Сказки Гамаюн

Сказать, что меня впечатляла его история – ничего не сказать. Человек может умереть. И ради чего тщеславие, страсть его и её? Теперь, если не удастся добраться до Перекрестка и получить искомое, уже два человека, что тут живут, погибнут. Жалко обоих – и Борислава, и Собирателя грехов. Только если Собиратель грехов много чужих проблем на себя взял, то Борислав просто заигрался в свои и чужие игры. Примет ли их Перекресток? Дойду ли я до него или все-таки кто-то более опытный дорогу укажет? Сложно ведь ответственность за чужие жизни брать. Кто я? Девчонка без роду, без племени, молодая и неопытная. За что на меня падает такая ответственность?

Встреча с Ветром

Мы уже больше недели провели в приюте. Работа по дому ладилась. Наш приют еще не занесло глубокими снегами, и принцы с большим усердием заготавливали дрова, становясь, как они шутили, день от то дня все здоровее. Я занималась охотой, немного уборкой и так, по мелочам. Уже обзнакомилась со всеми постояльцами и нормально, в меру их особенностей, общалась со всеми, только к Собирателю грехов как-то боялась подойти, да он как бы и не жаждал общения, всё также обреченно сидел в своем углу и пил. Мы с Клевенс потихоньку приобщали всех к работе. Фрости стала появляться на кухне, и когда она первый раз напекла всем блинов, радости нашей не было предела. Пусть сердце её не растаяло, но себе и нам душу этими блинами она согрела. Бездушный оказался совсем даже не ленивым, как мне показалась раньше, даже помогал принцам то с рубкой дров, то с поездкой в лес. А у парня, что каяться приехал, оказалась склонность к охоте, он помогал мне с охотой и часто ходил со мной в лес, говорил, что я чем-то напоминаю ему сестрёнку, которую он тоже обидел. Особенно радовала Предназначенная. Она рисовала. Рисовала нас, когда мы работаем, едим, просто сидим вечером. Рисовала коней и птиц, и они у неё выходили просто замечательно. А как она пела! Ни один вечер не проходил, чтобы мы не пели. У Сказителя была бандура, и он пел какие-то грустные баллады, где девушки, не дождавшись любимого, бросались с обрыва в море-океан и гибли в пучинах вод или ещё что-нибудь слезоточивое. Умная Клевенс старалась разрядить обстановку и всё время напевала что-то весёлое и жизнеутверждающее, а мы подпевали и рады были отвлечься от гнетущего ожидания.

Этот вечер начинался как обычно. Дневные работы закончились, и мы, уже притершиеся друг к другу, собирались предаться еде и разговорам. Как открывались ворота, мы не слышали. Он просто распахнул дверь в столовую и, казалось, влетел. Быстрый, гибкий, с развевающимися черными волосами, он появился не только неожиданно, но и как бы ниоткуда. Занавески на окнах запрыгали, и огонь в камине заполыхал сильнее.

– Наконец-то я тебя нашёл, – сказал еще у порога незнакомец и направился прямо ко мне. – Я ищу тебя давно, Ловелия, ты мне предназначена судьбой.

– Что, прямо-таки я, Вы не ошиблись? – не растерявшись, довольно насмешливо сказала я.

Как ни странно, мои слова заставили его задуматься.

– Думаю, что да, просто пророчество никак не совершится, и я не могу встретить свою нареченную, единственную.

Тут такие миролюбивые принцы вскочили со своих мест и загородили меня собой.

– Молодой человек, Ваши заверения, конечно, очень интересны, но эта девушка путешествует с нами и ни о каких пророчествах на свой счет слыхом ни слыхивала, мы в некотором роде за неё в ответе, да и кто Вы такой?

– Я Ветер, Ветер Удачи, внук Стрибога. Нас у дедушки семьдесят семь внуков, семьдесят семь ветров. Мне Велес, а он удачу посылает, сказал, что жена у меня будет …, – и замялся. – Сейчас секрет тебе открыть не могу, пока одно пророчество в твоей жизни не свершилось. Думаю, что это ты, Ловелия.

