скачать книгу бесплатно
Э. – О! челюсть топора в меня вгрызается,
Язвя меня не в шутку, а доподлинно.
X. – Мне кажется, я слышу из покоев крик,
Несхожий с криком тех, кто скачет в радости.
Э. – Ах! он опять хватил меня по черепу:
Никак меня убить он хочет до смерти.
X. – Пусть не винят меня в поспешномыслии,
Но я скажу: кому-то там невесело.
Э. – О! о! еще удар доводит счет до трех,
Хотя об этом вовсе не просила я.
X. – Коль это так – твое здоровье бедственно,
Зато непогрешима арифметика.
ДЕЦИМ МАГН АВСОНИЙ
Молитва ропалическая[5 - Перевод «Ропалической молитвы» Авсония в настоящем издании см.: т. II, с. 729–730. – Прим. А. Устинова.]
Ропалические стихи – это эксперимент в метрике. Так назывались гексаметры, состоящие последовательно из 1-, 2-, 3-, 4- и 5-сложного слова. Одна такая строчка случайно нашлась у Гомера, была замечена, получила название (от ??????? – палица, утолщающаяся к концу) и стала примером для подражаний. Поэт Авсоний, воспитатель римского императора Грациана, был консулом в 379 году и написал по этому случаю три стихотворные молитвы; одна из них – «ропалическая». Изощренная трудность формы нимало не мешает серьезности содержания.
Собственно, начать этот раздел следовало бы с экспериментов в графике – с фигурных стихов. По-латыни их писал – поколением раньше Авсония – поэт Порфирий Оптатиан; гексаметрические строки равной длины, буква в букву, по вертикальным началам их – акростихи, по вертикальным концам – телестихи, а по серединам сложными зигзагами змеятся месостихи, и все они тоже представляют собой гексаметрические строки. Но перевести такую конструкцию у меня не хватило способности.
Послание двуязычное
Макаронические стихи – это эксперимент в лексике: стихи, написанные на смеси двух (редко больше) языков. В новоевропейской поэзии это обычно латинские гексаметры со вставками итальянских, французских и проч. слов, склоняемых и спрягаемых на латинский лад («лопата у него – лопатус, баба – бабус»): комический псевдолатинский язык, как будто латынь – это мука в макаронах, а народные языки – это сыр и масло, к ней примешанные. Сочиняться они стали в Италии в конце XV века, а образцом были вот эти стихи Авсония – латинские гексаметры, в которых греческие слова обросли латинскими суффиксами и флексиями. Авсоний писал их на старости лет, обращаясь к товарищу по риторской профессии и соседу по «сантонским полям» в южной Галлии; заключительные стихи – цитата из Горация, «Оды», II, 3, 15–16, один стих в подлинном виде, другой в греческом переводе.
Я, элладической Музы причастник и римской Камены,
Шлю на диглотте[6 - На двуязычьи.] привет, Авсоний, Аксию Павлу.
Как я неладно живу! Обольщаясь пустою эльпидой[7 - Надеждой.],
Можно ли педзы[8 - Шутки.] шутить, старея из гемара в гемар?[9 - Изо дня в день.]
Здесь, в сантонских полях, где царит аксенический криос[10 - Негостеприимный холод.],
Я, тромерос[11 - Трепетный.], брожу и дрожу, цепенея талантом,
Для нежноплокамных[12 - Нежнолоконных.] став Пиерид плохим ферапонтом[13 - Слугой.].
Педы[14 - Ноги.] сковал мне мороз, одонты[15 - Зубы.] скрежещут от стужи,
Гея[16 - Земля.] покрыта хионом[17 - Снегом.], не пышет гестия[18 - Очаг.] жаром,
Ригос[19 - Стужа.] вдвойне холодней из?за песен холодных аэдов[20 - Певцов.].
Янус, однако, раскрыл календарь; и вот в новогодье
Я эпистолию шлю стихотворную филосу[21 - Другу.] Павлу.
