скачать книгу бесплатно
Полина отодвинула нетбук и понеслась к зеркалу. Красота – на месте, фигура – подтянутая. Не зря же она крутится на этих тренажерах, как чертов хомяк в своем колесике!
А вот интеллект подкачал… Не сумела даже разобраться, сколько ядер ей нужно в процессоре! Не смогла сама подключить интернет!
Но – простите, – остановила себя Полина. Что-то тут не сходится… получается, что Глебу нужны две жены: одна на выход, а вторая дома? Ведь первые – и есть те самые «бабени», как он их именует, а настоящая женщина должна быть тылом и обустраивать уют дома, а не шататься по деловым встречам и рабочим мероприятиям! Зачем ему те, кого он презирает, – современные дамочки-щучки, в которых не осталось ничего от мягкости, нежности и теплоты истинной женщины?
У Полины голова пошла кругом. Или Глебу просто интересно с ними общаться? Они такие разные: от балерины до художницы.
Но почему тогда на них заведены анкеты с размерами одежды?
Вспомнив о размерах одежды, Полина снова притянула к себе нетбук. Под каждым разделом размеров были собраны ссылки.
Наугад ткнув на ссылку, Полина увидела сайт магазина, торгующего женской одеждой. Такие же ссылки на разные магазины были в остальных анкетах. Аглае Глеб подобрал строгие струящиеся платья сиреневых и синих цветов. Мальвине – почти викторианские платья в глубоких винных и сливовых оттенках. Ангелине – легкие лимонно-желтые и розовые платья, сшитые «колокольчиком». Светлане же – свадебное платье цвета шампанского, «русалочку», с потрясающей ручной вышивкой по лифу и спине. Платье это стоило таких денег, что Полина ахнула.
Почему он выбирал им одежду? Почему он их одевал? Почему Светлане было куплено свадебное платье???
Мелькнула отчаянная мысль: может, Глеб просто подбирал с их помощью платья для нее, Полины? Может, все эти наряды лежат в ее гардеробной?
Полина побежала в гардеробную и принялась выискивать похожие тряпки: она раскидывала плечики с шелестящими юбками, сдирала жалобно скрипящие платья с вешалок, сминала комьями и отбрасывала в сторону новую одежду, ношеную и не очень, с этикетками и без. В какой-то момент она ощутила приступ безумия: задыхаясь, стояла в полутьме среди растерзанных шкафов и полочек, а ее окружали разноцветные шлейфы, юбки и рукава, вышитые воротнички, пояски, цветочки, шарфы, узорчики. Все кружилось перед глазами, от запаха духов стало дурно – мерзкий, мерзкий удушливый ландыш!
Ни одного платья, похожего на те, что продавались по ссылкам, Полина не нашла.
И тогда она села на корточки, привалилась к стене и зарыдала.
Ее мирок рухнул именно тогда, когда она снова начала его ценить. Ее мужчина, о любви к которому она вспомнила, оказывается, жил какой-то тайной жизнью, где ей уже не было места. Уютный дом, полный лжи и равнодушия, – вот что за монстра она создала!
Как же тяжело было Полине! С какой ненавистью она рвала и комкала дорогие тряпки, попавшиеся ей под руку! Как будто они были в чем-то виноваты…
Через полчаса Полина выбралась из гардеробной. Опухшая, некрасивая, с заплывшими глазами и красным носом, она уселась подальше от зеркала и, шмыгая, набрала номер Марго.
– Полька! – ответила Марго почти сразу. – Как дела? Слушай, меня тут твой красавец довез до дома, как Буратину, я клянусь. У меня синяки по всему телу! Он у тебя всегда так водит, или это только мне так повезло?
Полина, собиравшаяся вместе с рыданиями вывалить Марго новости обо всех найденных уликах, вдруг насторожилась. Внутренний голос, удивительно спокойный, напомнил ей о том, как в действительности уезжала Марго – совсем не той «буратиной», какой хотела казаться…
И сказала:
– Марго, а посоветуй мне классного косметолога и парикмахера? Хочу удивить Глеба – сменить имидж, пока он будет в отъезде. Ну, ты понимаешь? Обновить отношения.