– Вообще-то я Лотта, и принцы правы, я не собираюсь становиться пока ничьей нареченной, да и Вас я знать не знаю. Хоть Вы и симпатичный, и необычный. Присаживайтесь к столу.

Тут я оглянулась и посмотрела на совершенно растерянную, застывшую столбом Клевенс. Я её в таком состоянии ещё не видела. Толкнула её в бок.

– Клевенс, ты что?

Она как-то странно посмотрела и робко проговорила:

– Прости нас, дорогой гость, не признали сразу, присаживайся. Счастье-то какое, что к нам залетел, значит, не оставляют нас боги, и будет нам удача, и радость в нашем доме теперь поселится.

– Да, я такой, я долгожданный, все просят, чтобы прилетел, а вот девушка, которая мне нравится, в мою сторону и не смотрит.

Я и вправду отвернулась и в окно посмотрела – ну наглый ведь какой.

Ветер шагнул к столу и уселся на свободный стул, при этом не отрываясь смотрел на меня, явно игнорируя окружающих.

– Ловелия, я и не ожидал, что ты такая красивая. Я таких красивых девушек, облетая всю землю, не встречал. Ты дивно хороша.

А у меня при упоминании о моей божественной красоте во рту становилось горько, вся желчью исходить начинала. Я что, в большое зеркало, оно в гостиной, не смотрюсь, не вижу, на кого похожа. Не могу, что ли, сравнивать себя, например, с девушками, которые сидят за столом, с той же Клевенс или Предназначенной. Она хоть и не писаная красавица, но личико ровное, ручки маленькие, губки пухлые, в общем, симпатичная. Да и Фрости, если бы не состояние ее отгороженности, так вообще почти красавица. А Клевенс – черты лица правильные, глаза умные, немного насмешливые, что придаёт её лицу неуловимое очарование. А я какая? Может, у них, у этих нелюдей, с чувством прекрасного что-то происходит – чем страшнее, тем милее? Вот и Русалочка, и Мавка, да и Баба Яга тоже меня красавицей называли. Точно, у них не всё в порядке с чувством прекрасного.

– А какие у тебя глаза, – опять продолжил этот маньяк. – Я не могу от них оторваться. Посмотри на меня ласково, Ловелия.

Я просто пришла в ярость от его слов.

– Слушайте, Ветер, как Вас там по имени, не надо меня дразнить и ведите себя за столом прилично. Тут кроме меня ещё несколько человек сидит, нечего только к себе внимание привлекать.

Я только что ногой не топнула.

– Ведите себя прилично, а то я буду вынуждена покинуть гостиную и уйти к себе. А мне бы хотелось нормально поужинать.

Постояльцы с нескрываемым удовольствием наблюдали за нашей беседой. Сказитель только в усы усмехался.

– Твое слово закон для меня, – наконец произнес Ветер. – Я посижу, разреши только любоваться тобой.

– Вот любоваться мной не надо, а если просто посидите и поужинаете с нами – никто, думаю, возражать не станет.

– С удовольствием. А что на ужин, я так давно не ел человеческой еды?

– У нас тушенина, пирог с ягодами и травяной чай. Если хотите, Клевенс нальёт Вам вина. Вы пьете?

– Да, я всё попробую, говорю же, что не пробовал человеческой еды уже очень давно.

– А чем же, извините, Вы питаетесь?

– О, когда я прилетаю, люди очень радуются, и их радость, если она от чистого сердца, наполняет меня до краев. А ещё я очень давно мечтаю почувствовать и попробовать эмоцию любви, на меня направленную, чтобы меня любили, за меня радовались, меня ждали, а не удачу, что я пригоняю. Только вот не везёт.

– А что же, Вас никто так и не любит?

– А кому такой ветреный мужчина понравится? – и он опять лукаво улыбнулся.

Хотя, что греха таить, он был очень красивым и необыкновенным, только вот ещё очень наглым. А может, он не привык с людьми общаться – уже начала оправдывать я его. И была готова его простить, если не будет мне так явственно знаки внимания оказывать непонятно зачем. Не всегда ведь к Вам под крышу Ветер Удачи прилетает.

– И как же Ветру Удачи может не везти в любви?

– Да запросто. Это ведь я другим удачу пригоняю, а себе ничего не остается, – и он как-то так искренне усмехнулся, что я поняла, что он говорит правду.

Вообще-то он даже очень симпатичный. Но я тут же себе запретила кого-то жалеть, не то это чувство, на котором отношения строятся. Думаю, его и за другое уважать можно.

Клевенс принесла чистую тарелку, а я решила поухаживать за так называемым моим ухажером – налила немного вина и положила жаркого.

– О как вкусно, божественно. Жаль, что я раньше не нашел тебя, Ловелия.

– Зовите меня Лотта, – немного кокетливо сказала я и даже сама смутилась – откуда у меня такой игривый тон появился, ни с кем ведь не кокетничала никогда, но ведь никто за мной и не ухаживал, и комплименты не говорил.

– А Вы разве меня искали?

– Да, искал, и давно. Лотта, когда ты повзрослела, то стала, видимо, жить в недоступном для меня месте, где я не мог почувствовать тебя, увидеть. А вот тут, рядом с Перехлестьем, вдруг понял – ты здесь. И вот я тут, а ты на меня сердишься. Мне грустно от этого.

Вот право-дело маленький ребенок, а на вид довольно взрослый парень, хотя и явно немного хулиганистый. Ну, может и не хулиганистый, но игривый. Он начинал мне нравиться.

– Ветер Ветрович, – вдруг вступил в разговор Сказитель, – не поведаете ли нам, что там в мире делается? Мы тут сидим, разговоры между собой разговариваем, а что за пределами приюта делается, не ведаем – только и слышим, как птицы щебечут.

– В мире всегда что-нибудь происходит. Влюбляются, женятся, детей рожают, умирают, жизни радуются, из-за разных ситуаций печалятся, сказки рассказывают, песни поют, слезами умываются, ненавидят, завидуют, гордятся, заботятся о других, помогают друг другу – много и хорошего, и плохого происходит. Что вас интересует? Вот Стратим птица летела, великую бурю на море подняла, в одном месте вода от берега отошла и чудесные сады морского царя обнажила, я вот кораллов насобирал, бусы сделал. Это тебе, Ловелия. Можно их тебе подарить? – он тряхнул как-то неопределённо рукой и откуда-то в ней появилось намисто коралловое.

Я так растерялась, мне парни никогда подарков не дарили, да еще таких красивых. Красные кораллы, нитки в три ряда, как огоньки светились в его руке. От такой красоты отказаться у меня не было сил, тем более он сам ее сделал, не купил.

– Если это меня к чему-нибудь обяжет, то не возьму, – а сама от намиста глаз не могла отвести.

Ветер держал намисто в руках и говорил:

– Я очень расстроюсь, если ты даже такую малость, как намисто, не возьмешь, ведь ты достойна ходить в жемчугах и есть из золотой посуды, а я тебе самодельное намисто дарю. Но я исправлюсь. Чего пожелаешь?

– Если будете так говорить, то и намисто не возьму.

Он всё понял и моментально оказался сзади за моим стулом.

– Позволь надеть его, – и низко наклонился к моей шее.

Я вся залилась краской. От Ветра удивительно хорошо пахло хвоей, пыльцой экзотических незнакомых мне трав, ещё массой странных запахов, таинственных и манящих. Щеки покраснели ещё сильнее, когда бусы коснулись шеи и опустились ниже.

– Тебе очень идет, – очень серьезно сказал Ветер. – Хочешь, я подарю тебе весь мир? Впрочем, подарю – это красивые слова, ты просто увидишь весь мир. Мы можем летать над ним, и ты увидишь невиданные тобой края.

– Спасибо, мне и здесь хорошо, – буркнула я, а самой так захотелось увидеть, что же там за пределами уже пройденного нами с принцами пути.

Русалочка говорила, что мир огромный и очень разный, в нём много чудес, а мы с принцами ехали почти два месяца, но вокруг были поля, перелески, леса, реки, болотца, много всего интересного, но ни морей, ни океанов, ни птицы Стратим не видывала, а хотелось. Мне всегда хотелось увидеть мир, за тем и в это путешествие отправилась. Знал Ветер Ветрович, чем меня соблазнять. Бусы бусами, а мир с его чудесами для меня многократно интереснее всех украшений вместе взятых. Я опустила голову, боясь, что в моих глазах горит желание убежать с ним сейчас же, лишь бы лететь, лишь бы видеть новое, чувствовать ветер в своих волосах. Даже сама себя испугалась, такой жар внутри полыхал. Поэтому тихо сказала, не поднимая глаз от тарелки:

– Благодарствую, но с малознакомыми людьми или не людьми в путешествия не отправляюсь.

И тут же поймала себя мысли: «А с принцами ты, Лотта, как поехала, они же тебе даже не сказали вначале, кто они, а ты не побоялась и отправилась?» Чувствовала ведь, что не обидят, да и в Ветре опасность не чувствовалась, только больно он напористый был и слова такие странные говорил – не привыкла я, чтобы со мной заигрывали.

– А разве я не представился? Поверь, у меня самая лучшая репутация среди ветров. Подумай, ещё время есть.

– Ветрович, – опять вступил разговор Сказитель, – мы, вернее многие тут, ждут Велеса. Вам не известно, когда Дикая Охота будет пролетать над нашими местами?

Все остальные сидели тихие, как мыши.

– О, вы тут такие храбрые и отчаянные, не боитесь окаменеть от ужаса? Даже мне не по себе бывает, когда они проносятся мимо.

– У нас нет другого выхода, Ветер, – тихо сказала Фрости. – У каждого своя проблема. За других не отвечаю, но я буду рисковать – так жить больше не могу, буду искать выход. Мне назад пути нет.

– Да и мне, – сказал Борислав, – без души просто невмоготу.

Остальные согласно закивали.

– Думаю, времени немного, но мы успеем вернуться, ещё должен появиться предвестник, тогда точно будет известно.

Он засмеялся, и смех его был такой веселый, не обидный.

– Хорошо, я пригоню вам удачу и помогу, чем могу, только заступитесь за меня перед Ловелией. Я так устал гонять по миру один, может, хоть ненадолго кто-нибудь будет рядом со мной. Я её ни за что не обижу, ты меня знаешь, Клевенс.

– Да, Ветер Ветрович, знаю я тебя, хороший ты парень, только больно легкомысленный. Вдруг заморозишь её или наоборот – перегреется она в жарких странах, она ведь совсем юная девушка, а ты парень у нас больно быстрый.

Ветер засмеялся.

– Да я её пуще цветочка аленького беречь буду. Соглашайся, Лотта. Не обижу, но ты увидишь невиданное.

– Ты еще нас не спросил, – вдруг выступил Хи. – Она с нами приехала, и мы в ответе за нее. Чего это она с посторонними парнями по миру шастать будет?

– А вы ей кто – братья, сватья, женихи? – тоже стал в позу Ветер – Вы невест себе ищете, а она вам только как помощница нужна. Не как на любимую девушку вы на неё смотрите, я – то вижу. Может, она со мной счастье найдет, почему вы только о себе думаете? Сказал ведь – не обижу, а слово моё верное, неизменное. Соглашайся, Лотта. Я завтра утром прилечу за тобой. Сейчас полечу, пригоню удачу одним путникам, иначе они погибнут, замёрзнут в пути. А как солнце встанет, прилечу за тобой. У тебя на размышления вся ночь.

И растаял так же быстро, как и появился. В гостиной стояла невероятная тишина. Только запах трав и тайны остался. Приходить в себя от произошедшего публика начала только минут через пять.

– Лотта, мы, конечно, не можем тебе приказывать, ты сама себе хозяйка, но я бы не советовал такой молодой девушке встревать в эту авантюру и отправляться неизвестно куда с совершенно неизвестным мужчиной, – как-то очень сердито и царственно произнес Хи.

– И он очень ветреный, я ему не доверяю, – добавил Ха.

Вот себе они, значит, доверяют, и с ними путешествовать – это не авантюра, а с Ветром, значит, авантюра. И мне, как любой девушке, в противовес запрету сразу захотелось сделать обратное. Вот поеду, и всё. Но я посмотрела на остальных и вдруг услышала голос, который никто не слышал уже много дней. Это из своего угла говорил Собиратель грехов.

– Лотта, я десять лет странствую по свету, и много раз Ветер удачи спасал меня от беды. Поверь, он не обидит, он самый добрый из Ветровичей, да и подумай, каково тебе потом будет понимать, что упустила шанс увидеть свет. Может, всю жизнь жалеть будешь.

– Ловелия, я тоже могу поручиться за Ветра, давно его знаю, с тех пор, как поселилась в этом доме. Он ветреный, но заботливый, ты не пропадешь. И он точно тебя не обидит, я вижу. Таким серьезным он ещё ни разу мне не показывался, всё как пацан шаловливый.

– А я бы полетела, – вдруг сказала Предназначенная. – Что ты теряешь? Мы все равно сидим, стулья от пыли протираем, ждем своей участи. Если не захочешь, так я за тебя слетать могу, интересно ведь.

Я знала, что в ней что-то неуёмное живет, но чтобы так в авантюру на ровном месте с головой броситься – не ожидала, я – то хоть привыкшая к жизни в лесу да чистом поле, а она домашняя девочка – и туда же.

– Я пошла спать, утро вечера мудреней, у меня есть время подумать. Клевенс, вы без меня справитесь, если что?

– Справимся, Лотта, думай о себе, – она улыбалась.

Принцы смотрели с осуждением и явно были обижены. И чего дуться, я же их не бросаю совсем, ну полетаю немного, свет посмотрю, если, конечно, надумаю летать. Ну кого я обманываю? Думать, мол, я до утра буду – уже всё решила. Если впереди дорога, меня не остановить.

Утром я уже была готова и сложила свои нехитрые пожитки в небольшую сумочку. Вот с тёплой одеждой у меня плоховато, плащ на большие холода не совсем рассчитан.

Вышла на крыльцо и увидела небольшие чудесные расписные сани, запряженные удивительными конями. Кони-то были крылатые. Не белые, а какие-то бело-голубые с золотистыми длинными гривами, которые развевались сами собой.

Как только я появилась на пороге, Ветер выскочил из саней, схватил что-то и бросился ко мне. В руках он держал чудесную шубу и меховую муфту.

– Это тебе. Чтобы не мерзла, – улыбалась мне эта довольная и нагловатая личность.

– Спасибо, – и царственным движением (как мне казалось) я позволила накинуть на меня белоснежную песцовую шубку.

– Да, чуть шапочку не забыл, – добавил ветер и бросился доставать её из саней. – Не хочу, чтобы ты замёрзла, пока будем летать над снегами.

Я реально растеклась в мыслях и ощущениях. За мной ещё ни один мужчина так не ухаживал, да и вообще, если честно, не ухаживал. Никто из мужчин так не заботился, не думал о моем удобстве, не дарил украшения и шубы. А это, оказывается, приятно. Тут кольнула мысль о том, как я неблагодарна в своих мыслях по отношению к принцам. Они совсем не жадные и, если бы было что подарить, обязательно бы подарили. Они согревали меня в холодные зимы, и эта странная история, которую я помню очень смутно, произошедшая до встречи с Бабой Ягой: какие-то девицы, лес, костёр, круг. Не помню, а почему – не пойму. Но почему я стала сравнивать их с Ветром? Вероятно, потому, что они никогда не видели во мне девушку. Вернее, девушку, достойную внимания не как друг, попутчик, человек, который указывает дорогу, но девушку, которая нравится. Никогда в их глазах я не видела восхищения, которое сияло в глазах Ветра, желания поймать мой взгляд, украдкой коснуться руки. Стало приятно и обидно одновременно. И почему девушкам всегда что-то не так?