Вы, кого родила Мнемосина в своей диадеме,
Девять речистых адельф[22 - Сестер.] в венках из чистейшего крина[23 - Лилий.],
Одушевите мне френ[24 - Дух.] шутоватой комической одой
И над челом раскиньте моим триумфальные птеры[25 - Крылья.];
Ясный фаос[26 - Свет.] просияйте певцу в его скейскую[27 - Темную.] душу,
На миксобарбарский лад[28 - Полуварварский.] сгармонируйте к логосу логос![29 - К слову слово.]
Если бы Аксия Павла, наследника этой же хоры[30 - Земли.],
Я обошел бы стихом, то подверг бы себя немесиде[31 - Возмездию.].
Он мне во всем гемиох[32 - Дольщик.]: оценить и австеры[33 - Серьезные речи.], и педзы
В нашей словесной палестре[34 - Школе борьбы.] сумеет он лучше любого.
Ныне же он эремитом[35 - Отшельником.] живет в отдаленной Кребенне,
Где ни стафилы[36 - Виноградные гроздья.] не зреют, ни лесха[37 - Беседа.] ему не услада,
Ни в диалоге беседника нет, ни в симпосии хмеля:
С милою Музой сам-друг он ропщет на праздную схолу[38 - Досуг.].
Полно, Павел, мой друг! довольно мы вынесли понов[39 - Трудов.],
На агоре[40 - Судебной площади.] разбирая дела и на кафедрах сидя
Пред непослушной толпой неанисков[41 - Подростков.]; а много ли толку?
Между тем иссыхает в артериях юная гема[42 - Кровь.],
Нас уже можно геронтами[43 - Стариками.] звать, затуманился опсис[44 - Зрение.],
Меньше и меньше в суме статеров[45 - Монет.] на разные траты:
Ведь человек апаламный[46 - Беззаботный.] с трудом залучит себе кердос[47 - Прибыль.] —
Трудно деньгу наживать при клиническом[48 - Лежачем.] образе жизни.
Будем, однако, мой друг, благодушны: не станем порочить
Мойру – и Лета сокроет от нас и пению[49 - Бедность.], и поны.
Ну а панкаллистон – лучше всего! – что при нас неотлучны
Спутницы-Музы и с винным кратером, и с винным фиалом[50 - Чашами для смешивания вина и для питья вина.] —
В дружном их фиасе[51 - Круге.] ты обретешь утешенье от скорби.
Здесь же будут дары и Деметры Аглаокарпы[52 - Прекрасноплодной.],
Вкусный кабаний креат[53 - Мясо.] и винные чаши, в которых
Пенится нектарный ойн[54 - Вино.], сколько любо усталой кардии[55 - Сердцу.].
Так гедонически мы и продлим эйс полла наши эте[56 - Нашу жизнь на многие лета.],
Покуда силы есть, и Парок
Нэмата порфиреа плэкетай[57 - Прядутся пурпурные нити.].
Свадебный центон
Центон – это эксперимент в семантике: стихотворение, целиком составленное из стихов и полустиший, извлеченных из классической поэзии (cento – лоскутное одеяло). Это совершенный образец того, что теперь называется поэтикой подтекстов. Его художественный эффект – в том, что каждый словесный «лоскут» воспринимается одновременно в двух контекстах: первоначальном и новом. «Свадебный центон» Авсония (368 год) – первый большой центон в европейской поэзии. При императорском дворе праздновалась чья-то свадьба, император Валентиниан написал стихи на этот случай и предложил Авсонию сделать то же. Написать лучше императора было опасно, а написать хуже – вероятно, очень трудно. Авсоний вышел из положения, написав ответное стихотворение не своими словами, а вергилиевскими – смонтировав его из стихов и, чаще, полустиший «Буколик», «Георгии» и «Энеиды». Это было особенно эффектно, потому что Вергилий слыл целомудреннейшим поэтом, а свадебные стихи должны были быть непристойными. При переводе приходилось сопровождать каждый стих Авсония несколькими стихами Вергилия; по возможности использовались фрагменты существующих переводов Вергилия (А. Фета, В. Соловьева, В. Брюсова, С. Соловьева, С. Ошерова, С. Шервинского), но реже, чем хотелось бы: никто не переводил нужные строки слово в слово и полустишие в полустишие. Из восьми частей авсониевского центона здесь приводятся две первые и последняя.
