скачать книгу бесплатно
– Кто? – спрашивает кто-то сзади.
Я совершенно не понимаю, кто бы это мог быть. Во-первых, голос не девичий, и это не может быть никто из сотрудниц библиотеки.
Во-вторых, это и не голос Саши. В третьих, к тому же он сейчас на заводе должен был бы быть. Вряд ли ему на работе поручили пойти в «КамАЗовскую библиотеку». В отдел периодики.
– Я не знаю. Сдаюсь!
Он раздвинул руки.
– Помнишь меня?
Хорошо, что многие имена научилась запоминать быстрым способом. За ним закрепила ассоциацию «Роман»… Не потому что мне хотелось с ним романов, а потому что у него «римский подбородок».…
– Рома?
– Да!
– Каким ветром тебя, Ром, сюда занесло?
– Да по почте уже извещение пришло, что давно пора с журналы сдать. У меня сессия была, я не успел… Смотрю, неужели, и ты здесь! Ты что здесь, работаешь? – удивился Рома.
– Да. На самом деле это практика, просто практика. После десятого класса. Чего нового?
– Сдал последний экзамен. Сегодня я завершил первый курс, можешь поздравить!
– Поздравляю! Молодец! На кого учишься?
– Я учусь на автомеханическом на менеджера по организации перевозок и управления на транспорте.
– Будешь работать на «ПАТП»? Автобусами, трамваями или водным транспортом заведовать?
– А чем лучше?
– Лучше всего трамваями заведовать. Мне кажется, так будет лучше и проще! – пошутила я.
– Понятно. Буду иметь в виду… Слушай, Лейсан, может, ты как-то можешь оформить эти просроченные журналы без начисления штрафа? Они совсем недолго просрочены, честное слово!
Вот хитрый жук. Я-то думала, что он искренне интересуется.
– Хорошо. Пока расставляй тут по номерам «Чудеса и Приключения», я схожу и спрошу.
Сходила управляющей отделом – к Людмиле Васильевне (ее зовут как нашу «англичанку» в школе, и они немного похожи!). Впервые просила «не за себя, а за того парня».
Сказала, что вот, принес. Совсем ненадолго просрочил, у него только что экзамены были. Но ему начислен штраф размером в 10 тысяч рублей за просрочку. Она покачала головой, сказала, «ладно, давай оформим, где он?»
– Да там, пока помогает мне журналы раскладывать…
– Как его зовут?
– Рома…. Ой, я сейчас его позову.
Вернувшись к Роме, я сказала ему, что вроде все улажено, давай свой читательский билет. Он протянул мне, а там вписано: «Рамис Мансуров». Я почему-то очень обрадовалась тому факту, что он все-таки, татарин!
После того, как Рома-Рамис вернул все журналы, состоялся у нас примерно такой диалог:
– М! Ты не Рома, оказывается? Ты татарин, что ли?
– А не похоже?
– Не похоже. Ты выглядишь, ну, как… северянин.
– Поэтому я и Рома.
– Нет, ты не Рома, ты Рома-Рамис!
– С меня шоколадка.
– Да брось ты! Не надо, не надо мне никаких шоколадок. Я это… при исполнении, – сказала ему я… как бы пошутила… – Привет Володе, Антону и Андрею, Мариночке… И Булату! Пока!
– Хорошо, передам!
Рома неспешно ушел, озадаченный.
Тоже немного озадачена. Сама собой озадачена. Первый день как с утра встала и почувствовала себя невестой, почувствовала в своей жизни отдаленные маяки определенности, ощутила себя взрослой. И тут же испытание. И веду себя несколько кокетливо, нет? Может ли считаться то, как я разговаривала с Ромой, за флирт? Нет, это не флирт!… Не знаю.
24 июня 1997. История про библиотечную взяточницу
Сегодня Рома опять приходил в библиотеку.
Чего он тут забыл, что ли, что не все книги сдал? Подошел и поделился открытием:
– Там вчера я пока раскладывал журналы, эти, про приключения… Я обнаружил, что это очень интересные журналы.
В отделе «Периодики» в этот момент находились и другие посетители, человек шесть.
– Вы хотите взять «Чудеса и Приключения»? – я постаралась сохранить всю серьезность и говорить официальным таким тоном, что я на работе.
– Да, я пришел взять несколько журналов «Чудеса и Приключения» – за март 94, июнь 95-го, и сентябрь 96-ого, – сообщил он мне так же официально.
– Примите к сведению, что за возврат журналов с опозданием, за порчу или потерю книг и журналов у нас взимается штраф.
– Хорошо, я непременно сразу же верну, как прочитаю.
Рома протянул мне читательский, а под ним была большая шоколадка «Аленка».
– Рома… Рамис, не надо! – шепнула я, отодвинув шоколадку.