Я села в сани, одетая, как королева, и довольная, как сто слонов, которых, конечно, не видела, но слышала, что огромные. Кисленькое что-нибудь бы пожевать, чтобы не улыбаться так глупо.

Нас провожали все обитатели постоялого двора, кроме Собирателя грехов. Все, кроме принцев, улыбались, а они стояли, как в воду опущенные, и выглядели как люди, у которых произошло крушение основных жизненных понятий. Было ясно, что они не могут поверить в то, что я могу кому-то приглянуться, особенно такому лихому парню, как Ветер.

«Вот и хорошо, пусть удивляются», – пронеслось в голове. А другая мысль была: «Жалко, что расстраиваются, не обижайтесь, я к вам очень хорошо отношусь».

Ветер усадил меня, потом вскочил в сани, махнул рукой, и кони рванули вперед с необыкновенной скоростью. Сначала они бежали по земле, а потом как-то без видимых усилий поднялись в воздух и понесли нас. Я от страха схватилась за Ветра, а он приобнял меня одной рукой за плечи шепнул на ухо:

– Не бойся, красавица, прокачу с ветерком. Со мной не пропадёшь.

А вот и не буду бояться, я девушка не пугливая, неважно, что никогда по воздуху не летала, но во мне возникло странное чувство, что я создана для полёта, что со мной ничего не случится, что я могу чувствовать себя в воздухе так же естественно, как и на земле. Я повернулась к Ветру и сказала:

– А кто тут боится, мне нравится, только плохо видно, что там внизу.

– Звездочка ты моя, радость, конечно, ты создана для полёта, и тебе не будет страшно, потому что тебе это дано от рождения. Но мы опустимся пониже, чтобы лучше видно было.

– Вот только не надо громких слов, я своя собственная, ничейная, да и руки убери, сама держаться буду.

Ветер засмеялся, радостно так, одобряюще, но руки с плеча не убрал.

– Я немного придержу, пока ты совсем не освоишься, а там видно будет. Прекрасная панна, куда направимся?

– Вот мечтала увидеть море-океан, долго ли туда лететь?

– Дня два лететь будем. Сначала над степями, далее над Хвалийским морем, в которое впадает великая река Ра, что степняками именуется Идел, где ловят осётра-рыбу, потом полетим над горами и пустынями к Эритрейскому морю – океан Инди.

Леса закончились, и внизу расстилалась степь – бескрайняя, как небо, и белая, как облака над нами. Кое-где были видны стоянки кочевников. Над странными домиками струился дымок. Везде люди едят, пьют, любят друг друга, вот только что толкает их к ненависти, к войне? Нехватка земли? Так вон она, степь, какая огромная.

Вокруг нас со свистом проносились вихри метели, но в санях было тепло и уютно. Ветер подлетал то к каким-то поселкам, то к путникам, застрявшим в снегу, что-то шептал, и у людей в глазах появлялась надежда. Я радовалась и гордилась им. Мы иногда опускались на землю, я ведь человек, не могу сидеть, не двигаясь, да и в кустики сбегать надо. К вечеру оказались возле Хвалийского моря. Я никогда не видела моря. У берега тоненькая корочка льда, а дальше вода, вода, вода. Когда смотришь вправо, далеко на горизонте виднеются вершины гор.

– Тебе нужно отдохнуть, весь день сидишь, все тело, наверно, задеревенело. Это я привык целый день в движении, а ты у нас девушка, тебе отдых нужен, пища.

– Да и тебе тоже отдохнуть надо.

– Да я привык, так иногда, отдыхаю, когда домой залетаю.

– А где твой дом?

