Дочь от бывшего. Ты предал нас

А я что, я и есть дурак.

– Я раньше приехал, как раз к концу твоего рабочего дня, – с неохотой поясняю, но не пояснить невозможно, – но ты все не выходила. Я понял, что ты задерживаешься, терпеливо ждал, а потом и мне самому позвонили по работе, пришлось отъехать, здесь недалеко, там, через дорогу, – машу рукой в сторону, – там даже окна вашего офиса видны.

– Ты знаешь, где окна моего офиса? Вот теперь ты меня снова пугаешь.

– Да не сложно было определить, ты одна сидела в здании со включенным светом. И я занимаюсь строительством, почему бы мне не ориентироваться в окнах? Ты вроде как тоже должна ориентироваться в таких вещах, в этом же ничего сложного даже для простого обывателя.

– Эм, да, ты прав, наверное, – смущается Кира и опускает глаза. Такой ее видеть привычнее, она словно броню свою сняла и на секунду показала привычную себя. Милую и манящую себя. Ту, которую хочется оберегать и всячески лелеять, но я с этой задачей позорно не справился. – Просто не думала, что ты их прямо так с наскока определишь, думала, Кристина заключала договор со Светланой, а ты и вовсе у нас в офисе не был.

– Не был, но это не проблема, – отвечаю и замолкаю.

Кира тоже молчит. Наверное, ждет, что я продолжу, и я должен был бы продолжить по–хорошему. Но что–то все никак не получается.

– Ну и? Будем дальше стоять? Или, может, к сути вопроса перейдем. Меня дома ждут, как ты уже сказал, – призывает меня к ответу Кира.

К ответу, которого у меня нет. Но намерения есть.

– Да, садись скорее в машину, отвезу, – предлагаю я, подхожу к автомобилю и широко распахиваю дверь. – Ну же, давай, там пробки, когда ты попадешь домой? И такси ждать долго.

– А у тебя как будто не пробки, – усмехается Кира.

– А я через дворы могу. Я молодец.

– Хах, молодец, – смеется вдруг Кира, а у меня на душе сразу теплеет, – какой ты все–таки Чернышов, – качает она головой, – хоть что–то не меняется.

– Полностью к вашим услугам, – изображаю шутливый поклон. – Так что, едем, госпожа?

Глава 30

Кира

И мы едем, мы и впрямь едем. Я и Чернышов. Вдвоем. В его автомобиле.

И зачем я согласилась? Важную роль сыграло время, час слишком поздний, и няня Сони мне уже прислала сообщение с вопросом, когда же меня ожидать.

Вот только мои мысли сейчас крутятся не вокруг дочери, а вокруг ее папаши, будь он неладен. Или, наоборот, будь ладен? Я запуталась.

Вот что он здесь делает? Зачем приехал? Зачем везет меня домой к нашему, на минуточку, ребенку? Зачем заставляет мою совесть активироваться?

Ведь какой бы он не был, а рассказать о том, что он уже отец, нужно было. Но не сейчас. Сейчас поздно.

А раньше было рано. И вовремя не наступит никогда. Я выбрала этот путь, ничего не поделаешь. У Чернышова своя жизнь, у меня своя. А еще в отношениях со мной он ставил меня на последнее место, а вот Кристину ставит явно на первое.

Правда, если она на первом месте, то что же все–таки Чернышов делает сейчас?

– Давай ты меня высадишь здесь, – спохватываюсь я. – Мне в магазин надо, чуть не забыла. А дом тут рядом, не волнуйся, не заблужусь, да и светло здесь, яркие фонари, много людей, безопасно.

– Не хочешь показывать, где живешь, да? – прищуривается Чернышов.

А я вдруг отвечаю правду. К чему мне перед ним лебезить и щадить его чувства, уже очень давно совсем незачем.

– Да, абсолютно не хочу, – качаю головой, – но тебе спасибо, что подвез, пусть я так и не поняла цели, но может, оно и к лучшему. Не нужно ничего усложнять. Я заметила, Александр, ты любишь вспомнить прошлые отношения, встретиться с девушкой, находясь в союзе с другой. Не нужно, не повторяй своих ошибок, тем более со мной тебе точно ничего не светит. Ты выбрал Кристину, у вас будет ребенок, будьте счастливы.

Эта речь вырывается из меня чуть ли не сама по себе. И идет с такой легкостью, какую я сама от себя никогда не ожидала. Никакого сожаления, соплей и слез. А, главное, я ведь и впрямь так думаю, и, надеюсь, не буду этой ночью плакать в подушку от того, что поступила так, как должно.

– У нас будет ребенок, – кривится Чернышов, – да, со стороны я смотрюсь и впрямь не очень.

