Дворовая шпана

– Хорошо, – сказал дедушка и попросил помощников купить енота, такого, чтобы смешно потирал лапками.

Но на птичьем рынке енотов, ни смешных, ни грустных, не оказалось.

Тогда учёный попросил помощников принести шерсть енота. В биологическом отделе лаборатории, учёный помнил, есть шерсть разных животных.

Поздним вечером учёный заперся в подвале. Если прильнуть к двери, то можно услышать, что внизу что-то булькает, что-то шипит. Это учёный смешивал химические

реактивы, переливая их из одной колбы в другую. В полученном напитке, именно так учёный назвал полученную им жидкость, растворил шерсть енота и напоил утку Шутку.

«Ох, противно!» – думала она. Потом закружилась голова, потемнело в глазах.

Придя в сознание, утка увидела вместо крыльев лапки. Учёный превратил её в енота. Как же обрадовалась внучка новому другу! И утка даже начала привыкать к другому обличию, но вредная девочка вдруг захотела собаку. И дедушка повторил опыт, превратив енота в собаку. И вот утке Шутке стало очень не по себе, она потеряла саму себя.

Спасение утки Шутки

– Мы тебя потеряли, – оборачиваясь, сказал Паштет, когда Рыжий показал на Кипу, который бежал к друзьям с плохой новостью.

Кипе бы передохнуть.

– Бежим за мной, – сказал он и снова побежал. Коты помчались за ним. Паштет старался не отставать. Кипа вёл куда-то через короткий путь по дворам и переулкам.

И прибежали в северную часть города, где жил один учёный.

– Сюда Шутку привезли. – Кипа пролез через дыру в заборе, а за ним Эмиль с Рыжим. А Паштета перетянули за лапы.

Дверь была не заперта, забыли закрыть, поэтому коты тихо вошли в дом. Кипа и Рыжий решили поискать утку на втором этаже, а Эмиль с Паштетом начали поиски на первом.

Второй этаж проверен: три комнаты пусты, в четвёртой сидела маленькая девочка. Утка, а точнее, пудель в поле зрения отсутствовал.

На первом этаже обстановка похожая, кроме девочки. У учёного была одна внучка, которая находилась наверху.

– И где держат Шутку? – друзья вопросительно смотрели на Кипу.

– Где-то в доме.

– Слышите? – сказал Рыжий.

Коты нашли вход в подвал, он находился под кухней. Снизу доносились голоса, что-то бурно обсуждающие. Паштет поднял дверь, чтобы Кипа, Рыжий и Эмиль пролезли вниз, а сам остался.

За перегородкой, за которой притаились коты, на столе с белым покрывалом лежала утка Шутка. Глаза её закрыты. Рядом стояли похитители, их Кипа узнал. Еще был мужчина невысокого роста в халате. Он сказал, давая команду:

– Принесите мне коробку.

Гера, не глядя на котов, поднялся по лестнице.

– Нужна вода, – сказал ученый, это был он.

Кира, взяв бидончик, тоже поднялся по лестнице.

Ни тот, ни другой не заметили котов в подвале. И Паштета тоже не заметили. «Где-то спрятался», – думали его друзья.

Через минуту из кухни донеслось:

– Воды нет. Отключили. С утра, говорил же, надо было про запас набрать. Я обеими ноздрями чуял, что не ошибаюсь.

Учёный разочарованно хлопнул себя по бёдрам и вылез из подвала. Это котам было на руку, верней на лапу.

– Шутка! Шутка! – произнёс Эмиль.

Утка Шутка очнулась.

– Меня привязали, – сказала она. – Крепко привязали, несколько раз обмотали, и сделали три узла, чтобы выпутаться не смогла. Я смотрю и понять не могу, как отсюда выбраться. Четыре стены, ни окошка, ни двери.

– Шутка, ты не волнуйся, – прошептал Рыжий.

– А вы как нашли меня? Вас не заметили? – Шутка вертела головой, ожидая, что нехорошие люди вернутся. – А то вас привяжут тоже, и превратят.

Кипа прыгнул на табурет, с табурета на стол. Верёвки, которыми была привязана утка, легко порвались от кошачьих зубов.

– Всё хорошо. А теперь спешим, лично я пришёл сюда котом, котом и уйти надо.

Кипа и Шутка спрыгнули со стола. В подвал пока никто не спускался. В два счёта друзья выскочили наверх.

