скачать книгу бесплатно
– Она ведь мне больше не жена! Уже нет! – добавил он с усмешкой и наклонился к Хантеру прошептать тому на ухо: – Джейми Фрэзер жив!
Хантер удивленно моргнул, снял очки и пристально всмотрелся в Грея, словно все-таки усомнившись в его здравомыслии.
– Это он меня ударил, – пояснил Грей и добавил, когда врач нахмурился: – Все хорошо. Сам виноват.
– Хвала Господу! – прошептал тот, расплываясь в широкой улыбке: скорее всего радуясь новостям о спасении Фрэзера, нежели тому, что Грей сам напросился на кулак. – Йен будет просто…
Он бурно зажестикулировал, не в силах описать словами чувства Йена Мюррея.
– А, Друг Клэр! – воскликнул он, округляя глаза за очками. – Она-то знает?
– Да, но…
Внезапный звук шагов заставил Грея упасть на матрас, неподдельно застонав от боли. Он зажмурился, повернул голову набок и мучительно закряхтел.
– Кажется, наша гора сейчас у генерала Вашингтона, – несколько озадаченно сказал Смит, останавливаясь возле койки, задев при этом ноги Грея. – Доктор, что хотите делайте, но завтра он должен быть готов к переезду. Если надо, положим его в фургон.
Честнат-стрит, дом 17
Его светлость проснулся с красными, как у хорька, глазами и с настроением бешеного барсука. Будь у меня успокоительное, не колеблясь вколола бы ему двойную дозу. А так пришлось ограничиться щедрой порцией бренди в утреннем кофе, сдобренном к тому же (после непродолжительной борьбы с совестью, напоминавшей о клятве Гиппократа) толикой лауданума.
Злоупотреблять им не стоило – он среди прочего угнетал дыхательную систему. Однако я, отсчитывая пахучие красновато-коричневые капли, убедила себя, что это более гуманный способ совладать с герцогом, нежели огреть его ночным горшком или позвать миссис Фигг, чтобы та подержала Хэла, пока я привязываю его к кровати.
А мне было крайне необходимо, чтобы он притих хоть ненадолго. Мистер Фигг, проповедник Общества методистов, привел двух юношей из числа своей паствы – плотников, которые должны были поставить на место дверь и заколотить окна нижнего этажа на случай нападения толпы. Я сказала миссис Фигг, что та, конечно же, вольна рассказать обо всем мужу (да и как бы я помешала?), однако о его светлости лучше лишний раз не упоминать – ради безопасности лорда Джона, не говоря уж о самом герцоге, который, в конце концов, очень дорог моему супругу.
Миссис Фигг с радостью обваляла бы герцога в смоле и перьях, однако, услыхав имя лорда Джона, к которому всегда питала особую слабость, согласно закивала. Она справедливо заметила, что если его светлость не будет кричать из окон или бросаться в рабочих подсвечниками, о его присутствии в доме никто не узнает.
– Однако… что вы собираетесь с ним делать, леди Грей? – спросила она, опасливо поглядывая на потолок. Мы стояли в дальней гостиной, совещались вполголоса, пока Дженни кормила Хэла завтраком, попутно следя, чтобы кофе с бренди тот выпил до дна. – Вдруг кто из солдат придет о нем справиться?
Я беспомощно развела руками и призналась:
– Даже не представляю. Надо просто дождаться возвращения лорда Джона или моего… э-э-э… мистера Фрэзера. Они решат, как с ним быть. Что до военных, если вдруг кто заявится его искать, то я… хм… сама поговорю с ними.
Она бросила на меня выразительный взгляд: мол, слыхали мы планы и получше, но все-таки неохотно кивнула и отправилась за своей корзинкой для покупок. В осажденном городе всегда первым делом кончаются запасы еды, и, если вдруг в Филадельфию саранчой слетится Континентальная армия, продуктов из окрестных сел на всех не хватит. Фургоны с продовольствием уже сейчас могут перехватывать на полпути.