Мне непонятна реакция Александра на собственного отпрыска, мне всегда казалось, что он хочет детей. Да и с Кристиной они смотрелись гармоничной парой, находящейся в мире и согласии друг с другом. Но я не эксперт в отношениях и лезть разбираться уж точно не буду.

– Да, очень не очень, – киваю даже несколько сочувствующе.

Наверное, так и ведут себя цивилизованные пары после развода, когда им нечего делить, и когда они давно перемололи общие ссоры и недовольства друг другом. Наверное, мужчина и женщина в таких парах даже друзьями потом могут стать.

Но это не наш случай. Я скрыла от будущего «друга» такое, что, неизвестно, кто в итоге окажется главным злодеем. Ведь даже я сама себя ругаю, а что будет с Чернышовым? Он–таки исполнит то, чего я так боюсь? Попытается забрать у меня Соню?

Испуганно вздрагиваю.

Вот потому–то и молчу. Риск не оправдан, он слишком велик.

Чернышов, кажется, не замечает перемены моего настроения, что к лучшему. Он пребывает в своих мыслях, и я решаю, что нужно выходить, хватит продолжать этот разговор.

Кладу руку на дверь, но бывший муж меня останавливает, перегибается через меня и кладет свою ладонь поверх моего запястья. Очень опасная позиция, очень близкая, и, несомненно, очень будоражащая, даже слишком.

Сглатываю, стараясь не дышать слишком активно, и тут Чернышов произносит:

– Не было ничего тогда с Янессой, не было, чем хочешь поклянусь…

Глава 31

«Не было ничего! Чем хочешь поклянусь!» – его слова отдельными громкими фразами взрываются в моей голове, вторгаются в мой разум и никак не желают покинуть его. А ведь мне было бы легче, если бы, наконец, покинули.

И столько боли сейчас в глазах Чернышова, столько неуверенности чувства вины в его позе. Поклясться человек захотел, а ведь знает, как я к этому отношусь. Я против клятв, нехорошее это дело. Либо веришь и говоришь правду, либо разрываешь все отношения.

Но вот он, Чернышов, биологический отец моей Сони, мой бывший муж, и по совместительству мой единственный мужчина и любовь моя тоже единственная, собирается сделать то, чего я не приемлю, только чтобы я поверила? Чтобы вернуть мое доверие?

– Слушай, – отвожу взгляд, перевожу его на окно. Там люди ходят туда–сюда, двери супермаркета открываются и закрываются, не останавливаясь. Там простая жизнь. Или нет. С чего я взяла, что простая? У нас у всех есть сложности, не стоит быть эгоисткой. – Слушай, – снова повторяю я, – не нужно. Я даже поверить тебе готова, если честно, хоть и сама же буду выглядеть дурой в собственных глазах. А ведь ты мог использовать формулировку с клятвой лишь затем, чтобы я как раз поверила, таким образом, мог солгать, ведь для тебя эта формулировка значит совсем не то, что для меня.

– Но я не лгу! – практически в отчаянии восклицает Чернышов. – Не лгу! Я говорю правду!

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Надо было ему снова появиться в моей жизни, надо было ворваться в нее со своей правдой. И что теперь? Место главной злодейки в нашей истории теперь мое? Ведь я намерено лишила его дочери когда-то.

Ну нет уж. Перебьется.

– Да пусть и не было, – соглашаюсь, – пусть ты увлекся разговором с красивой яркой женщиной, которую уже когда–то добился, пусть даже весьма хотел продолжить вечер в горизонтальной плоскости, но передумал, пусть. Но ты всерьез полагаешь, что это что–то изменило бы? Знай я сразу. Полагаешь, между нами не было других проблем? Все у нас было гладко? А я такая истеричка на ровном месте после единственного твоего прокола собрала вещи и ушла из дома?!

– Ты вещи плохо собрала, но я не дал матери их выкинуть, отвез на платный склад, чтобы она не тронула, – говорит Чернышов.

– Умница какой! Спасибо тебе! – эмоционально восклицаю. Теперь моя очередь быть громкой и несколько истеричной, не его. Чернышов теперь в апатии и душевных страданиях. – И сейчас ты мне это говоришь для чего? Для того, чтобы я что? Попросила контакт склада? Вежливо поблагодарила за услугу и наконец–то забрала свои вещи? А нет, – меня осеняет, – должно быть, чтобы я деньги за хранение вернула, да? За столько лет там наверняка набежала приличная сумма.

– Что? – Чернышов дергается, как от пощечины, и наконец–то возвращает мне контроль над моим личным пространством. – Да как ты можешь такое говорить! Я никогда не попрекал тебя деньгами!

– Да, всего лишь способствовал тому, чтобы я их не зарабатывала, а искать меня ты и вовсе отправился из–за того, что я продала подаренную тобой машину.

– Нет, не из–за этого, – упрямо стискивает зубы Чернышов, – хотя этот шаг я от тебя не ожидал.