Но Рома в ответ еще настойчивее мне её пододвинул, что она чуть не упала ко мне. Было ясно, что если начну громко шуметь и требовать, чтобы Рома забрал свою шоколадку назад, то привлеку слишком много внимания. Если оставлю шоколадку на месте, то все увидят. Я взяла читательский прямо с шоколадкой, а саму шоколадку втиснула в карман черной школьной юбки «Взяточница!» – подумала про себя.
Мы пошли за журналами – посетитель высотой 190 и работница библиотеки ростом в 156. Я была ниже его подмышки, и чтобы показать что это я тут работаю, а не он, старалась идти впереди Ромы. И не рядом, тем более, мне нельзя флиртовать, и действовать надо формально. Рома же старался идти рядом, он сказал:
– Помнишь, мы в феврале у Андрюхи виделись? Мне ты тогда очень понравилась. Жаль, ты нам не дала номер своего телефона.
– У меня до сих пор домашнего телефона нет.
– Знаешь, я как тебя увидел, то понял, что ты… что ты выше их всех, выше их всех, остальных. Как бы сказать…
Забавно. Неловкая смешная ситуация. Это тонкий юмор, ирония, или он так издевается?.. Выдала ему журналы, записала всё.
– Ты вчера мне сказала, что я выгляжу, как северянин. Ты тоже вроде татарка, Лейсан, – да? А по тебе тоже не скажешь – выглядишь, как девушка «северной расы».
– Вряд ли, скажешь тоже, северные люди – они высокие, а я тебе еле до подмышки достаю. Хотя мама у меня и правда с Севера.
Рамис ушел, шоколадка осталась у меня в кармане.
После этого мне все оставшиеся три часа работы шоколадка эта «жгла карман». Думала и решала, что делать. К концу моего рабочего дня я решила, что надо отнести её руководителю отдела и во всем сознаться. Пришла к Людмиле Васильевне:
– Вот. Я должна признаться, что это взятка, полученная мною от первокурсника Ромы, то есть Рамиса.
Людмила Васильевна наклонила голову набок, сначала серьезно так посмотрела на меня.
– Вы помните, вчера… – я продолжила объяснять.
И строгая и внимательная Людмила Васильевна впервые за все время, что я видела её на работе, рассмеялась:
– Ой, я не знала, что у нас в библиотеке, оказывается, есть взяточники. Убери это! Сколько тут работаю… Даже не предполагала… – она прокашлялась от смеха, как раз все в июне что-то покашливают, – что тут в библиотеке взятки могут давать.
– Да, дают! Но я отказывалась!
– Штраф за просроченные книги сколько? Ну, пять, максимум десять тысяч. А шоколадка «Аленка» сколько стоит?
– Наверное, чуть… больше…
– Примерно двенадцать тысяч стоит «Аленка». Забери свою шоколадку. Иди домой, давай! Не морочь мне голову!
– Тогда я пошла. У меня как раз формуляры закончились. А мне за это точно ничего не будет?
– Служебное порицание тебе будет сейчас. Лично от меня. Больше так не делай, Лейсан! Брать взятки – это нехорошо!
Я вздрогнула от этих слов, и, подняв глаза, обнаружила, что Людмила Васильевна смеется, закрыв рукой рот. Непонятная женщина! Сама говорит, что нехорошо, а сама смеется… Так, получается, эта шоколадка – это не взятка, что ли? Все равно какое-то чувство вины меня грызет. Всё-таки, что-то я сделала неправильно.
25 июня 1997. Письмо от Паши из Елабуги. Елабужско-Челнинская «Санта-Барбара»
Совсем недавно (на годовщину нападения Германии на СССР) я только дала обещание Саше, что он может считать меня своей невестой. Решила больше ни в кого не влюбляться. Особенно нежелательно мне влюбляться в его друзей. А их у Саши трое, и все как на подбор один другого лучше. Разумеется, Саша – он лучше всех! Главное – это чаще себе напоминать об этом!
Вечером проверила почтовый ящик. Получила письмо от Паши. Хотя к нему у меня двоякое отношение, и как к другу и брату, и как к человеку, который «ранен» мною и способен порой говорить дерзкие глупости… и при этом я его обожаю.
Письмо это, разумеется, было написано не вчера. Неделя прошла, пока он написал, пока отправил, пока письмо из Елабуги в Челны три дня шло, и пока я его получила – это вчера забыла почтовый ящик открыть! Он и сам приехал раньше письма.
В письме Паша намутил воды о том, что у него так и не было возможности поговорить со мной лично, и он виноват, и нет никакой возможности загладить свою вину. Но раз я все знаю, то он поймет мое негодование… Но все не так как кажется… И возможно не так как рассказал Алекс. Да, спасибо хоть в марте Саша прояснил мне хоть как-то ситуацию. В ближайшее время некогда будет писать, он поступает в Медицинский Университет в Казани, просит, чтобы я пожелала ему удачи в поступлении. И ещё просит, чтобы я забыла обо всех обидах и простила его. Он окончил колледж не с самыми лучшими, но достаточными баллами, одна надежда теперь на успешную сдачу экзаменов в Казани.