Однако у самых дверей миссис Фигг замешкалась.
– А если Уильям вернется? – строго спросила она. – Что тогда?..
С одной стороны, миссис Фигг надеялась на его возвращение (она очень переживала за мальчика), с другой, терзалась ужасом от того, что случится, если он вдруг обнаружит своего родного дядюшку в пленниках у мачехи.
– Я с ним поговорю, – твердо сказала я.
Забежав по ступенькам, увидела, как Хэл зевает над почти опустевшим подносом, а Дженни аккуратно стирает яичный желток у него с губ. Ночевала она в типографии, но утром вернулась, притащив потрепанный чемодан, доверху набитый всякими полезными вещами.
– Его светлость славно позавтракал, – сообщила она, довольно обозревая результаты своего труда. – И опорожнил кишечник. Я заставила его сделать это прежде, чем он выпьет кофе. Не знала, как быстро тот подействует.
Хэл наградил ее то ли обиженным, то ли удивленным взглядом. Зрачки реагировали на свет уже слабо, отчего вид у него был крайне пьяным. Герцог моргнул и замотал головой, словно пытаясь развеять туман.
– Позвольте-ка проверить жизненные показатели, ваша светлость, – улыбнулась я, чувствуя себя Иудой.
Он ведь мой пациент… зато Джейми мне муж, и это упрочило мою решимость.
Пульс, к счастью, был медленным и ровным. Я достала стетоскоп, развязала на герцоге ночную сорочку и прислушалась. Сердце стучало размеренно, без перебоев, а вот легкие булькали, как прохудившаяся бочка, и дыхание то и дело сбивалось на рваные вздохи.
– Лучше дать ему настойку эфедры, – сказала я, выпрямляясь.
Средство было бодрящим, к тому же выводило из организма опиаты, но иначе герцог во сне просто-напросто перестанет дышать.
– Я побуду с ним, а ты спустись и принеси. Греть не надо, холодная сгодится.
Иначе он заснет прежде, чем питье будет готово.
– Мне сегодня утром надо явиться к генералу Клинтону, – на удивление бодро произнес Пардлоу, хотя глаза у него слипались. Он откашлялся. – Надо исполнить свои обязанности… Мой полк…
– Ах да… И где же сейчас ваш полк? – с опаской спросила я. Если в Филадельфии, адъютант Хэла в любую минуту явится его искать. Переночевать герцог еще мог не в казармах, а у родни, но вот днем обязан явиться на службу. А я ведь даже не знаю, поверил ли кто моим фальшивым письмам.
– В Нью-Йорке. Кажется… – ответил тот. Закрыв глаза, качнулся и тут же выпрямил спину. – Там мы сошли с корабля. Я поехал в Филадельфию… повидаться с Генри… и Дотти. – Он скривился, как от боли. – А вернуться должен буду с Клинтоном.
– Конечно-конечно, – заверила я, сама лихорадочно думая.
Итак, когда именно войска генерала Клинтона должны тронуться в путь? Предположим, к тому времени Пардлоу несколько оправится и во врачебном надзоре уже нуждаться не будет… Тогда я верну его военным – и у Хэла не останется времени перетряхивать город в поисках брата. Тем более что Джейми – с Джоном ли, без него – должен вернуться в любой момент…
Однако пока вернулась лишь Дженни с настойкой эфедры – а еще с молотком в кармане фартука и тремя досками под мышкой. Она молча протянула мне чашку и принялась заколачивать окно, орудуя на удивление умело.
Хэл потягивал питье, изумленно поглядывая на мою золовку.
– Зачем она это делает? – спросил он, хотя ему было не так уж интересно.
– Скоро ураганы, ваша светлость, – ответила та с каменным лицом и выскочила из комнаты, чтобы вернуть молоток плотникам. Те внизу бодро колотили на все лады так, будто на дом напала стая обезумевших дятлов.
