Стихи

– Да ты забит!

Болен, что ли? Не ходишь, а еле ползёшь!

– Не хочу. Доверяю месиву гнили-листвы.

Мне не нужно быть сильным.

Нужно света только чуть-чуть!

Здесь мой сад зацветёт. Подождите! Не верите вы.

Доказательство счастья – дети мои, что кричат

Имена журавлей над полями живыми, плывущими вдаль.

Жмутся голуби к мокрым склонам, не спят,

Как апостолы новых времён, ни к чему им печаль.

Я скажу вам – НИКТО НИКОГДА НЕ УМРЁТ.

Мы живыми восходим к слепым и седым проводам,

Рассыпаясь во времени, дням забывая счёт,

Мы с другими Другими идём по своим же следам.

Не могу я без этого.

В этих разрывах весны

Я всего лишь солдат и сражаюсь с самим собой.

Я сейчас докурю, допою. Рукава слезами полны.

Всё. Пора уходить. Я доволен своей судьбой.

– Вахх! – говорит кошка, глядя в окно.

А там…

СНАЙПЕР.

Я – снайпер. Мне сказали это ночью.

И выдали ружьё, коробку пуль,

Прибор ночного видения и прочее.

– Иначе из тебя мы изготовим тюль…

Я – снайпер. Я догадывался раньше,

Но не держал в ладонях пистолет.

– Обязан попадать! Точнее. Глубже. Дальше.

И там, где ты пройдёшь, мишеней больше нет.

Мы всё продумали. Тебя повысим в званьи.

Дадим ефрейтора, глядишь, а там

До старшины дослужишься, призванье

Твоё – стрелять, а с остальным мы разберёмся, нам

Не привыкать к работе чёрной. Это мы умеем,

Мы уберём и заметём твои следы.

Так, собирайся. Быстро. Запретить не смеем.

Прощайся с близкими. И не бери с собой еды.

Прощаюсь в свете звёзд, знаков вопроса

Столбов, деревьев и дорожных фонарей.

С собой беру себя. И гаснет папироса.

И ветер листьев старых дарит несколько горстей.

Мне нечего сказать родным и близким.

Не знаю я, куда меня везут, и мы молчим.

Вернусь? Погибну? Упаду так низко,

Что не смогу смотреть в глаза другим?

Я пе-ре-одеваюсь в птичий прочный,

Заметный только мне комбинезон.

– С землёй сливайся! С травами!

– Так точно!

– С асфальтом. Галькой. С лесом, где озон.

В костребудь пеплом, на полях – пшеницей,

А если ввысь поднимет вертолёт,

Будь небом, облаком, звездой и птицей.

– Так точно!

– Ну, дерзай, солдат, вперёд!

И становлюсь мукой, водой и тестом

В руках невидимых. Сейчас и здесь.

В огне горю огнём, с камнями – камнем вместе.

– Всё под контролем, рядовой, ты – есть.

– Но я уже не тот, каким бы раньше!

И не вернуть тот облик, ту судьбу.

– Зачем она тебе? Ты следуй дальше,

Ты не вернёшься во вчера. Мольбу,

Вопросы, стоны, острова сомненья,

Оставь пока, меняйся и молчи.

– Когда стрелять?

– Успеешь. В воскресенье,

Когда из рук появятся лучи.

Мне снится сон, что я веду охоту.

Расстреливаю бабочек ночных.

По светлым крыльям кровь струится. Готы

«Ты наш» сказали б, сочинили стих…

Я больше не могу! Не понимаю!

Зачем меня украли у меня?

И сутками себя я изнуряю,

И отдыха нет ночью, нет и дня.

Я – избранный, мне ночью подсказали.

Так снайпер или избранный? Тогда

Зачем оружие и пули дали?

Иль вместо пуль чернила и вода

Заполнили ржавеющие части

Моей винтовки? Надо проверять.

В ночь ухожу. Я знаю о ненастье.

Я сам – ненастье. Что ещё сказать?

Я – ветер. В темноте я дую в темя

Себе, конечно же. Кому ещё?

И впереди меня крадётся время,

И смерть кладёт мне руку на плечо.

И с неба падаю в глаза озёрам,

И сам я – озеро, и рыба я на дне,

И волны поднимаю ветром, разговором,

И в форме я, и в сути я, и вне.

Яв части воинской, которая готовит,

Скорее, мёртвых странных рядовых,

Смиренных, слабых, но никто не остановит

Того, кто остановлен, тих.

