скирд глядел, мечтая,Как ты вращалась на цепиВокруг своей Звезды Полярной,В провалах неба, в тишине,На высоте такой кошмарной,Что замираешь в глубине.Вокруг чудовищные стоги,Как тени молчаливых гор,Как рать побитая, как боги,Иль богатырь, как Святогор.Шуршит пахучая солома,Родной приятный аромат,Почти как на постельке домаИль в церковке у Царских Врат.Коней под стогом слышно ржаньеИ тихий говор мужиков,Лягушек дальних завываньеИ всклики острые сверчков.А по хрустальной гемисфереИз черного как бы стекла,Как мост через ночные шхеры,Река Молочная текла,И бриллиантовые звезды,Как тихие стада овец,Как виноградовые грозди,Блистали, соберясь в венец.Медведица моя БольшаяВсех ярче, всех прекрасней там,И я, как у преддверья рая,Тянул к ней ручки по часам.Я не искал ее орбиты,Не исчислял, как астроном:Меня влекли одни Хариты,Я маленький, влюбленный гном.

Год за годом

Год за годом, словно каплиС клюва безразличной цапли,Однозвучно каплют в вечность.Всюду та же неба млечностьИ мерцающие звезды,Всюду мрачные погостыЗвезд в пространстве, муравьев…Всюду на могилах ИовСо скребком многострадальный,Всюду натюрморт печальный,Всюду с клюва сонной цаплиНа болоте каплют капли.Каплют годы, поколенья,Как немые сновиденья,В киммерийский мрак уходят,Но забвенья не находят.Всюду те же блещут звезды,Всюду вечности погосты,Те же на болоте цапли,Те же каплющие капли,Та же рухнувшая сцена,Тех же настроений смена,И актер всегда один,Дон-Кихот и паладин.Год за годом, век за веком,Человек за человеком,Словно крови красной каплиС клюва каплют сонной цапли…

Розы и фавн

Твои уста – как яблоко гранатное,Твоя душа – как облако закатное,И вся ты – розовый как будто куст,Взобравшийся на храма мшистый руст.И я люблю тебя, как фавн аттический,Вступая в круг мечты опять магический,И не страшит меня полярный Сфинкс,Когда к губам я приложу сиринкс.Твои глаза, как Звездная Медведица,Горят в ночи, и всякая нелепицаОстрожная проходит без следа,И жизнь с тобой совсем уж не беда.Штурвал рука твоя схватила белая,И я могу, уж ничего не делая,Беседовать с незримым божествомО неестественном, о неживом.Взвивайся же с руста на руст дорический,Как в век давно исчезнувший, классический,Меж трех еще не рухнувших колонн,Всё выше, выше, в самый небосклон.А я вокруг тебя, мохнатый, голенький,Плясать пущусь, как будто бы для ТоленькиЗевес создал весь этот странный мирИ жизнь – один лишь беспрестанный пир.Потом взберусь, засеменив копытцами,Через шипы твои, промежду птицами,На чудом уцелевший архитрав,Куда столетий не проник бурав.И плетью ты меня своей вершинногоОбнимешь с нежностию голубиногоДо маленьких спиралевых рожков,И буду я счастлив меж лепестков.И всё божественней мои мелодии,Воскресли будто сызнова Мефодии,И с удивлением полярный СфинксГлядит на фавна, розы и сиринкс.

Сумерки

Душа мрачна. Мрачны над крышей тучи,Как рыцари в завороненных латах…И всё же мне перед грозою лучше,Чем в пламенном рубиновом закате:Я создан для космической трагедииИ я люблю истории шахматы.Герои мне из окисленной меди,Восставшие с полей пустынной Трои,Нередко снятся в полуночном бреде…Душа мрачна. Как белый альбатрос,Летаю я над ледовитым морем,И в крылья пьяный мне палит матрос,Но, смерть давно уж не считая горем,Гляжу я на палящего в меня,Как облик белый, просветленным взором,И расплываюсь в ореоле дня…И нет меня уже давным-давно,Хоть и расту я из гнилого пняНад пропастью, где сыро и темно.