– Конечно! – моментально откликнулась Марго. – Есть куда номер записать? Диктую. А ты чего носом хлюпаешь?
– Простыла, – сказала Полина и приготовилась записывать.
Глава 3
В которой Полина совершает побег в «Акапулько», а удивительный незнакомец по фамилии Соболь принимает ее за богиню охоты и луны
К отъезду Глеба Полина испекла «Наполеон». Она, чуть дыша, складывала в стопку тоненькие, будто пергамент, коржи и промазывала их воздушным кремом из маскарпоне.
На выпечку коржиков ушло три часа, и на этапе сборки торта Полина уже еле держалась на ногах. Зато торт получился, как свадебный, – снежно-белый, невесомый, распространяющий умопомрачительный запах ванили.
Полина положила на верхушку крошечный нежно-сиреневый цветок и торжественно подала на стол.
Глеб, вышедший из своего кабинета, уже одетый в свежую рубашку и костюм «для перелетов», легонько потрепал Полину за волосы.
– Только умоляю, не опрокинь на себя, – попросила Полина, разрезая серебряным лезвием чуть сопротивляющийся воздух – таким под нажимом ножа показался ей торт. – Чай – с жасмином?
Глеб предусмотрительно заткнул за ворот рубашки тканую салфетку и минут пятнадцать молча жевал, прихлебывая чай.
Торт уменьшился на три куска.
– Спасибо, девочка моя, – сказал Глеб, вынимая салфетку и бросая ее на стол. – Много еще осталось – сама не ешь. Слишком вкусный – не удержишься и все слопаешь.
– А куда же его? – расстроилась Полина, с сожалением разглядывая развалины «Наполеона».
– Куда угодно, но только не в жир на твоем пузе. – Глаза Глеба смеялись, но Полина знала – он очень серьезен.
– Марго приглашу…
– Хорошо, – одобрил Глеб, – этой лошади все нипочем. Ну что, прощаемся?
Полина вздрогнула. «Прощаемся» – это прозвучало так, будто Глеб не собирался возвращаться. Куда же он отправлялся на самом деле? В объятия принцессы Мальвины? В веселое путешествие с авантюристкой Аглаей?
– Глеб… – начала Полина, комкая от волнения брошенную им салфетку.
Он посмотрел на нее.
Светло-карие глаза выказывали нетерпение, мол, ну что еще? И угадывалась в них знакомая Полине жесткость: все сказано, решено, подарок оговорен, больше обсуждать нечего.
Такое выражение глаз было у Глеба, когда он твердо занимал какую-то позицию и ничто, ни доводы, ни уговоры, ни просьбы – уже не сдвинут его с места. Мужчина решил.
– Я буду волноваться, так что позвони мне, когда самолет сядет, – выдохнула Полина.
Глеб моментально смягчился.
– Конечно.
Он обнял ее, а потом поцеловал – осторожно, как ребенка.
– Пойдем. Подберешь мне галстук. Кстати, звонить я не буду: это дорого. И ты не звони. Рабочая командировка, ты можешь мне помешать.
А потом она стояла на крылечке, провожая его: вызванное такси унесло Глеба через хитросплетение улиц к взмывающей ввысь птице-«Боингу», а потом – под волны крыши Хитроу.
Или – нет?
Как только такси укатило, Полина побежала в дом – отвечать на звонок телефона.
– Здравствуйте. Полина! Меня зовут Анастасия, и я ваш приглашенный парикмахер. Наша встреча в силе?
– Да, в силе! – отозвалась Полина. – И захватите… краску для волос. Рыжую. Чтобы я была как морковь.
– А какой у вас сейчас цвет волос?
– Пепельная блондинка.
– Хорошо, будет вам морковь!
– Очень вас жду, – призналась Полина, бросила трубку и снова понеслась по делам, а их была уйма: собрать чемоданчик на неделю пребывания в гостинице, упаковать нетбук, принять душ, взять зонтик, косметику – кремы и притирания.
