скачать книгу бесплатно
– Ему не на что жаловаться, так как он сам выставил такие условия. Одна бутылка «Джека Дэниелса» в день и по серебряной марке каждый месяц.
– Но ведь этого не хватит даже на пломбу в зубе.
– Не следует забывать о разном экономическом положении двух миров, – начал Йенс с профессорским апломбом, для пущей убедительности подняв палец. – Экономика одиннадцатого века в основном зиждется на торговле и обмене товарами, почти без применения монет. Поэтому серебряная марка имеет гораздо большую ценность, которую трудно сравнивать с нашей ценой серебра, производимого в большом количестве. Пожалуй, лучше взглянуть на ее покупательную способность. За одну серебряную марку можно купить раба. За две марки…
– Достаточно, уже все понятно. Для меня важно знать, останется ли он с нами до конца картины?
Йенс пожал плечами.
– О, это очень хороший ответ. – Барни потер большими пальцами разламывающиеся от боли виски и посмотрел из окна на свинцовое небо и падающий занавес дождя. – Уже два дня, как льет, неужели дождь никогда не прекратится?
– Этого следовало ожидать. Не нужно забывать, что, хотя погода в одиннадцатом веке была теплее, чем в двадцатом, из-за влияния Малого климатического оптимума, мы все-таки находимся в Северной Атлантике, примерно на пятьдесят девятом градусе северной широты, и дождь здесь…
– Избавь меня от лекции. Я должен быть уверен, что Оттар будет сотрудничать с нами на протяжении съемок всего фильма, иначе даже и начинать не стоит. Он может отплыть завтра в этой своей новой ладье или выкинуть какой-нибудь другой номер, принятый у викингов. Послушай, а что он вообще здесь делает? Он не очень-то соответствует моему представлению о веселом фермере.
– В настоящее время он находится в изгнании. По-видимому, ему не понравилось принятие христианства в том виде, в каком оно происходит при короле Олафе Трюггвессоне, и он, проиграв сражение, был вынужден бежать из Норвегии.
– А почему ему не захотелось быть обращенным в христианство?
– Во-первых, Лаф подвергнет его испытанию змеей. То есть конец лурхорна – длинного медного боевого горна – силой засовывается глубоко в горло жертвы, затем в него впускается ядовитая змея, отверстие тут же затыкается, и горн подогревается на огне, так что змее приходится искать выход в брюхе язычника.
– Необычайно привлекательно. А что случилось после его бегства из Норвегии?
– Он направился в Исландию, однако во время шторма его корабль погиб, и он с несколькими воинами выбрался на этот остров. Все это случилось незадолго до нашего появления.
– Если он потерпел кораблекрушение, то в чьем же доме он живет?
– Этого я не знаю. Он и его воины убили владельца и поселились в доме.
– Господи, что за жизнь! Ну, по крайней мере, для нас это приятные новости. Я уверен, что он не захочет куда-нибудь отправиться, пока его здесь поят и к тому же платят.
Вместе с порывом ветра и дождя в трейлер Барни ворвался Эмори Блестэд. Ему пришлось налечь на дверь всем телом, чтобы закрыть ее.
– Можешь повесить свои вещи на гвоздь в двери, пусть они немного высохнут, – сказал Барни. – Кофе на плитке. Ну, как дела с декорациями?
– Почти закончены, – ответил Эмори, размешивая сахар в своей чашке. – Мы разломали заднюю стену хижины, чтобы можно было втащить внутрь осветительные приборы и камеры, покрыли стены фанерой и подняли крышу на четыре фута. Это оказалось гораздо легче, чем я ожидал, мы просто подняли всю крышу вместе с балками на домкратах, потом местные рабочие нарезали дерна и довели стены до необходимой высоты. Эти парни действительно умеют работать.
– И к тому же почти даром, – дополнил Барни. – Пока что единственное, в чем мы не расходимся с планом, – это в бюджете. – Он взглянул на свой экземпляр сценария, отмечая сцены красным карандашом. – Мы можем сейчас приступить к съемкам в помещении?
– В любое время.
– Тогда полезли в резиновые сапоги. Что ты думаешь о пробе, Эмори?
– Абсолютно первоклассная проба. Этот викинг прирожденный актер, настоящая находка.
– Да. – Барни погрыз карандаш, затем бросил его на пол. – Будем надеяться. Может оказаться, что он в состоянии сыграть одну-две сцены, однако справится ли он с целой картиной? Я хотел снять сначала простые сцены: как влезают и вылезают из лодок, героический взгляд в сторону заката и тому подобное, но погода со всем этим покончила. Придется браться за интерьеры и надеяться на лучшее.