Звездная гармония

За облаками, на вершине голойПервосозданной, сумрачной горы,Покрытой горностаевою столой,Лежал я для фантазии игры.И надо мной гирляндою веселойКружились неисчетные миры,И Млечный Путь с атолла на атоллыВился, как драгоценные чадры.И Хаоса мне чувствовалась близость,Несчастного в рассеяньи Отца,И всякая в душе исчезла низость,Как будто бы и мне уж нет концаИ золотая у меня подвижностьВ мозгу всего планетного венца.

Язык Хаоса

Звезды как шитье на мантии Божьей,Звезды как фигурный арабеск,Звезды на гирлянды роз похожиМеж колонн. Благоуханье. Блеск.Море всё как аспидовы кожи,Море – чешуя алмазных фреск,Море – крестный ход. В руках прохожихСвечи золотые. Всё гротеск.Черный парус я ночной тартаны,Что заснула меж горящих свеч,Волны что-то шепчут, как гитаны…Отвечаю им подергиваньем плеч.Меж ублюдков Божиих я самый странный,Но лишь мне дана в Хаосе речь.

Пузырьки

Я наблюдал, как на морском бериллеВсплывали радужные пузырькиИ как они торжественно катили,Сплетаясь в арабески, на пески.Какая радость в этой хрупкой силе,Как синие несут их языки!Но вот уж в золотой они могиле,Вот радужные тухнут огоньки!Зачем они родились от ундиныРастрепанных, алмазовых волос?Зачем, взнесясь, горели на вершине?Да низачем – как ты, седой матрос,Куда-то мчащийся на бригантинеИ безответный ставящий вопрос!

Мост к Вечности

За облаками синегрудымиВершина есть горы угрюмая,Старинный замок есть разрушенныйС одною башней уцелевшею.И в башне той есть зал, расписанныйУчеников рукою Джоттовых,И в зале том живем мы мысленноМеж рукописных книг с рисунками,Следя за танцем звезд полуночи,За облачными арабесками,Покрывшими горы подножие.Нет ни одной тропы на темени,Нет даже мха уже засохшего,И мы питаемся лишь мифами,Пьем из бокалов росы зорные.Однажды жили здесь отшельникиИль Парсифаля братья крестная,Теперь лишь мы живем здесь мысленно,Следя за звездною гармонией,Следя за иероглифом облачным,И ничего уж в Граде ЛилииНе нужно нам среди мятущихся.Мы лишь с собой на башне сказочной,Как перст застывшей в небе радужном,Как мост, теперь еще невидимый,Простерший своды к синей Вечности,К Отцу страдающему, Хаосу.

Странник

Посуху с посохом,По морю с поплывом,В вечном движенииЖалкие атомы,В вечном круженииОблачки белые.В каждом мгновенииЕсть откровение,Только меж стенамиСмерть неминуема,Только меж мыслями,Цепи подобными,Узаконенными,Дух возмущается,Сумочку с посохомИщет под лавкою,Белые лапотки,Чтоб убежать опятьВ пустошь бесплодную,В келейку горную.Лес ведь по посохуПлакать не вздумает,Блудное детищеНе заприметит он!Нет уж пророков ведьВеры спасительной!Только в движении,Только в сомненииЦель прозябания,Только в усмешечке,Горькой иль радостной,В вечном движении,В вечном всебожии,В вечном безвластии!Посуху с посохом,По морю с поплывомВ белом кораблике,По небу облачкомВ белой рубашечке,Яркою звездочкойВ митре Создателя.