– Эй, здесь коты, – крикнул Кира. – Как вы сюда попали?

– Лови их, – сказал Гера. – И коты пригодятся,

Кира попытался схватить Эмиля, но тот увернулся, и мужчина споткнулся. На спину прыгнул Паштет, и мужчина упал в подвал. Шмяк! – донеслось снизу. Гера тоже наклонился, чтобы кого-нибудь схватить, но четыре ловких кота использовали его спину как трамплин и выпрыгнули в окно. За ними последовала утка.

– Только не выпрямляйтесь, – попросила она Геру, – а то я не допрыгну и не выберусь наружу. А у вас я уже нагостилась.

Прибежал учёный, запыхавшись. Капли пота наперегонки стекали по морщинам лба. Он поправил очки на носу и оглядел кухню.

– Нет, не надо их догонять, – ответил он на вопрос Геры. – Мы эликсир из пса вывели, ну и пусть уходят.

Учёному стало стыдно за своё поведение. «Кто я такой, – думал он, – чтобы спорить с природой и превращать животных. Внучка подрастет, и поведение её исправится».

А вот Гера, наоборот, не успокоился. Он, знаете, что придумал? Найти этих котов с уткой, он на них даже обиделся, и превратить их в заморских каких-нибудь животных, благо, нужный эликсир заберет у учёного, а шерсть достанет из лаборатории. И создаст зоопарк из этого чудного зверья, которое в нашем городе не водится. Народ любит всё чудное, так что идея окупится. И станет он жить припеваючи, а то всё в помощниках ходит.

Кира не отказал помочь другу, но что он сейчас носом чует, сказать не решился.

Мокрые неприятности

Вот так, то с нашей четвёркой неприятности, то ещё у кого-то беда.

Опять кричат. Кому-то нужна помощь.

– С пруда кажется, – сказал Эмиль, и коты с уткой побежали.

Оказалось, что в пруду барахтался знакомый нам котёнок Тигрёнок, а маленькая девочка пыталась с берега его спасти. Она кидала ему свободный конец пояса от платьица. Ещё несколько секунд и она тоже упадёт в воду. Паштет схватил ее за платье, а Кипа с Эмилем за ноги, не выпуская когти.

Котёнок тщетно взбивал воду вокруг себя. Его легко вытащила бы Шутка, схватив клювом за загривок, долети или доплыви она до потерпевшего. Но, увы, утка не умела ни летать, ни плавать. Никто её этому не учил. Вот все и ахнули!

– У нас на птичьем рынке некому было меня научить. Все сидели в своих клетках, в ящиках, – утка решила дать объяснения. – Никаких движений, вообще никакой физкультуры.

– Нам нужна палка, – сказал Кипа. – Палка или …

– длинная ветка, – досказал Эмиль.

– Сейчас посмотрю, – Рыжий побежал искать ветки под деревьями.

Из-за деревьев кто-то громко приказал:

– Апорт!

– Осторожно, – вскрикнул Паштет, увидев летевшую к ним палку, и пригнулся.

Короткая палка с визгом пронеслась над головами и нырнула в середину пруда. И тут же вынырнув, заколыхалась на поверхности. Через секунду выскочил лохматый пёс Рекс. Два-три огромных прыжка, и он тоже в воде.

Счастливый. В пасти держит палку. Только он её сразу выронил, когда увидел, что происходит. Котёнок понял, что его беда в разы ухудшилась. Опять он попался этому злому и вредному псу. Ой, вот острые клыки! Тигрёнок зажмурился и перестал бултыхаться.

Да, Рекс страшный и сердитый, но он вытащил котенка на берег. Пёс обсушился так, что девочка, взвизгнув, отвернулась от брызгов. Потом оглянулся и снова прыгнул в воду. Схватил палку и к хозяину убежал уже мокрый. Котёнок лежал на траве, всё ещё боясь открыть глаза.

– Ай! – но это девочка подняла его и укутала в подоле платьица, чтобы высох, а то дрожит, продрог он.

Тигрёнок потом Рексу скажет спасибо, и девочка тоже.

Вода отражала белые облака, которые спокойно плыли вверху. Они были похожи на корабли. И засмотревшись на них, Кипа напел новую песенку. Она получалась такой воздушно мечтательной.

– По чистой небесной реке

Плывут белые корабли.

А я шагаю по земле.

