скачать книгу бесплатно
Я коснулась его руки. Она как будто превратилась в высоковольтный провод. Под изоляционным покрытием кожи гудела энергия, готовая вырваться ослепительной вспышкой. Говорят, отпустить такой провод невозможно. Жертва прикипает к нему, не в силах пошевелиться и спастись, пока поток электричества выжигает мозг и сердце.
Джейми накрыл мою руку ладонью.
– Моя красавица, – чуть улыбнулся он. – Пришла пожелать мне удачи?
Я как можно шире улыбнулась ему в ответ, хотя изнутри меня сжигал тот самый ток.
– Не могу отпустить тебя, не сказав… хоть что-то. Думаю, «удачи» сойдет. – Слова застряли в горле, на них у меня просто не было времени. И наконец я сказала только самое важное. – Джейми… я тебя люблю. Будь осторожен!
Он говорил, что не помнит Каллоден. Распространяется ли потеря памяти на те часы перед битвой, когда мы сказали друг другу «прощай»?.. Я взглянула ему в глаза и поняла, что нет.
– «Удачи» сойдет, – произнес он и сжал мою руку, точно так же прикипев к потоку, что циркулировал в наших телах. – Но «я тебя люблю» куда лучше.
Джейми коснулся моих волос, лица, глядя на меня так, словно хотел запечатлеть мой образ, – если наша встреча окажется последней.
– Может настать день, когда мы вновь разлучимся, – тихо проговорил он, невесомо дотронувшись до моих губ. – Но не сегодня.
Из-за деревьев донеслись звуки горна, пронзительные, как клекот дятла. Брианна по-прежнему сидела на камне, неподвижная, словно статуя, и смотрела на лес.
Глава 64
Сигнал к атаке
Примечание: на марше выстрел трех пушек служит сигналом для боевого построения, а пяти – сигналом к атаке.
«Порядок сражения», У. Трион
Роджер неторопливо отошел от лагеря регуляторов, заставляя себя не оглядываться. В его сторону выкрикнули несколько оскорблений и угроз, а потом толпа потеряла к нему интерес и вернулась к собственным распрям.
Отойдя подальше, Роджер остановился. Голова кружилась от гулявшего по телу адреналина. Стоя в кольце враждебных лиц, он ничего, ровным счетом ничего не чувствовал. Теперь, на безопасном расстоянии, ноги начали трястись, а кулаки свело от напряжения.
Похоже, ночной перелет над Ла-Маншем под зенитным огнем не очень и страшен…
Однако он жив, он вернется домой к жене и сыну. Мысль вызвала странные чувства: пробирающее до самых костей облегчение и глубокую, неожиданную тоску об отце, которому не так повезло.
Легкий ветерок обдавал влажные волосы долгожданной прохладой. И рубашка, и сюртук пропитались потом, а платок будто норовил удушить. Роджер скинул сюртук, дрожащими пальцами сорвал с шеи ткань и замер, закрыв глаза и наслаждаясь свободой, пока тошнота наконец не отступила.
Он вызвал в памяти образ Брианны – она стоит с Джемми на руках в дверном проеме, ее влажные от слез ресницы, печальные глаза малыша, – и его настиг отголосок чувства, испытанного в лачуге с Хазбендом: видение красоты и радость, которые успокоили разум и облегчили душу. Надо к ним вернуться, вот все, что имело значение.
Роджер открыл глаза и, подняв с земли сюртук, отправился дальше.
Он не привел Хазбенда к Джейми, однако цели добился. Возможно, толпа регуляторов – армия из них никакая, что бы там ни думал Трион – попросту разойдется по домам, лишившись даже слабого подобия предводителя.
Или нет. В бурлящем котле отчаяния и злости мог возникнуть новый лидер, способный повести их вперед. Вспомнились слова, смутно доносившиеся сквозь стук в дверь лачуги.
«У нас нет времени!»
«Колдуэлл вернулся от губернатора!»
«Час, Эрмон! Он дал нам всего час!»
– Черт, – выругался вслух Роджер.