1947

Пробуждение

Ноги белые,Ноги старыеИз-под простыниОпускаютсяИ на коврикеС белым мамонтом,В тучах лубочныхС храмом сказочным,Почву щупают,Не удастся лиВертикально имВ небо вырасти,Не удастся лиСнова в диспутеС Богом выступить.Вот коснулисяПальцы коврика,Вот оперлися,И поднялосяТело тощее.Ноги жалкиеДон-Кихотовы,Чуть дрожащиеИ неверные,Вот шагнули ужПо кирпичикамХолоднешенькимДо окошечка.Пальцы белые,Тонким-тонкие,Протянулися,И окошечкоРаспахнулося.Вешним воздухомВдруг повеяло,С ароматамиРоз пурпуровых,Белых гроздочекНа акациях.Кудри снежные,Волнам сродные,Растеребились,Очи смутныеЗасветилися,Богу вызов шлют,Богу синему.– Отзовись, Отец,Хаос творческий,Пожалей меня,Сына Блудного,Что давно ужеВ дом отцовский свой,Плача, просится.Вышли слуг своихЗа ягненочком,За бочоночкомВина красногоДа за истинойПервозданною,Скрытой в Вечности!Полно атомомБыть мне гаснущим,ИнфузориейМоря мертвого,Сквозь прогнившего,Полно ноги мнеЭти белыеВолочить в грязиБез желания!

Отражения

Всё прекрасно в отраженьи,В моря голубом зыбленьи,Как тяжелая паранцаС красным парусом для танца,Как пурпурный этот бакан,Что со всех сторон закаканЧайками гнилого порта,Что сожрали б даже черта.Как они легки и зыбки,Как они свежо стеклянны,Как исчезли все изъяны,Тяжесть всякая земная,Словно это формы рая.Посмотри, я сам за бортомСтановлюся натюрмортом:Лик мой оживился старый,В мертвых глазках моря чары,Щеки, лоб – всё майолика.Как вокруг Христова лика,Золотистое сиянье!Фон, усыпанный алмазом,Моря синего экстазом,Бирюзой и изумрудом,Сказочным глубинным чудом…Все порвались будто цепи…Крабы черные и сепийЖадных зонтичные ногиСтали словно моря боги,Стали странным арабеском,Недр преображенным блеском.Сам я, старый, скучный, злой —Новоявленный святой.Всё прекрасно в отраженьи,В моря синего зыбленьи.Наслаждайтесь же собой,Небылицей голубой!

На выставке

Крылья из пламени,Лики из мрамора,Кудри из золота,Очи из ясписа,Губы рубинные.Много их, много их,Будто бы ласточек,Фоном чарующимЗа Божьей Матерью.Тело незримое,Крылья да головы,Личики детские,Глазки горящие,Будто беседуютС Крошкой Божественной.Чья это живопись?Монако ль детского,Иль Лоренцетьева?Всё равно, всё равно!Важно, что хочетсяСтать на колени мне,Как на кроваточкеС бабушкой снежною.Хочется в что-либоВерить пречистое,Хочется святости,Хочется свежестиИ беспорочности,Хочется вероватьВ детскую сказочку,Хочется слезкамиДушу бессмертнуюВымыть, как платьице,Чтоб перед смертиюСтать новорожденнойКрошкой невинною:Крылья из пламени,Лики из мрамора,Кудри из золота,Очи из ясписа,Губы рубинные,Как херувимчикиЭти на образеДревнем на выставке!

На паперти

На паперти готического храма,На первозданной сумрачной скале,Вокруг классическая панорама,Зыбящаяся в голубом стекле.Тирренское синеет лукоморье,Гостеприимный Специи залив,Зубчатое Каррары плоскогорье,Мечи агав и кружево олив.На глади синей красные паранцыИ чаек белых звонкие четы,Ундин морских ритмические танцыИ Афродиты пенистой черты.На стенах храма золотой румянец,Но мы сидим в живительной тени,На паперти лениво францисканецЧитает требник – и проходят дни.Проходят дни, как пенистые волны,Проходят поколения, как сны,И вечности все эти формы полны,И молимся мы Богу искони.Рука в руке сидим мы на ступеняхИ, синие, на синеву глядим,И дни проходят в синих сновиденьях,И всё вокруг сияние и дым.И всё вокруг лишь Божия частица,Как крошка каждая святых просфор,Волна, и облако, и краб, и птица,И наш задумчиво молящий взор!Нет ничего теперь помимо Бога,И синий Он и солнечный наш друг,И каждая к Нему ведет дорога,И славословит всё Его вокруг!Не постыдимся ж преклонить колениПеред потухшим в храме алтарем:Мы также тень Его лишь синей тени,Мы вечности дыханием живем.