– А-а-а…
Хэл обвел комнату мутным взглядом – должно быть, искал бриджи, которые миссис Фигг предусмотрительно спрятала на кухне. Глаза остановились на небольшой стопке книг Уильяма, лежавших на туалетном столике. Должно быть, герцогу они были знакомы, потому что он произнес:
– А Уильям… Он где?
– Боюсь, Уильям очень занят. Может, вечером заглянет.
Я взяла герцога за запястье. Сердце билось медленно, но сильно. Правда, пальцы уже ослабли, я едва успела подхватить опустевшую чашку и поставить ее на стол. Голова у герцога поникла, и я осторожно уложила его на подушку, хорошенько ее взбив, чтобы лучше дышалось.
«Если Уильям вернется… Что тогда?» – спросила миссис Фигг.
И впрямь – что?
Коленсо больше не объявлялся, значит, нашел хозяина, и это хорошо. Но вот чем тот сейчас занимается и о чем думает…
Глава 14
Зарождающий гром
– Это назначение вполне подобает вашему особому нынче статусу, – заявил майор Финдли.
Если б он только знал, насколько особому, мрачно подумал Уильям. Хотя и до недавних событий его положение было несколько сомнительным.
В октябре семьдесят седьмого года вместе с остатками армии Бургойна он сдался в плен. Британские солдаты и их немцы-союзники вынуждены были сложить оружие, но пленными не считались: по соглашению, которое в Саратоге заключили Бургойн и генерал вражеской армии Гейтс, военным разрешалось вернуться в Европу после того, как они дадут клятву не выступать более против американцев.
Однако из-за зимних штормов корабли не могли выйти из гавани, и с захваченными солдатами срочно следовало что-то делать. Их переправили в массачусетский Кембридж дожидаться весны и возвращения на родину. Всех – кроме Уильяма и некоторых других офицеров, либо имевших в Америке влиятельных родственников, либо дружных с сэром Генри, который недавно сместил на посту главнокомандующего генерала Хау.
Уильяму повезло вдвойне: и сам он некогда служил у Хау адъютантом, и его дядюшка был полковником, а отец – известным дипломатом. Поэтому он остался в Филадельфии. Его из уважения к генералу Хау освободили под честное слово и отправили к лорду Джону. Причем Уильям по-прежнему считался солдатом британской армии, только в боевых действиях участвовать не мог. Впрочем, в армии всегда найдется немало других не самых почетных обязанностей, помимо сражений. Генерал Клинтон с радостью взвалил их на Уильяма.
Глубоко уязвленный, тот умолял отца выменять его официально: это отменило бы условия освобождения и позволило вновь попасть на фронт. Лорду Джону почти удалось добиться результатов, но увы – в январе тысяча семьсот семьдесят восьмого между Конгрессом и Бургойном пробежала кошка: последний отказался предоставить списки капитулировавших солдат. Поэтому Конгресс отменил соглашение и заявил, что захваченных солдат будут удерживать до тех пор, пока требуемые списки и соглашение заодно не утвердит самолично король Джордж. Чертовы американцы понимали, что король в жизни не подпишет таких бумаг, ведь это все равно что признать независимость колоний.
Поэтому никакого обмена пленными! Без исключений.
Следовательно, Уильям оказался в весьма щекотливом положении. Формально он считался беглым заключенным; если вдруг (маловероятно, но все-таки) попадет к американцам и те выяснят, что он один из офицеров Саратоги, его отправят в Массачусетс томиться до самого конца войны. В то же время никто не знал, дозволено ли ему браться за оружие – ведь, хотя соглашение было расторгнуто (что вроде как отменяло условия освобождения), Уильям дал американцам слово чести.