Дэвид Колдуэлл, пресвитерианский священник, который поженил их с Бри. Наверняка это он от имени регуляторов отправился на переговоры с Трионом. И получил лишь предупреждение.
Всего час. Чтобы разойтись мирно? Или чтобы ответить на ультиматум?
Роджер сунул шейный платок в карман, к неиспользованному белому флагу. Не важно, что означал этот час, – ему самому уж точно пора уходить.
Стоял ясный и жаркий день, пропахший сочной зеленью. Мысли о лагере регуляторов гудели в голове, словно шершни, и мешали оценить красоты вокруг. И все-таки глубоко внутри еще жило то спокойствие, которое он вынес из лачуги. Роджер размышлял об этом по пути к реке, даже не замечая колючие заросли ежевики.
Удивительно, думалось ему. Ведь, в сущности, ничего необычного, сверхъестественного не произошло. Однако он никогда не забудет то, что произошло. Удастся ли объяснить это Брианне…
Свисающая ветвь чуть не задела лицо, и Роджер отвел ее в сторону. Даже в столь простом действии он с удивлением отметил, насколько листва гладкая на ощупь, как изящны ее изгибы и остры зубчики. Вновь накатили отголоски той пронзительной красоты, слабые, но узнаваемые. Видела ли подобное Клэр? Видела ли она красоту в телах, которых касалась? Не потому ли она стала целительницей?
Хазбенд видел наверняка. И увиденное только подтвердило его квакерские принципы, поэтому он покинул поле битвы, неспособный ни чинить насилие, ни его поощрять.
А принципы самого Роджера? Если он и раньше не собирался ни в кого стрелять, то теперь и подавно.
В воздухе до сих пор висели весенние ароматы. Мимо пролетела беззаботная синяя бабочка. День оставался прекрасным, однако иллюзия спокойствия рассеялась. Роджер еще чувствовал запах пота, грязи и страха, которые окружали лагерь регуляторов.
А принципы Джейми Фрейзера? Он частенько задумывался о мотивах Фрейзера, к которому его влекла как личная симпатия, так и профессиональный интерес историка. Роджер принял решение: он не причинит никому вреда намеренно, хотя предполагал, что ему, при необходимости, придется защищать свою жизнь. А Джейми?
Роджер был практически уверен, что Джейми сочувствует делу регуляторов. Вдобавок вряд ли его тесть предан Короне. Ни один человек, переживший Каллоден и его последствия, не будет считать себя обязанным хранить верность королю Англии, не говоря уже о чем-то большем. Нет, дело не в Короне. Может, в Уильяме Трионе?
Явно не преданность, исходящая из личных мотивов… однако некие обязательства все равно присутствовали. Трион призвал Джейми Фрейзера, и тот откликнулся. Но оказавшись здесь, станет ли он сражаться?
А как иначе? Он должен вести вперед своих людей, и если начнется битва… Роджер оглянулся, словно мог увидеть над деревьями облако гнева, окружавшее регуляторов. Да, Джейми придется сражаться, невзирая на его мнение об этой затее.
Роджер попытался представить, как направляет ружье на человека, ничем его не обидевшего, и спускает курок. Или, еще хуже, рубит соседа саблей. Например, бьет по голове Кенни Линдси. Но воображение его подвело. Неудивительно, что Джейми хотел прибегнуть к помощи Хазбенда, прежде чем все начнется.
Впрочем, Клэр однажды упоминала, что в молодости Джейми сражался во Франции в качестве наемника. То есть, скорее всего, убивал людей, которые ни в чем перед ним не провинились. Как…
Роджер скользнул под завесу ивовых ветвей, за которыми скрывался брод, и услышал голоса. На берегу реки находилась группа женщин, сопровождавших лагерь. Некоторые стирали, наклонившись над водой, другие относили мокрые вещи к деревьям и кустам, чтобы развесить. Роджер мимоходом скользнул по ним взглядом, как вдруг заметил… Что? Что там?
Вот. В ней не было ничего примечательного – и все же она выделялась среди других женщин, словно кто-то обрисовал ее силуэт черными чернилами на фоне потока воды и цветущей зелени.
