скачать книгу бесплатно
После взволновавшего всех чтения турецкого письма Добо вызвал офицеров во дворец:
– Через полчаса всем быть у меня.
Зал наполнился народом еще до назначенного срока. Позже пришли лишь те, кто переодевался в парадную одежду. Каждый почувствовал, что пробил первый удар набата.
Добо поджидал только товарищей Бакочаи и лейтенанта Лукача Надя с его двадцатью четырьмя конными ратниками. Уж не попали ли они в полон к туркам? Это было бы прескверным известием. Народ пал бы духом.
Скрестив руки, комендант стоял возле окна и рассеянно смотрел на раскинувшийся внизу город. Какие красивые белые дома! А город пуст. Только под самым дворцом, у речки, снует народ: солдаты поят лошадей, водоносы таскают воду. А вот какая-то женщина в желтом платке выходит из ворот. Идет с двумя детишками, спешит к крепости. На спине тащит узел.
– И эта в крепость идет… – пробурчал Добо с неудовольствием.
Рядом с Добо стоял оруженосец в голубом бархатном доломане. По длинным, спадавшим до плеч волосам и нежному лицу его можно было принять за девушку, переодевшуюся в мужской костюм. Но руки оруженосца говорили о другом – в них чувствовалась сила: юноша каждый день метал копья.
Добо обернулся, ласково провел рукой по волосам оруженосца:
– О чем размечтался, Криштоф? Может, домой захотелось?
Мальчик заморгал глазами:
– Господин капитан, мне стыдно было бы и думать об этом!
– Вот и хорошо! А волосы ты все-таки обрежь себе. В крепости оставили только этого оруженосца. Да и то лишь потому, что его отец письменно попросил капитана не посылать мальчика домой, ибо мачеха недолюбливает его. Добо считал Криштофа своим сыном.
Всех остальных оруженосцев, юношей лет четырнадцати – шестнадцати, он отправил по домам. Для них крепость Эгер была школой витязей. Но Добо пока не желал пускать их в дело.
Был у него еще один любимый оруженосец – Балаж Балог, сын лейтенанта, служившего в войске монаха Дёрдя и убитого в прошлом году. Балаж был даже на год моложе Криштофа, но превосходно ездил верхом. Со слезами уехал он в августе. Как ему было обидно, что Криштофу разрешили остаться в крепости, а ему нет!
«Выкинули, точно негодного ученика сапожника! – горевал он. – Чем ты лучше меня? – сердито спрашивал он Криштофа. – Почему тебе разрешили остаться? Погоди, вот вернусь – и тогда мы с тобой поломаем копья!»
«Неужели ты думаешь, что это я тебя отсылаю отсюда?» – отвечал расстроенный Криштоф.
И он умолял Добо:
«Господин капитан, позвольте Балажу остаться!»
Добо замахал рукой:
«Ему нельзя. Он единственный сын вдовы. Ему даже на деревья не позволяют лазить. Убирайся!»
Балажа взял с собой Лукач Надь с намерением по дороге доставить его к матери.
– Ох, где же запропастился этот Лукач? – Добо взглянул на Мекчеи. – Боюсь, не случилась ли с ним беда.
И он озабоченно покачал головой.
– Не думаю, – сказал с улыбкой Мекчеи. – За коротышек я не боюсь. У меня есть на то своя примета: коротышкам везет в бою.
– Как раз наоборот! – весело возразил Гергей. – Коротышка никогда так уверенно не сидит на коне, как долговязый. Коротышку конь несет, а долговязый сам несет коня.
– Ты говоришь так потому, что сам долговязый.
Придверник доложил, что пришли разведчики.
Добо принял серьезный вид.
В зал вошли семь солдат в желтых сапогах со шпорами. Они встали посреди зала и щелкнули каблуками. У двоих волосы были еще мокрые – видно, парни старательно умывались. Один из них вышел вперед:
– Господин капитан, честь имею доложить: неприятель под Абонем.
– Знаю, – ответил Добо. – Первый турок уже здесь. Его привез Бакочаи.
Это было сказано с укоризной. Солдат, носивший красно-синие цвета города, перевел дух и сказал:
– Господин капитан, я мог бы хоть троих привезти!
– А почему же не привез?
– Да я всем троим раскроил башку!
В зале развеселились. Из семи солдат у четверых были перевязки. Улыбнулся и Добо.
– Вот что, Комлоши, вот что, сын мой, – сказал он, – здесь беда не в турецких, а в ваших башках. Ваша обязанность была не драться, а привезти донесение. Привез же донесение солдат господина лейтенанта Борнемиссы! А вы сочли первым долгом умыться, причесаться, сменить рубахи и подкрутить длинные усы. Какой же ты солдат, Антал Комлоши?
Комлоши приуныл, сознавая, что Добо прав. Однако вскинул голову и воскликнул:
– Вы еще посмотрите, господин капитан, какой я солдат!
Должны были явиться еще двое, но они отстали. Обоих схватили турки, и теперь, вероятно, оба отдавали рапорт на том свете.
Добо назначил новый разъезд, приказав разведчикам не вступать в стычку с неприятелем, а только каждый час сообщать караульному офицеру, где находятся турки. Потом он отпустил солдат и сел за стол.
К этому времени в зале собрались все лейтенанты ополченцев, все гарнизонные офицеры. Пришло и пять немцев – сержантов-пушкарей. Тут же стояли священник и старик Цецеи. Собравшиеся тихо беседовали меж собой. Кое-кто разглядывал картины. На одной стене висел портрет архиепископа Миклоша Ола, который стоял, держа в руке молитвенник, и, наморщив лоб, искоса смотрел на всех круглыми совиными глазами. За спиной его была изображена Эгерская крепость тех времен, когда у нее имелась еще только одна башня.
На теневой стороне зала – потемневший от времени портрет короля Яноша, где желтым пятном выделялась только его борода. Третий портрет совсем почернел – можно было смутно различить только нос, одну половину лица и имя: Перени.
– Друзья мои, – прервал наконец Добо торжественную тишину, – вы сами слышали: нагрянуло то, чего мы ждали уже много лет…
Голос его звучал, как колокол. На мгновение Добо замолк – быть может, утаил какую-то неприятную мысль. Но, отогнав ее, он продолжал обычным своим тоном:
– Мой товарищ, капитан Мекчеи, только что передал мне полный список всех сил крепости. Хотя вы в общем и знакомы с ним, я считаю необходимым прочесть его. Прослушайте и запомните… Гергей, прошу тебя, братец.
Он протянул бумагу Гергею, который быстрей и легче, чем дядя Шукан, справлялся с таким трудным делом. Гергей охотно принялся читать вслух:
– «Состояние Эгерской крепости на девятое сентября тысяча пятьсот пятьдесят второго года…»
– То есть к нынешнему дню, – добавил Добо.
– «В крепости двести конных солдат и столько же пеших – это гарнизонные войска; стрелков из Эгера и его окрестностей – восемьсот семьдесят пять. Его превосходительство господин Ференц Перени отрядил двадцать пять человек, господин Дёрдь Шереди – двести человек…»
Мекчеи замотал головой и сказал:
– Солдат Шереди осталось не больше пятидесяти. – И он взглянул на лейтенанта с костлявым лицом и хитрыми глазами.
– Я не виноват! – вскипел лейтенант. – Я, как видите, здесь! – И он звякнул саблей.
Добо заметил примирительно:
– Дружище Хегедюш, кто ж говорит о тебе! Даже у Хуняди бывали никудышные солдаты.
Гергей продолжал читать:
– «Да из города Кашши пришло двести десять ополченцев…» Вот видите, – он бросил взгляд на Хегедюша, – в Кашше тоже есть храбрецы! – И продолжал: – «Монастырь безмолвствующих монахов прислал четырех солдат, эгерский капитул – девять…»
– Девять? – сердито переспросил Тамаш Бойки, лейтенант боршодских стрелков. – Да ведь у них больше сотни солдат!
– Они даже за деньги не дали, – коротко заметил Добо.
Фюгеди, лейтенант капитула, встал. Но Добо движением руки приказал ему сесть.
– Прошу тебя, братец, в другой раз. Ни один черт не затрагивает твой капитул. Город Эгер входит в Хевешский комитат, а крепость – в Боршодский. За речкой – Хевеш, а по эту сторону речки – Боршод… Продолжай, братец Гергей, только живей и короче.
Гергей забормотал быстро, как пономарь. Список воинов оказался длинным. Шарош, Гёмёр, Сепеш, Унг, вольные города – все послали по небольшому отряду. Ясайский благочинный один прислал сорок человек. Встретили их, что и говорить, восторженно.
Наконец Гергей снова повысил голос:
– Итак, у нас всего тысяча девятьсот человек.
Добо окинул взглядом всех сидевших за столом и, остановив глаза на Хегедюше, лейтенанте ополченцев, прибывших из Кашши, сказал:
– Мы можем прибавить сюда еще тех, кого я призвал на службу в крепость: тринадцать цирюльников, восемь мясников, трех слесарей, четырех кузнецов, пятерых плотников, девять мельников и тридцать четыре крестьянина, которые будут помогать пушкарям. Когда пойдут на нас приступом, все они могут взяться за оружие. Можно рассчитывать еще на Лукача Надя, которого в день усекновения главы Иоанна Предтечи я отправил с двадцатью четырьмя конными солдатами под Солнок. Они могут вернуться в любой час, – сказал он, обратив взгляд на Мекчеи. И продолжал: – У нас и так изрядно набирается людей, но главную подмогу я жду от его величества короля.
Старик Цецеи сердито крякнул и махнул рукой.
– Ну, ну, батенька! – Добо взглянул на него. – Сейчас не то, что прежде. Король прекрасно понимает, что если Эгер падет, ему остается только спрятать в чулан священную корону.
– И тогда Венгрии больше не будет, – мрачно добавил Мекчеи, стоявший рядом с Добо.
– Зато Австрия будет, – проворчал старик Цецеи.
– Король отрядил два больших войска, – продолжал Добо, – пятьдесят – шестьдесят, а то и сто тысяч сытых до отвала и хорошо оплаченных солдат. Одно войско ведет саксонский герцог Мориц, второе – герцог Микша. Король наверняка накажет им не терять времени и поторапливаться. Теперь трубачи этих войск трубят только одно: «В Эгер!»
– Это еще бабушка надвое сказала!.. – пробурчал Цецеи.
– Я говорю то, что есть, – оборвал Добо, – и попрошу твою милость не перебивать меня. Мой посол Миклош Ваш снова отправился в Вену и если не встретит по дороге королевскую рать, то отвезет королю донесение о нашествии турок.
Добо повернулся к Гергею:
– После собрания немедленно напиши прошение его величеству и приложи к нему письмо турок. Напиши так, чтобы даже скалы растрогались и перекатились к нам в Эгер.
– Напишу, – ответил Гергей.
– У нас нет никаких оснований с тяжелым сердцем ждать турок. Стены крепки, пороху и припасов вдоволь. В крепости четыре тысячи овец, полученных только по сбору десятины. Большую часть их уже закоптили. Рогатого скота четыреста пятьдесят шесть голов. Большую часть тоже закоптили. Зерна восемьсот тридцать пять мер, по шестидесяти фунтов мера, – почти всё перемололи на муку. Всего, всего у нас вдосталь – можем хоть год продержаться! И если король пришлет только свои эрдейские войска, все равно мы в кратчайший срок отправим турок из-под Эгера к Мохамеду… Приступай к чтению второго списка, – обратился он к Гергею.