Потоки дождя низвергались с крыши, текли по бокам джипа, который медленно полз вверх по склону холма вдоль полосы жидкой грязи, проложенной предыдущими машинами, что двигались из лагеря. В поле позади хижины Оттара уже стояло несколько автомобилей, среди которых возвышалась передвижная электростанция с урчащим генератором. Они подъехали как можно ближе к хижине, вылезли из джипа и пошлепали к двери. К стене прижалась группа слуг, выброшенных из дому, чтобы освободить место для съемочного оборудования. Вид у них был несчастный. Фанерная дверь была приоткрыта из-за толстых электрических кабелей, и Барни протиснулся внутрь.
– Ну-ка, дайте побольше света, – сказал он, вылезая из мокрого насквозь плаща. – И выставьте этих людей, я хочу взглянуть на кровать.
– Осторожнее, краска на древнем дереве еще не просохла, – сказал Эмори, показывая на двустворчатые двери в стене.
– Неплохо, – одобрительно отозвался Барни.
– Чего хорошего?! – фыркнул Йенс Лин. – Ведь я же говорил, что в таком простом доме люди спят на лавках вдоль стен – вот этих, – но в доме вполне может быть небольшая комнатка с кроватью, встроенной в стену, совсем маленькой, чтобы тепло спящих могло обогревать ее. – Лин распахнул пятифутовые двери, за которыми оказалась маленькая комнатка с матрасом из пенопласта и нейлоновыми простынями. – Но эта мерзость… в ней нет ничего похожего…
– Не волнуйтесь, док, – сказал Барни, осматривая комнатку через видоискатель камеры. – Ведь мы снимаем картину, правда? Мы даже не сможем втиснуть камеру и пару операторов в тот гроб, о котором вы думаете. Хорошо, уберите заднюю стену.
Двое плотников убрали заднюю стену комнаты, за ней в сарайчике оказалась камера.
– Залезай внутрь, Джино, и я еще раз повторю содержание. Это дубль пятьдесят четыре. А, Оттар, как раз вовремя, тебе сейчас на сцену.
В дом ввалился викинг, щеголявший в хлорвиниловом плаще, в сопровождении гримера, который держал зонт над его головой.
– Здоро?во, Барни! – рявкнул Оттар. – Правда, я красивый?
Он действительно выглядел хорошо. Сначала его отмачивали в ванне – пришлось три раза менять воду, – его борода и волосы были вымыты, высушены, окрашены, подстрижены и причесаны, костюм Рафа был перешит и прилажен к его массивной фигуре. Оттар выглядел весьма внушительно, он знал это и наслаждался.
– Ты великолепен, – сказал Барни. – Ты так хорошо выглядишь, что мне хочется сделать еще несколько снимков с тебя, ведь ты любишь на них смотреть, правда?
– Хорошая мысль. Я хорошо выгляжу на снимках.
– Верно. А теперь вот чего я хочу от тебя. – Барни закрыл двери, ведущие в комнату. – Я буду внутри с камерой. Ты стоишь вот здесь и открываешь двери… вот так… и, когда они полностью открыты, ты смотришь на кровать – вот так – и медленно улыбаешься. Вот и все.
– Мне это кажется очень глупым. Лучше сними меня прямо здесь.
– Я высоко ценю твое предложение, Оттар, но мне хочется сделать это по-своему. В конце концов, ты получаешь ежедневно по бутылке и серебряную марку каждый месяц, так что постарайся заработать их.
– Совершенно верно, каждый день. Где сегодняшняя бутылка?
– Ты получишь ее после работы, а мы ведь пока даже не начали. Так что стой здесь, а я обойду кругом и встану с другой стороны с камерой.
Он отбросил плащ и направился к сарайчику.
После новых объяснений, криков и нескольких неудачных попыток Оттар, казалось, понял, чего от него хотят, двери были снова закрыты, и Барни подал сигнал. Объектив устремился в темное помещение, и камера зажужжала, когда дверь вдруг распахнулась с такой силой, что одна из дверных ручек осталась в руке Оттара, и он швырнул ее на пол.
– Черт побери! – рявкнул он.
Барни глубоко вздохнул.
– Видишь ли, Оттар, эту сцену нужно играть не совсем так, немного по-другому, – сказал он. – Постарайся войти в роль. Ты пришел домой неожиданно, очень усталый. Ты открываешь дверь, чтобы лечь спать, опускаешь взгляд, видишь спящую Гудрид, и на твоем лице появляется улыбка.
– На этом острове нет никакой Гудрид.
– Гудрид – это имя Слайти в нашем фильме. Ты ведь знаешь, кто такая Слайти?
– Конечно, но ведь ее здесь нет. По-моему, Барни, все это очень глупо.
Барни приходилось долгие годы снимать безразличных и просто плохих актеров, поэтому возражения Оттара не подействовали на него.
– Давай подождем минутку и сделаем еще одну пробу, – предложил он.