Храм в джунгле

Под окном моей темницыСлышно цоканье копыт,Слышно щебетанье птицы:Дорог мне звериный быт.На коне в родные степиЯ хотел бы ускакать,Оборвав ножные цепи,Словно ждет меня там мать.Чрез Кавказ на ГималаиЯ хотел бы улететь,Как гостей пернатых стаи,Не запутавшихся в сеть.Там посереди поляныДревний есть буддийский храм,Цепкие его лианыОбнимают по бокам.Бронзовый в том храме БуддаСозерцает свой пупок.В черепе его есть чудо:Терниев сухих венок,А в венке сухом из пухаКрохотное есть гнездо, —Я в него влетел без звука,Верхнее пустивши do.Что за чепуха такая?А меж тем из чепухиСоздаются ведь, не зная,Духа чистые стихи.В черепе разбитом БуддыМеж лиановых плетейБаловень лежит причуды,Отдыхая от страстей.Будда – мой отец духовный,Мой предтеча на земле,И к нему я в час удобныйУлетаю на крыле.Нет коня быстрей Пегаса,Пламеннее нет копыт,С ним, как под охраной Спаса,Исчезает нудный быт.

Лавра

С душой античного кентавраСкакал я в детстве по Днепру,И Киевская часто ЛавраПриют давала дикарю,Бежавшему на блеск соборов,На звон святых колоколов, —И укрощался гордый норовОт предков величавых слов.За скромной трапезой монахов,Среди уродов и калик,Среди юродивых без страха,В веригах, усмирялся крикДуши в груди моей мятежной.И вдруг смиренен, как дитя,Я становился, тих и нежен,Как цветик, выросший шутя,И, с всякой примирясь напастью,Клонился головой к серпу,Не веруя земному счастью,Ища к небытию тропу.Сегодня я узнал, что ЛаврыПечерской нашей больше нет,Что лютые ихтиозаврыЕе разрушили чуть свет.Пустое, у меня сияетОна в горячечном мозгу,Меня в бессмертии встречаетНа рая близком берегу,Куда и я, как все кентавры,Чрез степь родимую домчусь, —Там купола я вижу ЛаврыИ всю юродивую Русь!

Снежное видение

Сегодня в полдень над Флоренцией,Моей всегдашней резиденцией,Шло беспощадное сражениеМеж войском преисподней гения,Цинического, злого Антия,И Ангелами белоснежными.И Божия сокрылась мантияЗа ордами земли мятежными,И, словно пух лебяжий, хлопьямиИз крыльев, пораженных копьями,Летели тепленькие перышки,Летели густо, словно в морюшкеНад жемчугом соленым чаечки,Как лепестков вишневых стаечки.И ветви за окном платанныеОделись в горностаи странные,И крыши все стоят лилейные,Как будто там живут идейныеОтшельники, друзья келейные,А не букашки муравьиные,Не облики людей звериные.Всё тихо, тихо, как на кладбище,Следы одни автомобильныеВидны на пороше зубчатые,И смотришь, смотришь в звезды снежные,Как будто это души нежные,Из гроба темного восставшие,Загадки бытия познавшие.И разговор идет загадочныйМеж мной и ласковыми звездами,И голову подъемлешь старуюВ потоки мотыльков вихрящихся…Нет ничего такого чистого,Нет ничего такого нежного,Но жаль мне Ангелов, лишившихсяНаряда райского, перяного.И ненавижу страстно Антия,И Божьей я желаю мантии,И красного на небе солнышка,И звезд, что там, за серым пологом.И сам я будто в смертном саване,Как Лазарь, жажду воскресения,И слышу я уж приближениеЖеланное Христа Спасителя,И бегство вижу Искусителя, —И горсти гробовых червейИз груди сыпятся моей!