Я от них сейчас вдали.

На небо отсюда смотрю.

Большие, малые корабли,

Яхты, лодки, плывут.

Ловят солнечные лучи.

Я встал за штурвал,

Поднял парус и в путь

Отправился, ветер указал

Курс, с него не свернуть.

Мимо других пушистых кораблей,

Плывущих по небесной глади.

Они летят ещё быстрей,

Они летят счастья ради.

Лежит на земле копейка. Кто-то обронил и не заметил. И не ищет. Что уж за копейку переживать. А вдруг в магазине при оплате её-то и не хватит. Два муравья осмотрели монету, молча кивнули друг другу и подхватили её. Найдут для чего использовать.

К доброй старушке

– Знаешь, Шутка, – сказал Кипа, – тебе нужно хозяина найти.

– Верно, надо где-то жить постоянно, – подметил Рыжий.

– Я знаю одну старушку, – вспомнил Паштет, – из соседнего дома. Она всех бездомных животных к себе забирает.

– А потом раздаёт их, – добавил Рыжий.

– Но раздаёт в хорошие руки? – спросил Кипа.

Утка молчала, кроме этих котов она никого не знала, так что им и может доверить решение жилищного вопроса.

И направились они к этой старушке.

Эта добрая старушка тоже жила на Весенней улице, но в доме номер один. Дом стоит у перекрёстка, где неасфальтированная дорога под прямым углом вливается в основную городскую проезжую часть.

– Говорят, старушка плохо слышит, – напомнил Паштет, поднимаясь по ступеням, когда друзья уже стояли у нужной квартиры.

– Стучать бесполезно? – спросил Эмиль, он уже постучал.

– Хоть весь день барабань, – утвердительно сказал, Рыжий, приложив ухо к двери.

– Надо звонить. – Кипа указал на квадратную коробочку с круглой кнопочкой, торчавшей из стены на удобном уровне для взрослого человека, но никак не для котов и не для утки, что не может подлететь и клювом позвонить.

Раз старушке постоянно приносят бездомных зверей, то и звонок стоит сделать пониже. Звери могут к ней обратиться сами без помощи человека. А как они дадут о себе знать? Стучать, как поняли коты, бесполезно.

В следующий раз, когда буду гостить на Весенней улице, дам совет по этому поводу. Сам бы сделал, да не умею. Или если у вас есть знакомый электрик, попросите ему, чтобы установил ещё один звонок, только внизу, у шестнадцатой квартиры.

Долго коты думали, что сделать.

Если бы из квартиры напротив выглянули, то увидели бы, как на большого толстого кота запрыгнули ещё трое, а на них взобралась утка и пытается дотянуться до звонка.

– Дзинь, дзинь! – звонок уколол своим резким звуком. И пирамида утко-кошачья развалилась.

– Ой, бегу, бегу! – донеслось из квартиры.

Выглянула старушка, она надела очки, которые висели на шее. Хотела убедиться, что и вправду ей позвонила утка.

Коты подслушивали с нижней площадки.

– Пойдём со мной, – позвала старушка утку.

– Ха, ха! – прозвучало за захлопнутой дверью. Видимо, утка чем-то рассмешила старушку. – Вот так добрая шутка.

Летать

Кипа – кот серьёзный. Он серьёзно захотел научить утку Шутку летать. А то, что это за птица, крылья есть, да для полёта не годятся. Может уткам не дано летать, как пингвинам. Или они и не птицы, также как дельфины не рыбы. Нет, народная песня не обманывает, и утки должны летать.

Как ты научишь кого-то летать, если сам не умеешь, даже не пробовал. Ну и решил Кипа сам научиться летать, по крайней мере, понять, как это делается. Шутке объяснит, а она потом сама поймёт.

Это как научиться плавать. Бывают случаи, когда человек падает в воду и начинает барахтаться. Барахтается, барахтается, глядишь, и уже плывёт к берегу. Правда, у Тигрёнка не получилось. Но он будет исключением из правил, потому как маленький пока.

Персиковое солнце опёрлось лучиками об облака. Облака сбивались в сладкую вату. Площадкой для Кипиного разбега и взлёта послужит прямоугольная крыша дома, чего далеко ходить. Что было на крыше? Только антенны, тонкие и длинные похожие на печатные буквы, и круглые, словно столовые тарелки, занимали свои посты. И ещё был табурет. Его оставили монтажники. Они ремонтные работы недавно проводили. Кипа пододвинул табуретку, которая заинтересовалась перестановкой, ближе к краю крыши.