Поэтому он оказался здесь, занимаясь самым унизительным делом, какое только можно представить: командовал эвакуацией богатых лоялистов Филадельфии. Что может быть хуже – если только водить свиней сквозь игольное ушко…
В то время как простые горожане бежали из Филадельфии на своих двоих, вывозя скарб на фургонах и рискуя попасться на глаза вражеской армии, знатным лоялистам позволили выехать более безопасным и удобным путем – по воде. Вот только никто из них не понимал, что корабль лишь один – и то личное судно генерала Хау – и места на борту на всех не хватит.
– Нет, мадам, мне очень жаль, но это абсолютно невозможно…
– Что за глупости, молодой человек! Эти башенные часы мой дедушка купил в Нидерландах в тысяча шестьсот семидесятом году. Они показывают не только время, но и фазу луны, а также таблицу приливов и отливов в Неаполитанском заливе! Неужто вы и впрямь думаете, что я позволю такому дивному предмету попасть в руки повстанцев?!
– Увы, но боюсь, что придется… Нет, сэр, никаких слуг! Только члены семьи и минимум багажа. А слуги безо всякой для себя опасности могут последовать за вами иным путем…
– Они же умрут с голоду! – возопил мертвенно-бледный джентльмен, не желавший расставаться ни с поваром, ни с фигуристой горничной, которая, судя по выразительной внешности, особыми способностями в уборке не блистала, зато отличалась другими весьма выдающимися талантами. – Или попадут в плен. Я взвалил на себя ответственность за их судьбу! Вы не можете…
– Могу, – твердо заявил Уильям, искоса бросая оценивающий взгляд на горничную. – Капрал Хиггинс, проследите, чтобы слуги мистера Хеннинга благополучно покинули причал. Нет, мадам! Я верю, что ваши кресла очень ценные, но стоят они не дороже, чем жизни остальных пассажиров, если судно вдруг затонет. Хотя каретные часы взять можете. Лейтенант Рендилл!
Рендилл, весь красный и потный, уже пробивался сквозь толпу сыплющих проклятиями горожан. Наконец он добрался до Уильяма, который залез на ящик, чтобы его мимоходом не затоптали или не столкнули в реку. Лейтенант отдал честь, хотя его тут же стали отпихивать другие люди, пытавшиеся привлечь внимание Уильяма.
– Да, сэр?
Рендилл поправил съехавший парик и почти вежливо отодвинул локтем одного особенно настырного джентльмена.
– Вот список знакомых генерала Хау. Проверьте, все ли на борту; если нет… – Уильям красноречиво оглядел растущую на причале толпу в окружении горы пожитков и брошенного чужого скарба. Он бесцеремонно сунул список лейтенанту в руки. – Найдите их!
– О господи, – безнадежно пробормотал тот. – То есть… Да, сэр. Как прикажете.
Он повернулся и, бодро работая локтями, брассом поплыл сквозь толпу.
– Рендилл!
Тот послушно погреб обратно, словно толстая белуха в косяке обезумевшей сельди.
– Да, сэр?
Уильям наклонился к нему и заговорил вполголоса, чтобы остальные не слышали, кивнув на груды багажа и мебели, сваленные на причале порой в опасной близости к краю.
– Будете проходить мимо, скажите грузчикам: ничего страшного, если вдруг что-то случайно упадет в воду. Хорошо?
Потное лицо Рендилла посветлело.
– Да, сэр!
Он отдал честь и вновь отправился в плавание, теперь уже с большим энтузиазмом. Уильям, переведя дух, принялся выслушивать жалобы пожилого немца с шестью дочерьми, которые, казалось, напялили на себя все содержимое гардероба: их круглые встревоженные личики выглядывали из-под громоздких шляпок, теряясь в ворохах шелка и кружев на плечах.
Как ни странно, жара и назревающая гроза удивительнейшим образом сочетались с его настроением, а непосильность поставленной задачи лишь позволяла расслабиться. Как только он понял, что не сумеет помочь каждому, даже одному из десяти, то и вовсе перестал тревожиться и просто старался обеспечить хоть какое-то подобие порядка, раскланиваясь с напирающими фалангами людей, а сам блуждая в своих мыслях.