Мы не воюем, ползаем, как змеи,

Как волки воем, лаем в стае лебедей,

Как шаровые молнии тоскуем:

«В окно бы залететь кому-то из людей!»

Всё время больно мне и в теле, и вне тела,

И, кажется, я важное забыл…

Мне сердце вынули легко, по ходу дела?

Нет, что-то бьётся там, по мере сил.

И в пустоте ружьё я проверяю –

Стреляю в воздух. И работает оно!

И пулей в ствол берёзы попадаю

И слышу стон, как будто я в окно

К любимой залетел и сильно ранил…

Как с этим жить? Если на маленький лоскут

Пространства – миллионы жизней грани.

Ивопрошают. От меня ответа ждут.

И тем, что жив, уже я убиваю,

Мой взлёт чреват уходомсыновей,

И взяв одной рукой – другой теряю,

Как будто полностью я сделан из ножей.

Полковник наградил, но я не таю

От счастья. Может быть, на склоне лет

Я что-нибудь пойму и наверстаю,

Вы обо мне услышите. Иль нет…

Я – снайпер. Мне сказали это ночью.

Лишили страха. Приказали жить.

И в воскресенье вознестись.

– Так точно!..

***

Здесь, на крыше жили почтовые голуби.

Но теперь в увольнении. Запасные.

И следов нет от ниток, и никто из них не убит,

Письма в несколько слов унося в облака расписные.

В этом здании жили почтовые лошади.

Их забыли в конюшне, как старых ненужных слуг.

Уходили, уменьшившись до размеров волков и кошек.

Одичали и заняли бывший колхозный луг.

А почтовые сумки были когда-то нагружены!

И беременны, в тяжести почтальоны со светлыми лицами шли.

С драгоценными строками:

«Здравствуй, родная!»,

«Ты нужен»,

«Без тебя задыхаюсь в цветной иноземной пыли».

Корабли понимали, зачем они через волны

Напролом, наугад, закрывая глаза от слёз,

Плыли, нежность везя, и были полны

Трюмы буквами-нотами на бумаге из звёзд.

Поезда везли не только посылки –

Навсегда отъезжающих и спешащих домой.

Радость поезда – люди, беседы, пейзажи, развилки,

В грузовом полутёмном отсеке писем– бабочек рой.

Яровесник времён, где нервный взволнованный почерк

Заменён на печатный спокойный слог.

Друг не пишет– печатает несколько строчек:

«Еду. Ждите. В порядке. Устал. Не чувствую ног».

Отдыхают почтовые ящики в доме десятом.

Животы забиты дешёвой рекламой. Задыхаются. Ждут.

По ночам они немы, как вождей снесённые статуи.

В шуме – чавканье мусоропровода. Там отходы крысы жуют.

А когда-то. В парках. Под звуки оркестров.

Как герои и вестники, с разных сторон

Почтальоны входили с горящими свитками в сердце

И с младенцами в пальцах. Или это всего лишь сон?

Но для времени нет пропаж, ускользания. С нами

Всё, что было, и все, кто когда-то ушли.

Ночи. Дни. Появление нового. Чувств отмирание.

Разве топчем мы то, что уже под ногами, в пыли?

Я надеюсь, что сын мой когда-то наполнит чернилами

Перьевую ручку, приготовит бумагу, конверт.

И напишет: «Любимая! Дни без тебя – бескрылые.

Мир без красок, без звуков, уныл и сер.

Моё сердце разбужено. Я бесконечно ясен.

И меняю «я» на огромное «Ты».

И хочу постучаться к тебе. Приготовься, на трассе

Будет всё. И этот маршрут опасен.

И смертелен. Там камни. Шипы. И цветы».

***

Неяркий цвет. Как будто я бездомный.

Частично выключил и зрение, и слух

Вдоль мутной речки, медленной и томной,

Иду, околоколен, болен, глух.

За что умыт дождём и принят

В сегодня, несмотря на то, что сплю?

Зимы частицы где-то растворились

Там. В небе. В сердце. Время подошло к нулю.

И с снега окончательным уходом

Моя любовь на полпути к Земле

Решила умереть, всех напугав своим приходом,

И не коснувшись, канула в золе…

Апрельских дней холодные размахи,

Прохожих лицаи тоски оскал.

Мне надо петь, чтоб не сойти с ума от страха,

Что я тебя навеки потерял.