– Далеко – если лететь на север, можно увидеть мой дом на семи ветрах. А из дома моего виден остров Макарийский, иногда его остров Буян называют, на нем птица Гамаюн обитает, и птицедевы живут. Много необычного на том острове происходит. Только туда не просто попасть. Даже я там нежеланный гость. Как-нибудь расскажу тебе об этом чудо-острове. А дом мой хороший, только хозяйки там нет. Одиноко в нем. Вот и не тянет, по земле скитаюсь, а иногда и в другой мир залетаю. Весело бывает, когда братцы залетают погостить. Рассказывают, что видели. Бывает это раз в году, когда птица Алконост яйцо в море кладет. Дедушка Стрибог запрещает нам дуть, на море великий штиль устанавливается на семь дней, нельзя, чтобы море-океан колыхалось, пока птенец не вылупится.

– Ветер, мне вот неудобно спросить – как тебя матушка зовет, ведь у каждого есть имя?

– Матушка зовет меня Лаки, я ведь ветер удачи, – и он опять засмеялся.

– Ладно, пойдем к людям, поедим, что дадут. Хоть ты и взяла с собой, а горячая пища для человека важна, да и ночевать в санях ты не сможешь. А я сыт радостью, что от тебя исходит, что нравится тебе мир видеть. Хорошо мне с тобой.

Мы опустились возле небольшой рыбачьей деревушки. Кони наши потеряли свой волшебный вид и стали походить на обычных. Лаки протянул мне руку, помогая выйти из саней. Приятно, когда за тобой ухаживают и заботятся.

Я устала от впечатлений и в то же время жаждала их больше. Но надо было поесть и лечь спать, чтобы завтрашний день был наполнен до отказа. Этот день выдался удивительный – снежная степь, полёт, рука Ветра, заботливо поддерживающая меня в санях, его участие, восхищенный взгляд – всё это вместе рождало сумятицу в мыслях. Казалось, они сами несутся на конях по ухабам, уносятся в небо прямо к солнцу. Страшно упасть, опалив крылья, страшно поверить в то, что происходит, и в то же время не можешь от этого отказаться. Я поняла, что не смогу больше жить без путешествий с Ветром, что вот оно, мое истинное, моя суть: дорога и снег, море и горы, кибитки, странные люди со странными привычками, неизвестные края, маленькие и большие поселки, города, реки и озёра, деревья и цветы, поля и луга, табуны коней, стаи птиц, диковинные рыбы – весь этот огромный мир с его тайнами и неожиданностями, трудностями и опасностями. Только в нём я живу – не сплю или нахожусь в полудрёме, не провожу день до вечера, а дышу, летаю, вижу – просто живу. Это я, это моё, я дочь леса и дороги, и я не хочу это терять.

– Спасибо, Лаки. Ты подарил мне мир. Ты подарил мне понимание его необъятности, пусть мы летим всего один день. А главное, что это мое, то, без чего я не смогу быть собой, – я дотронулась до его руки. – Ты лучший. Лучший из Ветров. Я буду отдыхать, слишком много впечатлений за один день.

И я пошла к небольшой лежанке в углу кибитки.

Конечно, сразу я не заснула. В моей душе горел огонь. Пока огонь благодарности к Ветру. Смогу ли я когда-нибудь ответить тем, что ждал от меня Лаки, я не знала. Мой жизненный опыт был так мал – что я знала об отношениях между людьми? Я – девочка без прошлого, в четырнадцать лет обнаружившая себя в заколдованном лесу. Зачем, кому это было надо и надо ли сейчас? Я много знала и умела, но все знания в основном касались того, как выжить в лесу. Знала зверей и птиц, умела охотиться, ездить на коне, умела спрятаться и переждать дождь, развести костер, знала, какие ягоды или грибы съесть, чтобы не отравиться, я чувствовала кожей и понимала каждый шорох в лесу, как будто меня воспитывал сам отец-лес, как будто я была его дочкой. Я иногда так и говорила, что мой отец лес, а теперь поняла окончательно, что мать моя – дорога, но мне ещё надо научиться её путям. Я просто маленькая девочка, мне только шестнадцать, я чувствую себя в лесу как дома, но я почти не знаю мир людей.