Зимний офорт

Горностай на черных кружевах.Пух лебяжий на нагих ветвях.Белый, свадебный на всем атлас,Всё волшебный мир для наших глаз.Белые дома еще белей,Крыши – мантии для королей.Трубы – горностаевы хвосты,Мраморными стали все мосты.Бархат покрывает белый всё,По снегу следы – святое житие.Тишина такая, словно нетИ тебя уж самого, поэт.Ничего нет больше, ничего,Даже небо самое мертво.Тучи серы, как литой свинец.Ни один не пролетит скворец.Не мяукает на крыше кот,Времени уже потерян счет.Красок нет давно уж ни на чем,Бело всё, черно, как в бурелом.Не слыхать валдайских бубенцов,Не видать на дровнях мужиков.На чужбине грустно в тишину,И клонит, клонит тебя ко сну.Этаким я мыслю мир без нас,Белый свадебный везде атлас.Тихий это Божий натюрморт,Белый в черных кружевах офорт.

Сикстинский Бог

Сегодня ночью Бог СикстинскийМою келейку посетил,Могучий, белый, исполинский,До самых комнатных стропил.Я знаю, что Он бестелесен,Что Дух Он чистый, Сила, Свет,Что Он незрим и повсеместен,Но я художник и поэт.Я вижу, как БуонарротиНевидимое видит глазом,Живописуя на кивотеСоздателя миров в экстазе.И Он явился этой ночьюВ моей келейке на стене,И я вернулся к средоточьюВсего создания во снеИ вопросил: – Отец Небесный,Должно ли мне еще страдатьПод хризалидою телесной,Что я готов Тебе отдать? —И Он ответил с тихой грустью:– Зачем спешить, мой милый сын,К неотвратимому уж устью,Зачем глядеть в загробный скрын?Нет, созерцай спокойно звезды,Цветы и волны, облака,Шипы на розах, пташек гнезда,На стебле медного жука.В мои успеешь влиться вены,Где Хаос мировой течет,Где всё уже без перемены,Где всякий бесполезен счет! —Как бы по мановенью жезла,От солнца первого лучаВиденье на стене исчезло,Как в небе алом саранча.Остались только цвели пятна,Остались копоти следы,Всё то, что глазу неприятно,Как в живописи без узды,Без вдохновенья и охоты,Как в мусоре глухой пещеры,Где нищие живут илотыБез божества сикстинской веры.

Космический туман

В мозгу моем колышется камышПод сводом голубых небесных крыш.В мозгу моем летает рой стрижей,И много там сверкающих ножей,Что пронизают мой усталый мозг,Как жгучие пучки ивовых розг.И что за жуткий там болотный блеск,Что за серебряный ершиный плеск!Всё как во дни создания миров,Вращенье пламенных во тьме шаров.Сплетенье новорожденных орбит,Труба архангелов в ночи трубит.И хороводы ангелов другихСоздателю поют хвалебный стих.Всё в этом странном, крохотном мозгу,Под сводами в магическом кругу.Потом опять космический туман,Зыбящийся, незримый океан.Закон, повелевающий мозгом, —Закон вращения миров кругом.

Суетное желание

Как я хотел бы быть ребенкомОпять, что открывает мир,Скользить ручонкой по пеленкамИ в голубой глядеть потир;Чтобы над люлькой мать склоняласьИль бабка в кружевном чепце,Чтобы акация качаласьСовсем как будто на крыльце.Цветы и тучи были б тайной,Непостижимой как теперь,Но сказочно необычайной,Не то что запертая дверь.Всё было б впереди, как море,Когда спускаешь первый челн,И сладким было б даже горе,Которым каждый миг наш полн.И грезилась бы снова греза,Как лики грустные Мадонн.И расцвела б на сердце роза,И я взошел бы с ней на трон.И было б первое объятье,И первый робкий поцелуй,И слов безгрешное зачатье,Словесных много аллилуй!Всё позади теперь, о Боже,Одна лишь жажда та же жить,И смертное Ты стелешь ложеИ жизни обрываешь нить!