– Мораг, – шепнул Роджер, и его сердце радостно забилось. Жива.
Он почти выбрался из-под ив, когда наконец задумался, что творит. Впрочем, уже было поздно.
Несколько женщин глянули в его сторону, еще несколько настороженно замерли. Но Роджер был один и без оружия, а их – около двадцати, и мужья, в случае чего, располагались неподалеку, поэтому женщины наблюдали за ним просто с любопытством.
Она стояла неподвижно по колено в воде, подобрав юбку. Его узнала, однако виду не подала. Остальные женщины на всякий случай отступили, и лишь Мораг осталась на месте, среди порхающих стрекоз. Из-под чепца выбилась прядь каштановых волос, из рук свисала забытая мокрая сорочка. Роджер вышел из воды и остановился перед ней.
– Миссис Маккензи, – тихо произнес он. – Рад встрече.
Она улыбнулась краем рта. Глаза у нее были карими. Роджер раньше этого не замечал.
– Мистер Маккензи, – отозвалась Мораг и коротко кивнула.
Роджер лихорадочно соображал. Надо ее предупредить, но как? Не в присутствии же остальных… Сообразив, он схватил плавающую у ее ног одежду и пошел с ней к берегу. Мораг поспешила следом.
– Вы что творите? – воскликнула она. – Эй, верните мою одежду!
Роджер дошел до пролеска и небрежно уронил вещи на куст, все же постаравшись, чтобы они не испачкались.
– Да что вы себе позволяете, воруете? – возмутилась раскрасневшаяся Мораг. – А ну отдайте!
– Я ничего не ворую, – заверил ее Роджер. – Просто хочу поговорить с вами наедине.
– М-да? – подозрительно глянула Мораг. – И о чем?
Роджер улыбнулся. Худая, с загорелыми руками и здоровым цветом лица, одета она была чисто и утратила тот мертвенно-бледный затравленный вид, который имела на «Глориане».
– Я хотел спросить, все ли у вас хорошо, – тихо произнес Роджер. – И как ваш сын… Джемми?
Имя заставило его вздрогнуть, и на мгновение образ Брианны с сыном в дверном проеме наложился на воспоминание о Мораг с ребенком на руках в полумраке трюма.
– А-а… – Ее подозрение немного ослабло, сменившись неохотным осознанием, что у Роджера есть право на подобный вопрос. – У нас все хорошо… у обоих. И у моего мужа тоже, – подчеркнула она.
– Рад слышать, – вновь заверил ее Роджер. – Очень рад. – Он подыскивал слова, чувствуя себя неловко. – Я… я думал о вас порой… гадал, все ли в порядке. А сейчас… вот решил спросить.
– Понимаю. Ну, большое вам спасибо, мистер Маккензи. – Мораг серьезно взглянула в его глаза. – Я знаю, что вы для нас сделали. Я не забуду. И молюсь за вас каждую ночь.
– Ох. – Роджеру показалось, будто что-то легкое толкнуло его в грудь. – Э-э… спасибо.
Временами он задавался вопросом, думает ли Мораг о нем. Помнит ли поцелуй, который он подарил ей в трюме, ища ее тепла, чтобы спастись от пробирающего до костей одиночества? Роджер закашлялся, покраснев от воспоминания.
– Вы… живете неподалеку?
Мораг покачала головой, и какая-то мысль заставила ее сжать губы.
– Жили… ну, теперь это не важно. – Она вдруг деловито принялась снимать одежду с куста, встряхивая ее, прежде чем свернуть. – Большое спасибо за ваше беспокойство, мистер Маккензи.
Разговор был явно окончен. Роджер вытер ладони о бриджи и переступил с ноги на ногу, не желая уходить. Он должен ей рассказать… однако, найдя ее вновь, он почему-то не хотел просто предупредить ее и следовать дальше своей дорогой. В нем кипело любопытство… и странное ощущение связи.
Может, не такое уж и странное. Все-таки эта маленькая загорелая женщина была его семьей. Единственным человеком его крови, которого он знал после смерти родителей. И все-таки очень странное, понял он, когда взял ее за руку. Она ведь была его далеким предком.