Сгорела, выгнила, как старая газета,

Вчерашних дней сверкающая ткань,

Клочками птицы гнёзда стелют – это

Обрывки слов. И яйца греет брань,

И слов высоких пламя

Небесными знамёнами плыло.

Вы помните меня? Моё признанье

В пучину мрачную кого-то погребло.

Иду всё тише. Пение всё громче.

И дворники, заслушавшись, сидят,

К стволам весенним-мачтам прислонившись,

Метлу царапают и воздух теребят.

Иду. Пою. Ребёнок просит хлеба.

Воды и хлеба. Только и всего.

И счастлив я. И прорастаю в небо!

И обнимаю. И кормлю его.

Есть в этом мире за пределом страсти

Великая и щедрая рука.

Она даёт так много, что отчасти

Не можем вынести – стары мехи пока.

И нужно выгореть и выболеть причину

Бесчувствия, холодной пустоты.

На минном поле душ хотя бы половину

Снарядов обезвредить, может, Ты

Поможешь мне и постоишь на страже

Тревожных дней? Прошу тебя, прошу!

И просто будешь. Вымою от сажи

Следы войны и снова напишу.

Я напишу слова, которые согреют,

Простые, словно хлеб, зерно, вода,

Жизнь девочкой бежит на склон, где сеют,

Где принимают в лоно навсегда.

***

Мы минуем кратчайший путь.

– Не дай Бог! Не дай Бог!

Посиди со мной, посиди, –

Скажем через огромный срок.

Скажем точно, когда нам любовь

Будет домом, как рыбе – вода.

И как воздух нужна, как кровь,

Окончательно. Навсегда.

Разлетаемся. Эти пути

Поведут нас когда-нибудь

И помогут друг друга найти,

А пока ты меня забудь.

Нужно многое пережить,

Исписаться до дыр, до слёз,

И, страдая, убить миражи,

Смехом стать совершенно всерьёз.

Нам пока бы окна помыть,

И увидеть земли лицо,

И хотя бы сиротство избыть!

И восходит Отец на крыльцо

В виде иволги, что весной

Так поёт,холодам вопреки:

– Сможешь так же? Тогда ты – мой.

Пролетишься со мной до реки?

Пролетишься? Споёшь, как я,

Несмотря на снег и метель?

Улыбнёшься всему? Муравья

Не спугнёшь? Будешь тих, как ель?

Ты взойди-взойди костерком

Радо-радостью над собой,

Двери настежь открой в твой дом,

Изойди, источись добротой.

Ни к чему тебе прятать взор,

В бесконечность ведут глаза,

Ты не думай, я хоть и Бог…

Украшение их – слеза.

Ни к чему тебе голову крыть

Чёрно-белым бумажным зонтом.

Ветра этого не избыть.

Ты войди в него сам. Потом.

Когда снимет приличие дождь,

Станет флагами на ветру

Вся одежда твоя. Ну… Ложь

То, что сказано про «умру»?

В детстве ты говорил со мной,

Был открыт и гол, как зерно.

Но теперь через ветер вой

Я готов тебя слушать… Давно

Я был рядом всегда. Везде

Ты ходил по моим стопам,

Не мечтай о сиротстве. Где

Не увидел меня ты? Дам

Весь мир тебе я, он твой.

Можешь близко к нему подойти,

Прикоснуться можешь, как к Той,

Что сейчас, видно, где-то в пути.

Можешь даже его обнять,

Но не можешь ты брать с собой

Ничего. Никого. Даже мать.

Не кривись и не жалуйся. Пой.

Выбор мал у тебя – ты сам

Предстаёшь перед всеми один,

И когда себя скормишь волкам,

Ты дотронешься до вершин.

До глубин. До самого дна.

Там, где светлые рыбы живут.

Вознесёшься к звезде по волнам

Через тёмное море, как спрут.

И увидишь меня между всем,

И услышишь меня уже Там,

И поймёшь об отцовстве Здесь,

И построишь просторный храм.

Пролетишься со мной до реки?

Больно что ли? Да я в груди

Болью таю льды в родники.

Ты не бойся, сынок. Иди.

Мы минуем кратчайший путь.

– Не дай бог! Не дай Бог!

Посиди со мной. Посиди, –

Скажем через огромный срок…

***

Рыдают голуби на козырьке. На крыше.

Под лай собак. Освистанные всеми.

– Я слышу вас! – молчит им ворон выше.