За что прощать? Я так и не знаю – за резкое слово обо мне, сказанное со злости, или за то, что в самом начале этого года он признавался в любви? Тогда я отказала. Было дело. Этот факт мне пришлось скрыть и от Саши, и от моей лучшей подруги Каролины.
Каролина и Паша очень хорошо друг к другу относятся, и, пока что не знаю, как правильно назвать их отношения. Вроде пока у них как и у нас, тоже такая дружба. Пока что Лине (Каролину неформально мы зовем именно так) пятнадцать лет, ей шестнадцать только летом исполнится. А Паше в этом году в августе уже девятнадцать будет. Павел уже только что окончил учебу в медицинском училище. В июле будет пытаться поступить в КГМУ. Конечно, пока что у них чисто дружеские отношения. Да и, зная Пашу, сомневаюсь, что он мог пойти на нарушение закона, опорочив себя связью с малолеткой. Тем более, Лина очень «правильная»… Хотя – он вообще в курсе, что и поцелуй считается за действие сексуального характера
Паша писал о том, что в этом году тоже подумывает поехать на день рождения Булата. К нему в деревню. К себе на день рождения зовет. Надеется, что к августу уже точно будут известны результаты экзаменов, поступил он или нет. У него и так была отсрочка пока медучилище – в этом году ему уже девятнадцать, он на год старше всех своих друзей. Когда-то он был ужасный двоечник и хулиган, остался на второй год. С третьего класса он снова и стал учиться с Ромой, Алексом и Булатом в одном классе. Если он не поступит, нынешний осенний призыв – это его призыв. А Рома и Булат уже первый курс заканчивают.
Знаю и снова убеждаюсь: то, как поступил Саша в понедельник после Пасхи, было правильно и предусмотрительно. Судьба! Не имея прямого намерения на то, чтобы показать, насколько значим он в моей жизни, он неоднозначно-таки поставил под удар мою репутацию и объявил им всем разом о своих серьезных намерениях. Он же мог и умолчать о случае после Пасхи, – и, вероятно, я бы не узнала. Саша сообщил мне, что вышло, чтобы я сама решила, насколько это правильно или неправильно. Этот поступок заставил меня быстро определиться, есть ли у меня намерения в отношении кого-либо из его друзей. А таковые намерения были… поначалу теплились в потаённом закоулке души. Но после признания все иные намерения испарились.
Видимо, он думал о нашем друге Паше, и о том, что мы переписываемся. Алекс ни разу не запрещал мне писать кому-либо, не разу не говорил, что ему это неприятно. Тем более, мы все втроем с ним и Павлом прошлым летом поклялись у Камня Дружбы в нерушимости нашей дружбы. Только та клятва была, скорее, шутлива и несерьезна – похоже, никакая клятва (ни у какого, даже самого волшебного на свете камня) ничего не гарантирует. Нарушение дружбы налицо по всем трем сторонам нашего «треугольника», эта дружба треснула по всем швам. Года не прошло, как каждый из них сделал мне предложения разной степени серьезности и основательности, что в любом случае против всех законов дружбы. Кроме этого, они и между собой уже дрались. Из-за кого-то дрались, на рыбалке сломали друг другу носы. Мне до сих пор не совсем ясно, из-за кого конкретно они дрались. Из-за меня или Гузель. Или из-за того, что Паша нас сравнил и обобщил одним нехорошим словом.
Каким именно – я тоже до сих пор не знаю. В отношении девочек, девушек и женщин предполагаю (думаю и гадаю) о двух вариантах бранного слова. И у них разные значения, разный смысл. Мне жутко любопытно, что же он сказал о нас с Гузель-то? Паша должен был сам мне всё рассказать еще в январе, феврале или в марте, в конце-то концов! Но я сама уже боялась оставаться с ним один на один, и он так ничего и не рассказал.
А Саша предполагал, что Павел мне рассказал обо всем. Саша в феврале как будто и не удивился, что Павла и легко простила, и дружбу восстановила. Да, Пашу все прощают! Конечно, все равно осадок остался. Но не простить его нельзя, всё-таки он классный… все-таки, он мне как брат.
И от того, как Саша поступил в отношении моего укуса, и от того, что Павел позволил себе дерзости на мой счет – это всё оставило меня в состоянии глубокой растерянности. Кому и доверять-то, если самые близкие люди, кому доверяла, поступают так необдуманно и неосторожно.