На этот раз за закрытыми дверями несколько минут слышались какое-то шуршание, ворчание, жалобы, затем двери снова распахнулись, но уже несколько медленнее, и появилось лицо Оттара. Он свирепо глянул в объектив, затем опустил взгляд, и выражение его лица начало постепенно изменяться. Наморщенный лоб разгладился, уголки рта поднялись вверх, образовав счастливую улыбку, а глаза широко раскрылись. Он протянул руку.
– Стоп. На этот раз отлично. – При этих словах Барни бросился к кровати, опередив Оттара, и схватил бутылку «Джека Дэниелса». – Я ее приберегу для тебя. О-ох!
Викинг схватил его за кисть, и Барни почувствовал, что его рука зажата в тиски гидравлического пресса. Бутылка выпала из его ослабевших пальцев. Пошатываясь и потирая полураздавленную руку, Барни направился обратно, спрашивая себя, не допустил ли он все-таки ошибки при распределении ролей.
Появилась Слайти, и, после того как с нее были сняты резиновые сапоги, плащи и много ярдов пластика, она оказалась, дрожащая и босая, в одной прозрачной ночной рубашке. Под рубашкой она была одета в обтягивающее формы нейлоновое трико телесного цвета с глубоким вырезом и совершенно прозрачное. Эффект был сокрушительным.
– Подлинный костюм одиннадцатого века! – ядовито прокомментировал Йенс Лин и ушел.
Оттар блаженно посасывал из бутылки и не обращал внимания на окружающих.
– Мне холодно, – выговорила Слайти.
– Установите электрический термоизлучатель над кроватью, – распорядился Барни. – Дубль сорок три, Слайти, закрой дверь и залезай в мешок. Внутри достаточно тепло.
– Я не хочу схватить пневмонию.
– Не беспокойся, милая, с твоей изоляцией это невозможно.
Это была короткая сцена, всего несколько секунд на экране, однако на съемках фильма время летит незаметно, – когда они закончили, Оттар уже высосал полбутылки и, сидя в углу, напевал что-то про себя со счастливым выражением лица.
– Начали, дубль пятьдесят пять, и ты тоже, Оттар, расстанься на минуту со своей зарплатой, – сказал Барни.
Умиротворенный солидной порцией виски, Оттар подошел, грохоча тяжелыми сапогами, и посмотрел на кровать, где под американо-викинговым одеялом изящно вытянулась Слайти.
– Она устала? – спросил с участием Оттар. – Слишком много огней, трудно спать.
– Похвальная наблюдательность, но мы все еще снимаем фильм. Вот что тебе нужно сделать. – Барни подошел и встал рядом с кроватью. – Ты только что открыл дверь, смотришь вниз на спящую девушку. Затем медленно протягиваешь руку и касаешься ее волос. Она просыпается и в страхе отстраняется от тебя. Ты смеешься, садишься на край кровати, притягиваешь ее к себе и целуешь. Сначала она сопротивляется, отталкивает тебя, но потом ненависть переходит в любовь, она медленно протягивает руки, обнимает тебя за шею и тоже целует тебя. Твоя рука поднимается к бретельке на плече – вот этой, не перепутай, вторая приклеена, – и ты медленно спускаешь ее с плеча девушки. Вот и все. На этом съемка закончится, остальное довершит воображение зрителей, а воображение у них – будь спокоен. Давайте попробуем сначала без камеры.
Это была отчаянно трудная работа, поскольку Оттар не проявлял к Слайти ни малейшего интереса, то и дело поглядывая на бутылку, чтобы убедиться, что никто ее не украл, и Барни, пытавшийся придать движениям викинга хоть какое-то правдоподобие, обливался по?том. Наконец бутылка была поставлена на кровать, в угол, вне поля зрения камеры, так, что, по крайней мере большую часть времени, Оттар смотрел в нужном направлении.
Барни выпил глоток воды, отдающей химикалиями, и еще раз поставил Оттара к линии, прочерченной на земляном полу.
– Начинаем! – объявил он. – Будем снимать этот дубль без звука, и я все время буду вами руководить. А остальные пусть сейчас же заткнутся, у нас не съемочный павильон, а прямо какое-то профсоюзное собрание. Камера, поехали! Ты вошел, Оттар, смотришь вниз – вниз, не на свою проклятую бутылку! – протягиваешь руку и касаешься ее волос. Слайти просыпается, великолепно, пока все идет хорошо, садись – осторожно, не сломай кровать! О’кей, теперь ты обнимаешь ее, потом целуешь.
Пальцы Оттара впились в руку Слайти, внезапно он нагнулся к ней и совершенно забыл про бутылку. Волшебство гормонов Слайти действовало в одиннадцатом веке с не меньшей силой, чем в двадцатом. Запах приятно пахнущего женского тела ударил ему в голову, и ему не потребовалось наставлений Барни, чтобы крепко прижать Слайти к своей груди.