– Мы с вами!– облака молчат.– Мы с теми,

Кто был богат когда-то, был любим,

Цвёл, мыслил вслух, играл и плодоносил,

Но всё отдал. И зёрна новых зим

Везём мы в недрах снов, и звуки новых вёсен.

Из облаков построить стену было бы смешно.

Летят они созвучно в ткани тесной

Сосудов неба – отзвука – одно.

А голуби рыдают в поднебесной.

Рыдают так, как будто насовсем.

Впервые, разом. Навсегда, навечно.

И рушится твердыня перед тем,

Кто их услышал. В жизни быстротечной

Как обнаружить вечное? Одно

Дыхание. Ты в нём летишь, как весть.

И бьёшься в чьё-то чистое окно.

И понимаешь – ты на месте. Здесь.

Под лай собак. Спелёнут и освистан

Выходишь жить. Выходишь умирать.

И каждый раз, как первый новый выстрел,

В руках у юноши качаешься опять.

Он прижимает малыша с такой любовью!

Ты – первенец. Ты в сердце погружён

И пальцами-руками окольцован.

Как Божий сын. Подарен. Воплощён…

***

Ты в Воскресенье смотришь,

Как в самоё себя,

Такой знакомый,

Как в детстве любимая игра,

Как звуки маминого голоса

На кухне утром,

Как за окном сирень,

как за окном сирень…

НЕБО.

– Небо! Небо! Где начинаешься Ты?

– На Земле. Лежу я, руки раскинув.

И во мне обнаружен закон доброты.

Он не сладкий, не горький. Молву отодвинув,

Обнимаю я Землю. Всегда. Поутру

И в ночи я, как призрак, присутствую всюду.

И пока она дышит – я не умру.

И пока она есть, то и я. Есть. И буду.

–Небо! Небо! Ты над моей головой?

Поднимаясь на пальцы, затылком касаюсь.

–Ты касаешься струн. Называешь судьбой

Эту вечную музыку? Не прерываясь,

Задыхаясь и охая сферы скрежещут.

Ты же слышишь молитву, бессильный плач,

Вдалеке детский лепет и колокол вещий.

Время движется вспять, и для всех оно – врач.

– Небо! Небо! Ты… так… высоко!

До тебя не допрыгнуть и не дотянуться!

– Просто всё. Близко. Очень легко.

Чтоб постигнуть меня, ты попробуй нагнуться.

Поклонись и увидишь мои следы

На траве и на спинах тварей бегущих,

Поднимается вверх по дороге воды

Только ветер – мой пёс, облака стерегущий.

– Небо! Небо! Послушай! Я крикну сейчас,

Долетит ли мой крик к твоему пределу?

– Улетит в бесконечность. Я слышу вас.

Я отвечу. Не эхом. Словом и делом.

Я отвечу с другой стороны. Невпопад.

Сокрушая привычные старые стены.

Я иду. Неужели мне кто-то не рад?

Поменяю в оставшихся даже гены.

– Небо! Небо! Огня твоего боюсь!

Ты огнём проверяешь, готово ли сердце.

Выносимо мне будет? Не знаю. Пусть.

Всё равно не могу на тебянаглядеться!

Надышаться! Навидетьсябелизны,

Глубины, что без мыслей и без предела.

По мгновениям жизнь созревает. Они

Рассыпаются в пепел. То и дело.

Ничего, никого не останется мне.

Мы с любовью встречаемся без свидетелей.

И из сердца бегут, обжигая, вовне

Те слова. Их немного. Идут. Через ветер.

ТЕБЕ

Откуда ты?

Я не знаю, но помню

Тебя до меня,

Тебя до Тебя,

Ясными тропинками,

Издалека узнавая,

Друг к другу летя

Птицами, белками, криками, камнями, метеоритами, каплями,

Протягиваю всё,

Что есть у меня,

Что может

Поместиться в ладонях.

Достаточно этого?

Ранишь

Нездешностью,

Не оставляя пути

Обратно,

Нездешностью,

Исключающей страх.

И мадонны тобой успокаиваются –

Есть ещё кто-то.

Ещё кто-то

Пришёл.

ПЕСНЬ САМУРАЯ

Я волнуюсь. Сердце готово вылететь.

Так волнуются перед боем.

Я учусь себя обессиливать,

Это дело совсем непростое.

Научиться любви немыслимой,

Невещественной, вечной, горящей,

От всего и от всехнезависимой,

Слепо Небу принадлежащей…

Верить. Быть. Любить. Умирать.