1. Вступление
Души склоните ко мне и с весельем сердца обратите,
Мужеством равные оба, оружием славные оба,
Оба в цветущей поре, род, неодолимый во брани!
Первый – ты: я знаю, что путь под счастливой звездою
Держишь по морю ты, которого ни справедливей,
Ни благочестнее нет, ни выше в войне и сраженьях, —
Ты и твой сын, вторая надежда великого Рима,
Древних воителей цвет, предмет моей высшей заботы,
Именем деду подобный, родителю – духом и дланью,
Не без приказа пою: будь всякому труд и удача
По начинанью его, – мой же долг исполнять повеленья.
«Энеида», V, 204 (Эней объявляет награды на состязаниях)
Став между ними, Эней такие слова начинает:
«Души склоните ко мне и с весельем сердца обратите!
Сколько бы ни было вас, – ни один не уйдет без подарка…»
«Энеида», XI, 291 (Диомед вспоминает троянских вождей)
Гектора только рука и Энея рука отлагала
Греков победу, замедлив ей шаг до десятого года, —
Мужеством равные оба, оружием славные оба,
Но благочестием выше второй…
«Буколики», VII, 4 (Пастухи, состязающиеся в пении)
Тирсис и Коридон стада воедино собрали,
Тирсис – овец, а коз – Коридон, молоком отягченных, —
Оба в цветущей поре, и дети Аркадии оба,
В пенье искусны равно, отвечать обоюдно готовы…
«Энеида», IV, 40 (Дидона в Африке)
…Иль позабыла о том, на чьих ты полях поселилась?
Гетулы здесь в городах – род, неодолимый во брани,
Неукротимых нумидян кольцо, неприютные Сирты…
«Энеида», VI, 834 (Анхис о войне Цезаря с Помпеем)
Чада мои, не позвольте душе обыкать к этим войнам,
Грозною мощью своей не терзайте утробу отчизны, —
Первый – ты к милосердью склонись, олимпийцев потомок,
Кровь моя, вырони меч!..
«Энеида», III, 374–375 (Пророчество Гелена Энею)
Сын богини! я знаю, что путь под счастливой звездою
Держишь по морю ты, – такие судьбы богов царь
Определил, и вращает их круг, и черед назначает…
«Энеида», I, 544–545 (Троянцы перед Дидоной)
Царь над нами – Эней, которого ни справедливей,
Ни благочестнее нет, ни выше в войне и сраженьях,
Если его сохранила судьба, и воздух эфирный
Пьет он, и не сошел опочить к ужасающим теням, —
Страха в нас нет!..
«Энеида», IV, 94 (Юнона упрекает Венеру и Амура)
Да, завидную славу, большую добычу стяжали
Ты и твой сын: велика ваша честь и памятно дело,
Если одну двух богов погубили женщину козни!
«Энеида», XII, 168 (Встреча Энея с Латином и Турном)
Вот родитель Эней, зачинатель поросли римской,
Звездным сверкая щитом и небесным оружьем, а рядом —
Отрок Асканий, вторая надежда великого Рима…
«Энеида», VIII, 500 (Гадатель зовет этрусков к союзу с Энеем)
…О, Меонии лучшая юность,
Древних воителей цвет, кого на врага подымает
Правая скорбь и заслуженный гнев, на Мезенция вспыхнув!
Род ваш великий нельзя никакому вверять италийцу —
Нет, иноземных взыскуйте вождей!..
«Энеида», I, 678 (Венера об Аскании, идущем в Карфаген)
В город сидонский идти по зову отца дорогого
Должен царственный сын, предмет моей высшей заботы,
Взяв дары, что в волнах и в троянских огнях уцелели…
