скачать книгу бесплатно
– Зульфия. Девчонки называют Зулей.
– А меня зовут Саит-абый. – И зачем-то добавил фамилию: – Сакманов.
Девушка, как воспитанница пансиона благородных девиц, сделала с улыбкой книксен – вышло довольно мило.
– Очень приятно.
Саит при этом не мог не заметить соблазнительной ложбинки на груди, промелькнувшей в английском вырезе блузки. Он понимал, что выглядит крайне нелепо – навязался провожать и торчит тут, как столб, с сумкой в руках, но ноги не хотели идти обратно к машине. Очаровательная попутчица, о существовании которой он ещё полчаса назад ничего не знал, казалась ему высшим творением природы, сумевшей создать такой образец божественной красоты и совершенства. Саит неловко переминался с ноги на ногу, а девушка запросто подала ему руку на прощание.
– Спасибо, вы меня здорово выручили.
– Когда возвращаетесь обратно?
– В понедельник утром.
– Можно я вас встречу?
Вместо ответа девушка помахала ему и, ловко вскочив на подножку, скрылась в вагоне.
2
«Волга» стояла на своём обычном месте. Саит не любил ездить впереди. Усевшись на заднее сиденье, подал руку водителю:
– Как дела, Замир?
– Нормалёк, Саит Яруллович. На работу?
– Да, пора побывать в «Игелек». Там уже, наверное, по мне соскучились.
– Да нет, наоборот, – сидят, небось, балдеют без начальства.
– Как дочка, растёт?
– Чего ей ещё делать? Зубки прорезались, за палец кусать начала…
Замир довольно улыбнулся, сверкнув золотыми фиксами – передние зубы потерял в армии. А в остальном парень хоть куда – чувствуется, вырос на сармановской лапше. Здоровенный и надёжный, как скала, безотказный работник.
Для человека, занимающего высокий пост, хороший шофёр – первое дело. Если не повезёт с женой, это дело поправимое – человек, как правило, продолжает поиски своей второй половины и частенько находит во втором или даже третьем браке. Но уж если не повезло с первым шофёром, то пиши пропало. Не сумеешь наладить контакт с первым, с другими будет то же самое: у каждого отыщется какой-нибудь недостаток. И тут хоть лбом об стенку бейся, всё одно – то машина будет опаздывать, то бензин некстати кончится, то ГАИ остановит, то шофёр будет пить хлеще хозяина…
Саит хотя и несколько раз неудачно женился, но с Замиром ему повезло. Он взял парня сразу после армии, посадил на старый «Москвич». Помог с учёбой – устроил на заочное отделение.
Парень оказался немногословным, но на редкость смекалистым и по-деревенски основательным.
Они с Замиром меняли одну машину за другой, перепробовав несколько иномарок. Вот и сейчас в гараже наготове стоит «Роллс-Ройс».
– Иномарки – они, конечно, комфортные, и ход мягкий, но всё же не для наших они дорог, – высказал своё мнение Замир. – Случись какая поломка, замучаешься запчасти искать. Да и ГАИ всё время цепляется к иномаркам – надеется на мзду. Для вас, Саит Яруллович, лучше всего «Волга» с государственными номерами. Инспектора к ним меньше всего пристают.
Парень оказался прав. С тех пор как они с Замиром пересели на «Волгу» последней марки, у них заметно поубавилось проблем.
Согласился Саит и с другим предложением Замира.
Для парней, работавших и числившихся в фирме «Игелек», Сакманов привёз из Москвы импортные кожаные куртки – чёрные, коричневые, серые. Этот подарок обрадовал молодых ребят и поднял престиж фирмы.
Было время, когда кожаные куртки наравне с «восьмёрками» и «девятками» стали символом принадлежности к особой касте, особому клану людей. Перед парнями в кожаных куртках расступались люди на улицах, без слов пускали в любой ресторан – знали, с такими шутки плохи. «Сынок, уступи дорогу, видишь, мафия идёт», – говорили своим чадам мамы и бабушки при виде кожаных курток.
Другим обязательным атрибутом являлась золотая цепочка на шее – чем толще, тем лучше, причём арабское, турецкое или иранское золото не котировалось. Самые «крутые» авторитеты на переднем стекле машины вешали чётки, привезённые из Арабских Эмиратов.
В течение нескольких лет вся казанская «золотая молодёжь», нигде не работающая и не учащаяся, но разъезжающая на новых машинах, поголовно оделась в кожу. Престижность кожаных курток начала быстро падать подобно тому, как это случилось с фуражками из нерпы – если вначале их носили только партийные лидеры высшего ранга, то потом все, кому не лень.
Замир быстро уловил перемену конъюнктуры.
– Саит Яруллович, в кожаных куртках теперь вся шпана ходит. Давайте переоденем ребят в модные двубортные костюмы. Фирма у нас солидная, из детского возраста вышли давно. Надо же чем-то выделяться среди других.
Саит подумал – а ведь прав водитель! Как он сам до этого не додумался?
– Отличная идея, Замир!
Из очередной поездки в Москву Саит привёз австрийские и финские костюмы разных расцветок – взял прямо со складов. Ребята из сакмановской фирмы преобразились. Элегантные костюмы – шерстяные, велюровые, шевиотовые – здорово работали на реноме фирмы.
На первый взгляд могло показаться, что Замир – парень простоватый и недалёкий, но деревенская закваска сочеталась в нём с хладнокровной деловой хваткой, он был из тех, кто, как говорится, своего не упустит.
После армии Замир жил в рабочем общежитии. Безошибочным нюхом почувствовав, что хозяин в силах пробить ему квартиру, Замир, наскоро устроив никах, привёз из родной деревни молодую цветущую девушку. Ни разу он не воспользовался тем, что часто бывал с Сайтом наедине, ни разу не опустился до просьбы. Наоборот, обмолвился как-то раз, что «с молодой женой и в общежитии рай». Упросил Сайта прийти к нему на свадьбу.
Дождавшись, когда высокий гость пропустит несколько рюмок за здоровье молодых и впадёт в благодушное настроение, кто-то из заранее подготовленных Замиром пожилых родственников подсел к Сайту и завёл разговор о том, что «Замир – парень хоть куда, служит хозяину верой и правдой и что лучше Сайту не сыскать, но вот какое дело – семья у него не сегодня-завтра увеличится и, мол, надо бы помочь ему с квартирой, а уж для такого человека, как Саит Яруллович, это вовсе не проблема». Саит сгоряча при всех пообещал тогда, что разрешит вопрос с квартирой не позже, чем через месяц.
Чтобы выполнить своё обещание, пришлось свозить директора одного завода на лосиную охоту, а потом преподнести в дар приглянувшуюся ему классную винтовку. В результате Замир переехал из общежития в новую двухкомнатную квартиру.
После этого он стал служить Сакманову с ещё большей преданностью и рвением. В каком только виде не приходилось ему возить хозяина – и с «фонарём» под глазом, и с разбитыми в кровь губами, а подчас и пьяным в стельку. Однако никогда не позволял себе лишних расспросов, не встревал с советами. Только когда у Сайта Ярулловича было настроение пообщаться, он с готовностью поддерживал разговор, хотя не выходил за рамки общих фраз типа «надо же, смотри-ка» или «вот это да». Ни с кем из сотрудников фирмы Замир принципиально не сближался и никому не удалось выудить из него ни слова о начальнике. Единственной верной и неразлучной его подругой была машина.
За преданность хозяину и ревнивое отношение к машине – он никого к ней не подпускал и отказывался возить без личного распоряжения Сайта – Замир получил насмешливое прозвище Мундир. Однако даже у таких отъявленных бузотёров, как Гриша или Шуруп, не хватало смелости назвать так Замира в глаза. Замира побаивался даже первый зам Сайта, его правая рука Халиль Нигматуллин, предпочитая держаться от него подальше.
…Машина довезла Сакманова до проспекта Ибрагимова, где в трёхкомнатной квартире на первом этаже располагался офис посреднической фирмы «Игелек». Так именовалось общество с ограниченной ответственностью, которое задумывалось и создавалось Сакмановым для оказания помощи людям в решении повседневных, бытовых проблем – отсюда и название. Чем на самом деле занималась сакмановская фирма, знали только её генеральный директор и Господь Бог. Помимо этого офиса, у фирмы были филиалы в других городах, складские помещения, загородный дом отдыха с сауной и ещё много всего прочего.
Надо сказать, что генеральный директор Саит Сакманов, его заместитель Халиль Нигматуллин, помощник Фердинанд Нигметзянов и главбух Нонна Орбакайте, которую на самом деле звали просто Наиля, – все они были высокого мнения о своей фирме. В штате числились Ахмадиша-бабай (старинный знакомый Сайта, он был за сторожа) и человек шесть-семь молодых ребят – тех, кто сначала щеголяли в кожаных куртках, а потом в элегантных костюмах в духе времени.
Халиль Нигматуллин, рано облысевший и отпустивший брюшко от сытой жизни, принадлежал к тем, кто, как говорится, пороха не выдумает. Всегда корректный и спокойный, хороший исполнитель – всё выполнит в точности, как велено, и никогда за рамки выйдет.
Саит ценил его за аккуратность и обязательность. Кроме того, Халиль, находясь целый день в офисе и общаясь с клиентурой, в основном по телефону, умело добывал для фирмы нужную информацию.
Но не только за деловые качества Саит держал его в заместителях. Многое связывало их в прошлой жизни неразрывными нитями.
Когда-то они работали в одном районном отделе милиции: Саит – участковым, а Халиль – дежурным инспектором. И оба вынуждены были перейти из правоохранительных органов поближе к народному хозяйству. У каждого были на это свои причины.
Что касается Санта, то его, как говорится, «ушли». Формально это выглядело как уход по собственному желанию – всё было организовано так, что комар носу не подточит.
Вначале ему делали недвусмысленные намёки, а потом сказали в лоб: «Отвяжись ты от этой девчонки, забудь про несчастного младенца – видно, не нужен он был ни отцу, ни матери. То, что он умер, – это к лучшему. На свете и без него хватает безотцовщины, к чему нищету плодить?» А Сайт, на которого эти доводы действовали как красная тряпка на быка, упрямо твердил своё:
– Разве может быть что-то более чудовищное, чем отнять жизнь у собственного ребёнка? И разве можно такую мать считать нормальным человеком? В природе любая тварь старается сохранить своё потомство, даже ценой собственной жизни. Нет, убийца в любом случае должен понести наказание. Я это дело всё равно доведу до конца.
– И угораздило же именно тебя найти труп этого младенца в канализационном колодце! Ты хочешь доказать, что его мать – медсестра Фарида Мутыгуллина, но где факты? Все твои доказательства – на уровне бабских сплетен. Это, дорогой мой, несерьёзно, – отчитывал его районный прокурор, а затем, по-отечески похлопав по плечу, добавил: – Брось ты, голубчик, это дело, этот злополучный младенец – не первый и не последний, который оказался не нужен родителям.
Дело об убитом матерью младенце вышло к тому времени на уровень прокурора. Саит сам этого захотел – как оказалось, на свою же голову. Не доверяя сотрудникам следственного отдела, добился, чтобы дело передали на доследование в прокуратуру. Он считал, что там всё сделают как надо – ведь прокуратура не подчинялась ни государственным, ни партийным органам. Вон в зарубежных фильмах комиссары полиции, объединившись с прокурором, запросто могут упрятать за решётку государственных чиновников любого уровня, миллиардеров и политических деятелей, у которых рыльце в пуху.
Но надежды Сайта на то, что в прокуратуре добьётся торжества справедливости, не оправдались. Вместо того чтобы доследовать дело и передать в суд, в прокуратуре взялись за самого участкового – начали каждый день вызывать на допросы: где и как он нашёл труп ребёнка, не сообщал ли об этом кому-нибудь ещё (за разглашение служебной тайны полагалась статья).
Сайт, который наивно продолжал верить, что истина и справедливость должны в конце концов победить, горячился, пытаясь лбом прошибить стену.
– Как это нет доказательств? Что вы такое говорите? Фарида сама во всём призналась, и сама же подписала свои показания. Её признание должно быть у вас…
Прокурор, видный мужчина средних лет, с ранней сединой в красивых волнистых волосах, успокаивающим жестом поднял кверху ладонь – дескать, остынь, не кипятись. Взгляд его голубых холодных глаз прошивал Санта насквозь, как дамасская сталь.
– Состряпать бумагу – дело нехитрое. Написать на ней можно всё что угодно, и подпись подделать можно какую угодно. А ведь за бумагой – судьба человека…
– О чём вы, товарищ прокурор? Вы куда-то не туда клоните. Вызовите сюда Мутыгуллину, она сама подтвердит.
– Вот и я, дорогой, о том же подумал. Сейчас её вызовем. Она как раз у нас находится.
Саит не далее как вчера пытался разыскать Фариду в общежитии, но дверь была закрыта. Никто ничего о ней не знал. На двери её соседки, старой девы Салимы, тоже висел замок. «Видимо, девушку арестовали, чтобы ускорить дело», – предположил Сайт, что несколько прибавило доверия к органам прокуратуры и к районному прокурору, который при первой встрече напомнил ему своим тёмно-красным галстуком типичного партийного руководителя средней руки. К Фариде Мутыгуллиной никакой личной неприязни Саит не испытывал, наоборот, даже жалел её. Ведь за её спиной наверняка стоял какой-то подлец, толкнувший её на путь преступления. Кто-то воспользовался неопытностью и доверчивостью деревенской девушки, только что закончившей медучилище и недавно начавшей работать в республиканской клинике. Саит был убеждён, что судить по всей строгости надо не только девушку, которая не справилась с тяжёлой жизненной ситуацией, но и отца убитого ребёнка…
Сергей Александрович взял в руки очки, лежавшие на папке с делом Мутыгуллиной, и задумчиво погрыз дужку. Потом в упор взглянул на Сайта – как ведром ледяной воды окатил:
– Мутыгуллину-то вызвать можно, нет проблем. Только она от своих показаний теперь отказывается.
Саит вскочил со стула, как ужаленный:
– Как отказывается? Мы с ней много раз об этом беседовали. У меня и свидетель есть.
Прокурор, не обращая внимания на возмущение Санта, спокойно спросил:
– Какой свидетель? Не знаю, как можно быть свидетелем в таком тонком, можно сказать, интимном деле?
– Соседка Фариды, Салима. Её показания в той же папке.
Прокурор порылся в папке, достал какой-то лист.
– Мы хотели проверить эти показания, но женщина выехала из общежития, снялась с прописки.
– Так ведь можно попытаться её разыскать.
Прокурор с явной досадой взглянул на не в меру ретивого участкового:
– Дорогой вы мой, кто же станет искать вашего свидетеля, когда у нас не хватает людей, чтобы заниматься опасными преступниками? Полагаю, вам это самому хорошо известно.
Саит и раньше чувствовал, что какие-то могущественные силы противятся расследованию, постоянно вставляя ему палки в колёса. «Не случайно, ой не случайно куда-то исчезла Салима – видимо, запугали, а может, подкупили. Это она являлась главным свидетелем обвинения: старая дева терпеть не могла Мутыгуллину – молодую, привлекательную, модно одетую, которую каждый вечер подвозили к общежитию на машине. Теперь попробуй что-нибудь докажи без свидетеля». У Сайта больно закололо в левом подреберье – словно раскалённое шило вонзили…
Что касается самого прокурора, то он, естественно, имея за плечами многолетний опыт работы и множество раскрытых сложнейших преступлений, ни секунды не сомневался в виновности Мутыгуллиной. Всё было подтверждено документально. Понимал он и Сакманова – честный, добросовестный, с безупречным послужным списком. Побольше бы таких людей в органах.
Однако в жизни всё намного сложнее. Сергею Александровичу пришлось взяться за дело об убитом младенце по просьбе сверху – неделю назад его вызывал в обком заведующий отделом по работе с правоохранительными организациями.
– По имеющимся у нас сведениям, некий участковый вашего района Сакманов вместо того, чтобы следить за порядком на улицах, полез копаться в канализацию и раскопал, говорят, мёртвого младенца. Если, конечно, сам его не прикончил, – хихикнул завотделом. – В убийстве ребёнка участковый обвиняет, – он заглянул в бумажку, – гражданку Мутыгуллину. По отзывам некоторых компетентных людей, не верить которым у меня нет оснований, Мутыгуллина – девушка порядочная, с хорошей репутацией… Ну ошиблась разок… С кем не бывает… Я надеюсь, Сергей Александрович, ты как опытный юрист сам возьмёшься за это дело. Чтобы расследование не пошло по ложному пути…
Сергею Александровичу не составило труда догадаться, чего от него хотели. «Если в этом деле задействован заведующий отделом обкома, то, видимо, Фарида Мутыгуллина не осталась без защитников, как толстовская Катюша Маслова. Чувствуется мохнатая лапа – и на каком уровне».
А хозяин кабинета, с хитрой улыбкой щуря глазки-щёлочки, перешёл к более приятной теме:
– Отрадно сознавать, что я беседую с одним из лучших специалистов в своей области. У меня на столе лежат документы на представление вас к званию полковника, то есть юриста высшей категории – готовим к отправке в Москву, осталось только подписать у начальства. В этом году нам спустили сверху только две единицы. Вы знаете, как много желающих получить это звание, но руководство одобрило вашу кандидатуру по моему личному предложению.
Не уловить связь между двумя затронутыми в разговоре темами было невозможно. Если Сергей Александрович не сумеет закрыть дело о младенце – не видать ему продвижения по службе. А ведь эта звезда перед пенсией ему была бы очень кстати.
И теперь, как ни жаль ему молодого участкового, бедняге придётся смириться с тем, что на семафоре зелёный свет не зажжётся.
Прокурор позвонил по внутреннему телефону:
– Приведите ко мне Мутыгуллину.
Пока Сергей Александрович делал ещё один телефонный звонок, девушку привели. Она была одета в фирменный спортивный костюм, который подчёркивал её изящную фигуру, не потерявшую стройность даже после рождения ребёнка. Под глазами темнели круги, но даже это не могло испортить яркой природной красоты обвиняемой. Увидев в комнате Сакманова, Фарида опешила от неожиданности, в глазах промелькнул испуг. Однако вспомнив по-отечески заботливое и внимательное отношение к ней прокурора (незадолго до этого хозяин кабинета провёл с ней небольшую беседу, успокоив её и проинструктировав, как себя вести), выпрямилась, подняла кверху подбородок, на лице её появилось вызывающее выражение.
– Вы знакомы? – спросил прокурор, когда Мутыгуллина села.
– Конечно, знакомы. Кто его не знает, это наш участковый Сакманов, вечно суёт во всё свой нос.
Прокурор поспешил задать вопрос:
– Гражданка Мутыгуллина, это ваша подпись стоит под показаниями?
Фарида быстро, по-заученному затараторила:
– Всё, что здесь написано, неправда. Сакманов запугивал меня, угрожал – мол, если не признаешься, что ребёнок твой, то засажу в тюрьму по другой статье, а если возьмёшь преступление на себя, дадут год условно, и дело с концом. Показания я подписала под давлением, – проговорила она на одном дыхании.
Теперь уже настал черёд Санта изумлённо уставиться на развязно державшуюся девушку, которая ещё не так давно со слезами на глазах признавалась ему в своём страшном преступлении.
– Что вы такое несёте, Мутыгуллина? Разве вы не помните, о чём вы тогда говорили? Что мать, бросившая ребёнка, обречена в загробной жизни на муки ада – это не говоря о пожизненных муках собственной совести… Вы же сами, по собственному желанию, дали показания!..
Но девушка, не дав ему договорить, вскочила с места с пронзительным криком:
– Это клевета, он меня шантажировал, угрожал!
Хозяин кабинета, являвшийся сценаристом и постановщиком разыгравшегося эпизода, призвал обоих участников к спокойствию. Взял в руки ручку:
– Вы эти показания подписали собственноручно?
– Да.
– Сейчас вы от них отказываетесь?
– Отказываюсь!
– Причина?