Разве этому кто-то научит?

И научит в воде – дышать?

И по воздуху плыть, как туча?

В тесноте, тишине– хорошо

В материнской утробе спится.

Научиться любви? Смешно…

Всё равно, что снова родиться.

Не просчитываются риски,

Я не знаю, что будет дальше,

Может, нет меня в светлом списке

Тех, кто в Завтра назначен. Фальши,

Лжи намерений, даже снов,

Окаянства страстей – в избытке.

Наготове пара тёмных очков,

Чтобы выдержать света пытки.

Я волнуюсь. Придётся снять

Всю одежду. Оставить оружие.

И пред взглядом Его-Её устоять,

И оставить себе только нужное.

***

Мы выходим в День, как в открытое море.

И под нами – воды километры смерти.

Мы боимся себя. Знаем, страх – это горе,

Не для нас, но для следующих после. Поверьте.

Мама! Мало спасательных лодок на судне.

Не спасёт меня ночь, темнота и сумрак,

Я хочу проверить себя на безлюдье,

Ты толкаешь в спину меня в полумрак.

Я обязана выжить не только телом.

Эти дни где-то, кем-то описаны

Кровью, уксусом, даже мелом,

Прорисованы стрелочки – Здесь Ему – Ввысь Ему.

Мама! Мамочка! Совесть мучает

По утрам, вопреки трудовым призывам,

Вопреки весеннему взрыву– цветенью,

Вопреки красоте и страстей порывам.

Всё похоже на То ожидание сына:

Муки, тяжесть и тела боли…

Невозможно отмерить всего половину –

Горя, слёз и потерь драгоценной соли.

Мама! Мамочка! Стыдно очень.

Не тону до конца. До конца не сгораю.

И завидую тем, кто не может, не хочет.

Кто не видит, не слышит, молчит и не знает!

Ты толкаешь в спину легко руками

В глубину, туда, где себя не знаю…

Снегирями, утрами…

За облаками

Здесь, как встарь, в бесконечности небо сияет.

***

Остывают следы твои

На планете с именем «Я»,

По тропинке идут муравьи,

В хлебном поле – лосей семья.

Где-то здесь возле сердца жгло.

Не вздохнуть – не заснуть.Два крыла,

На которых взлететь могло

То, что ты душою звала.

Жизнь вернулась в русло своё

Монотонностью без границ,

В тесноте-темноте червь вбирает гнильё

Вне вопросов твоих,вне ресниц.

На лице остались борозды две,

Здесь горячие били ключи,

Хорошо было всем: и мышам, и сове…

А теперь… Кричи – не кричи.

Я в пустыне в безветрии облака жду,

Как единственный среди людей,

Буду долго стоять, а потом упаду

И останусь меж гор и камней.

Принесёт мне ветер привет – письмо

С той планеты по имени «Ты»,

Развернётся оно в тихом небе само

Взвесью радуг среди пустоты.

Как мучительно любим мы. Потому,

Что оно не наше – Его,

Носим где-то внутри принадлежность, как тьму,

И Оно не бывает мертво.

Возмутится однажды. Взорвётся огнём

Невещественным над землёй,

И увижу себя настоящего. В нем.

И скажу: Я люблю. Я с тобой.

КАК ЭТО?

Однажды принять себя,

Возраст и остальное,

То, что произошло,

Полностью. И любое,

Что не случилось со мной,

Чтобы дойти до Сегодня –

Стало уже землёй,

Почвой, опорой Господней.

Счистилось всё до дыр,

До бородавок под гримом,

Дальше – невидимый мир.

Властный. Огромный. Незримый.

Как это? Пере-ливаясь,

Бегут облака босиком.

– Павел Петрович! Не помните,

Где этот свёрток с крестом?

– Там он. На чердаке.

В погребе, может. Ждёт,

Пока кто-нибудь налегке

На него из рода взойдёт.

Только давно лежит.

Двадцать веков подряд.

Умер уже или спит…

То, что храню, не рад.

Как это произнести?

Требует до сих пор

Крёстного с ним пути –

Вот какой разговор.

– Павел Петрович! Я…

– Ты? Да ты без седин!

Ты бы не трогал свёрток

И дождался морщин!

Эти кресты лежат

В избах,на чердаках,

В поле, бывает, стоят.

В пепле,кровии бинтах.

