скачать книгу бесплатно
С молитвой опустились и застыли.
И всё вокруг исчезло: свет и тени.
Нет более ни парусов, ни крылий,
И даже звезд алмазных поколений
Никто не видит отраженной пыли!
Морская симфония
Пахнет солью, пахнет йодом,
Пахнет воровским народом,
Крабом черным и муреной,
Пахнет жемчужною пеной,
Пахнет смоляным канатом,
Пахнет пламенным закатом
И серебряным восходом,
Пахнет засмоленным ботом.
Пахнет полною свободой,
Пахнет храмом и пагодой,
Пахнет крыльями и Богом,
Пахнет Пиндаровым слогом,
Пахнет скалами и тиной,
Пахнет райскою картиной,
Пахнет мною, чайкой белой
Над волною поседелой.
Вот я рею над волнами,
Над лазоревыми снами
С пенистыми кружевами, —
С зыбким Божьим иероглифом,
Ниспадающим по рифам, —
Что бушующий пеан
Нам поют про океан.
И подружка безразлучно
Реет рядом, мерно, звучно,
И очей ее магнит
К Вечности святой манит.
На гнезде в холодной щели
Мы недолго лишь сидели,
Звезд холодное мерцанье
Вызывало в нас желанье
Только новых пируэтов.
Нет отчизны у поэтов,
Каждый сам себе хозяин,
Каждый созидатель таин.
Волны – синяя обитель,
Море – голубой Спаситель!
Нас на землю не заманишь:
Всё на свете только танец,
Всё движенье, всё полет,
Каждый сам себя живет!
Духовность бытия
Я шел по узенькой тропинке,
Пробитой старым пастухом.
Вокруг лишь жесткие травинки
И камни с бархатистым мхом.
Лишь кое-где цветочек желтый,
Как солнце, улыбался мне,
И ржавые свалились болты
С меня на горной вышине.
Вдали, как на учебной карте,
Лазурные вершины гор,
Со дня творения в азарте
Чарующие Божий взор.
Над ними облаков гирлянды,
Манящий душу Бенарес,
Сикстинские везде гиганты
И много парусных чудес.
И ни одной вокруг лачуги,
Как будто вымер человек,
Исчезли недруги и други,
Погиб наш атомичный век.
Как хорошо глядеть на тучи, —
Духовности они полны,
И снятся мне на мшистой круче
Очаровательные сны.
Мне снится, что душа поэта
С душою облаков одно,
Что от словесного привета
Они склоняются на дно…
Вот, вот они послушно к цепи
Склонились потемневших гор,
Вот заглянули в наши склепы,
И укоризненен их взор.
Вот чрез соседнюю долину
Края поплыли их одежд,
И Блудному на щеки Сыну
Слезинки капнули из вежд,
Из вежд родных как будто глазок,
С глубокой, тихою тоской,
Как из волшебных старых сказок,
Но с нежной матери рукой.
И стало мне тепло и грустно,
И голову я вверх поднял:
Из пепельной фаты искусно
Опорожнили свой фиал
Из алавастра чьи-то руки,
Как Магдалина, что, Христа
На крестные готовя муки,
Слезами залила уста.
И были облачные слезы
Духовности такой полны,
Что в сердце расцветали розы,
Как от лобзания весны.
И капли с каплями на теле
Моем сливались в ручейки,
И капли с каплями запели
Меж скал от сладостной тоски.
Всё больше их в одно сливалось,
Всё громче пели свой пеан, —
И всё от слезок возрождалось,
Весь жизненный внизу обман.
Нет ничего помимо духа,
Нет ничего помимо слез,
Для чуткого поэта слуха
Всё лабиринт словесных грез.
Аквилон
В пустыне меж поверженных колонн
Уныло воет мощный аквилон.
Закутавшись в поблекшую шинель,
В руке застывшей я держу свирель,
Но не пою: душа моя пуста,
Как будто сняли и меня с креста.
Но умер я не за друзей своих,
Не от идей умолк в пустыне стих.
О нет, я миру был совсем чужой
И шел забытой по степи тропой.
И жутко мне с самим собой везде,
И вилами пишу я по воде.
Лишь этот нравится мне древний храм,
И с ящерицами я по утрам
Хожу сюда, но больше не молюсь:
Я собственных молитв своих страшусь.
Но за меня суровый аквилон
Поет среди поверженных колонн.
1949
Влечение в бездну
Меня влечет морская бездна,
Как будто я гусляр Садко,
И хочется мне бесполезно
Спрыгнуть туда, где так легко
Становится душе и телу,
Как будто я угрюмый краб,
Сидящий на уступах смело,
А не действительности раб.
Там всё чешуйчато-алмазно,
Там всё беззвучно, как в гробу,
Прожорливо и несуразно,
Там жемчуг радужный в зобу.
Чем глубже, тем всё необычней
Глаза и очертанья скул,
И кажется мне всё привычней
Пила зубчатая акул.
И кажется мне, что однажды
Я жабрами и сам дышал,
Не чувствуя духовной жажды,
И инфузорий пожирал,
Иль холодцом зыбился странным,
Прозрачным, как живой хрусталь,
И волны с грохотаньем бранным
Меня несли куда-то вдаль.
Я это помню, и что Ангел
Я был в сияющем раю,
Пока еще в высоком ранге
Стоял за божеством в строю.
Потом, как лучик межпланетный,
Я в моря чешую попал.
Да, я совсем, совсем безлетный,
Я вечность целую страдал.
Исчезновение
Как много звезд, и как они прекрасны,
Все самокатный, радужный жемчуг,
Но как они трагически напрасны,
Какой внушают роковой испуг!
Нет им числа! Песчинок меньше в Гоби
Или в Сахаре, чем лучистых звезд,
Покойников истлевших меньше в гробе,
Вселенная – пылающий погост!
Глядишь, и сердце жутко расширяется,
И скоро нет тебя уже совсем.
Ты – озеро, где небо отражается,
Ты – Сфинкс в пустыне, недвижим и нем.