Она бегала по дому, вытаскивая и кидая на пол и кресла платья, кофточки и шарфы, открывала шкафы, выворачивая груды туфель и босоножек, и в итоге растерялась: что же брать? Что понадобится на самом деле? Не уезжать же с баулами?
Из кухни разносился дразнящий запах ванили. Торт, ослепительно-белый, с нежным сиреневым цветочком, который Глеб отодвинул от центра, все еще возлежал на блюде. Нужно же еще сделать уборку, осенило Полину, и она готова была застонать от досады, что этот дом так крепко держит ее, так сбивает с толку в важнейшем в ее жизни деле!
Вещи так и остались валяться, а Полина только успела просушить волосы, когда появилась Анастасия.
– Настя, – поправила она, когда Полина ее приветствовала, и широко улыбнулась.
Она была совсем еще девчонкой, смуглой, с широкими скулами и милыми раскосыми глазами.
Короткая стрижка пестрела лиловыми, розовыми и дымчато-голубыми прядями.
– Я – сама себе реклама, – улыбнулась Настя, когда Полина, не удержавшись, ахнула. – А еще я привезла целую палитру оранжевых, медных, рыжих цветов. Давайте выбирать!
– Вот сюда, – пригласила ее Полина в кухню-столовую. – Хотите тортика?
Настя положила на край стола папку с образцами цветов, и пришла ее очередь ахать.
– Какой шедевр! Неужели это домашняя выпечка?
– Моя! – засмеялась от счастья Полина. – Он был еще красивее целым.
– Шедевр! – повторила Настя, глядя, как воздушный кусочек на серебряной лопаточке возносится над ее блюдцем. – Бывают же женщины, которые умеют! Я вот дальше шарлотки еще не заходила, и вряд ли получится.
Полина открыла было рот, чтобы произнести речь о том, что когда будет муж, тогда и проснутся все кулинарные таланты, потому что женщина расцветает творчески от любви настоящего мужчины… Открыла и закрыла. Ей почему-то стало совестно учить этому молодую совсем девушку.
А та, уплетая торт, раскрыла папку-сокровищницу цвета.
Каких только оттенков там не было! От нежно-персикового до настоящей ирландской рыжины, цвета медной проволоки, от цвета топленой ириски до огненно-красного с медным отливом.
– У вас красивые вьющиеся волосы, их много и они пышные, – определила Настя, аккуратно отпивая из чашечки, – я вам сейчас идею предложу, а вы подумайте. Рекомендую не упираться в один тон, а сделать глубокий переход из одного в другой – и так три раза. То есть, от темного к светлому, тогда кончики будут вот такими, – она показала на страничке, – это даже чуть… розово, как закат, знаете? На закате солнце часто дает такой градиент: от огненного до красно-розового. Это очень красиво и выглядит интереснее, чем покраска в один тон. Или хотите – все-таки «в морковь»?
Полина отрицательно покачала головой.
Она уже забыла про морковь, так заворожила ее перспектива носить в волосах целый закат.
– Давайте закат, – согласилась она. – А мне пойдет?
– Да, – твердо сказала Настя. – Когда я вас увидела, мне вспомнился один человек, фото которого когда-то я рассматривала в журналах. Это была красивая молодая девушка, совершенно ваш типаж, и это был лучший ее образ. Вы удивитесь, но когда мы закончим, окажется, что у вас ярко-зеленые глаза.
– Я замечала, что они зеленоватые…
– А будут – зеленые! – Настя взмахнула ложечкой, как волшебной палочкой. – Это самый лучший торт в моей жизни. Умирать буду – вспомню. Ну что, приступаем? Где вам будет удобнее расположиться?
Полина повела ее в свою комнату, где стоял уголок красоты – овальное зеркало в обрамлении резных листьев над треугольным столиком со множеством ящичков.