Да и, положа руку на сердце, мне вообще Булат с самого начала больше всего нравился. Но так вышло, что он опоздал… Ну, даже если бы и хоть как-то торопился. Мы с ним друзья-однофамильцы. Брат моей подруги и друг моего парня, друг моего «духовного брата» – Паши. Можно ли считать шесть встреч в год достаточным основанием для дружбы? Нет. Это просто знакомство. Некоторые ужасные вещи, которые он делал, видимо были должны растопить холодное сердце Снегурочки. Показать мне его внимание, симпатию. Три вещи – глупые и непозволительные: дружеский легкий хлопок по лошади Наташке, чтобы та сдвинулась с места – задевший мою ногу, чайная салфетка на моем колене – когда он забыл убрать руку, а главное – уж (змея!) на моей шее… После такого я решила, что передумала любить его.
И всё-таки… хорошо, что Алекс сам принял решение! Столько радости и эмоций, столько переживаний и «краснеть удушливой волной», это самое четкое признание, и солнце над нашими головами светит на наши светлые головы, и под ногами шар земной катится куда-то, и я сама лечу в синюю-синюю бездну голубого неба, когда иду с ним или без него. С моею влюбчивостью, которая была в десятом классе, со мной по-другому и нельзя. Это мое внутреннее убеждение. А снаружи, конечно, возмущение, как неоднозначно он подставил мою репутацию. Но я простила. Наверное, слишком легко все прощаю, даже то, что другие бы не стали прощать.
Мне кажется, Паше нравится Каролина. Он так и сказал в письме, что она ему симпатична. Между прочим, Каролина очень красивая, каштановые волосы и голубые глаза. Да у меня обе лучшие подруги красивые – и Асия, и Каролина! Люди поговаривают, что якобы среди двух подруг всегда одна бывает красавица, а другая «не очень». Так это все неправда: у меня все подруги красивые! Вот если бы Гузель была у меня в подругах, то я бы, может, немножко и засомневалась в правоте этой уличной истины: Гузель очень красивая, о-очень! Идеальная, шикарная от кончиков волос до кончиков пальцев! Тут бы поговорка подтвердилась…
26 июня 1997. Моя Подозрительность
После защиты диплома Алекс вечерами сидели у меня, мы ремонтировали журналы «Приусадебное хозяйство», подклеивали обложки, складывали все по номерам и по годам. Правда, романтично?
Это не из библиотеки, это домашняя подписка – моя мама этот журнал уже много лет выписывает. Дома лежали груды журналов, бесхозно и не по номерам. Непорядок! Пора делать домашнюю инвентаризацию!
Саша пришел вечером после работы, принес два яблока: как обычно, он носит два, себе и мне.
У меня в гостях была Лина. Мы не до конца разрезали на руках оба яблока напополам – и видно было совершенно ясно, где чьи половинки. Одну половинку взяла мама, половинку второго яблока Саша, Каролина взяла себе половинку «Сашиного» яблока, и вежливо поблагодарила, глядя на него. Мне оставалась только половина маминого яблока. Вот эта маленькая, совершенно ничего не значащая деталь, проронила внутри меня зерно сомнения. Я вот тут Каролину «выгораживаю», убеждаю Сашу в том, что она никак точно не может быть влюблена. А она вот тут берет половину «его» яблока. Ну да, оба яблока были его, но это было «его-мое» яблоко.
Да, это все глупо. Со дня как мы ходили в Цирк я стала осторожно приглядываться к Каролине, подозревать и обнаруживать за нею большие чувства. Да, и этот эпизод про яблоки – самый, пожалуй, глупый безобидный. У меня есть еще несколько интересных наблюдений за моей подругой… Когда мы ходим на Каму просто погулять, она одевает капроновые колготки. Каролина стала краситься. Даже ко мне в гости красится. И так всем видно, что она красивая. Подозрительно все это.
Чужая душа потемки! Кому знать, может, снова я себе навыдумывала… Как в прошлый раз, когда Саша сказал мне «Кажется, я влюбился». Только в этот раз она ничего еще мне и не сказала!
28 июня 1997, суббота. Приезд Паши
В этот раз приезд Паши не был для нас сюрпризом. Мы вместе ждали Павла в эту субботу.
Саша пришел рано утром, потому как выходной. Принес с собой две моркови. Мама как-то странно подозрительно посмотрела на нас с этой морковкой в руках. Мы стояли в коридоре, а я бережно держала руками морковь, корешками вниз и даже понюхала их сверху – будто мне подарили розы.
– Вы сначала попробуйте. Проверьте – эта морковь ничем не хуже яблок. Она даже вкуснее, чем яблоки! – уверенно заявил Саша тоном, не терпящим возражений.
Унесла морковь на кухню, тихо «про себя» давясь от смеха, решила поскорее почистить морковь и потереть на терке.
Моя мама улыбнулась Саше, махнув на меня рукой, а он решил объяснить:
