Дело о фальшивом глазе

– Да.

– Где?

Она покраснела.

– Не думаю, что сейчас важны такие детали, – заметила она.

– Вполне могут потребоваться.

– Если потребуется, обсудим это позднее. Я секретарь крупного бизнесмена.

– И сколько вы зарабатываете?

– Вы и это хотите знать?

– Да.

– Зачем?

– Ну, например, чтобы решить, сколько с вас взять за мои услуги, – ответил ей Мейсон.

– Получаю не так много, учитывая, сколько работы я выполняю. Но всем служащим значительно снизили зарплату.

– Сколько? – опять спросил Мейсон.

– Сорок долларов в неделю.

– У вас есть иждивенцы?

– Мать.

– Она живет с вами?

– Нет, в Денвере.

– И сколько денег вы ей отсылаете?

– Семьдесят долларов в месяц.

– Ее содержите вы одна?

– Да.

– А Гарри?

– Он не может помогать матери.

– Он работал у Хартли Бассета?

– Да.

– И сколько Гарри там получал? – спросил Мейсон.

– Я не мог помогать матери из тех денег, которые получал, – вставил Гарри Маклейн.

– И все-таки сколько?

– Сто долларов в месяц.

– Мужчине нужно больше, чем женщине, – заметила Берта Маклейн.

– Как долго вы работали у Бассета?

– Полгода.

Мейсон какое-то время изучающе разглядывал молодого человека.

– И в этот период вы получали более семисот пятидесяти долларов в месяц, так? – резким тоном спросил адвокат.

Глаза Гарри Маклейна округлились от искреннего удивления.

– Семьсот пятьдесят долларов в месяц! – воскликнул он. – Я ничего подобного не говорил. Бассет никому не платит приличной зарплаты. Мне он платил сто баксов в месяц, и то ему было страшно жалко с ними расставаться.

– За этот период вы присвоили почти четыре тысячи долларов. Если прибавить к ним вашу зарплату, то ваш ежемесячный доход получается порядка семисот пятидесяти долларов.

Уголки губ Гарри Маклейна задрожали.

– Как вы можете такое говорить? – воскликнул он и замолчал.

– Вы отослали хоть часть этих денег матери? – спросил Мейсон.

На вопрос ответила Берта Маклейн.

– Нет, – сказала она. – Мы не знаем, куда они ушли.

Мейсон повернулся к парню:

– Куда ушли деньги, Гарри?

– Их нет.

– Куда они делись?

– Я говорю вам, что их у меня нет.

– Я хочу знать, на что вы их спустили.

– Зачем вам это?

– Потому что мне нужно это знать для того, чтобы вам помочь.

– Что-то пока никакой помощи не видно.

Мейсон стукнул кулаком по столу и, произнося следующую фразу, сопровождал ее ударами кулака по столу. Слова он произносил медленно и четко.

– Если вы думаете, что я могу вам помочь, не зная фактов, то вы спятили. Я даже не буду пытаться. Или вы рассказываете мне все, или идите к другому адвокату.

– Он отдал эти деньги одному человеку, – сообщила Берта Маклейн.

– Женщине? – уточнил Мейсон.

– Нет, – ответил Гарри, и в его голосе прозвучала даже гордость. – Мне не приходится платить женщинам. Это они готовы давать мне деньги.

– Так кому вы их все-таки отдали?

– Я отдал их для инвестирования в дело.

– Кому?

– Этого я не скажу.

– Придется.

– Не скажу. Не хочу быть предателем. Вы не сможете заставить меня это сделать. Сестра уже пыталась у меня это выведать. Не получилось. Лучше я в тюрьму сяду и буду гнить там до самой смерти, чем стану предателем.

Берта Маклейн повернулась к брату и умоляюще посмотрела на него.

– Гарри, это тот человек, который был здесь до нас и обратился к тебе, стоя в дверном проеме?

– Нет, – с вызовом ответил Гарри. – С этим типом я встречался всего один раз.

– Где ты с ним познакомился?

– Не твое дело.

– Как его зовут?

– Не впутывай его в это дело.

– У брата был сообщник, – сказала Берта Маклейн Мейсону. – Этот человек тянул с него деньги, и он же помог все это организовать так, чтобы его при этом не поймали. Мысль взять деньги пришла в голову не Гарри.

– И каким образом он присваивал деньги? – спросил Мейсон.

– Гарри отвечал за папку с долговыми расписками. Бассет берет огромные проценты. Люди занимают у него деньги только в самом крайнем случае. Он, конечно, умеет себя обезопасить, но берет по максимальной ставке, допустимой по закону. Иногда у людей появляются другие источники доходов. В таком случае они торопятся расплатиться с Бассетом, чтобы больше не платить эти огромные проценты. И вот что происходило. Люди приходили, чтобы вернуть долг. Гарри брал деньги и отдавал должникам их расписки. Затем он подделывал расписки и подписи, клал бумаги назад в ту же папку. Когда мистер Бассет проверял ее, то ему казалось, что все в порядке – ведь там лежали поддельные расписки. А Гарри оставлял себе проценты, уплаченные по займам, которые люди уже закрыли.

– И как все вскрылось? – спросил Мейсон.

– Подходил срок выплаты одного долга. Гарри не мог раздобыть деньги, чтобы положить в кассу. Он думал, что у него есть в запасе еще несколько дней. Он тянул время, а мистер Бассет случайно встретил в гольф-клубе того человека, который брал у него в долг. Бассет потребовал у него деньги, а тот ответил, что расплатился уже четыре месяца назад. И у него остался оригинал расписки, на которой стоял штамп «Оплачено» – доказательство его слов. После этого Бассет провел расследование.

– Почему вы думаете, что у Гарри был сообщник?

– Он сам мне в этом признался. И именно сообщник получил деньги. Я думаю, что они играли в азартные игры и делали ставки.

– На что?

– Наверное, использовали все варианты: покер, рулетка, скачки, лотереи. Больше всего ставили на скачки и тратили на лотерейные билеты.

– Если бы старый дурак никуда не полез, я вернул бы ему деньги – все деньги, – заявил Гарри Маклейн.

Перри Мейсон повернулся к Берте Маклейн и посмотрел на нее прямым оценивающим взглядом.

– Полторы тысячи долларов – это все ваши накопления? – спросил адвокат.

– Да, это все, что лежит у меня на банковском счету.

– Вы откладывали эти деньги со своей зарплаты?

– Да.

– И вам нужно и дальше отправлять матери по семьдесят долларов в месяц?

– Да.

– Вы хотите заплатить эти деньги, чтобы Гарри не отправился в тюрьму?

– Да, мама этого не переживет.

– И в дальнейшем вы планируете расплачиваться из своей зарплаты?

– Да.

– Гарри не работает. Вам придется содержать и его, – заметил Мейсон.

– Обо мне не беспокойтесь, – вставил Гарри Маклейн. – Я сам справлюсь. Найду работу и верну сестре все до последнего цента. Ей ничего не придется выплачивать из зарплаты. Я все ей верну меньше, чем через тридцать дней.

– А как именно вы собираетесь возвращать деньги? – спросил Перри Мейсон.

– Вложу деньги, а потом получу назад с процентами. Должно же мне когда-то повезти.

– Другими словами, вы и дальше собираетесь играть в азартные игры, – сделал вывод Мейсон.

– Я этого не говорил.

– Тогда о каких инвестициях вы говорили?

– Я не обязан вам сообщать, во что собираюсь инвестировать свои деньги. А вы давайте, договаривайтесь с Бассетом. С сестрой я сам договорюсь.

– Я прямо сейчас дам вам совет, – сказал Мейсон таким тоном, каким обычно завершают разговор. – Не платите Бассету ни цента.

– Но я должен ему заплатить. Я же взял у него деньги.

– Не платите ему ничего.

– Он дал мне срок до завтрашнего вечера. Если я не верну ему деньги, он передаст дело в руки окружного прокурора, – сказал Гарри Маклейн таким тоном, будто Мейсон не понял, как обстоят дела.

– Тюрьма – как раз подходящее место для вас, молодой человек, – заметил Мейсон.

У Берты Маклейн округлились глаза.

– За долгие годы моей адвокатской практики я встречал немало таких людей, как Гарри. Первое правонарушение, которое они совершают, обычно мелкое. И кто-то обязательно их жалеет и прикрывает, причем часто при этом жертвуя многим. Ставлю десять против одного, что вы, мисс Маклейн, не в первый раз пытаетесь прикрыть грешки Гарри. Так?

– Это не имеет никакого отношения к делу! – вспылил Гарри. – Что вы о себе возомнили, черт побери?

Перри Мейсон не сводил глаз с лица Берты Маклейн.

– Это первый раз? – спросил он.

– Нет, мне пришлось уже пару раз заплатить, – нехотя ответила она.

– Вот видите! – воскликнул адвокат. – Ваш брат пошел по кривой дорожке. Вы делаете все возможное, чтобы ему помочь. А он знает, что всегда может рассчитывать на вас. Он начал с подделки чеков. Вы заплатили, чтобы замять дело. Он раскаивался и говорил вам, что подобное больше никогда не повторится. Говорил он много, обещал найти работу, и, конечно, вернуть вам все деньги до последнего цента. Но его слова ничего не значат. Единственное, что он умеет, – это трепать языком. Но болтовней с долгами не расплатишься. Он сам верит, что сделает то, о чем говорит. Но у него не хватает смелости для того, чтобы реально что-то сделать. Он не собирается устраиваться на работу. Он лучше возьмет у вас еще немного денег на «верное дело», так как считает, что «это дело точно выгорит», он сорвет большой куш, и все его карманы будут набиты деньгами.

Мейсон презрительно посмотрел на Гарри Маклейна.

– Ваш брат один из тех, кто хочет быть «крутым», хочет быть большой шишкой. Но он не может зарабатывать тяжелым трудом, нет у него силы воли, терпения, характера. Поэтому он пытается достичь своих целей, много болтая и срезая углы. Если что-то идет не так, он начинает себя жалеть и хочет, чтобы кто-то выслушал про его печали и невзгоды. Ему иногда везет, обычно не по-крупному, но он все равно ходит с важным и самодовольным видом и покровительственно разговаривает со своими друзьями. В следующий раз, когда все пойдет прахом, и он в очередной раз провалит какое-то дело, ему снова захочется забиться в нору, жалеть себя и обвинять всех остальных. Он кладет голову вам на колени, рыдает, рассказывая о своих несчастьях, вы гладите его по голове, говорите ему, что обязательно его защитите и все будет хорошо. Этого молодого человека нужно заставить жить своей жизнью и отвечать за свои поступки. Он слишком долго полагался на женщин. Он младший брат. Вы слишком долго решали его проблемы. Как я предполагаю, его отец мертв, а его учебу оплачивали вы? Ведь так?

– Я оплатила его учебу в колледже. Он изучал стенографирование и бухгалтерский учет. Это все, что я могла для него сделать. Иногда я виню себя. Я думаю, что мне нужно было поднапрячься и попытаться дать ему образование получше. Но после смерти отца у меня на руках осталась мама, и я…

Гарри Маклейн встал.

– Пошли, сестра, – сказал он. – Ему хорошо давать советы. Сидит во вращающемся кресле, берет большие гонорары и читает лекции тем, кому в жизни не повезло. Не нужно здесь задерживаться и все это слушать.

– Как раз наоборот, – заметил Перри Мейсон.