Что им? На ваших часах–

Тысячи лет прошло.

Даже гвозди в руках

Хрупкие, как стекло…

Крепкие были кресты,

Да и теперь – как гранит.

Чтобы нести версты,

Сталью б себя обвить!

Нужно уже умереть,

Чтобы идти и взойти,

Чтобы потом взлететь,

Тело забрать– и уйти.

Как это? На границах

Смерть мне машет рукой

Жизнь торопит – не спится,

Встречусь ли Там с Собой?

– Павел Петрович! Прощайте!

Благословите меня!

Нет старика… И был ли?

Вместо него – два огня

В воздухе пишут строки.

Ливень рыдает-кипит.

Убраны все границы,

Только Любовь говорит.

Та, что сильнее смерти,

Та, что ярче огня,

Та, что взрослее тверди,

Та, что умнее меня.

Как это? Воробей

Дважды спросил: «Когда?»

И потомпровожал,

Слёзы ронял. Иногда.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

В чёрном зеркале реки

Небо тихо-тихо,

В чёрном зеркале реки

Уж живёт с ужихой.

В камышах им тихо рад

Старый бобр с бобрихой,

Созревает виноград

На горбе с горбихой.

Громко шмель гудит в саду,

Громко птицы плавят

Тонны звуков в «Ду-Да-Ду

О-О-Ти-Ла-Ла-Вят».

Самолёт, как шмель, летит,

Только неодетый.

Над весенним лесом скит –

Старец сеет светом.

Засевает светом синь,

Засевает землю.

Ты сомненья отодвинь –

Смейся, плачь и внемли.

***

Я отмываю всё лицо от ночи,

От власти предыдущих дней. От снов.

От взглядов многих глаз. От многоточий.

И на ладонях – свет. На пальцах – кровь.

Я прирастала к красоте и близким.

Хотела длить мгновения любви,

Скорбела, обнимала то, что низко,

А то, что высоко, я прятала в пыли.

Я отмываю ночью тушью чёрной

Следы цветных событий, чтобы впредь

Остановиться и пустить поглубже корни.

Как дерево, стоять. И в темноте – белеть.

Я отмываю днём всё то, что даром,

Что не моё и не успело отболеть,

Не стало зрением, души пожаром,

Ушло за горизонт и не вернётся впредь…

Обласкана земля руками ветра,

Летят лимонницы к грохочущим садам,

Расту – стою в буране дней. А километры

Вместо меня бегут по рельсам поезда.

Там проводница юная не знает,

Что делать ей с ранением в груди.

Слезами и любовью истекает

И шепчет юноше: «Не уходи».

Мимо меня проходит поезд этот.

Я – дерево в грохочущем саду,

Ты примешь тень мою, устав от света.

А я, устав от тени, в мир опять войду.

***

Стучится дождь.

Открой ему! Открой!

Впусти его! Ведь он омоет душу!

Но, как обычно, я боюсь, я трушу.

Мне больно расставаться с синевой.

Стучится дождь!

Он так силён в паденьи!

И воздух жив – кишит– ты им дыши!

И в лужи падают босые малыши,

В одну волну сливаясь на мгновенье.

Стучится дождь!

Полки после парада

Уходят в землю, жертвуя собой,

И смертью дарят жизнь, довольные судьбой,

Не ожидая и не требуя награды.

Стучится дождь.

Откройглаза, ладони –

Увидишь сотни слёз, летящих вниз.

И незаметен плачущий, и чист

Среди таких же. Расставаясь. На перроне.

***

На солнцепёке,

На чистом и гладком холме

Холодно мне.

Выйду под небо

В чистое-чистое поле.

Света удары.

Вздрагивают травинки.

Что может быть лучше?

Северный ветер.

Кукушка кукует.

Люди придумали – это для них

Годы считает.

Здесь сосны стояли недавно –

Пни в липкой

Красной смоле.

Стриж проверяет на прочность

Картину мира:

– А ты? Ты быстрей?

Дожди

Вместе с ними –

Лето спускается с неба.

Жизнь моя…

Я себе снюсь.

***

Спрашивает ветер,

Спрашивает ветер

Листьями деревьев:

– Если б я летал,

Если бы я мог,

Как стрижи летают…

Был бы я счастливым?

Так летает стриж,

Или за окном

Кто-то мне кивает,

Кто-то мне кивает,

А пока одну

Руку я другой

Грею-согреваю,

Грею-согреваю.