Усевшись перед ним, она распустила волосы и откинула их назад. На креслах и диванчиках вокруг валялись раскрытые чемоданчики, в каждый из которых Полина успела затолкать несколько платьев, да так и не решила, с каким ехать. Шарфы свисали с ручек кресел и цветными лужицами разлеглись на полу.
– Я собираюсь в путешествие, – объяснилась она, расслабляясь под пальцами Насти, задумчиво и оценивающе расчесывавшими ее волосы.
– Понимаю, – отозвалась Настя, – я сама любительница поездить. Знаете, иногда такое желание находит – вот взять и убежать далеко-далеко, в неизведанные места… к новым пейзажам, людям, к новым видам из окна, к звучанию другого языка.
Она говорила и расчесывала Полину.
– Я тогда хватаю рюкзачок, одно платье и один свитер, беру горящий билет и несусь куда глаза глядят.
Куда глаза глядят… Полина, усыпленная ее прикосновениями, ловила пролетавшие перед глазами образы: вот белый, совершенно белый, будто сахарный, храм невиданной архитектуры. Вот люстры, свисающие над нею гроздьями человеческих черепов и костей. Вот узенькие улицы, а над головой – балкончики, увитые цветами, розовыми, лиловыми, фиолетовыми… Вот кромка кремовой пены под ногами, а еще – седые туманы, прикорнувшие у подножия гор. Откуда все эти виды? Прекрасные, знакомые, узнаваемые?
Ездила ли она прежде по чужим странам?
Сейчас, Глеб говорит, ей нельзя. Доктор запрещает резкую смену впечатлений. Для ее психики это может оказаться фатальным, и тогда – снова провал, беспамятство, сон…
Она дремала, пока Настя наносила краску, когда массировала слегка ее лоб, затылок и виски. Когда поправляла кое-где аккуратными точными движениями. Дремала, пока преображалась – а Настя сидела рядом, тихонько касаясь уютно светящегося экрана телефона.
Она проснулась только тогда, когда в овальном зеркале сверкнули зеленые глаза и вспыхнула огнем ярко-рыжая грива волос, пламенно розовеющая на кончиках.
– Настя, это шедевр! – воскликнула она, смеясь. – Умирать буду – вспомню!
И Настя тоже радостно засмеялась.
– Всегда пожалуйста. Ну что, раз все в порядке, то я вызываю такси.
– Настя! – почти выкрикнула Полина, ощущая себя булгаковской Маргаритой: «Свободна! Невидима и свободна!» – Настя. Подожди пять минут. Я поеду с тобой.
И, закинув в первую попавшуюся сумочку одно платье, один свитер, нетбук и кошелек, она влезла в первые попавшиеся туфли и кинулась в неизвестность с девчонкой-парикмахершей. Впрочем, еще она успела упаковать свой торт и вручить его Насте.
В благодарность за помощь в побеге.
Невидима и свободна!
Дом, молчаливый и темный, остался на месте, глядя на Полину с укоризной, а она сама поплыла по улицам коттеджного поселка, с любопытством вглядываясь в лицо каждому прохожему, в каждые ворота, в каждое окно.
Люди прогуливались: с собаками на поводках и без, парочками и в одиночку, с детьми и компаниями. Вечер пятницы, теплый майский вечер, располагал к прогулкам и шашлыкам – повсюду курились синие дымки и разносились запахи жареного мяса. То приглушенно гудел мужской голос, то колокольчиком разливался женский смех.
Поселок остался позади, понеслись дороги и другие такие поселки, а потом, у платформы, рядом с которой, тяжело дыша, прикорнула электричка, дорога круто повернула и понеслась вдоль рельс.
Начались городские предместья – спальные районы и городки, освещенные рекламами магазинов и фонарями. В одном из них, попрощавшись, выпорхнула Настя, утаскивая с собой белоснежный торт. Она тепло улыбнулась огненной Полине и помахала рукой.
После ее высадки таксист запросил новый маршрут.
Полина растерялась было, потому что не продумала никаких маршрутов: не переться же на ночь глядя по адресам незнакомых женщин?