Он встал и показал на стул для посетителей.

– Сядьте! – велел адвокат.

Гарри Маклейн уставился на него с вызовом, вид у него был мрачный. Мейсон сделал шаг в его сторону, и Маклейн тут же рухнул на стул. Мейсон повернулся к Берте Маклейн.

– Вы захотели посоветоваться с адвокатом, – заговорил он. – И я даю вам этот совет. Вы не сможете скрыть растрату. Вы не сможете сделать так, чтобы Бассет не привлек вашего брата к ответственности, только если не совершите уголовное преступление. Более того, с вашими доходами вы не сможете ежемесячно перечислять деньги Бассету. Ведь вам же нужно содержать мать, оплачивать собственные расходы, а еще брат будет каждый месяц просить у вас деньги, чтобы делать ставки и играть в азартные игры. Я попробую добиться для этого молодого человека условного срока. Но чтобы получить условный срок, он должен порвать все связи с теми, с кем он играл и делал ставки. Ему придется рассказать суду, кто получил от него деньги и что с ними сделал. Ему придется забыть о роли испорченного ребенка, у которого есть всепрощающая сестра, и научиться твердо стоять на ногах. Таким образом, возможно из него получится настоящий мужчина.

– Вы не понимаете! – воскликнула Берта Маклейн. Судя по голосу, она была на грани срыва. – Мне в любом случае придется отдавать эти деньги. Их присвоил мой брат. Неважно, сядет он в тюрьму или не сядет. Я верну деньги мистеру Бассету, как только смогу, и постараюсь сделать это побыстрее.

– Сколько вам лет?

– Двадцать семь.

– А молодому человеку?

– Двадцать два.

– А почему вы считаете себя обязанной покрывать его растрату?

– Потому что он мой брат. И нельзя забывать о маме. Неужели вы не понимаете? Она больной человек. Она пожилая женщина. Гарри для нее – свет в окне.

– Любимчик? – уточнил Мейсон.

– Ну, конечно, он же единственный мужчина в семье, – сказала она. – После смерти отца он же остался у нас единственным… то есть он был…

– Знаю, – кивнул Перри Мейсон. – Он был тем, на кого вы горбатились и кому все прощали. Все было для него. Неужели вы не можете объяснить положение дел своей матери?

– Боже праведный, нет! Это ее убьет. Она считает, что Гарри занимается большим бизнесом, что он правая рука босса, а сам мистер Бассет – один из крупнейших финансистов в городе.

Перри Мейсон начал постукивать пальцами по столу.

– Вы собираетесь платить, независимо от того, начнет Бассет судебное преследование или нет?

– Да.

Мейсон посмотрел на Гарри Маклейна.

– Молодой человек, вы утверждаете, что вам в жизни никогда не везло, – заговорил адвокат. – Сегодня вечером, перед тем, как ложиться спать, встаньте на колени и поблагодарите Бога за то, что у вас больная мать. Именно поэтому я собираюсь пойти против своих принципов и, возможно, даже совершить преступление. Я буду поддерживать с вами связь, и или сделаю из вас мужчину, или, по крайней мере, положу конец всему тому, чем вы занимались в последние годы.

Мейсон снял трубку телефона, стоявшего на письменном столе.

– Соедини меня с Хартли Бассетом. Он занимается кредитованием, – сказал Мейсон Делле Стрит.

Держа трубку в руке, Мейсон повернулся к Берте Маклейн.

– Вы понимаете, что у вас будут проблемы с Хартли Бассетом? – спросил адвокат. – Он захочет отобрать все, что у вас есть, включая вашу душу. Он поставит вам очень жесткие условия.

– Не беспокойтесь насчет Хартли Бассета, – заявил Гарри Маклейн. – Просто передайте ему наше предложение. Максимум того, что мы можем предложить. Бассет его примет.

– С чего вы взяли? – спросил Мейсон. – И надо же такое сказать: «наше предложение».

– Ну, мы же делаем его вместе с сестрой, – пояснил Маклейн. – А я с ней расплачусь.

– Может, вы так на самом деле сейчас думаете, а, может, и нет. Но я прослежу, чтобы расплатились, – объявил Мейсон. – Но почему вы так уверены, что Бассет примет ваше предложение?

– Ему придется это сделать. На него надавят.

– Кто?

– Один человек из ближайшего окружения Бассета, который дружелюбно ко мне настроен.

– Вы из тех, у кого могут быть только ненадежные друзья, – сказал ему Мейсон. – Друзья, с которыми можно только развлекаться. У человека с таким характером, как у вас, не может быть товарищей, которые подставят плечо в трудную минуту.

– Напрасно вы так думаете, – с вызовом ответил Маклейн. – Останетесь в дураках. В доме Бассета есть человек, который может заставить его делать все, что угодно и который поможет мне. Вы просто передайте Бассету наше предложение и не обращайте внимания на то, что Бассет будет говорить вам вначале. Вероятно, он вам сперва откажет, но перезвонит в течение часа и скажет, что передумал и готов принять предложение.

Перри Мейсон смотрел на молодого человека с удивлением, потом задал вопрос, взвешивая каждое слово:

– Вы завели шашни с миссис Бассет?

Молодой Маклейн покраснел и уже собирался ответить, но тут из телефонной трубки послышать звуки, и Мейсон приложил ее к уху.

– Алло, Бассет?.. Это мистер Хартли Бассет? Меня зовут Перри Мейсон, я адвокат. Я хотел бы обсудить с вами один вопрос. Можете ли вы заглянуть в мою адвокатскую контору?.. Хорошо, я приду к вам. Сегодня вечером?.. Хорошо, я смогу. Хотя предпочел бы после обеда… Хорошо, сегодняшний вечер меня устраивает. Вы говорите, что работаете дома? Да, буду в половине девятого… О, вы знаете, о чем я хочу с вами поговорить? Ну, тогда… Хорошо, в восемь тридцать.

Перри Мейсон опустил трубку на рычаг.

– Откуда Бассет знает, что вы собирались ко мне? – спросил он.

– Он знает, потому что я сам сказал ему об этом, – уверенно ответил Гарри Маклейн.

– Ты ему сказал? – поразилась Берта Маклейн.

– Да, – кивнул Гарри. – Он говорил, что засадит меня в тюрьму и все такое, и я подумал, что будет неплохо его немного припугнуть. Я ему заявил, что моим адвокатом будет Перри Мейсон, и ему самому нужно быть поосторожнее, а то Перри Мейсон его отправит в тюрьму.

Мейсон молча уставился на Гарри Маклейна. Все это ему очень не нравилось. Берта Маклейн подошла и положила руку ему на предплечье.

– Спасибо вам огромное, – сказала она. – Помните: я сделаю все возможное, чтобы расплатиться с мистером Бассетом. Я постараюсь расплатиться побыстрее – выплачу и сумму долга, и проценты. Я напишу ему расписку. Он может брать с меня по проценту в месяц. Это его обычная ставка, когда он дает людям взаймы.

Мейсон сделал глубокий вдох.

– Я поговорю с Хартли Бассетом, – сказал он, взял со стола небольшой листочек бумаги, написал на нем карандашом номер телефона, вручил Берте Маклейн и пояснил: – Это мой домашний телефон. Вы можете звонить по нему, если случится что-то непредвиденное или важное и не застанете меня в конторе. Я думаю, что ваш брат начнет говорить. Как только расколется, я хочу знать, что он скажет.

– Вы имеете в виду сообщника?

– Да, – кивнул Мейсон.

– Я ничего не скажу, – заявил Гарри Маклейн, который теперь чувствовал себя очень уверенно.

– Сколько мы вам должны? – спросила Берта Маклейн.

– Ничего, – улыбнулся ей Мейсон. – Человек, который был у меня перед вами, заплатил достаточно. Это гонорар и за его дело, и за ваше.

Глава 3

Над одной дверью висела вывеска, которая гласила: «Автокредитная компания Бассета – Добро пожаловать». На другой двери, слева от нее, висела латунная табличка: «Хартли Бассет – частное владение. Коммивояжерам и адвокатам вход воспрещен».

Перри Мейсон открыл дверь в офис компании и зашел внутрь. В приемной было пусто. В дальнем конце находилась дверь с табличкой: «Служебное помещение». Над электрическим звонком висела еще одна: «Позвоните и ждите».

Перри Мейсон позвонил.

Дверь открылась практически сразу же, и появился мужчина с широкой грудной клеткой, аккуратно подстриженными седыми усами и густыми волосами, поседевшими у висков. Он смотрел на адвоката светло-серыми глазами, большие черные зрачки которых буквально гипнотизировали. Движения у него были быстрыми и энергичными. Он поднял левую руку и посмотрел на часы.

– А вы пунктуальный человек. Минута в минуту, – заметил он.

Перри Мейсон поклонился, ничего не сказал и последовал за Хартли Бассетом в довольно скромно оформленный офис.

– Разговаривать будем не здесь, здесь я деньги беру, – пояснил Бассет. – Поэтому не хочу кичиться богатством. Пойдемте в кабинет, где обсуждаются самые крупные займы. Мне там больше нравится.

Он открыл еще одну дверь, и они оказались в роскошно обставленном кабинете. Из соседнего помещения слышался стук пишущей машинки.

– Работаете и по вечерам? – спросил Перри Мейсон.

– Обычно открываю контору вечером на пару часов для удобства людей, которые трудятся полный рабочий день. Человек, который не работает, но хочет занять денег на машину, – плохой клиент. Это большой риск, в отличие от того, у кого есть постоянная работа, и ему просто потребовались деньги.

Бассет кивнул на стул, где Мейсон и устроился.

– Вы хотели поговорить о Гарри Маклейне? – Бассет вопросительно посмотрел на адвоката.

Мейсон кивнул, Бассет нажал на кнопку звонка. Стук пишущей машинки в соседнем помещении прекратился. Потом там подвинули стул, затем открылась дверь. На пороге возник узкоплечий мужчина примерно сорока пяти лет, с серыми глазами, в очках в роговой оправе. Его взгляд в них казался совиным.

– Артур, сколько точно присвоил Маклейн? – спросил Бассет.

– Три тысячи девятьсот сорок два доллара и шестьдесят три цента, – сообщил стоявший в дверном проеме мужчина чуть хрипловатым голосом, с ничего не выражающим лицом.

– Включая проценты? По ставке один процент в месяц?

– Да, по ставке один процент от суммы в месяц с даты присвоения денег, – подтвердил Артур.

– Все, иди. Ты мне больше не нужен, – приказал Бассет.

Мужчина сделал шаг назад и прикрыл за собой дверь. Через несколько секунд возобновился равномерный стук механической пишущей машинки. Хартли Бассет улыбнулся Мейсону.

– Я дал Гарри время до завтрашнего дня, – заявил Бассет.

Мейсон достал сигарету из портсигара. Бассет достал сигару из кармана жилетки. Оба закурили одновременно. Мейсон затушил спичку, дунув на нее, и заговорил:

– Мне хотелось бы, чтобы между нами не осталось никакого недопонимания.

– Мне тоже, – кивнул Бассет.

– Я не знаю фактов дела, – продолжал Мейсон. – Но я действую, исходя из того, что Маклейн присвоил деньги.

– Он в этом признался.

– Давайте сейчас не будем это оспаривать и предположим, что он их на самом деле присвоил.

– Вы сейчас не хотите обсуждать этот вопрос, чтобы поднять его в суде? Вы собираетесь защищать Маклейна в суде? – спросил Бассет, сурово глядя на Мейсона.

– Я не делаю никаких признаний, – ответил адвокат. – Если мои клиенты хотят в чем-то признаваться, то могут признаваться. Я сам никогда ни в чем не признаюсь.

– Продолжайте, – попросил Бассет.

– Вы хотите вернуть деньги.

– Естественно.

– Их у Майлейна нет.

– У него был сообщник.

– А вы знаете, кто это?

– Нет. Но хотел бы узнать.

– Чего ради?

– Потому что деньги у сообщника.

– Почему вы так думаете?

– Я практически в этом уверен.

– Тогда почему сообщник их вам не возвращает?

– Я не знаю всех причин. Но подозреваю, что сообщник – азартный игрок. А для того, чтобы делать ставки, нужны свободные деньги. Если вы попробуете понять ход мыслей Гарри Маклейна, то обнаружите, что он хочет сорвать большой куш и даже вернуться ко мне в фирму. У него хватит ума, чтобы понять: если они с сообщником вернут все деньги, которые Гарри присвоил, то у них не будет операционного капитала. Не могу сказать, что я особо их виню. Я их даже понимаю! Но им это не сойдет с рук, потому что они присвоили мои деньги. Так что они должны или все вернуть, или сесть в тюрьму.

– Как я предполагаю, вы понимаете, что совершаете правонарушение? – уточнил Мейсон.

– Ничего подобного я не делаю. Я пытаюсь получить назад свои деньги.

– Вы предлагаете лицам, присвоившим или растратившим деньги, неприкосновенность, так называемый иммунитет от уголовного преследования, если они вернут деньги.

– Давайте не будем углубляться в техническую сторону дела, – предложил Бассет. – Вы знаете, что я хочу. Я знаю, что я хочу. Я вам все излагаю просто и понятно. В других местах я могу говорить совсем не так просто и понятно. Я хочу получить свои деньги.

– И вы думаете, что они у Маклейна?

– Нет. Я думаю, что они у сообщника.

– А вы не думаете, что если бы Маклейн мог забрать их у сообщника, то уже забрал бы?

– Нет, – покачал головой Бассет. – Они украли деньги, чтобы на них делать ставки. Часть они уже потеряли. Они хотят продолжить играть. Сестра Маклейна готова заплатить за то, чтобы братец не отправился в тюрьму. Таким образом, у парочки сообщников останутся деньги, чтобы продолжить свое дело.

– И? – посмотрел на него Мейсон.

– У девчонки всей суммы нет, – продолжал Бассет. – У нее чуть больше полутора тысяч. У сообщника Маклейна осталось около двух тысяч. Я возьму деньги у девчонки, выясню, кто сообщник, и заберу у него оставшиеся деньги.

– А если это не сработает? – спросил Мейсон.

– Сработает.

– Я могу вам обеспечить полторы тысячи долларов наличными и ежемесячные платежи по тридцать долларов. Я представляю сестру Маклейна.

– Это ее деньги? – уточнил Бассет.

– Да.

– Все деньги ее?

– Да.

– А парень ничего не предложил?

– Нет.

– Я согласен на полторы тысячи наличными и по сотне в месяц от девчонки, – объявил Бассет.

Мейсон вспыхнул, резко вдохнул воздух, но быстро взял себя в руки, затянулся сигаретой и произнес бесцветным голосом:

– Она не может столько платить. Она содержит больную мать. И ей самой надо на что-то жить, а если она станет платить по сотне в месяц вам, у нее почти ничего не остается.

– Меня это не интересует, – заявил Бассет. – И меня не интересуют маленькие взносы. Если она будет платить по сто долларов в месяц, то долг довольно скоро уменьшится. А Гарри Маклейн тем временем вполне может устроиться на работу. И может получить остаток со своего нового работодателя.