Будь он сейчас склонен к иронии, посмеялся бы над собой. Уильям ведь теперь ни рыба ни мясо, как говорят в народе. Не военный и не гражданский. Не англичанин и не граф… хотя нет – с чего бы это вдруг он больше не англичанин?..
Как только в голове прояснилось, он понял, что формально по-прежнему остается девятым графом Элсмиром, кто бы ни был его отцом. Ведь родители Уильяма – настоящие родители, юридически – на момент рождения были женаты. И от этого теперь еще хуже: как можно притворяться наследником древних кровей, когда ты прекрасно знаешь, кто на самом деле твой отец?..
Он шумно выдохнул и отогнал жуткую мысль подальше в глубины сознания. Однако при слове «отец» тут же всплыл яркий образ лорда Джона. Уильям втянул горячий, воняющий рыбой воздух, пытаясь пережить приступ боли, охватившей его при мысли об отчиме.
Он не хотел в этом признаваться, но все равно весь день обшаривал толпу взглядом, высматривая фигуру отца… – да, черт возьми, именно отца! Лорд Джон по-прежнему (хоть он и лгал Уильяму всю жизнь) оставался его отцом. И Уильям все больше о нем тревожился. Вчера Коленсо сказал, что лорд Джон уехал по срочным делам – но сегодня-то утром он уже должен был вернуться. Если так, он обязательно нашел бы Уильяма. Если только Фрэзер его не убил…
Уильям нервно сглотнул. С чего бы? Они же друзья, притом давние…
Правда, война развела их по разные стороны фронта. Но даже тогда…
Из-за матушки Клэр?.. Уильям тут же отогнал эту мысль – но все-таки заставил себя к ней вернуться. Он-то видел, как мачеха вспыхнула от радости – ярче пламени, – когда увидала Джейми Фрэзера. Даже почувствовал ревность за отца. Если Фрэзер испытывает к ней те же чувства, мог ли он… Хотя что за глупости! Разумеется, он должен понимать, что лорд Джон лишь предложил матушке защиту – причем ради давнего друга!
Однако потом, после свадьбы… Отец ведь не делал из своей личной жизни особой тайны… Лицо Уильяма запылало, когда он понял, что лорд Джон ложится в постель с не совсем бывшей миссис Фрэзер.
И если Фрэзер об этом узнал…
– Нет, сэр! – бросил он навязчивому торговцу, который – как Уильям запоздало понял – пытался его подкупить, чтобы провести на корабль свою семью. – Как вы смеете! Прочь – и радуйтесь, что у меня нет времени с вами разбираться, как вы того заслуживаете!
Мужчина понуро отступил. Уильям почти испытал к нему жалость, но поделать все равно ничего не мог. Даже согласись он на взятку, на борт посторонних не провести.
Итак, с чего бы Фрэзеру узнавать правду? Вряд ли лорд Джон настолько глуп, чтобы ему признаваться. Нет, отца задерживает что-то другое… Может, дороги забиты до отказа, потому что люди бегут из Филадельфии…
– Да, мадам. Думаю, для вас и вашей дочери место мы найдем, – сказал он молодой матери, испуганно прижимающей к груди младенца.
Уильям погладил девочку по щеке; та проснулась, но не заплакала из-за царившей вокруг суеты – только посмотрела на него из-под длинных рыжих ресничек.
– Привет. Хочешь покататься с мамой на кораблике?
Женщина с облегчением всхлипнула.
– О, благодарю вас… Вы же лорд Элсмир, правда?
– Да, – по привычке подтвердил Уильям, и его словно пнули в живот. Он сглотнул, заливаясь краской.
– Мой муж – лейтенант Биман Гарднер, – сказала она, чтобы хоть как-то оправдать его доверие. Женщина присела в реверансе. – Мы уже встречались. На Мискьянце.