– Итак, Кипа, делаем следующее, – строго говорил сам себе Кипа. – Разбег, прыжок на табуретку. С табуретки на парапет, оттуда вверх и машем лапами. Достаточно передними. У птиц два крыла, а задними направление будем поддерживать.

Сказано, сделано.

Прыгнул и …

– Смотрите, кот летает, – закричит ребятня, задрав головы.

– Вот как! Ого-го! Чудеса!

– Я тоже хочу. Ну-у…

Прыгнул с крыши и камнем вниз. К сожалению, к большому сожалению, Кипа не смог мягко и удачно приземлиться на все четыре лапы. Переднюю правую и заднюю левую он подвернул.

И отвезли нашего горе-летуна к ветеринару. Врач оставил его в больнице на несколько дней. Перевязали Кипе лапы и положили на кровать.

– Поправляйся, дружок, – сказал врач, накрыв кота простынёй и пледом. – Будет жарко, можешь скинуть с себя, но лапки оставь укрытыми.

Кипа остался в палате один. «Да, это будет грустно», – думал он. И он стал сочинять песенку. Она имела оттенки философствования.

– Я хотел летать. Не сумел.

Это беда для кота-а.

От рождения крыльев не имел.

Как та-ак?

Почему-то кошки не птицы.

И даже не все птицы как птицы.

А если бы кошки как птицы

Были бы. Вот смех.

Ведь это никуда не годится,

Чтоб кошки взлетали вверх.

Почему-то кошки не птицы.

И даже не все птицы как птицы.

– Кипа! Кипа! – с улицы на разные голоса кричали его имя.

Кипа с кровати осторожно перелез на подоконник, с забинтованными лапами это было трудно. Он увидел и Эмиля, качающегося на заборе с нарисованными жёлтыми цветами, и Рыжего, который подошёл ближе к зданию.

– А Паштет где?

– Я здесь! – донеслось с обратной стороны забора и тут же одна доска с кряхтением, словно ей сто лет, освободилось от основной должности и упала, а в дыру пролезла улыбающаяся голова Паштета. Эмиль спрыгнул и, оторвав низ ещё одной доски, приподнял её в бок, чтобы кроме головы и весь Паштет мог пройти.

– Как ты? – сразу спросил он. – Уколы уже ставили?

– Угу, уже двадцать раз. Доктор говорит, ещё столько же надо. Я говорю, не могу терпеть, давайте за меня Паштету поставите.

– Нет, спасибо, Кипа.

– Шутка, – посмеялся Кипа. – Это моя участь.

– А Шутку, кстати, старушка в деревню Синичкино-Чиричконо отвезла, к своей троюродной сестре.

– Она привет тебе передала, – сказал Эмиль.

– В гости приглашала. Тебе сколько тут лежать? – спросил Рыжий, всё пытаясь заглянуть внутрь, вытягиваясь на цыпочках.

– Вот когда это размотают, – Кипа опустил вниз переднюю правую лапу.

Рыжий решил, что не скоро и сочувственно поглядел на друга, который в свою очередь смотрел на него с улыбкой.

Из-за угла с метлой появилась санитарка, помощница доктора, она также здесь работает дворником и уборщицей.

– Вы чего тут, господа, – обратилась к котам, находившимся в санитарной зоне, – ходите. Тоже уколы хотите, чтобы поставили. Это запросто. Сейчас доктора позову.

– Кыш! – прошуршала по асфальту метла.

«Значит, про уколы Кипа не пошутил», – решили его друзья, и помахали лапами.

Опять Кипа остался один. Вздохнув, он осторожно слез с подоконника, засунул задние лапы под плед и заснул.

Когда котам снится что-то хорошее, они сладко урчат, сколько бы им не было лет. Вот и у Кипы был приятный добрый сон.

Нужно быть оптимистом

Кипа лежал на кровати и, закатив глаза кверху, смотрел на окно. Оно казалось перевёрнутым. Таким образом Кипа сочинял новую, на этот раз весёлую, песенку.

– Я утром проснулся,

Птичьи песни услышал.

Я тебе улыбнулся,

На прогулку вышел.

Солнце село на трон,

Лучом город освещая.

Моя улица запела.