– Считай, алименты впрок забрала, – огрызаюсь на эмоциях, не следя за своим языком.

– Алименты? – тут же вцепляется в слово Чернышов. – Это в каком смысле?

– В таком, что в некоторых странах мужья платят женам алименты на жизнь, а не только на детей, – отвечаю с достоинством, но внутренне ругаю себя. Это сейчас я выкрутилась, в другой раз могу и не выкрутиться. – Или можешь считать алиментами за то, что ты со своими родителями пользовал меня как хотел. Я для вас была никто, бесплатная рабочая сила и только. Да, я сам виновата, сама позволила. Но у меня совсем не было жизненного опыта, была сильная влюбленность и вера в своего мужчину. Я просто поставила не на то и проиграла.

– Кира, – тянет Чернышов с болью в голосе, – прости, ты права. Это слабое утешение, но от своих родителей и я пострадал в какой–то степени, именно поэтому я здесь, в этом городе.

– Ты прав, – перебиваю бывшего мужа, – утешение слабое, оно вообще никакое. И, главное, оно мне не нужно, абсолютно. У тебя невеста, Чернышов, и ребенок в ее животе. Не растрать новый шанс так же бездарно, как прошлый.

На этом я–таки выхожу из машины, хлопаю дверью и с прямой спиной шагаю вперед.

Глава 32

И плевать, что по моим щекам текут слезы, просто плевать. Плевать на то, что уже было затянувшаяся рана на сердце, открывается вновь, и вновь кровоточит. На все плевать с высокой колокольни, или как там говорится.

Я правильно поступила. И человек я хороший. И не стерва какая–нибудь, которая скрывает ребенка от его отца.

Нет. Хватит мучиться совестью. Решение принято и обжалованию не подлежит.

На ватных ногах дохожу до подъезда, мало что замечая вокруг. Слишком яркая лампочка на лестничной клетке заставляет меня остановиться и начать замечать. Торопливо стираю дорожки слез, порадовавшись качеством туши, которая не посмела растечься и оставить разводы, а потом выпрямляюсь и жму на кнопку лифта.

– Мамочка, – В меня на всем ходу врезается мое собственное чудо, – ты наконец–то пришла.

– Пришла, моя кошечка, пришла, – ласково глажу Соню по голове и проглатываю новые слезы.

– Софья, о чем мы говорили? Нужно дать человеку раздеться и разуться, мама только зашла, – строго произносит наша няня. – А еще мама опоздала, не предупредила, но мы ее извиним за это.

– Спасибо, – с благодарностью киваю.

– Что бы у вас не случилось, Кира Юрьевна, вы с этим справитесь. А пока советую умыться и съесть сладкое на ночь, вам пока можно, это мне уже нельзя.

С ума сойти, должно быть, вид у меня настолько жалкий, что даже Мария Николаевна решила поддержать. В своей сухой манере, но все–таки решила.

– Спасибо вам еще раз, – киваю, как болванчик.

А умыться и впрямь не помешало бы. И водички попить, и сладким заесть. В этом наша мудрая няня права.

Закрываю за Марией Николаевной дверь и окунаюсь в свою привычную жизнь. В ту самую, которая единственная у меня есть, в ту самую, какой я дорожу, в ту самую, которой я ни за что не стану рисковать ради непонятно чего.

И так легко мне становится на душе, так спокойно. Надеюсь, теперь так будет всегда.

Но нет, уже на следующий день я понимаю, что нет.

А ведь как замечательно начинался мой пятничный вечер. Кому–то покажется он скучным, но только не мне.

Светлана отпустила меня пораньше, так как я хорошо продвинулась в обоих проектах, теперь в них наступила пауза, нужно согласовать с заказчиками дальнейшие действия. Да Света и сама куда-то спешила, она вообще всех выгнала из офиса пораньше, разве что не всех при этом похвалила и некоторым пригрозила дополнительным часом отработки в другой день.

– А Кире вы не говорите такого! Вы ее постоянно выделяете! – воскликнул обиженно Тимофей.

Он пришел к нам недавно после института и совсем не отличался инициативностью, какой по идее должны отличаться бывшие студенты. Зато обидчивостью отличался. Не очень приятный тип, в общем, паразитирующий в некотором роде на Светлане, какой–то там ее дальний родственник.

– Так Кира Юрьевна вчера сидела в офисе допоздна, уже отработала свое, – осадила Тимофея Света. – Ты бы проявил рвение, и тебя бы выделила.

В общем, настроение у меня было прекрасное, мы с Соней смогли пойти на нашу детскую площадку при свете дня, а не ночи. Да, собственно, мы до сих пор здесь. И вдруг я замечаю въезжающую во двор знакомую машину. Слишком знакомую, что плохо. И вряд ли это совпадение, что ее владелец оказался именно в нашем с Соней дворе в это время…