Мораг напряглась, пытаясь отстраниться, но Роджер держал крепко. Ее кожа была холодной от воды, а под его пальцами бился пульс.
– Подождите, прошу. Всего мгновение. Мне… мне нужно вам рассказать… кое-что.
– Нет, не нужно. Я не хочу.
Она потянула руку сильнее и выдернула ее из ладони Роджера.
– Ваш муж. Где он?
Ему в голову пришла запоздалая мысль. Если Мораг не живет поблизости, значит женщины у реки, и она в том числе, действительно сопровождают лагерь. Мораг не шлюха, значит, она последовала за мужем, то есть…
– Он очень близко!
Мораг отскочила на шаг назад, поглядывая на оставшееся белье. Между ней и кустом стоял Роджер, мимо которого надо было пройти, чтобы забрать нижние юбки и чулки.
Вдруг осознав, что она его боится, Роджер поспешно схватил наугад какие-то вещи.
– Простите. Ваша стирка…
Роджер сунул ей одежду, Мораг машинально ее схватила. Что-то упало – детская рубашка, – и они оба наклонились, звонко столкнувшись лбами.
– Ай! Святая дева! – Мораг схватилась за голову, не забывая одной рукой прижимать к себе чистые вещи.
– Боже, все в порядке? Мораг… миссис Маккензи, с вами все в порядке? Простите!
Роджер коснулся ее плеча, прищурившись от боли, затем наклонился за маленькой рубашечкой и тщетно попытался отряхнуть ее от грязи. Удивленно моргнув, Мораг невольно рассмеялась.
Столкновение каким-то образом разрушило напряженность. Мораг хоть и отступила, но уже не боялась.
– Ничего. – Она шмыгнула носом, вытирая глаза, а потом осторожно коснулась назревающей шишки. – У меня крепкий череп, как всегда говорила мама. А вы как?
– Нормально. – Роджер дотронулся до своего лба и вдруг остро осознал, что он повторяет изгиб лба напротив. – И у меня крепкий череп, – улыбнулся Роджер, чувствуя себя нелепо счастливым. – Семейная черта.
Он осторожно протянул Мораг испачканную рубашечку.
– Простите, – снова извинился он. – Ваш муж. Я спросил о нем потому, что… он ведь из регуляторов?
Мораг вскинула бровь:
– А вы разве нет?
Конечно. Кто же еще мог быть на этой стороне Аламанса? Войска Триона в полном боевом порядке заняли луг на другом берегу, а здесь, словно пчелы, роились регуляторы, без предводителя и без управления, гудящая от гнева масса, готовая к насилию.
– Нет, – ответил Роджер. – Я с ополчением.
Он махнул в сторону дыма от костров армии Триона, за рекой. В глазах Мораг вновь отразилась тревога.
– Об этом я и хотел вам сказать. Предупредить вас и вашего мужа. Губернатор настроен серьезно, он привел организованную и вооруженную армию, у него пушки.
Роджер наклонился к Мораг, передавая ей оставшиеся чулки. Она протянула руку, не сводя с него выжидающего взгляда.
– Он собирается подавить мятеж любой ценой. Отдан приказ убивать в случае сопротивления. Понимаете? Вы должны передать мужу, заставить его уйти, прежде… прежде, чем что-нибудь случится.
Мораг побледнела и невольно прижала руку к животу. Влага от стираных вещей промочила ее муслиновое платье, и Роджер заметил под ним небольшую выпуклость, круглую и гладкую, как дыня. Он ощутил укол страха, будто мокрые чулки в руках Мораг проводили электричество.
«Жили… ну, теперь это не важно», – сказала она. Мораг могла иметь в виду лишь то, что они переехали, но… она стирала и детские вещи, значит, сын с ней. А муж где-то в бурлящей толпе.
Одинокий мужчина вполне мог взять ружье и присоединиться к мятежу просто из скуки или на пьяную голову. Женатый и с ребенком так не поступил бы. Подобное говорило о серьезном недовольстве, последовавших за ним лишениях и обидах. А раз он привел и жену, и ребенка, значит, не сумел найти для них безопасного места.