– Очень хорошо! – раздался одобрительный возглас Барни. – Страстное объятие и поцелуй, но тебе это не нравится, Слайти.
Слайти пыталась выскользнуть из объятий викинга и колотила кулаками по его широченной груди. Повернув голову в сторону, она прошептала: «Потише, питекантроп, потише». Затем Оттар снова поцеловал девушку.
– Великолепно! – крикнул Барни. – Очень правдоподобно, Слайти. Теперь бретелька, Оттар.
Послышался треск рвущейся материи.
– Эй, что ты делаешь! – раздался возмущенный голос Слайти.
– Не беспокойся, – подал реплику Барни, – студия купит новую рубашку. Великолепно! Теперь выражение твоего лица меняется. Ненависть переходит в страстную любовь. Очень хорошо…
Глава 11
– Что мне действительно нравится в одиннадцатом веке, – сказал Барни, подцепив вилкой большой кусок белого мяса, – так это морская пища. Скажите, почему это так вкусно, профессор? Еще нет промышленных отходов или из-за чего-то другого?
– Наверно, это объясняется тем, что у вас на тарелке лежит не морская пища одиннадцатого века.
– Не пытайтесь купить меня, профессор. Уж я-то знаю, что это не замороженный полуфабрикат, который мы получили со складов «Клаймэктика». Смотрите, облака начинают расходиться. Если так пойдет и дальше, мы сможем заснять концовку сцены возвращения.
Передняя часть брезентовой крыши была поднята, и перед ними расстилалась панорама лугов, а вдали виднелся океан. Профессор Хьюитт указал на него.
– Собственно говоря, морская рыба этого века ничем не отличается от рыбы двадцатого столетия. Однако трилобит, который находится на вашей тарелке, действительно принадлежит к совершенно иной разновидности и эпохе – его добыли на острове Каталина наши отдыхающие.
– А, вот почему из тех ящиков, которые они привезли с собой, текло. – Барни подозрительно посмотрел на еду. – Одну минуточку, то, что я сейчас ем, не имеет никакого отношения к тем глазам и зубам, о которых говорил Чарли Чанг?
– Нет, – успокоил его профессор. – После того как членам съемочной группы разрешили проводить уик-энды в другой эпохе, чтобы не прерывать работы, мы сменили периоды. Остров Санта-Каталина является идеальным местом для отдыха, мистер Чанг может это подтвердить, но его несколько беспокоила местная фауна. Признаю свою ошибку: я оставил его в девонском периоде, когда рыбы-амфибии, дышавшие воздухом, начали выходить из моря. По большей части эти земноводные – совершенно безвредные создания. Однако в воде были существа…
– Глаза и зубы… Слышал о них.
– …поэтому я решил, что кембрий – более подходящий период для наших отдыхающих. В те времена во всем океане не было существа более опасного для купающихся, чем этот совершенно безвредный трилобит.
– Вы опять употребили это слово, профессор. Что оно значит?
– Вымершее членистоногое. Эти существа – переходная форма от ракообразных к паукообразным, однако экземпляр, который вы едите, действительно огромный. Нечто вроде полуметровой морской вши.
Барни выронил вилку и поспешно глотнул кофе.
– Это было великолепное блюдо, – сказал он. – А теперь, если вы не против, поговорим о колонии в Винланде. Что вам удалось выяснить?
– У меня не слишком хорошие новости.
– После трилобита все кажется хорошим. Ну так что?
– Не нужно забывать, что моя информация о данном периоде весьма ограниченна. Однако доктор Лин хорошо знаком с историей, в его распоряжении имеются все саги относительно открытия Винланда и ранних скандинавских поселений, и я следовал его указаниям. Нам было очень нелегко отыскать подходящее место для высадки, поскольку берега Ньюфаундленда и Новой Шотландии, мягко выражаясь, очень изрезаны, однако удалось найти этот район. Мы широко использовали моторную лодку, так что я могу заверить вас, что наши поиски были настолько тщательными, насколько это только возможно.
– И что вам удалось обнаружить?
– Ничего.
– Именно такие новости мне и хотелось услышать, – сказал Барни, отодвигая подальше от себя тарелку с жаренным по-французски трилобитом. – Давайте-ка сюда дока, профессор. Если вы не против, мне хотелось бы услышать об этом поподробнее.
– Все обстоит именно так, – мрачно подтвердил Йенс Лин. – В Северной Америке нет норвежских поселений. Это меня очень тревожит. Мы осмотрели все возможные районы поселений, начиная с десятого и кончая тринадцатым веком, и ничего не обнаружили.
– А откуда вы знаете, что там вообще что-то было?
Лин выдвинул вперед подбородок.