Дали и тали

В природе всё торжественно и строго,В ней нет совсем добра и зла,В ней только свет, движенье, мглаИ чуть заметное дыханье Бога.Жизнь хороша, но только без деталей,Без микроскопа под рукой,Когда вокруг царит покойИ ветр поет меж корабельных талей.Внизу, в соленых изумрудах моря,Прожорливые рты миног,Акулы, спруты, сталь острогИ рыбы тихое без звуков горе.Вокруг, как сад плодовый, крылья чаекИ стрелы синие стрижей,А в трюмах мрачных лязг цепейИ свист уравнивающих нагаек.Но даль вокруг загадочно туманна,Белее снега облака,И так проходят чередой века,И солнечное жарко осианна.Мир создан так, и ты среди рогатинНе подымайся на дыбы,Не укрывайся от судьбы,Живи свой миг, он жутко безвозвратен.

Черный образ

Над моей постелькой не было Мадонны,Там висел Христос лишь в терниев короне,Там висел квадратный доктор Мартин ЛютерВ рамочке, отделанной под перламутер.Но еще мальчонком по дороге в школуЗаходил в собор я к главному престолу:Касперовская там Матерь Божья,Черная, на эфиопский лик похожа,Привлекала детское воображенье,И слагались тихо ручки для моленья.И молился за счастливый я экзамен,За выздоровленье мамочки, – и камень,Черный камень в сердце, вниз бултыхал,Хоть из-за плеча какой-то бес хихикал.Я потом не раз в Мадонн святых влюблялся,Как по белу свету без толку скитался.Но не падал я в слезах уж на колени,От безверия тупого иль от лени.Лишь на образ матери моей покойнойЯ еще молился, часто недостойный,Лишь пред девушкой моей склонял любимойЯ колени, утомленный долгой схимой.Но теперь пред всякой Приснодевой черной,Черной, черной, в ризе золотой, покорный,Я опять склонился бы, как в чистом детстве:Слишком часто жил я с бесами в соседстве,И Спаситель нужен мне опять Младенец,Со свитком в руке, меж пестрых полотенец.

Солнечные фонтаны

Раскаленные брызжут фонтаныВ бесконечности всей океаны.Солнце – фейерверк странный и жуткий,Солнце – творчества Божьего шутки.Но при чем муравейник злосчастныйВ этой студии Божьей прекрасной?Здесь от этих фонтанов небесных,В галереях угрюмых и тесных,То зубами, как волки, стучат,То, как жабы, ныряют в ушат,То на полюс бегут, то в Сахару,Словно Божью предчувствуя каруЗа кровавые чьи-то грехиУ всё новой трагичной вехи.Может быть, даже страшные войны,Что венец мирозданья достойный,Отражение этих фонтанов,Бьющих в мрак мировых океанов.Может быть, это всё лихорадка,И Создателю так же всё гадко,Как и мне, на земле муравью,Что с отчаяньем смертным пою.

Солнечный скрын

Шумный рынок подле Сан Лоренцо.Как трофеи, в два ряда лотки.Шелковые ткани, полотенца,Кружева, перчатки, гребешки…Солнце словно голова Медузы,Змей червонных жаркие пучкиОблаков прорвали настежь шлюзы…Льется, льется пламенный поток,Золотя нелепых форм союзы.Каждый жалкий рыночный лотокПревращается в ШехерезадыСказочный восточный уголок.Красочные сыпятся каскады,На душе несказанно тепло,Словно там затеплились лампады.Даже пролетарское стеклоБлещет как трансвальские алмазы,Спряталось по переулкам зло.Пошлые житейские проказыПокрывает мантия царей,И кухонные горшки – как вазы,И бродяга каждый – иерей,И торговки – римские матроны,Ангелы на куполах церквей.На янтарные гляжу я гроныОчарованный, как АладинНа сокровища в воров притоне.Солнечный открылся всюду скрын,В сердце блещут вечные лампады,Я опять любимый Божий Сын,Для словесной созданный услады.