Свежий ветер гуляет.

Утренняя песенка звучит

По городским углам,

По улицам летит

Желает всем добра.

Мимо люди проходят,

Хоть и хмурые лица

В душе нотки находят

И песня начинает литься.

Утренняя песенка звучит

По городским углам,

По улицам летит

Весело от неё нам.

– Ну что, дружок, – доктор всегда заходил в палату с хорошим настроением. Он знал, скромничать не станет, что свою работу, выполняет на пять с плюсом, – скучно одному? А я к тебе соседа привёл.

Интересно, какой зверь заболел?

Доктор распахнул дверь, и в палату вошёл верблюд, приседая, чтоб не ударится перевязанной головой и не зацепится кривыми горбами за притолоку. Он был коричневым и хмурым.

– Здесь кровать большая, как раз для тебя, дружок, – говорил доктор. – На полу-то неприлично тебе предлагать, да и неправильно, всё-таки в больнице.

Верблюд, подгибая тонкие ноги, лёг на свободную кровать. Пружины со скрипом прогнулись, задевая деревянный пол, и успокоились. Верблюд вытянул шею к окну и чуть-чуть стал похож на жирафа.

Доктор с добротой посмотрел на своих пациентов, думая, чем бы их удивить на ужин.

– Берегите голову и лапки, – сказал он, обращаясь к каждому, и потом вышел из палаты.

– Обеими ноздрями чую, здесь я ненадолго, – сказал вдруг и непонятно кому верблюд. Его нижняя губа смешно причмокивала.

– Ты сбежать хочешь? – Кипа, скинув плед, залез на подоконник.

Голова верблюда повернулась к коту. «Что ему надо?» – наверное, подумала она.

Верблюд поглядел на Кипу, словно его где-то видел, но спрашивать не стал, знакомы ли они.

– Я обычные больницы не люблю, – сказал он опять непонятно кому.

Во дворе никого не было. Даже ветерок куда-то сбежал.

– А тут ветлечебница. Это похуже для людей, – продолжил он.

– Людям здесь нечего бояться, ни уколов не поставят, ни лекарств кислых не дадут, – сказал Кипа.

– Вот, вот! – Верблюдова голова вернулась в палату.

– Не понял, – Кипа хмыкнул.

Верблюд хотел спросить, что Кипе непонятно, но задумался. Задумался и долго молчал. До неприличия долго. Кипа поморщил нос и прыгнул, насколько это получилось в его случае, обратно на кровать. Даже как зовут верблюда он не узнал. «Какой-то странный верблюд. Они все такие?» – думал Кипа.

Лжеверблюд

– Ты так и смотрел всю ночь в окно? – спросил Кипа, увидев, что верблюд в том же положении, что и был вечером. Он даже не прикоснулся к фруктам, которые принёс доктор. Доктора это расстроило.

– Да, – сказал верблюд, – чую обеими ноздрями, что здесь я надолго.

– Голова пройдёт, повязку снимут и отпустят домой. Ты, кстати, где живёшь?

Верблюд вздохнул, глубоко

– Не помнишь, где живёшь?

– Помнить-то помню, а что будет, приди я домой в таком виде?

– Опять не понял.

– Я не верблюд на самом деле.

– Ну, это нам знакомо, – сказал Кипа без удивления.

– Знакомо? То есть ты не кот? Или превращался в кого-то?

– Хе, – Кипа помотал головой и забинтованной лапой.

– А я человек, понимаешь, превращённый в верблюда, такого неказистого.

– Вот как! У меня подругу утку превращали несколько раз, то в енота, то в собаку. В таком образе мы и познакомились. Старый учёный, живущий на окраине города, занимается превращениями. Он и его помощники. Зачем им человека в животного превращать? Один помощник длинный такой, а второй что-то постоянно чу-у-я-ял, – его речь замедлилась.

– Чую обеими ноздрями, ты догадался. – Верблюд встал с кровати. Заскрипели его суставы от долгого лежания и пружины от того, что долго держали такого нелёгкого пациента.

– Правда. Ха, – Кипа хотел громко рассмеяться, мол, смотри-ка, чем занимался, а теперь тебе придётся учиться быть кем-то другим. Но это же беда для верблюда, то есть для человека, а над бедой Кипе смеяться совестно. И он протянул. – Ну и ну!

– Я тебя тоже узнал. Ты один из тех котов, что собаку спасали.