Гергей читал:
– «Больших бомбард – одна, других бомбард – две: Лягушка и Баба. Король прислал три пушки, Габор Перени – четыре, Бенедек Шереди – одну…»
– Порох мы не взвесили, но его и не взвесишь, – перебил Добо. – Осталось и с прошлого года, да и король прислал. Вся ризница заставлена бочками с порохом. Кроме того, у нас есть и селитра и мельница. Если понадобится, сами можем молоть порох… Продолжай.
Гергей читал:
– «Старых медных гаубиц стенобитных – пять. Чугунных стенобитных гаубиц – пять. Медных стенобитных пушек, присланных его величеством, – четыре. Картечниц для стенобитных орудий и пищалей – двадцать пять. Двойных пражских пищалей – две. Многоствольных пушек – пять…»
– Нам есть чем ответить турку! Но это еще не всё… Читай дальше.
– «Пражских и четнекских медных и чугунных пищалей – триста. Ружей – девяносто три. Немецких ружей – сто девяносто четыре…»
– Куда они годятся! – завопил Цецеи. – Добрая стрела во сто раз лучше любого ружья!
Тут возник небольшой спор: старики соглашались с Цецеи, молодежь стояла за ружья.
Добо прекратил словопрения, заявив, что и ружья хороши и стрелы хороши, а лучше всего – пушки.
Оруженосец Криштоф положил на стол позолоченный шлем искусной работы и маленькое распятие, затем молча встал за спиной Добо, держа в руке длинный плащ, похожий на мантию.
Гергей прочел еще список, где были перечислены все виды оружия: копья, дротики, щиты, различные ядра, кирки, багры, булавы, фитили, пики и разное другое военное снаряжение, имевшееся в крепости.
Добо поднялся.
Он надел на голову позолоченный шлем, накинул на плечи красную бархатную капитанскую мантию и, держа левую руку на рукоятке сабли, произнес:
– Дорогие друзья и соратники! Стены крепости вы сами видели, а теперь вы знаете, чем мы располагаем внутри стен. Крепость Эгер решит судьбу тех земель отчизны нашей, которые еще не захватил враг.
В зале стояла тишина. Глаза всех были прикованы к Добо.
– Если падет Эгер, не уцелеют ни Мишкольц, ни Кашша. Маленькие крепости турок сшибет, точно орешки с дерева. Сопротивления он нигде больше не встретит. И тогда история запишет Венгрию в книгу мертвых.
Добо обвел всех суровым взглядом и продолжал:
– Эгерская твердыня крепка, но пример Солнока доказывает, что крепостям силу придают не каменные стены, а души защитников. В Солноке были чужеземные наймиты, и шли они не крепость защищать, а деньги добывать. У нас только пять немцев-пушкарей, да и они честные люди. Тут все защищают отчизну. Кровь понадобится – кровь свою прольют. Жизнь понадобится – жизнь отдадут. Но потомки наши не скажут, что венгерцы, жившие здесь в тысяча пятьсот пятьдесят втором году, недостойны называться венгерцами…
Солнце заглянуло в окно и осветило висевшее на стенах оружие и латы, стоявшие на шестах вдоль стен. Заблестел и позолоченный шлем Иштвана Добо. Гергей стоял рядом с капитаном. Он взглянул в окно, потом приставил козырьком руку к глазам и посмотрел на Добо.
– Я созвал всех вас для того, – продолжал Добо, – чтобы каждый мог отдать себе отчет в том, что его ждет. Для тех, кому собственная шкура дороже будущности венгерского народа, ворота крепости еще открыты. Мне нужны настоящие мужчины. Десять львов лучше полчища зайцев. Надвигается ураган. У кого дрожат поджилки – пусть покинет зал прежде, чем я продолжу свою речь, ибо мы должны дать великую клятву, и кто нарушит ее, не посмеет даже после смерти предстать пред очами Господа Бога.
Он подождал, не тронется ли кто-нибудь с места.
В зале царила тишина. Никто не шелохнулся.