Boboli

Зеленый глаз среди ресниц из лавраТаинственен, как око Минотавра,А посреди цветущий островок,Лимонами обставленный в вазонах,Фонтан с Нептуном против небосклона,В зеленом зеркале, как поплавок.В воде недвижной отраженья статуй,Колонн, харит, наяд, коней крылатых,Резвящихся под лаврами детей.В воде рыбешек золотые стайки,Подводные подвижные лужайки,Не видевшие никогда сетей.А в небе шелковистые барашкиИ славящие Гелиоса пташки.Всё – будто возвращенный людям рай.Эремитаж последних Медичисов,Обитель для испуганных Нарциссов,Мечты еще неопалимый край!Дряхлеют вековые кипарисы,Безруки статуй мшистые абрисы,Ручных нигде не видно лебедей.Не дамы в бархате, не кавалерыМальтийские гуляют чрез шпалеры,А тени обездоленных людей.Но мы, на парапет склонясь бассейна,Глядим на то, что в мире тиховейно,На очертанья зыбкие вещей.Мы сами там в преображенном виде,Как призраки блаженные в Аиде,И не преследует уж нас Кощей.Мы молоды там, как в начале самом,По голубым скользим подводным храмам,И купол неба величав и горд,И жизнь сама в вечернем отраженьи —Торжественное лишь стихотворенье,Закатный бесконечности аккорд.

Растечение

Всё чаще я совсем не я,А лучик солнечного мира,Неясный трепет бытия,Волшебная Эола лира.За круглым я сижу столом,Глядя на отраженьеСвое за зеркальным стеклом,Как на враждебное виденье.Кто этот за столом старик,Слагающий стихотворенья?Зачем на нем седой парикИ на лице недоуменье?Что за морщины вверх и вниз,Как в лабиринте у Миноса?Нет ни сиянья Божьих риз,Ни тайн загадочных Хаоса.А между тем он близок мне,Как нежелательный попутчик:Со мной, как червь, он полз на дне,Со мной сверкал, как звездный лучик.Всё чаще я совсем не я,А шелковая паутинка,А скорбный символ бытия,А в книжке пестрая картинка.Я, как платаны над ручьем,Зыблюсь на легкокрылом ветре,Я – храм, разрушенный огнем,Развенчанной людьми Деметры.Я тучка в жаркой синеве,Что растекается на солнце,Росинка я на муравеЗеленой под моим оконцем.Когда же погляжу в ручей,Как око искрящийся Божье,Я вижу странный там камей,На Зевса Фидия похожий!

Сумбур

Черный шмель на красном диске,Иероглиф на обелиске,Тень на голубом атласе,Это Музы на Парнасе.Прикажи, начнется танец,На щеках моих румянец,Из мозга журчит ручей,Много солнечных свечей!Черный шмель с отливом синимНеобузданней Эринний,То жужжит, то нектар пьет,То в мозгу моем скребет.Иероглифы – день ушедший,Каменные мертвых речи.Незачем читать их мнеВ мавзолейной тишине:Ведь я синяя загадка,А загадочное сладко.Острый погружен ланцетВ мой болотный бледный цвет.Муз не девять – мириады:Всё, что млеет от услады,Каждый аленький цветок,Каждый пестрый мотылек,Каждый шмель с стальным отливом,В опьянении счастливом,Белодланный то Пегас,Уносящий к Богу нас!

Мертвые

Я тлел в гробу. Два с лишним метраЛежало надо мной земли,Но слышал я порывы ветраИ облачные корабли,Когда кладбищенских акацийОни касалися килем,И хоровод кружился грацийНад кладбищем, где мы живем.Нам смерти не опасно жало:Она не властна над душой,Она напрасно колос сжалаИ спрятала в земле сырой.Трава и цветики то знают,Что над могилками растут,Они нас сетью пеленают,Они кокон наш берегут.Одни лишь кипарисы корниВонзают в сердце, чтоб вестиНаш дух в чертог лазурный горний,Куда забыли мы пути.Всё на земле метаморфоза:Сегодня гордый человек,А завтра пламенная роза,А послезавтра свежий снег.Но вечно чувство вертикали,Стремленье в голубую высь,В серебряные Божьи далиЧерез угрюмый кипарис!