– Утку, – поправил Кипа.

– Приходится раскаиваться. Гера захотел вам отомстить и превратить в экзотических зверей, которых в нашем городе и области не водятся. Зоопарк хотел открыть. А вот, видишь, что-то не так пошло, и я теперь не я… Надеялся, Гера искать меня начнёт, как-никак, друзья. Только времени прошло много, забыл про меня.

– Про тебя может и забыл, но не про моих друзей, – из уст Кипы эти слова прозвучали резко. – И сейчас ищет их, или уже нашёл, и они свой облик потеряли. Ладно, я готов тебе помочь, если ты мне поможешь.

– Согласен.

– А как помочь? – задумался Кипа.

– Надо в лабораторию, эликсир из организма вывести.

Доктор вошёл в кабинет задом наперёд, открыв дверь спиной. В руках у него был завтрак для кота и верблюда.

– Новый день…, – оборачиваясь, начал он цитировать одного умного человека и замер.

На кроватях никого не было. Пациенты убежали. Остались только развязанные бинты: один на кровати верблюда, второй на подоконнике, а третий доктор увидел на заборе. Этот бинт весело болтался и извивался. А доктор загрустил, он присел на подоконник и не спеша один за другим съел все кусочки сладкого ананаса.

Остался он один, лечить некого, все здоровые бегают. Вон слышны голоса за забором.

И доктор стал напевать песенку, только очень тихо, тонким-тонким голосом, и очень грустную:

– Помогите! У меня потерялась мечта.

Куда-то исчезла, запропастилась.

Без неё пропали яркие цвета.

Помогите! Мечта испарилась.

Мечты нет, и плохо стало.

Дышать мне становится трудней.

Душа в глубокую пропасть упала,

Мой мир побледнел без зверей.

Беспомощен, бессилен без мечты я.

Солнце потускнело вслед за мной.

Погружается в море, шипя.

И я иду под воду с головой.

Жить без мечты трудно очень.

Жизнь без мечты. Что увидишь ты в ней?

Дни превращаются в тёмные ночи.

Мой мир угас без зверей.

А солнце не собиралось ни бледнеть, ни тускнеть, ни в море погружаться. У солнца настроение было совершенно другое, сегодня, правда, оно немного ленивое, но грустить не собирается. И отпустив еще больше лучей во двор, выписала доктору свой рецепт неунывания.

Доктор подумал: «Может на территории ветлечебницы открыть санаторий, чтобы посетителей было больше, не только когда необходима помощь, когда кто-нибудь захворает и будет недомогать. Для зверят здесь как летний лагерь, а? Хорошая идея. А взрослые звери будут процедуры проходить».

Друзей в беде оставлять не дело

Прибежали Кипа и Кира на Весеннюю улицу. Что такое? Почти у каждого подъезда столпились люди и звери. Все читали яркие листовки, развешенные на досках объявлений.

– Внимание! Внимание! – читал кто-кто громко. – Выставка редких и экзотических животных. Впервые в вашем городе. Открытие в воскресенье.

Кого-то это заинтересовало: можно увидеть животных, которых не встретишь не только в городе, но и в области. Кто-то начал осуждающе качать головой, говорить, что нельзя держать животных взаперти. Некоторые просто слушали, что хотят сказать первые, что задевает вторых.

Понятно Кипе и Кире, кто открывает эту выставку. Кипа оглядел двор, ни Эмиля, ни Рыжего, ни Паштета не было видно. А что ты хотел, думал он, раз уже выставка, значит, Гера их поймал и превратил.

На подоконнике пятого этажа сидела Бета.

– Бета, – окликнул её Кипа, сделав лапы рупором,

Она кивнула, дав понять, что увидела, кто её звал.

– Ты Паштета видела сегодня?

Бета молча покачала отрицательно головой и пожала плечами. И исчезла из виду.

«Так, так, что делать? – размышлял Кипа. – Сразу бежать в дом учёного? Или нет, не там же Гера живёт. Но Гера жил в маленькой квартире, вряд ли бы он там оставил пойманных котов».

– Соседи у него жуткие, шум не любят.

– Конечно, а коты спокойно сидеть не станут.

Кипа не стал долго думать. План был готов и он был таков: сначала найти утку Шутку, её Гера не нашёл, откуда ему знать, что она в деревнё живёт, и потом в дом к учёному.